Спасибо вам, Шолом Алейхем!
Иллюстрация: pixabay.com
Детское пробуждение еврейства
Марина ХЮТТ
Книга лежала на обочине дороги. Она была вся в пыли, с пожелтевшими страницами. Повинуясь седьмому чувству, я взяла её в руки, вытерла пыль. На обложке было написано «Шолом Алейхем»…
В тот год Ася заканчивала восьмой класс. Было много слёз из-за математики – Ася не могла запомнить формулы, которые казались ей полной абракадаброй. Учительница внушала Асе, что математика – это гимнастика ума, а тетраэдр – это сплошная гармония. Ася так не считала. «А что, — недоумевала девочка, — стихи Лермонтова разве не гармония?» но спорить с учительницей она не могла, и приходилось зубрить аксиомы с теоремами. В конце концов экзамен был сдан, хотя и с невероятными усилиями.
Это был последний экзамен, и нужно было решать, где проводить лето. А оно в этом году было на редкость промозглым. Дождь стоял стеной. Было решено поехать в Одессу на родину мамы и бабушки.
— Надо ребёнка обязательно покормить. У неё же там, где у нормальных людей выпуклости, так у нашей Асеньки сплошные вогнутости, — сокрушалась бабушка.
Первая неделя в Одессе прошла в бесконечных разговорах.
— Миша! Слушай сюда! А Софа таки вышла замуж? – это был бабушкин голос. Целый год она не видела сестру и её мужа и хотела поскорее узнать новости.
— Таки да, — ответил Миша.
— Слушай, Люсенька, а что твоя шэйнэ менделе? Всё так же запоем читает? Надо же что-то делать? И что с неё потом будет? – спрашивала бабушку её сестра Лида.
— Азохен вэй с неё будет! А что я могу сделать? – скорбно отвечала бабушка.
Ася не участвовала в этих разговорах, но впитывала их, как губка. Ей было тепло и уютно. Вокруг любимые лица бабушки, тёти Лиды, дяди Миши, но всё равно её тянуло в спальню – там её ждал Лев Толстой. Свернувшись калачиком (бабушка говорила «бецгеле»), Ася читала (мама говорила «пропадала для общества»).
Но в этот раз всё было по-другому.
Асина двоюродная сестра Ирка была типичной одесситкой, то есть знала — что и почём. Выглядела она очень аппетитно – с выпуклостями было всё нормально. Училась тоже нормально.
— Ася, я не могу сидеть над учебниками сутки напролёт. У меня мозги не так устроены – башка раскалывается, — объясняла свою жизненную позицию Ирка.
В этот вечер взрослые собирались на юбилей. Ася ехать не могла – сгорела на пляже и в глубине души была этому даже рада. Она не любила эти сборища! Ирка тоже оставалась дома. Этого требовал закон гостеприимства, хотя Ася и не настаивала.
Обе бабушки в один голос давали любимым внучкам наставления, как будто они уезжали на год.
— Шейне менделе, мороженое из холодильника сразу не ешьте. Заболит горло! – предупреждала бабушка Люся.
— Мы будем звонить каждый час, — вторила ей бабушка Лида.
Наконец хлопнула дверь. Ася убежала в спальню и уткнулась в книгу. А Ирка, промаявшись полчаса без дела, пришла к Асе.
— Что ты читаешь? – спросила она Асю.
— «Война и мир», — ответила Ася, с трудом поднимая глаза от книги.
— Но это же обычная школьная программа! – возмутилась Ирка
— Это обязательное чтение для учеников девятых классов, — очень вежливо ответила Ася, снова опуская глаза в книгу.
— Она мне будет рассказывать! А ты вообще хоть что-то, кроме школьных учебников читала? Шолом Алейхема, например? – не унималась Ирка.
— Я вопрос не поняла, удивилась Ася, — Кого?
— Ты не знаешь кто такой Шолом Алейхем? – Ирка была потрясена. — А ты вообще знаешь, что мы евреи?
Ася не ответила. Дома с ней об этом не говорили, хотя она о чём-то догадывалась.
— Аська, ты дура! Дура! – Ирка распалялась всё больше.
Внезапно голос Ирки потеплел, и она спросила вполне миролюбиво:
— А ты не знаешь, как зовут наших бабушек?
— У тебя что помутнение мозгов? А то ты не знаешь? Мою – Люся. Твою Лида, — весело засмеялась Ася.
— Нет! Нет! Нет! – закричала Ирка и выбежала из комнаты.
Через минуту она вернулась, в руках у неё были паспорта.
— Смотри и читай! – заорала Ирка.
Ася взяла паспорт в руки, открыла. С маленькой фотографии на неё смотрело до боли знакомое любимое лицо. Да, это была её бабуля Люся. Ошибки быть не могло. А вот имя… Ася отказывалась верить. Под фотографией было написано: Лея Шаевна Штейн. Иркину бабушку тоже звали вовсе не Лидой, а Ревеккой. Ася была потрясена. Ирка торжествовала победу.
— Ты дура не просто, ты дура в квадрате, в кубе! А знаешь ли ты, что ты тоже еврейка? И до сих пор не читала Шолом Алейхема! Значит ты не любишь свою маму!
Ирка распалялась всё больше. Ася молчала. Её щёки горели. Она глотала слёзы.
— Ладно, — смилостивилась Ирка, — у тебя таки есть шанс доказать, что ты любишь маму и бабушку! Да не реви ты! – Ирка пыталась успокоить Аську, которая уже вовсю хлюпала носом.
— Вот почитай, — Ирка протянула Асе книгу. — Это наш Шолом Алейхем! Про Тевье-молочника читай обязательно! А не осилишь – водиться не буду! И маму с бабушкой ты не любишь, — припечатала Ирка.
На следующее утро, когда все сели завтракать, вдруг обнаружилось, что Аси нет за столом. От Ирки ничего нельзя было добиться, она молчала, как партизан.
В спальню вошёл дядя Миша. Ася с детства его любила. Дядя Миша был общим дедом «и твойным и мойным», как говорила Ирка в детстве. У Аси деда не было. Он погиб на войне. И всю свою жизнь Ася считала дядю Мишу своим тоже. А Ирка в раннем детстве жутко ревновала. «Это мой деда!» — истерически орала она, когда Миша брал Аську на руки. Именно дяде Мише Аська доверяла смазывать кефиром обгоревшие на солнце плечи, только он мог накормить её манной кашей, и Аська таки ела. Именно ему она доверяла свои секреты: от него пахло надёжностью и ещё чем-то бесконечно родным, любимым. Вот почему именно дядя Миша зашёл к Асе.
— Ну, что, шейне мейделе? Кто тебя обидел? Ты только скажи! Ну?
Дядя Миша, стараясь расшевелить Асю, стал её щекотать, как в детстве. Этот приём удавался всегда, но не сегодня. Дядя Миша вышел из комнаты
— Ира! Иди сюда! – властно позвал Ирку дед.
Ирка нехотя поплелась, ослушаться деда она не могла.
В гостиной две бабушки высказывали предположения, что же случилось с их любимой Асенькой, их шейне мейделе.
— Это всё от солнца. Она же не выносит столько солнца, — сокрушалась баба Люся.
— Я не понимаю, почему Миша не вызвал «Скорую», — вторила бабушка Лида.
— Лифшица ей надо срочно, — это соседка зашла на шум.
— Ша! Гармидер закончился! – это дядя Миша зашёл в гостиную. – У неё нет холеры, ангины, скарлатины! И дизентерии тоже. Просто она всё знает. Ирка ей рассказала. Ни-че-го страшного! Мы отделались малой кровью. Надо было раньше, конечно.
— И что теперь будет, — спросила бабушка Люся.
— А ничего! Будет только лучше. Просто будет знать свои корни! Кстати, гефилте фиш, которую мне обещали с утра, готова?
Через несколько дней Ася уехала домой. Но это была уже другая Ася, которая знала кто она и откуда.

"Надо переломить ситуацию…"

http://www.isrageo.com/2018/09/08/spasv269/

Голливуд и братья Шенки из Рыбинска

http://izbrannoe.com/news/lyudi/gollivud-i-bratya-shenki-iz-rybinska/
Мало кто знает, что Голливуда могло не быть вовсе, если бы не двое нищих пацанов из провинциального российского Рыбинска, приехавших в Нью-Йорк с одной-единственной целью:заработать на кусок хлеба…Их звали Иосифом и Николаем Шейнкерами.

Это случилось в 1928 году:
на торжественную церемонию закладки «Мосфильма» на Воробьевы горы близ деревни Потылиха прибыла группа американских кинематографистов.
Долгое время хозяева и гости общались через переводчика — тем сильней был шок советской стороны от неожиданной тирады «самого главного американца», отца-основателя Голливуда мистера Джозефа Шенка, произнесенной на прекрасном русском языке.
Хитрая лиса Шенк даже тут сумел произвести фурор!
Свидетельства об этом записаны со слов режиссеров Эйзенштейна и Александрова…
Интересное дело: ни Джозеф Шенк, ни его младший брат Николас никогда не делали тайны из своего происхождения.
Во всех американских энциклопедиях написано черным по белому: оба выдающихся кинодеятеля родились в России, в городе Рыбинске Ярославской губернии.
Зато в наших энциклопедиях об этом ни гугу.
В общем, первые сведения о них рыбинские исследователи получили на исходе XX века.
— Поначалу мы даже не поверили, — вспоминает краевед Владимир Рябой. — Кинулись в архивы, практически не надеясь на удачу, проверили фамилию «Шенк», затем «Шенкер», затем «Шейнкер» — и вот тут наконец повезло.
Метрические книги подтвердили:
в 1878 году в семье рыбинского еврея Хаима (Михаила) Шейнкера родился сын Иосиф, а двумя годами позже — сын Николай.
Хаим Шейнкер служил приказчиком в конторе волжского пароходства. Зарабатывал, по-видимому, неплохо — в ту пору через Рыбинск по Волге шло зерно изо всех южных губерний, город процветал, по вечерам в кабаках гуляли бурлаки, местные купцы драли нос перед ярославскими, переманивали к себе лучших артистов и священников… В 1892 году Шейнкеры эмигрировали в Америку.
— Путь Шейнкеров, как и многих сотен тысяч евреев, проходил через пограничный город Броды в Галиции, затем через Париж и Атлантический океан, — восстанавливает события той поры Владимир Рябой. — Переселенцев отправляли партиями на товарных пароходах. Люди набивались в темные, вонючие трюмы, спали на голых двухэтажных нарах. Ели какое-то варево, детей постоянно рвало. Женщины рыдали, мужчины молились. Пароходики швыряло по волнам, словно щепки. Некоторые пассажиры умирали в пути. Вот так братья Шейнкеры прибыли в американский рай, где тотчас переименовались: четырнадцатилетний Иосиф — в Джозефа, а двенадцатилетний Николай — в Николаса. Несколько букв из фамилии были беспощадно вымараны: семейство Шейнкеров превратилось в Шенков…

Оставалось покорить страну равных возможностей — и скромным переселенцам из провинциального русского городка это удалось. Такое ощущение, что за сто минувших лет Рыбинск не изменился. По-прежнему большую часть города занимают приземистые двухэтажные дома вызывающе наивных цветов: сиреневые, розовые, голубые фасады под старину. Все более чем скромно. И только Волга впечатляет.
Думается, этот величественный вид на Волгу Шенки помнили до конца дней своих. А вот городской парк — едва ли.
В маленьких российских городках отродясь не было приличных парков. Да и сейчас не сыскать хоть один, похожий на «Палисадис», — парк, с которого начали свою грандиозную карьеру братья Шенки. Сотни аттракционов, иллюминация, кафе, эстрада, кинозалы… По выходным в «Палисадисе» гулял весь Нью-Йорк!

Шустрые Шенки, успевшие поработать разносчиками газет и помощниками провизора в аптеке, взяли старт с аренды аттракционов.
Затем, познакомившись с устроителем киносеансов Маркусом Лоу, сделали ставку на кинопрокат.
Купили один зал, другой, третий.
Так сформировалась компания «Метро»…
В ту пору Америка только-только начинала сходить с ума по кино.
Братья не ошиблись:
им удалось нащупать золотую жилу.

— Если Николас и Маркус остаются в компании и позже образуют крупнейшую «Метро-Голдвин-Майер», то Джозеф Шенк решает отделиться, — рассказывает рыбинский киновед Борис Крейн. — В 1917 году он уезжает в пригород Лос-Анджелеса, где создается Голливуд, он желает стать независимым продюсером — и сразу же добивается успеха.
Джо продюсирует фильмы с участием своей жены — звезды немого кино Нормы Толмедж, он покровительствует сестрам Нормы — актрисам Констанс и Натали, открывает публике таких звезд, как Фатти Арбакль и Бастор Китон.
С его подачи появляются на экранах Мэри Пикфорд, Чарли Чаплин, Мэрилин Монро…
Его выбирают председателем совета директоров кинокомпании «Юнайтед Артисте», а затем и президентом Гильдии продюсеров.
Таким образом, Джозеф Шенк фактически становится первым человеком в Голливуде.
Николас на добрые тридцать лет воцарился в кресле председателя совета директоров «Метро-Голдвин-Майер»…
В 1927 году братья имели на двоих 20-миллионное состояние плюс доход в один миллион долларов на каждого.
Дальновидный Хаим Шейнкер окончил дни в довольстве и покое. Говорят, на старости лет он ежедневно приходил в «Палисадис», кстати, полностью выкупленный Джозефом и Ником.
Братья Шенки отошли от дел в конце 50-х.
Джозеф умер в 1961 году после обширного инфаркта. Николас пережил его на восемь лет.
Последним пристанищем Джозефа стал шикарный особняк на Сауз-Кэролвуд-драйв: 40 комнат, 10 ванных, библиотека, домашний кинотеатр… Сразу после смерти Джо его приобрела Мэрилин Монро, на протяжении долгих лет крутившая отчаянный роман с Шенком… А не так давно этот замок был в очередной раз выставлен на продажу за десятки миллионов долларов.
Между прочим, последний дом семейства Шейнкеров в Рыбинске — тот, что на улице Ломоносова (бывшей Угличской), — тоже сохранился.

Невольно вспоминается «забавная» история с получением гранта на создание музея под названием «Дом Шенков».
Губернатор Ярославской области Анатолий Лисицын выдал Борису Крейну этот грант в размере аж десяти тысяч рублей!
Но Крейн с Рябым не сдаются: недавно организовали в Ярославской областной библиотеке превосходную выставку об истории кино, посвященную в том числе и Шенкам.
Благодаря помощи зарубежных коллег материалов собрано много. Но главной своей удачей исследователи считают не ксерокопии документов и не фотографии, а контакт с настоящими родственниками Шенков: внучкой Израиля от дочери Рахили — Евгенией Миранской и правнучкой Ириной Миранской-Красулиной. Они живут в Москве.
Евгении Давыдовне, в прошлом инженеру, сейчас почти 84.
Совершенно случайно из газет она узнала о работе рыбинских энтузиастов.
«Джо не раз веселил меня, подражая голосам рыбинских бурлаков, — признавалась в мемуарах Мэрилин Монро. — Порой он принимался говорить много, непонятно и гортанно»…
Джозеф Шенкер вообще любил при случае говорить «непонятно», в особенности когда хотел быть услышанным только своими.
Он говорил по-русски.

http://haifainfo.com/?p=165053

Сэр Николас Уинтон – спас от смерти 669 детей и никому не рассказал об этомРОБЕРТ МАКФАДДЕН
https://www.pravmir.ru/nikolas-uinton-chelovek-spasshiy-ot-smerti-pochti-700-detey-1/ | 3 ИЮЛЯ 2015 Г.

1 июля в возрасте 106 лет умер сэр Николас Уинтон – человек, спасший от смерти 669 детей, которые должны были погибнуть в фашистских концлагерях во время Холокоста.
Этот англичанин 50 лет ни слова никому не говорил о том, как в 1939 году он вывез из оккупированной немцами Чехословакии обреченных на смерть 669 детей.
О его подвиге стало известно случайно – в 1988 году его жена что-то искала на чердаке их дома и нашла старый альбом с детскими фотографиями, документами, почти стершимися записями.
Не нашла бы – мир так и не узнал бы об этой удивительной «спасательной операции».
«Лыжи можешь не брать»
В декабре 1938 Николас работал биржевым маклером в Лондоне. Собирался провести отпуск в Швейцарии, покататься на лыжах. Но вдруг позвонил друг, Мартин Блэйк, работавший в Праге в Британском комитете по делам беженцев из Чехословакии. Блэйк попросил Уинтона отменить отпуск и приехать в Прагу – есть, мол, очень важное дело. «Лыжи, – сказал, – можешь не брать».
В Праге действительно оказалось не до лыж. Приехав туда, Уинтон увидел огромные лагеря беженцев из только что занятой Гитлером Судетской области. Увиденное было настолько ужасным, что Николас остался в Праге.
После «Хрустальной ночи» 1938 года, когда нацисты уничтожили практически все еврейские магазины, дома, синагоги, немецкие евреи бежали в Чехию, но фашисты заняли и ее. Среди этих людей было много детей. И Уинтон решил, что должен спасти их.
Просто больше было некому – Британский комитет по делам беженцев из Чехословакии не занимался детьми, спасая только стариков и инвалидов.
Уинтон практически в одиночку создал программу по вывозу детей из Чехословакии.
В гостиничном номере в Праге он устроил нечто вроде магазина. Туда приходили отчаявшиеся спасти своих детей родители – готовые отдать детей чужим людям, расстаться с ними навсегда, лишь бы спасти им жизнь. Николас записывал имена детей, собирал их фотографии, выстраивал в голове способы вывоза детей. К его номеру стояли огромные очереди – немудрено, что нацисты начали за ним слежку. Уинтон раздавал нацистским чинам взятки направо и налево – лишь бы хоть немного выиграть во времени.


Ему удалось зарегистрировать около 900 детей, которых нужно было срочно вывозить из Чехословакии. В начале 1939 года он, оставив вместо себя двоих друзей, вернулся в Лондон. Там он и еще несколько добровольцев – в том числе и его мать – назвали себя «Британским комитетом по делам беженцев из Чехословакии. Детское отделение». И от имени этого комитета Уинтон взялся за лихорадочные поиски приемных семей и денег, которых нужно было очень много. По закону, каждая приемная семья должна была гарантировать заботу о ребенке, пока тот не достигнет 17-летнего возраста, и внести залог в 50 фунтов на случай, если ребенка придется отправить назад на родину.
Уинтон ходил по газетам и размещал там объявления о поиске приемных семей, просил денег. Сотни семей согласились принять детей, многие жертвовали деньги. Их было недостаточно, но разницу Уинтон покрывал из своих. После этого он обратился в Министерство внутренних дел Великобритании, чтобы детям оформили въездные визы. Но чиновники с ответом медлили, а время очень поджимало. «Это было за считанные месяцы до начала войны, – позже вспоминал он, – Поэтому визы нам пришлось подделать».
А в Праге в это время друг Уинтона, Тревор Чадвик, «дружил» с чиновником гестапо Карлом Бемельбургом – давал ему взятки, чтобы ни нацистские чины выше рангом, ни чехословацкое железнодорожное начальство не остановило поезда с детьми. Гестаповец оказался полезным –исправно передавал деньги кому нужно и даже помогал подделывать документы на детей.
Семь «детских поездов»14 марта 1939 года, за несколько часов до того, как Гитлер вывел земли Моравии и Богемии из-под немецкого протектората, первый поезд с 20 детьми покинул Прагу. Выжившие рассказывали потом, какой ужас был на вокзале: дети рыдали и умоляли никуда их не отправлять, родители не могли оторвать их от себя.
Николас Уинтон и его товарищи организовали 8 таких поездов, на которых вывезли оставшихся детей. Поезда шли через Нюрнберг и Кельн до голландского порта Хук-ван-Холланд, потом переправлялись через Северное море на лодках до Эссекса, потом снова на поезде до Лондона. Там Уинтон и приемные семьи встречали детей. У каждого маленького беженца на одежде была нашита плашка с именем. Но только 7 из 8 поездов сумели доехать до безопасного Лондона – так спаслось 669 детей. Около 250 детей, последняя группа, были уже в вагонах, когда 1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Границы были закрыты, и судьба этих детей неизвестна. По всей видимости, все они погибли в концлагерях. Вера Гиссинг, соавтор вышедшей в 2001 году книги «Николас Уинтон и спасенное поколение», сама спасшаяся на пятом «детском поезде» в июне 1939 года, пишет: «Из 15000 чешских еврейских детей, отправленных немцами в лагеря, уцелела лишь горстка. Большую часть моего поколения оставшихся в живых чешских евреев спас Уинтон».
Почти все спасенные дети к концу войны стали сиротами – родители их были убиты в Освенциме, Берген-Бельзене, Терезиенштадте.После войны многие их них остались в Великобритании. Но большинство вернулось на родину или эмигрировало в Израиль, Австралию, США. Сегодня этим спасенным детям по 70-80 лет, и они называют себя «детьми Уинтона».
…Рассказывают, кстати, что сам Николас почти никогда не подходил к детям во время прибытия поездов в Лондон. Стоял и смотрел издалека.

«Что делать, если кроме тебя некому спасти детей…»
Среди спасенных детей – режиссер Карел Рейш «(«Женщина французского лейтенанта», «Айседора»),
американский физик-теоретик, нобелевский лауреат Вальтер Кон,
американский астроном, нобелевский лауреат Арно Пензиас,
правозащитница, переводчица на нюрнбергских «Процессах врачей» Хеди Эпштайн,
генетик-педиатр Рената Лаксова,
основатель ВВС Израиля Хуго Маром…
Родители Николаса Уинтона были немецкими евреями. Позже они приняли христианство.
Широкую известность пражская деятельность Уинтона получила в 1988 году после того, как жена Уинтона обнаружила его записную книжку 1939 года с адресами английских семей, принявших спасённых детей.
По всем адресам были направлены письма, и около 80 спасённых были таким образом найдены. Ток-шоу That’s Life! на телеканале BBC пригласило Уинтона в качестве зрителя в студии; неожиданно для него ведущая ток-шоу Эстер Ранцен рассказала его историю, после чего попросила подняться спасенных им людей; в небольшой студии их собралось больше 20.

Постепенно судьба Уинтона получала все более широкую известность.
В сентябре 1994 года Николас Уинтон получил благодарственное письмо от президента Израиля Эзера Вейцмана.
В 1998 году он был награжден чешским Орденом Масарика.
В 2002 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари.
В 2014 году в возрасте 105 лет был награжден высшей наградой Чехии — Орденом Белого льва.
1 сентября 2009 года, в честь 70-летней годовщины последнего «Киндертранспорта», планировавшегося на 3 сентября 1939, но так и не осуществленного из-за начала Второй мировой войны, специальный «Поезд Уинтона», составленный из локомотива и вагонов, эксплуатировавшихся в 1930-х годах, отправился с Центрального вокзала Праги в Лондон по маршруту «Киндертранспорта».
В Лондоне пассажиров поезда — выживших «Детей Уинтона» и их родственников — встречал сам Уинтон.
Во время отправления поезда на Центральном вокзале Праги был торжественно открыт памятник Уинтону.
…Когда Николаса спрашивали, почему он решился на такое рискованное дело, он только пожимал плечами:
«Кому-то нет дела до того, что дети в смертельной опасности, и их нужно немедленно спасать, кому-то есть.
Что делать, если ты просто должен их спасти – больше просто некому».

The New York Times
Перевод Анны Барабаш

Вторая мировая война, геноцид, евреи

Ещё по теме: дети и холокост, Николас Уинтон, Праведник

• Когда человечность выше, чем закон

• 10 заповедей родителям от человека, вошедшего в газовую камеру вместе с детьми

• Девочка, которую мама спасла, отдав чужим людям
Читать далее: https://isralove.org/load/14-1-0-838?utm_source=copy

http://haifainfo.com/?p=165188

Израильский салют к пятидесятилетию Октября

Как длинная рука сионистских агрессоров дотянулась до советских сладкоежек
Лев АЛЬТМАРК

Любил бывший советский народ праздники! Особенно праздничную символику. Притом на всём – на марках, на спичечных коробках, на банках с тушёнкой… Тут вроде бы и спроса никакого, ан, нет – на всём можно проколоться и получить нагоняй от недремлющего ока комитетчиков. Главное, забегая вперёд паровоза, не перестараться.
Вот вам случай из относительно недавнего прошлого. На дворе 1968 год. Только отгремели празднества по случаю 50-летия Октябрьской революции, а неожиданно вскрылся вопиющий факт подлого проникновения ненавистного сионистского агрессора в святая святых – в сладости, которыми баловался трудовой пролетариат с чайком после трудовых буден.
Выпустила Львовская конфетная фабрика конфеты во вроде бы нейтральной обёртке. Салют в тёмном небе. Но… где подлец-художник взял такую картинку? Наверняка выдал за плод собственного вдохновения, а на самом деле утащил… откуда бы вы подумали? С израильской марки двухгодичной давности! Там тоже был праздник с салютом, но посвящённый уже не пятидесятилетию революции, а восемнадцатилетию создания государства Израиль! Потому и марку выпустили.
Где же он взял эту марку? Прислали? Наверняка состоит в переписке с израильской разведкой…
Чеканов Пётр Алексеевич, 1921 года рождения, русский, беспартийный. Вот кто виновник этой подлой диверсии. Выявлен и ликвидирован… пардон, вызван в КГБ на беседу. К сожалению особо бдительных товарищей, отмашки на ликвидацию сверху не поступило.
Чем закончилась эта история, неизвестно. Но конфеты Львовской конфетной фабрики «Свиточ» под названием «Салют» оказались совсем неплохими. На прилавках магазинов не залёживались. Помню их вкус. Правда, израильского в нём уже ничего не было. Да и быть не могло…

Та самая марка, вызвавшая особый интерес художника и бдительных чекистов

Уникальный документ из архива КГБ

Серия марок из каталога израильской почты, посвященная годовщине создания государства Израиль. Страшно представить себе, если бы на конфетной коробке были использованы и другие сюжеты
* * *
Для тех, кому сложно прочитать копию документа, дублируем ее в самой публикации:
"К 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции Львовская кондитерская фирма "Светоч" изготовила и отгрузила в торговую сеть ряда городов Украины свыше тысячи коробок конфет "Птичье молоко", художественное оформление которых под названием "Святковий салют" в точности воспроизводит рисунок почтовой парки "Салют", выпущенной в 1966 году в Израиле ко "дню независимости" израильского государства.
Принятыми мерами установлено, что рисунок для художественного оформления конфетных коробок сделан художником львовской горторгрекламы ЧЕКАНОВЫМ Петром Алексеевичем, 1921 года рождения, русским, беспартийным.
Будучи приглашенным на беседу в УКГБ Львовской области, ЧЕКАНОВ пояснил, что его знакомый еврей, проживающий в ПНР, весной 1967 года прислал ему для пополнения коллекции израильскую марку "Салют", которую он перерисовал в свой альбом в увеличенном виде и предложил фирме "Светоч" для оформления коробок конфет".

Филателистический облом

http://www.isrageo.com/2018/09/15/izrsa273/