Офицеры Армады. Хосе Антонио де Гастаньета
Истории о людях, принадлежащих к той или иной профессии, иногда являются своеобразным срезом того времени, когда они жили, его нравов и законов, иллюстрацией к событиям великим и малым, так или иначе повлиявших на судьбу этих самых людей, да и многих других тоже. Ранее я уже публиковал материал с историей про одного выдающегося человека – офицера испанской морской пехоты, дона Хосе Гонсалеса Онториа, инженера, артиллериста, организатора и реформатора, сделавшего большой вклад в развитие Армады. Сегодня, после длительного перерыва, я хочу продолжить цикл публикациями о выдающихся офицерах и адмиралах Армады Эспаньолы. Цикл будет охватывать времена от XVIII до XIX столетий и включать в себя не только боевых командиров, но и просто знаковых фигур, так или иначе отметившихся в истории. Здесь вы не увидите каких-либо глубоких подробностей, конкретных генеалогий, детальных описаний сражений – лишь биографии, которые при желании можно легко найти и в испанском сегменте Интернета, хоть бы и в той же Википедии. Но на русском об этих замечательных людях сказано поразительно мало, и потому считаю своим долгом рассказать о них несколько подробнее, переведя общедоступную информацию на понятный нам язык. И начну я с самой ранней из намеченных для цикла персоналий – дона Хосе Антонио де Гастаньеты и Итуррибальсаги.
В возрасте 28 лет он уже был бывалым мореходом, совершившим 11 самостоятельных плаваний в Америку, включая совсем неблизкие и сложные – в Аргентину, к Огненной Земле и за мыс Горн. Все они были успешными, принесли ему прибыль и репутацию, и Гастаньета мог бы и дальше продолжать в том же духе – но душа моряка требовала большего. В 1684 году он вступает в ряды Армады, проходит обучение, и спустя два года получает звание capitan de mar – т.е., капитана моря. Надо заметить, что подобный поступок в конце XVII века был достаточно своеобразным, так как служба в Армаде не сулила ему больших успехов и перспектив – военно-морской флот Испании в правление короля Карлоса II пребывал в настолько жестоком кризисе, что раздавались голоса о том, что еще немного – и он вообще исчезнет с морей. Шутка ли – в то время, как ведущие морские державы имели по нескольку десятков, а то и до сотни линейных кораблей, составлявших ядро флотов того времени, Испания на момент смерти последнего Испанского Габсбурга имела всего 8 (восемь) таких судов, причем их состояние был столь печальным, что практически постоянно 5 их них проходили ремонт в доке, или находились в резерве! Даже у скандинавских стран вроде Швеции и Дании дела обстояли лучше. И именно в это время очередным капитаном Армады становится Хосе де Гастаньета. Сложно сказать, чем он руководствовался – патриотическим порывом, надеждами на то, что испанский флот все возродится, и вновь будет грозой морей, или еще чем-то. Но факт остается фактом – отказавшись от непыльной работы частного купца, он поступил на государственную службу в Армаду в очень тяжелые для нее времена.
Для Гастаньеты не нашлось в Армаде корабля для командования, потому в 1687 году его назначили в Кантабрию, на королевскую верфь в Колиндресе, где руководил постройкой различных судов. Здесь впервые ярко проявился талант дона Хосе к делам судостроения, ведь он не только знал теорию, но и умел использовать ее на практике, а главное – обладая пытливым аналитическим умом, он сразу же начал искать пути совершенствования постройки кораблей, и написал первый свой труд на эту тему – «Arte de fabricar Reales» (названия трудов оставлю без перевода), в котором рассматривались вопросы организации труды для постройки военных кораблей. В 1691 году его перевели в Кадис, где он также начал командовать отдельными кораблями или небольшими соединениями в Средиземном море, взаимодействуя с англо-голландскими союзниками в войне против Франции. Здесь он показал себя достаточно хорошо, чтобы получить вначале повышения до адмирала, а затем – до реал-адмирала (Almirante Real, Королевский адмирал, звание в конце XVII века в Армаде). В 1694-1695 он достаточно активно оперировал на море, где вновь проявил свой первый талант, штурманский, умело проведя под носом у французов из Неаполя в Маон конвой кораблей, еще и заманив под крепостные пушки отряд графа де Турвиля. Также в это время он пишет и издает в 1692 году еще одну книгу – «Norte de la Navegación hallado por el Cuadrante de Reducción». Этот труд целиком был посвящен штурманскому делу, и впервые вводил в использование усовершенствованного инструмента квадрант, который позднее будет модернизирован и внедрен после 1721 года во всем мире как секстант, а право первооткрывателей будет присвоено англичанам Джону Хэдли и Томасу Годфри. К 1697 году уже практически вся Армада перешла на использование квадранта Гастаньеты, упрощавшего навигацию, а сам Гастаньета считался выдающимся моряком и пользовался уважением не только у себя дома, но и за границей. Почивать на лаврах ему не довелось – в 1700-1701 годах он отправился в Новую Гранаду, и отвечал за сгон шотландских колонистов, которые попытались обосноваться на берегах залива Дариен, тем самым угрожая суверенитету Испании над регионом. Долго ему заниматься этим не пришлось – в начале 1701 года из метрополии пришли тревожные вести: король Карлос II умер бездетным, и теперь идет война между двумя претендентами, Фелипе де Бурбоном и Карлосом Габсбургом. Хосе Антонио де Гастаньета тут же вернулся домой и присягнул на верность французу. С этого момента начался самый активный и значимый период его жизни.
События в Европе вскоре вынудили дона Хосе Антонио Гастаньету вернуться в действующий флот, и возглавить его. Филипп V, окончательно утвердившись в Испании по окончании войны за испанское наследство, стал проводить активную внешнюю политику, что подразумевало, помимо прочего, войны с оппонентами. Одним из его глобальных планов стало создание вокруг Испании государств-сателлитов, которыми будут управлять дети от его брака с Изабеллой Фарнезе, весьма яркой и политически активной женщиной, происходящей из Пармы. В рамках подготовки к войне Гастаньете пришлось в 1717 году ехать в Голландию, чтобы договориться там о покупке кораблей, а затем возглавил флот вторжения на Сицилию. Высадка прошла успешно, флотилия из 23 боевых кораблей (линейные корабли и фрегаты) находились на стоянке у Пассаро, когда туда явился британский флот (22 корабля) под началом адмирала Джорджа Бинга. Несмотря на политическую напряженность, война между Испанией и Великобританией не была объявлена, потому на появление чужаков не последовала какая-то особая реакция, и зря – вопреки миру между двумя государствами, Бинг обрушился на испанцев, и учинил форменную бойню. Два корабля были потоплены, 11 – захвачены англичанами и уведены в качестве призов, четырем кораблям и фрегатам удалось бежать. Основные силы Армады были разгромлены, адмирал Гастаньета попал в плен. Лишь спустя четыре месяца началась война Четверного альянса, которая спустя два года закончилась поражением Испании. Самого Гастаньету от крупных проблем из-за боя у Пассаро спасло то, что сам он и его корабль сражались храбро, адмирал получил тяжелое ранение в ногу, а англичане совершили свое нападение вероломно, без объявления войны – что, впрочем, можно было предугадать, зная характер самих англичан.
Вскоре 62-летний дон Хосе Антонио вернулся из плена, но из-за ранения и возраста на какое-то время покинул действующий флот, вернувшись к вопросам судостроения. В 1720 году был издан его новый масштабный трактат «Proporciones de las medidas más esenciales para la fábrica de navíos y fragatas», который касался уже непосредственно теории корабля – какие обводы лучше подходят для определенных целей, какое отношение длины к ширине должно быть у линейных кораблей и фрегатов, как их лучше строить, и т.д. Вместе с остальными трудами была сформирована система, которая в 1721 году особым королевским указом была признана обязательной для исполнения, а вскоре после этого отдельные элементы созданной системы стали использоваться не только в самой Испании, но и за рубежом. После этого Гастаньета вновь вернулся в действующий флот, став одним из адмиралов Флота Индий, который отвечал за перевозку колониальных богатств в метрополию. Во время очередной войны с Великобританией, в 1726-1727 годах, он, используя свои навыки штурмана, мастерски провел под носом английского флота конвой с золотом и серебром на общую стоимость в 31 миллион песо, причем в какой-то момент пришлось буквально прорываться через дозоры англичан среди ночи, но те даже не смогли обнаружить испанцев, свободно достигших берегов Галисии. Узнав об этом, король пришел в восторг, и даровал пожизненную пенсию размером в 1000 дукатов в год самому адмиралу, и 1500 дукатов в год сыну Хосе Антонио. Однако новости об этом Гастаньета уже не получил – пребывая в весьма почтенном возрасте (71 год), он умер в Мадриде 5 февраля 1728 года, вскоре после своего возвращения из Индий.
Но никакие достижения на поприще командования флотами не могут перекрыть того вклада, который сделал Гастаньета в развитие судостроения Испании. Застав его практически в руинах, этот изобретательный бискаец заложил основу в его великолепное возрождение, произошедшее во 2-й половине XVIII столетия. Основанные им верфи Гуарнисо за все время своей работы ввели в строй 37 кораблей, не считая малых судов, и именно на них был построен «Реал Фелипе» — первый трехпалубный корабль в истории государства, который проектировался по заветам самого Гастаньеты. Сами эти заветы были оформлены в одну конкретную систему, которая четко определяла то, как запасать материалы для строительства кораблей, как их хранить и обрабатывать, какие характеристики должны быть у кораблей, какое отношение длины к ширине, и т.д. – короче говоря, это был целый свод законов для судостроения, «Библия корабела», при следовании которой можно было строить прекрасные суда, что у испанцев позднее и получилось. Он же заложил в конструкцию испанских кораблей то, что в дальнейшем стало "изюминкой" Армады — отличная бортовая защита кораблей, до четырех слоев дуба или красного дерева, толщиной вплоть до метра, и даже более, в результате чего пробить борта испанских кораблей иногда не получалось даже при огне вплотную из самых тяжелых пушек. Кроме того, отработанная и стандартизированная система судостроения позволяла строить корабли не только дешевле и качественнее, но и быстрее – в частности, именно благодаря «системе Гастаньеты» в Ферроле могли строить фрегаты за несколько месяцев после выдачи заказа, серийно и массово, и, главное – дешево. Правда, достигнуть этого удалось уже после смерти самого Гастаньеты – слишком много времени требовалось для наладки всей инфраструктуры, отработки нюансов механизма, выработки практически навыков, обучения кадров. Тот же «Реал Фелипе», будучи по проекту отличным кораблем, и достаточно хорошо построенный, из-за недостатков древесины, которую плохо заготовили и хранили, уже спустя пару лет после вступления в строй стал течь и рассыхаться – что, впрочем, не помешало ему прослужить вполне солидные для своего времени 18 лет. По сути, на работах Гастаньеты строилось все последующее судостроение Испании, да и за границей его наработки использовались и ценились.
В Мотрико, своем родном городе, Гастаньета построил усадьбу, в которой затем проживали его потомки. Одним из них оказался скромный и очень умный мальчик, который, вдохновившись рассказами про своего предка, также пошел служить в Армаду и добился впечатляющих достижений за время службы, во многом повторив путь Гастаньеты как организатор и аналитик. Но не был услышан властями и погиб в битве при Трафальгаре. Имя этому мальчику – Косме Дамиан Чуррука и Элорса, и фигура его оставила столь большой след в истории Армады, что ему требуется посвятить отдельную статью. А это значит, что история еще не закончена. https://topwar.ru/161334-oficery-armady-hose-antonio-de-gastaneta.html
Дон Хосе Антонио де Гастаньета и Итуррибальсага
На службе у Габсбургов
Родился Хосе де Гастаньета в 1656 году, в городе Мотрико, что в Стране Басков, в семье, связанной с морем уже в течении многих поколений. Его отец, Франсиско де Гастаньета, владел собственным кораблем в составе Индийского флота, корабли которого возили грузы между колониями и метрополией. Уже в 12 лет Хосе на борту галеона отправился в свое первое плавание в Индии (т.е. Америку), с чего началось его системное обучение морскому делу. Совмещая теорию и практику, Гастаньета изучил точные науки вроде математики и астрономии, освоил азы штурманской науки, начал знакомится с технологиями строительства кораблей. В 16 лет на корабле «Aviso» он вместе с отцом отправился в мексиканский Веракрус, где почтенный Франсиско умер, и юному Хосе пришлось возвращаться домой уже командуя собственным кораблем. Несмотря на то, что это было первое его путешествие в качестве капитана корабля, а маршрут не был самым простым, Хосе впервые показал себя в качестве умелого и перспективного морехода – без всяких приключений «Aviso» вернулся домой в срок, а команда корабля прониклась уважением к молодому сеньору Гастаньете, который, помимо прочего, показал себя отменным штурманом. Так началась история одного из самых важных в истории Армады XVIII века персонажей, который успеет оставить свой след в ее развитие на многие годы вперед.В возрасте 28 лет он уже был бывалым мореходом, совершившим 11 самостоятельных плаваний в Америку, включая совсем неблизкие и сложные – в Аргентину, к Огненной Земле и за мыс Горн. Все они были успешными, принесли ему прибыль и репутацию, и Гастаньета мог бы и дальше продолжать в том же духе – но душа моряка требовала большего. В 1684 году он вступает в ряды Армады, проходит обучение, и спустя два года получает звание capitan de mar – т.е., капитана моря. Надо заметить, что подобный поступок в конце XVII века был достаточно своеобразным, так как служба в Армаде не сулила ему больших успехов и перспектив – военно-морской флот Испании в правление короля Карлоса II пребывал в настолько жестоком кризисе, что раздавались голоса о том, что еще немного – и он вообще исчезнет с морей. Шутка ли – в то время, как ведущие морские державы имели по нескольку десятков, а то и до сотни линейных кораблей, составлявших ядро флотов того времени, Испания на момент смерти последнего Испанского Габсбурга имела всего 8 (восемь) таких судов, причем их состояние был столь печальным, что практически постоянно 5 их них проходили ремонт в доке, или находились в резерве! Даже у скандинавских стран вроде Швеции и Дании дела обстояли лучше. И именно в это время очередным капитаном Армады становится Хосе де Гастаньета. Сложно сказать, чем он руководствовался – патриотическим порывом, надеждами на то, что испанский флот все возродится, и вновь будет грозой морей, или еще чем-то. Но факт остается фактом – отказавшись от непыльной работы частного купца, он поступил на государственную службу в Армаду в очень тяжелые для нее времена.
Для Гастаньеты не нашлось в Армаде корабля для командования, потому в 1687 году его назначили в Кантабрию, на королевскую верфь в Колиндресе, где руководил постройкой различных судов. Здесь впервые ярко проявился талант дона Хосе к делам судостроения, ведь он не только знал теорию, но и умел использовать ее на практике, а главное – обладая пытливым аналитическим умом, он сразу же начал искать пути совершенствования постройки кораблей, и написал первый свой труд на эту тему – «Arte de fabricar Reales» (названия трудов оставлю без перевода), в котором рассматривались вопросы организации труды для постройки военных кораблей. В 1691 году его перевели в Кадис, где он также начал командовать отдельными кораблями или небольшими соединениями в Средиземном море, взаимодействуя с англо-голландскими союзниками в войне против Франции. Здесь он показал себя достаточно хорошо, чтобы получить вначале повышения до адмирала, а затем – до реал-адмирала (Almirante Real, Королевский адмирал, звание в конце XVII века в Армаде). В 1694-1695 он достаточно активно оперировал на море, где вновь проявил свой первый талант, штурманский, умело проведя под носом у французов из Неаполя в Маон конвой кораблей, еще и заманив под крепостные пушки отряд графа де Турвиля. Также в это время он пишет и издает в 1692 году еще одну книгу – «Norte de la Navegación hallado por el Cuadrante de Reducción». Этот труд целиком был посвящен штурманскому делу, и впервые вводил в использование усовершенствованного инструмента квадрант, который позднее будет модернизирован и внедрен после 1721 года во всем мире как секстант, а право первооткрывателей будет присвоено англичанам Джону Хэдли и Томасу Годфри. К 1697 году уже практически вся Армада перешла на использование квадранта Гастаньеты, упрощавшего навигацию, а сам Гастаньета считался выдающимся моряком и пользовался уважением не только у себя дома, но и за границей. Почивать на лаврах ему не довелось – в 1700-1701 годах он отправился в Новую Гранаду, и отвечал за сгон шотландских колонистов, которые попытались обосноваться на берегах залива Дариен, тем самым угрожая суверенитету Испании над регионом. Долго ему заниматься этим не пришлось – в начале 1701 года из метрополии пришли тревожные вести: король Карлос II умер бездетным, и теперь идет война между двумя претендентами, Фелипе де Бурбоном и Карлосом Габсбургом. Хосе Антонио де Гастаньета тут же вернулся домой и присягнул на верность французу. С этого момента начался самый активный и значимый период его жизни.
Адмирал Бурбонов
Так как испанское судостроение пребывало в глубоком упадке вместе с Армадой, а на нужды войны необходимы были и корабли, и матросы, то Гастаньету, как одного из наиболее авторитетных командующих Армадой, имеющего опыт нужных областях, назначили ответственным за возрождение этой отрасли. В 1702 году он стал суперинтендантом фабрик и плантаций Кантабрии, основав там верфи Гуарнисо близ Сантандера, рядом с которыми вырос поселок Эль Астильеро. С этого момента Хосе Антонио де Гастаньета начинает систематически выстраивать то, чем в будущем Испания сможет по праву гордиться – четко организованное централизованное судостроение, с широким употреблением стандартизированных элементов. Помимо верфей Гуарнисо, он также основал ряд предприятий на реках Сорроса, Орио и Пасехас, что в Стране Басков. Также дон Гастаньета отвечал за оборону берегов Бискайского залива, и стал мэром Мотрико, сосредоточив в своих руках власть во многих сферах жизни всего северного региона Испании. В 1712 году он опубликовал крупный трактат «Proporción de las medidas arregladas a la construcción de un bajel de guerra de setenta codos de quilla», в котором описывались все нюансы и подготовительные работы, необходимые для организации эффективного судостроения. В нем рассматривались в том числе такие важные вопросы, как правильные заготовка, сушка и обработка древесины. Этот трактат сразу же стали распространять по всей Испании, хоть с внедрением всех описанных в нем процессов возникли проблемы.
Сражение у Пассаро
События в Европе вскоре вынудили дона Хосе Антонио Гастаньету вернуться в действующий флот, и возглавить его. Филипп V, окончательно утвердившись в Испании по окончании войны за испанское наследство, стал проводить активную внешнюю политику, что подразумевало, помимо прочего, войны с оппонентами. Одним из его глобальных планов стало создание вокруг Испании государств-сателлитов, которыми будут управлять дети от его брака с Изабеллой Фарнезе, весьма яркой и политически активной женщиной, происходящей из Пармы. В рамках подготовки к войне Гастаньете пришлось в 1717 году ехать в Голландию, чтобы договориться там о покупке кораблей, а затем возглавил флот вторжения на Сицилию. Высадка прошла успешно, флотилия из 23 боевых кораблей (линейные корабли и фрегаты) находились на стоянке у Пассаро, когда туда явился британский флот (22 корабля) под началом адмирала Джорджа Бинга. Несмотря на политическую напряженность, война между Испанией и Великобританией не была объявлена, потому на появление чужаков не последовала какая-то особая реакция, и зря – вопреки миру между двумя государствами, Бинг обрушился на испанцев, и учинил форменную бойню. Два корабля были потоплены, 11 – захвачены англичанами и уведены в качестве призов, четырем кораблям и фрегатам удалось бежать. Основные силы Армады были разгромлены, адмирал Гастаньета попал в плен. Лишь спустя четыре месяца началась война Четверного альянса, которая спустя два года закончилась поражением Испании. Самого Гастаньету от крупных проблем из-за боя у Пассаро спасло то, что сам он и его корабль сражались храбро, адмирал получил тяжелое ранение в ногу, а англичане совершили свое нападение вероломно, без объявления войны – что, впрочем, можно было предугадать, зная характер самих англичан.
Вскоре 62-летний дон Хосе Антонио вернулся из плена, но из-за ранения и возраста на какое-то время покинул действующий флот, вернувшись к вопросам судостроения. В 1720 году был издан его новый масштабный трактат «Proporciones de las medidas más esenciales para la fábrica de navíos y fragatas», который касался уже непосредственно теории корабля – какие обводы лучше подходят для определенных целей, какое отношение длины к ширине должно быть у линейных кораблей и фрегатов, как их лучше строить, и т.д. Вместе с остальными трудами была сформирована система, которая в 1721 году особым королевским указом была признана обязательной для исполнения, а вскоре после этого отдельные элементы созданной системы стали использоваться не только в самой Испании, но и за рубежом. После этого Гастаньета вновь вернулся в действующий флот, став одним из адмиралов Флота Индий, который отвечал за перевозку колониальных богатств в метрополию. Во время очередной войны с Великобританией, в 1726-1727 годах, он, используя свои навыки штурмана, мастерски провел под носом английского флота конвой с золотом и серебром на общую стоимость в 31 миллион песо, причем в какой-то момент пришлось буквально прорываться через дозоры англичан среди ночи, но те даже не смогли обнаружить испанцев, свободно достигших берегов Галисии. Узнав об этом, король пришел в восторг, и даровал пожизненную пенсию размером в 1000 дукатов в год самому адмиралу, и 1500 дукатов в год сыну Хосе Антонио. Однако новости об этом Гастаньета уже не получил – пребывая в весьма почтенном возрасте (71 год), он умер в Мадриде 5 февраля 1728 года, вскоре после своего возвращения из Индий.
Наследие
В качестве адмирала дон Хосе Антонио де Гастаньета проявил себя достаточно своеобразно. Единственное крупное морское сражение с противником (у Пассаро) он проиграл, но здесь вряд ли здесь была его вина, ибо англичане напали без объявления войны, да и, строго говоря, при численном равенстве сил у них было больше пушек, и лучше подготовлены экипажи. Последнее было вообще крайне примечательно – в эпоху, когда все решал артиллерийский бой, испанцы «отстали», все еще делая на абордажи, а последствия упадка страны при последнем Габсбурге привели к тому, что и просто хороших моряков было не так много, так что даже если бы Гастаньета оказался готов к бою, исход его все равно был бы печальным. Но, в то же время, нельзя сказать, что как флотоводец он был плох – наоборот, проявив себя как великолепный штурман и мастер маневренных действий, он также явно был отличным организатором, так какие познания в навигации не смогли бы спасти его эскадры, если бы корабли не удалось сплавать. Между тем, действия в Средиземном море и на пути из Индий говорят обратное – флоты под началом Гастаньеты действовали достаточно решительно, как единое целое, четко выполняя приказы своего адмирала, что можно также поставить в его заслуги.
"Реал Фелипе" рядом с верфями Гуарнисе
Но никакие достижения на поприще командования флотами не могут перекрыть того вклада, который сделал Гастаньета в развитие судостроения Испании. Застав его практически в руинах, этот изобретательный бискаец заложил основу в его великолепное возрождение, произошедшее во 2-й половине XVIII столетия. Основанные им верфи Гуарнисо за все время своей работы ввели в строй 37 кораблей, не считая малых судов, и именно на них был построен «Реал Фелипе» — первый трехпалубный корабль в истории государства, который проектировался по заветам самого Гастаньеты. Сами эти заветы были оформлены в одну конкретную систему, которая четко определяла то, как запасать материалы для строительства кораблей, как их хранить и обрабатывать, какие характеристики должны быть у кораблей, какое отношение длины к ширине, и т.д. – короче говоря, это был целый свод законов для судостроения, «Библия корабела», при следовании которой можно было строить прекрасные суда, что у испанцев позднее и получилось. Он же заложил в конструкцию испанских кораблей то, что в дальнейшем стало "изюминкой" Армады — отличная бортовая защита кораблей, до четырех слоев дуба или красного дерева, толщиной вплоть до метра, и даже более, в результате чего пробить борта испанских кораблей иногда не получалось даже при огне вплотную из самых тяжелых пушек. Кроме того, отработанная и стандартизированная система судостроения позволяла строить корабли не только дешевле и качественнее, но и быстрее – в частности, именно благодаря «системе Гастаньеты» в Ферроле могли строить фрегаты за несколько месяцев после выдачи заказа, серийно и массово, и, главное – дешево. Правда, достигнуть этого удалось уже после смерти самого Гастаньеты – слишком много времени требовалось для наладки всей инфраструктуры, отработки нюансов механизма, выработки практически навыков, обучения кадров. Тот же «Реал Фелипе», будучи по проекту отличным кораблем, и достаточно хорошо построенный, из-за недостатков древесины, которую плохо заготовили и хранили, уже спустя пару лет после вступления в строй стал течь и рассыхаться – что, впрочем, не помешало ему прослужить вполне солидные для своего времени 18 лет. По сути, на работах Гастаньеты строилось все последующее судостроение Испании, да и за границей его наработки использовались и ценились.
В Мотрико, своем родном городе, Гастаньета построил усадьбу, в которой затем проживали его потомки. Одним из них оказался скромный и очень умный мальчик, который, вдохновившись рассказами про своего предка, также пошел служить в Армаду и добился впечатляющих достижений за время службы, во многом повторив путь Гастаньеты как организатор и аналитик. Но не был услышан властями и погиб в битве при Трафальгаре. Имя этому мальчику – Косме Дамиан Чуррука и Элорса, и фигура его оставила столь большой след в истории Армады, что ему требуется посвятить отдельную статью. А это значит, что история еще не закончена. https://topwar.ru/161334-oficery-armady-hose-antonio-de-gastaneta.html
Гуманист, инженер, учёный, моряк. Хорхе Хуан и Сантисилиа
Историй о непризнанных гениях в мире масса, и многие из них на слуху у людей. Многих из этих гениев признали в своей Отчизне после смерти, многих – нет, а многих попросту забыли, так как мировую историю в это время творили совсем другие люди. Еще больше историй просто о мастерах своего дела, которые что-то делали, их труды затем использовали другие люди, творениями восхищались – но сами мастера забывались, так как не страдали излишним самомнением и желанием прославиться, а работали на результат. Но вот мастеров-многостаночников, которые, будучи забытыми в одном, покрыли себя славой и вечной памятью в другом, не так уж и много, как и вообще людей, которые добились больших успехов во многих, порой достаточно разных сферах. Одним из таких мастеров был дон Хорхе Хуан и Сантисилиа, гуманист, инженер, ученый, исследователь, моряк, организатор, экономист, картограф, дипломат, шпион и бог знает кто еще.
В возрасте 21 года он фактически завершил свое обучение, и тут же принял участие в военных действиях на Средиземном море, отметившись в ряде дипломатических акций, карательной экспедиции против берберских пиратов у Орана, и т.д. В это время ему довелось встретиться со многими видными моряками Испании того времени и будущих лет, в частности, Бласом де Лесо, героем обороны Картахены во время войны за ухо Дженкинса, и Хуаном Хосе де Наварро, весьма спорной личностью и адмиралом, командовавшим испанским флотом во время проигранного сражения у Тулона. После трех лет службы он, в конце концов, получил в 1734 году назначение в особую научную экспедицию, организованную Королевской академией наук Франции под началом Луи Годена. Попал он туда вместе с доном Антонио де Ульоа, и вместе им будет суждено сделать огромный вклад в развитие науки Испании и Европы в принципе. Формально оба они еще проходили обучение в ВУЗе, но с учетом того, что им довелось пробыть в колониях и за границей 14 лет, проводя активные научные исследования, это была простая формальность. За время работ два испанца, вместе со своими тремя коллегами-французами, в течении нескольких лет исследовали природу Южной Америки и измеряли меридиан Земли на широте Кито. Хорхе Хуан, как лучший математик экспедиции, занимался расчетами и выведением результатов исследований, в результате чего именно ему принадлежит точное определение длины меридиана планеты. Именно на результате его работ в последующем будет создана метрическая система меры длины. Проведя ряд других исследований, он со своими результатами отправился в Париж, где был радостно принят местным научным сообществом, и стал членом-корреспондентом Академии наук в Париже. После этого последовало написание и издание различных научных работ, в том числе вместе с Антонио де Ульоа, международное признание его достижений, и возвращение в Мадрид в 1748 году. Увы, там его встретили достаточно прохладно – Фелипе V, который отправил Хорхе Хуана в экспедицию, уже умер, а больше заинтересованных в его исследованиях людей в высших испанских кругах не было. Тем не менее, через знакомых Хорхе Хуан вышел на маркиза де ла Энсенаду, сосредоточившего в своих руках почти всю полноту власти в стране, и отвечавшего за развитие испанского флота. Тот, будучи человеком умным и расчетливым, сразу же увидел в ученом моряке большой потенциал, оказал тому протекцию и повысил в звании до капитана корабля (capitan de navio). Дальнейшая деятельность Хорхе Хуана оказалась связана с судостроением и…. Шпионажем.
За считанные недели Хорхе Хуан посетил все основные британские верфи и получил доступ к чертежам всех новейших британских кораблей. Добиться этого удалось благодаря крайне рискованному, но целиком себя оправдавшему шагу – как иностранный специалист-судостроитель, мистер Джозес быстро завел знакомства с адмиралом Джорджем Энсоном и Первым морским лордом Джоном Расселом, IV герцогом Бедфордским, отобедал с ними за одним столом, стал их «дорогим другом» и попал в свиту к последнему, что освобождало ему дорогу практически на любую верфь. Создав шпионскую сеть на верфях среди местных католиков, он понемногу начал вербовать из их числа специалистов, которым из-за их вероисповедания были закрыты высшие должности, и за короткое время навербовал их аж 54 человека, причем четверо из них были главными конструкторами. Кроме того, он сразу же стал шифровать добытую информацию и переправлять в посольство Испании, откуда информация отправлялась домой. Королевская Секретная служба далеко не сразу обнаружила этот активный обмен информации, и взялась за голову – в стране промышляет какой-то шпион, причем весьма удачливый! Сообразив, про что идет слив информации, но так и не расшифровав письма, служба сразу же стала искать виновных…. И вышла на герцога Бедфорда, бывшего (на тот момент) Первого морского лорда и видного политика! Пока шло разбирательство, пока выяснили, что Бедфорд не при делах, но как-то связан со шпионом, пока вычислили подозрительность личности мистера Джозеса, Хорхе Хуан вместе с добытой информацией, сообразив, что за ним скоро придут, покинул Британию на борту испанского корабля «Санта-Ана». Всего он пробыл в Великобритании около двух лет. Произошедшее не получило широкой огласки, но те, кто был в курсе, испытывали буйный букет чувств, в котором угадывались гнев, стыд, возмущение, и много чего еще. Остроты ситуации добавлял тот факт, что не удалось даже точно установить, каким образом и что конкретно «нашпионил» Джозес, и связан ли он с герцогом Бедфордом, из-за чего тот даже не понес никакого наказания. Подобный позор Британии уже давно не доводилось испытывать. Но неприятные мгновения для английской гордости лишь начинались.
По возвращении в Испанию Хорхе Хуан составил подробный отчет о добытой информации, где он также проанализировал ее и сравнил английское судостроение с испанским. Оказалось, что система Гастаньеты была куда более прогрессивной, чем английское судостроение, и, соответственно, испанские корабли получались лучшими, чем у британцев. Особенно много нареканий у Хорхе Хуана вызвали качество древесины, снастей и рангоута, как и нерациональное распределение грузов и статей нагрузки. С другой стороны, имелись у судостроителей Туманного Альбиона и преимущества. Главным из них была широчайшая стандартизация и унификация инструментов, материалов и элементов конструкции в Роял Нэйви. Система Гастаньеты также предполагала набор стандартных приемов и конструкций кораблей, но это были отдельные элементы, в то время как англичане унифицировали и стандартизировали практически все. Это делало комплектующие с разных верфей взаимозаменяемыми, упрощало ремонт кораблей, а также заметно удешевляло и ускоряло процесс строительства. Кроме того, весьма передовой была система обеспечения герметичности днища, а также проводились эксперименты с медной обшивкой днища, которая замедляла обрастание и улучшала скоростные характеристики кораблей. Особо отмечалось начало использования в производстве и работе портов паровых машин – еще несовершенных, но уже дающих определенные выгоды. Имелись свои замечания и по артиллерии – британцы сильнее нагружали свои корабли артиллерией, но в то же время главная батарея располагалась так низко, что в свежую погоду использовать ее было практически нереально. Маркиз де ла Энсенада, впечатленный проделанной работой, оказал полное покровительство всем начинаниям Хорхе Хуана, который рвался и дальше работать в сфере науки.
Однако это не значило, что «мистер Джозес» бросил судостроение – наоборот: система Гастаньеты была им усовершенствована на основании опыта, полученного в Англии, были введены новые правила и расширены стандарты производства. Были усовершенствованы лесозаготовки, производственные комплексы. Хорхе Хуану была поручена модернизация старых и постройка новых арсеналов Испании, в результате чего именно его идеи стали основой для строительства великолепных Картахенского, Феррольского и Ла-Карракского арсеналов, а также верфи Эстейро и ряд других судостроительных предприятий. Во всем, что он делал, во главе угла стояли рационализм, холодный расчет и научный подход. Кроме того, он разработал проект прекрасных 74-пушечных кораблей, проводил в Кадисе эксперименты с обводами кораблей, парусами, и многим другим, совершенствуя с каждым годом конструкцию кораблей и методы их постройки.
Англичане, узнав обо всем этом, без лишних церемоний явились в Испанию, и стали легальными и нелегальными методами выяснять результаты работ Хорхе Хуана. В Кадис, во время испытаний новых, облегченных корпусов и системы парусов, явился даже адмирал Ричард Хоу, который наблюдал за деятельностью людей испанского ученого. Масштаб начинаний Хорхе Хуана и маркиза де ла Энсенады настолько впечатлил англичан, что они всерьез озаботились проблемой того, что спустя несколько десятилетий Испания могла бы составить им серьезную конкуренцию (что, кстати, и произошло в действительности). Особенно острой эта проблема становилась в виду того, что с 1740 по 1760 год судостроение в Испании переживало настоящий бум, и действующий состав Армады с каждым годом увеличивался, даже с учетом вывода из строя старых кораблей. Кроме того, ознакомившись с испанским анализом английского судостроения, который удалось добыть английским шпионам, выходцы с Туманного Альбиона вновь испытали нечто, напоминающее позор и унижение, ибо, за исключением отдельных пунктов, испанцы очень низко оценивали их судостроительную промышленность, которой Британия гордилась. Было решено действовать тайно, с помощью интриг, подложных писем и сфабрикованной информации, дабы нанести максимальный ущерб испанцам. Подобную стратегию стал претворять в жизнь английский посол в Мадриде, Бенджамин Кин, и она быстро дала результаты. Маркиз де ла Энсенада был дискредитирован, и лишился должности государственного секретаря, а вместе с ней – большей части своего влияния. Ведя двойную переписку, и подсовывая испанцам ту, что была фальшивой, англичане убедили нового морского министра Испании, Хулиана де Арриагу, что считают критику их судостроения Хорхе Хуаном несостоятельной, а выработанную им систему вместе с системой Гастаньеты – откровенно уступающими английским. При этом сами англичане заимствовали большое количество новаций из испанской судостроительной практики, усовершенствовав свое собственное судостроение, но информация об этом шла во второй, тайной части переписки. Арриага же, будучи франкофилом, дал себя убедить этой фальшивой переписке, и фактически свел на нет использование системы Хорхе Хуана, повсеместно внедряя французскую систему Готье, про которую «мистер Джозес» пренебрежительно говорил, что «Готье строит отличные парусники, но плохие боевые корабли». В результате этого значительная часть работы Хорхе Хуана в области конструкций корабля была на время забыта в Испании, но получила распространение в Великобритании. Впрочем, остальные его новшества никто отменять не собирался, как и мешать его дальнейшей научной деятельности, потому после 1754 года он сосредоточился преимущественно на ней.
В 1771 году Хорхе Хуан закончил написание своего капитального труда о судостроении, и издал его под названием «Examen Marítimo». В нем он, пользуясь результатами своих практических опытов, а также математическим анализом и опытом судостроительных систем Британии и Гастаньеты, рассмотрел такое множество вопросов касательно судостроения, что по объему и фундаментальности «Экзамен» затмил даже работы Гастаньеты. В труде говорилось об астрономии, навигации, артиллерии, технологиях и организации строительства, динамике кораблей, остойчивости, воздействии волн на корпуса разной конструкции и прочности, и многом другом. Фактически это был итог всей его жизни, результат всех наработок на тему судостроения и всего, что было с ним связано. Мгновенно «Экзамен» был переведен на большинство европейских языков, и разошелся по библиотекам всего материка. Этот труд достаточно высоко оценили, его разработки и измышления использовали для дальнейшего развития корабельной конструкции – но в Испании он встретил сопротивление: слишком сильным оставалось влияние французов, слишком четко еще помнили фальшивые негативные отзывы англичан о деятельности Хорхе Хуана. Видя это, ученый в 1773 году написал письмо королю Карлосу III, причем в весьма резкой форме, акцентируя внимание на том, что засилье французской системы судостроения может привести Испанию к катастрофическим последствиям. Увы, король не успел отреагировать на это письмо, а Хорхе Хуан не получил ответа или каких-то санкций из-за подобного поступка, ибо в этом же году он умер. Причиной тому стало колоссальное трудолюбие – занимаясь всем и сразу, делая вклад в развитие родной Испании, он подорвал свое здоровье, страдал от многих болезней, и очередная судорожная желчная колика его и добила. Ныне его прах покоится в Пантеоне выдающихся моряков в Сан-Фернандо, что близ Кадиса.
Зато как ученый он получил достаточно широкое признание, став, помимо прочего, «дедушкой метрической системы» и человеком, значительно усовершенствовавшим навигационное дело в Испании. Он дружил с другим видным моряком, доном Антонио де Ульоа, а также так или иначе встречался и сотрудничал со многими видными моряками и учеными Испании и Франции своего времени. Что же касается его английского вояжа, то его не любят вспоминать в Великобритании до сих пор, а в биографиях его английских участников вроде герцога Бедфорда нет ни слова о том, что он поспособствовал утечке военных секретов за границу. Впрочем, подобный прокол в результате обернулся для англичан положительным образом, позволив пересмотреть и обновить собственную систему судостроения. Нынче в честь Хорхе Хуана названы школа, улицы многих городов, на площадях стоят его памятники. Также в честь Хорхе Хуана был назван эсминец типа «Чуррука», построенный в середине XX века, а портрет помещался на обороте купюры в 10 тысяч песет. Супруги, как и детей, у него не было, ибо тому мешала клятва рыцаря Мальтийского ордена, которую он дал, следуя примеру своего дяди. Таковы результаты деятельности этого яркого, неординарного и чрезвычайно умного человека, оставившего свой след в истории Европы середине XVIII столетия. https://topwar.ru/161376-oficery-armady-horhe-huan-i-santisilia.html https://topwar.ru/161404-zhizn-i-smert-kosme-damiana-de-churruki-i-jelorsy.html
Хорхе Хуан и Сантисилиа собственной персоной. По лицу видно, что он не прост, совсем не прост…
Науки мало не бывает
Хорхе Хуан родился в 1713 году в городке Монфорте-дель-Сид, что в провинции Аликанте. Говорят, что в момент его рождения англичане, предчувствуя будущий позор, дружно взгрустнули, а испанцы заранее преисполнились гордостью за то, как представитель их нации опозорит этих гонорливых островитян с севера. Впрочем, на счет места рождения этого выдающегося человека существуют споры, так как есть информация о том, что в Монфорте его лишь крестили, а сам он родился в поместье своих родителей в Эль-Фондонет. Сам Хорхе на эту тему писал просто – «Я уроженец университета Монфорте». Эти слова имеют свой смысл, так как с детства его судьба оказалась тесно связана с образованием и науками. Будучи всего три года от роду, он стал сиротой, и воспитанием мальчика занялся каноник местной иезуитской коллегии, а по совместительству – дядя Хорхе по линии матери, дон Антонио Хуан, начавший его обучение. Вскоре мальчик переехал к другому дяде по линии отца, Сиприано Хуану, рыцарю Мальтийского ордена и видному человеку в судебной системе Испании. По статуту ордена, Сиприано не имел права заводить собственных детей, и потому всю отеческую любовь и строгость он отдал племяннику. Благодаря ему Хорхе получил хорошее образование в университете Сарагосы, где рано проявились его выдающиеся способности к наукам и феерическое трудолюбие. В возрасте 16 лет он подал заявление в Гвардейскую морскую академию в Кадисе (Academia de Guardias Marinas de Cádiz), и в 1730 году успешно поступил на обучение, до того посещая занятия в качестве слушателя. Сам Кадис в то время был одним из крупнейших образовательных и научных центров в Европе, где проводились исследования, готовились высокопрофессиональные кадры, обсуждались важные научные вопросы. Изучая огромное количество предметов, он добился больших успехов, за что заслужил прозвище Эвклид. Уже тогда Хорхе Хуан стал подавать большие надежды, и ему пророчили судьбу одного из самых выдающихся морских офицеров Испании.В возрасте 21 года он фактически завершил свое обучение, и тут же принял участие в военных действиях на Средиземном море, отметившись в ряде дипломатических акций, карательной экспедиции против берберских пиратов у Орана, и т.д. В это время ему довелось встретиться со многими видными моряками Испании того времени и будущих лет, в частности, Бласом де Лесо, героем обороны Картахены во время войны за ухо Дженкинса, и Хуаном Хосе де Наварро, весьма спорной личностью и адмиралом, командовавшим испанским флотом во время проигранного сражения у Тулона. После трех лет службы он, в конце концов, получил в 1734 году назначение в особую научную экспедицию, организованную Королевской академией наук Франции под началом Луи Годена. Попал он туда вместе с доном Антонио де Ульоа, и вместе им будет суждено сделать огромный вклад в развитие науки Испании и Европы в принципе. Формально оба они еще проходили обучение в ВУЗе, но с учетом того, что им довелось пробыть в колониях и за границей 14 лет, проводя активные научные исследования, это была простая формальность. За время работ два испанца, вместе со своими тремя коллегами-французами, в течении нескольких лет исследовали природу Южной Америки и измеряли меридиан Земли на широте Кито. Хорхе Хуан, как лучший математик экспедиции, занимался расчетами и выведением результатов исследований, в результате чего именно ему принадлежит точное определение длины меридиана планеты. Именно на результате его работ в последующем будет создана метрическая система меры длины. Проведя ряд других исследований, он со своими результатами отправился в Париж, где был радостно принят местным научным сообществом, и стал членом-корреспондентом Академии наук в Париже. После этого последовало написание и издание различных научных работ, в том числе вместе с Антонио де Ульоа, международное признание его достижений, и возвращение в Мадрид в 1748 году. Увы, там его встретили достаточно прохладно – Фелипе V, который отправил Хорхе Хуана в экспедицию, уже умер, а больше заинтересованных в его исследованиях людей в высших испанских кругах не было. Тем не менее, через знакомых Хорхе Хуан вышел на маркиза де ла Энсенаду, сосредоточившего в своих руках почти всю полноту власти в стране, и отвечавшего за развитие испанского флота. Тот, будучи человеком умным и расчетливым, сразу же увидел в ученом моряке большой потенциал, оказал тому протекцию и повысил в звании до капитана корабля (capitan de navio). Дальнейшая деятельность Хорхе Хуана оказалась связана с судостроением и…. Шпионажем.
Приключения мистера Джозеса в Англии
Несмотря на внедрение достаточно прогрессивной системы Гастаньеты в Армаде, испанцы продолжали проигрывать сражения на море англичанам. Обвинять в этом довольно бездарное и пассивное командование не получалось, так как такой вариант, похоже, и в голову не приходил испанской верхушке (ибо обвинять пришлось самих себя), потому крайними назначили корабли. При этом игнорировались реальные факты того, что корабли, построенные по системе Гастаньеты, показывали впечатляющие результаты – тот же линейный корабль «Глориосо» в гордом одиночестве успел нашуметь во время войны с Великобританией, доставив англичанам много проблем, а захваченный у испанцев корабль «Принсесса» привел их в полный восторг, и прослужил после захвата еще два десятилетия. Было решено узнать, как строят свои корабли победители, однако они, само собой, добровольно не собирались делиться своими знаниями. И маркиз де ла Энсенада, недолго думая, решил отправить в Англию шпиона, который должен был узнать все необходимое, проанализировать недостатки и преимущества английского судостроения, сравнить его с испанским, по возможности завербовать мастеров, и вернуться обратно. Задача была отнюдь не из простых, и для ее выполнения требовался человек сообразительный и образованный. Испанский посланник в Лондоне уже пытался выполнить эту задачу, но потерпел крах. Как раз в это время в распоряжение маркиза поступил Хорхе Хуан, и выбор пал на него. Получив документы мистера Джозеса из Бельгии, он отправился во враждебную Британию. И там началось такое…IV герцог Бедфорд — человек, которому Хорхе Хуан был очень благодарен за оказанную им помощь в шпионаже
За считанные недели Хорхе Хуан посетил все основные британские верфи и получил доступ к чертежам всех новейших британских кораблей. Добиться этого удалось благодаря крайне рискованному, но целиком себя оправдавшему шагу – как иностранный специалист-судостроитель, мистер Джозес быстро завел знакомства с адмиралом Джорджем Энсоном и Первым морским лордом Джоном Расселом, IV герцогом Бедфордским, отобедал с ними за одним столом, стал их «дорогим другом» и попал в свиту к последнему, что освобождало ему дорогу практически на любую верфь. Создав шпионскую сеть на верфях среди местных католиков, он понемногу начал вербовать из их числа специалистов, которым из-за их вероисповедания были закрыты высшие должности, и за короткое время навербовал их аж 54 человека, причем четверо из них были главными конструкторами. Кроме того, он сразу же стал шифровать добытую информацию и переправлять в посольство Испании, откуда информация отправлялась домой. Королевская Секретная служба далеко не сразу обнаружила этот активный обмен информации, и взялась за голову – в стране промышляет какой-то шпион, причем весьма удачливый! Сообразив, про что идет слив информации, но так и не расшифровав письма, служба сразу же стала искать виновных…. И вышла на герцога Бедфорда, бывшего (на тот момент) Первого морского лорда и видного политика! Пока шло разбирательство, пока выяснили, что Бедфорд не при делах, но как-то связан со шпионом, пока вычислили подозрительность личности мистера Джозеса, Хорхе Хуан вместе с добытой информацией, сообразив, что за ним скоро придут, покинул Британию на борту испанского корабля «Санта-Ана». Всего он пробыл в Великобритании около двух лет. Произошедшее не получило широкой огласки, но те, кто был в курсе, испытывали буйный букет чувств, в котором угадывались гнев, стыд, возмущение, и много чего еще. Остроты ситуации добавлял тот факт, что не удалось даже точно установить, каким образом и что конкретно «нашпионил» Джозес, и связан ли он с герцогом Бедфордом, из-за чего тот даже не понес никакого наказания. Подобный позор Британии уже давно не доводилось испытывать. Но неприятные мгновения для английской гордости лишь начинались.
По возвращении в Испанию Хорхе Хуан составил подробный отчет о добытой информации, где он также проанализировал ее и сравнил английское судостроение с испанским. Оказалось, что система Гастаньеты была куда более прогрессивной, чем английское судостроение, и, соответственно, испанские корабли получались лучшими, чем у британцев. Особенно много нареканий у Хорхе Хуана вызвали качество древесины, снастей и рангоута, как и нерациональное распределение грузов и статей нагрузки. С другой стороны, имелись у судостроителей Туманного Альбиона и преимущества. Главным из них была широчайшая стандартизация и унификация инструментов, материалов и элементов конструкции в Роял Нэйви. Система Гастаньеты также предполагала набор стандартных приемов и конструкций кораблей, но это были отдельные элементы, в то время как англичане унифицировали и стандартизировали практически все. Это делало комплектующие с разных верфей взаимозаменяемыми, упрощало ремонт кораблей, а также заметно удешевляло и ускоряло процесс строительства. Кроме того, весьма передовой была система обеспечения герметичности днища, а также проводились эксперименты с медной обшивкой днища, которая замедляла обрастание и улучшала скоростные характеристики кораблей. Особо отмечалось начало использования в производстве и работе портов паровых машин – еще несовершенных, но уже дающих определенные выгоды. Имелись свои замечания и по артиллерии – британцы сильнее нагружали свои корабли артиллерией, но в то же время главная батарея располагалась так низко, что в свежую погоду использовать ее было практически нереально. Маркиз де ла Энсенада, впечатленный проделанной работой, оказал полное покровительство всем начинаниям Хорхе Хуана, который рвался и дальше работать в сфере науки.
Однако это не значило, что «мистер Джозес» бросил судостроение – наоборот: система Гастаньеты была им усовершенствована на основании опыта, полученного в Англии, были введены новые правила и расширены стандарты производства. Были усовершенствованы лесозаготовки, производственные комплексы. Хорхе Хуану была поручена модернизация старых и постройка новых арсеналов Испании, в результате чего именно его идеи стали основой для строительства великолепных Картахенского, Феррольского и Ла-Карракского арсеналов, а также верфи Эстейро и ряд других судостроительных предприятий. Во всем, что он делал, во главе угла стояли рационализм, холодный расчет и научный подход. Кроме того, он разработал проект прекрасных 74-пушечных кораблей, проводил в Кадисе эксперименты с обводами кораблей, парусами, и многим другим, совершенствуя с каждым годом конструкцию кораблей и методы их постройки.
Англичане, узнав обо всем этом, без лишних церемоний явились в Испанию, и стали легальными и нелегальными методами выяснять результаты работ Хорхе Хуана. В Кадис, во время испытаний новых, облегченных корпусов и системы парусов, явился даже адмирал Ричард Хоу, который наблюдал за деятельностью людей испанского ученого. Масштаб начинаний Хорхе Хуана и маркиза де ла Энсенады настолько впечатлил англичан, что они всерьез озаботились проблемой того, что спустя несколько десятилетий Испания могла бы составить им серьезную конкуренцию (что, кстати, и произошло в действительности). Особенно острой эта проблема становилась в виду того, что с 1740 по 1760 год судостроение в Испании переживало настоящий бум, и действующий состав Армады с каждым годом увеличивался, даже с учетом вывода из строя старых кораблей. Кроме того, ознакомившись с испанским анализом английского судостроения, который удалось добыть английским шпионам, выходцы с Туманного Альбиона вновь испытали нечто, напоминающее позор и унижение, ибо, за исключением отдельных пунктов, испанцы очень низко оценивали их судостроительную промышленность, которой Британия гордилась. Было решено действовать тайно, с помощью интриг, подложных писем и сфабрикованной информации, дабы нанести максимальный ущерб испанцам. Подобную стратегию стал претворять в жизнь английский посол в Мадриде, Бенджамин Кин, и она быстро дала результаты. Маркиз де ла Энсенада был дискредитирован, и лишился должности государственного секретаря, а вместе с ней – большей части своего влияния. Ведя двойную переписку, и подсовывая испанцам ту, что была фальшивой, англичане убедили нового морского министра Испании, Хулиана де Арриагу, что считают критику их судостроения Хорхе Хуаном несостоятельной, а выработанную им систему вместе с системой Гастаньеты – откровенно уступающими английским. При этом сами англичане заимствовали большое количество новаций из испанской судостроительной практики, усовершенствовав свое собственное судостроение, но информация об этом шла во второй, тайной части переписки. Арриага же, будучи франкофилом, дал себя убедить этой фальшивой переписке, и фактически свел на нет использование системы Хорхе Хуана, повсеместно внедряя французскую систему Готье, про которую «мистер Джозес» пренебрежительно говорил, что «Готье строит отличные парусники, но плохие боевые корабли». В результате этого значительная часть работы Хорхе Хуана в области конструкций корабля была на время забыта в Испании, но получила распространение в Великобритании. Впрочем, остальные его новшества никто отменять не собирался, как и мешать его дальнейшей научной деятельности, потому после 1754 года он сосредоточился преимущественно на ней.
И вновь дела науки
Список дел, в которых Хорхе Хуан оставил свой след, поистине поражает. Переезжая с места на место, он деятельно выполнял указания правительства, оказывая поддержку и обеспечивая эффективную реализацию тех или иных проектов. Под его началом строились каналы и дамбы, налаживалась работа шахт, он успел поработать министром главного управления торговли и валюты. В 1757 году, выполняя указание короля Карлоса III, он составил проект и руководил постройкой Королевской обсерватории в Мадриде, а затем предложил построить такую же в Кадисе, на нужды Армады – этот проект, увы, был реализован лишь после смерти Хорхе Хуана. Пришлось ему заняться и вопросами составления карт, в которой ему удалось добиться больших успехов, в результате чего Хорхе Хуан фактически стал одним из основателей испанской картографии в современном ее виде. В 1760 году его назначили командовать боевой эскадрой Армады, где он показал себя компетентным и решительным командующим, и неплохим организатором. Однако еще больше стали отмечать его дипломатические навыки – и в 1767 году его делают чрезвычайным послом в Марокко, где требовалось провести тяжелые переговоры с султаном и добиться соблюдения испанских интересов. Договор, заключенный Хорхе Хуаном, и состоявший из 19 пунктов, целиком и полностью удовлетворял все эти интересы, за что был особо отмечен Карлосом III. Мало того – пребывая в соседней с Испанией стране, он собрал большое количество секретной информации о ней, что в дальнейшем весьма пригодилось дипломатам и политикам. В последние годы своей жизни он добился отправки большой научной экспедиции под началом Висенте Доса к берегам Калифорнии, которая, помимо прочего, должна была точно определить параллакс Солнца и расстояние от него до Земли. Результаты этой экспедиции оказались близкими к идеалу, и положили конец научным спорам о размерах Солнечной системы.
Королевская обсерватория Мадрида, построенная при участии Хорхе Хуана
В 1771 году Хорхе Хуан закончил написание своего капитального труда о судостроении, и издал его под названием «Examen Marítimo». В нем он, пользуясь результатами своих практических опытов, а также математическим анализом и опытом судостроительных систем Британии и Гастаньеты, рассмотрел такое множество вопросов касательно судостроения, что по объему и фундаментальности «Экзамен» затмил даже работы Гастаньеты. В труде говорилось об астрономии, навигации, артиллерии, технологиях и организации строительства, динамике кораблей, остойчивости, воздействии волн на корпуса разной конструкции и прочности, и многом другом. Фактически это был итог всей его жизни, результат всех наработок на тему судостроения и всего, что было с ним связано. Мгновенно «Экзамен» был переведен на большинство европейских языков, и разошелся по библиотекам всего материка. Этот труд достаточно высоко оценили, его разработки и измышления использовали для дальнейшего развития корабельной конструкции – но в Испании он встретил сопротивление: слишком сильным оставалось влияние французов, слишком четко еще помнили фальшивые негативные отзывы англичан о деятельности Хорхе Хуана. Видя это, ученый в 1773 году написал письмо королю Карлосу III, причем в весьма резкой форме, акцентируя внимание на том, что засилье французской системы судостроения может привести Испанию к катастрофическим последствиям. Увы, король не успел отреагировать на это письмо, а Хорхе Хуан не получил ответа или каких-то санкций из-за подобного поступка, ибо в этом же году он умер. Причиной тому стало колоссальное трудолюбие – занимаясь всем и сразу, делая вклад в развитие родной Испании, он подорвал свое здоровье, страдал от многих болезней, и очередная судорожная желчная колика его и добила. Ныне его прах покоится в Пантеоне выдающихся моряков в Сан-Фернандо, что близ Кадиса.
Post Scriptum
Хорхе Хуан умер, Карлос III так и не дал ответ на его письмо, но шумиха вокруг «Examen Marítimo» не утихала. В конце концов, ее уже невозможно было игнорировать, особенно после того как книгу перевели и издали в Англии, где она встретила достаточно теплый прием. Вспомнили и систему, разработанную Хорхе Хуаном, но отвергнутую министерствами, и его критику системы Готье. И дело было не в том, что корабли Готье были совсем плохие – просто испанцы давно привыкли к мореходным кораблям с крепкими, широкими корпусами и толстой обшивкой, в то время как корабли Готье были типичными французами с облегченным корпусом и увеличенным отношением длины к ширине, что обеспечивало хорошие скорость и маневренность, но вызывало проблемы в бою, да и в шторм порой тоже. Уже в 1771 году в испанской военно-морской среде стали раздаваться голоса о пересмотре ставки в судостроении на французскую систему, которую все начали считать устаревшей. В результате этого в 1772 году был заложен последний корабль этой системы, 74-пушечный «Сан-Габриэль», а дальнейшее строительство велось по «стандартным» проектам, не использовавшим на полную силу ни одну из имеющихся в Испании судостроительных систем. Виной тому был как консерватизм, так и тот факт, что генеральным инженером Армады оставался Франсиско Готье, автор отвергнутой французской системы, бывший достаточно высокомерным человеком и не желавший признавать превосходство испанской системы над его собственной. Но в 1782 году его «ушли», и на его место пришел сначала Хосе Ромеро и Фернандес де Ланда, а затем Хулиан Мартин де Ретамоса. Оба были испанцами, оба не испытывали особого пиетета к французской системе, зато были знакомы с системой Хорхе Хуана. В результате, когда эти инженеры стали создавать свои проекты кораблей, на свет появились великолепные 112-пушечный «Санта-Ана», 64-пушечный «Сан-Ильдефонсо» (головной корабль нес 74 пушки), и 74-пушечный «Монтаньес», ко всему прочему развивавший для своих размеров фантастические скорости и имевший маневренность не хуже фрегата. Все они стали великолепными боевыми кораблями, все они заслуживали восторженных оценок со стороны англичан – и, с высокой долей вероятности, все они стали результатом теории, выработанной Хорхе Хуаном, хотя прямых доказательств тому я так и не нашел. Заслуживающего признания как судостроитель он, увы, в эпоху дерева и паруса так и не получил.Зато как ученый он получил достаточно широкое признание, став, помимо прочего, «дедушкой метрической системы» и человеком, значительно усовершенствовавшим навигационное дело в Испании. Он дружил с другим видным моряком, доном Антонио де Ульоа, а также так или иначе встречался и сотрудничал со многими видными моряками и учеными Испании и Франции своего времени. Что же касается его английского вояжа, то его не любят вспоминать в Великобритании до сих пор, а в биографиях его английских участников вроде герцога Бедфорда нет ни слова о том, что он поспособствовал утечке военных секретов за границу. Впрочем, подобный прокол в результате обернулся для англичан положительным образом, позволив пересмотреть и обновить собственную систему судостроения. Нынче в честь Хорхе Хуана названы школа, улицы многих городов, на площадях стоят его памятники. Также в честь Хорхе Хуана был назван эсминец типа «Чуррука», построенный в середине XX века, а портрет помещался на обороте купюры в 10 тысяч песет. Супруги, как и детей, у него не было, ибо тому мешала клятва рыцаря Мальтийского ордена, которую он дал, следуя примеру своего дяди. Таковы результаты деятельности этого яркого, неординарного и чрезвычайно умного человека, оставившего свой след в истории Европы середине XVIII столетия. https://topwar.ru/161376-oficery-armady-horhe-huan-i-santisilia.html
Жизнь и смерть Косме Дамиана де Чурруки и Элорсы
71
История Армады конца XVIII века полна разных ярких личностей. Вот моряк, имеющий организаторские и дипломатические способности, про которого кто-то пустил байку о том, что он бастард самого Карлоса III. Вот человек, который всю свою жизнь посвятил служению другим, включая простых людей, наплевав на свое дворянское происхождение. А уж сколько в Армаде было ученых! Тут и Гастаньета, и Хорхе Хуан, и Антонио де Ульоа…. Но самым почитаемым и знаменитым ученым Армады конца XVIII века заслуженно считается Косме Дамиан де Чуррука и Элорса.
В Стране Басков, в городе Мотрико, в том же поместье, которое построил Хосе Антонио де Гастаньета, в 1761 году родился мальчик по имени Косме Дамиан де Чуррука и Элорса. Его отцом был городской алькальд, Франсиско де Чуррука и Ириондо, а матерью — донья Мария Тереза де Элорса и Итурриса. Он был не первым ребенком в семье – у мальчика имелся старший брат, Хуан Бальдомеро (1758-1838), добившийся больших успехов в лингвистике и юриспруденции, а также ставший одним из героев Испанской войны за независимость (так в Испании называют войну с Францией 1808-1815 годов). С детства Косме Дамиан был человеком скромным, сдержанным, добрым и отзывчивым, и ему удалось сохранить эти черты на протяжении всей своей жизни, из-за чего если не все, то подавляющее большинство людей, которые встречались с ним при жизни, позднее отзывались о нем с большой симпатией и уважением. Кроме того, мальчик был умным, очень умным, что открывало ему большие возможности в будущем. Первое образование он получил в соборной гимназии в Бургосе, и тогда почти было встал на путь церковной жизни, собираясь стать рукоположенным в священники, но море не отпускало потомка великого адмирала Гастаньеты. С детства он жил на рассказах об адмирале, морских сражениях и путешествиях, и потому не был равнодушен к флоту. Но решающим фактором оказалось не это — там же, в Бургосе, Косме встретился с племянником архиепископа, молодым офицером морской пехоты, и разговор с ним окончательно убедил молодого баска, что его будущее связано исключительно с Армадой.
После соборной гимназии он поступил в школу в Вергаре, заодно став членом Королевского Баскского общества друзей страны, которое он не покидал до самой своей смерти. Далее последовало уже специальное военное образование – в 1776 году он поступает в Академию Кадиса, а оканчивает учебу уже в Ферроле, в 1778 году. При этом он добивается такого успеха в изучении военно-морских наук, что руководство решает выделить его из однокурсников, повысив 16-летнего юнца до звания мичмана фрегата (alferez de fragata). В конце года Чуррука поступает под командование Франсиско Хиля де Табоада, одного из выдающихся моряков Испании того времени, и отправляется в свое первое плавание на борту корабля «Сан-Висенте». Вскоре ему довелось принять участие в большой войне против Великобритании, которая велась вместе с американскими сепаратистами и французскими союзниками. Здесь Чуррука показал себя как мужественный и умелый моряк, без труда прокладывавший сложные курсы, смело вел себя под огнем противника. В 1781 году он уже был на борту фрегата «Санта-Барбара», находясь под началом еще одного знаменитого испанского моряка, Игнасио Марии де Алавы, и принял участие в генеральном штурме крепости Гибралтар. И вновь он проявил себя грамотным, умелым и отважным офицером, выступив инициатором рискованного маневра, в результате которого его фрегат пытался оказать помощь пылающим плавучим батареям, находящимся под обстрелом британской крепостной артиллерии. После провала штурма «Санта-Барбара» отправилась в Монтевидео, и вновь судьба позволила Чурруке проявить себя – молодой офицер обнаружил ошибку в исчислениях штурмана, в результате чего в самый последний момент удалось спасти корабль от посадки на скалы. О молодом, но очень талантливом офицере начинают говорить не только на борту «Санта-Барбары», но и во всей Армаде. Однако это было только начало.
В 1783 году война закончилась, и Чуррука вернулся в Испанию дабы продолжить образование. Он вновь поступил в Академию Ферроля, причем его приняли вопреки отсутствию свободных мест в ней – терять столь перспективные кадры из-за таких мелочей никто не желал. Чуррука не был бы собой, если бы вновь не зарекомендовал себя самым наилучшим образом – с 1784 года он начинает не только учиться сам, но и преподавать, заменяя отсутствующих профессоров, причем настолько успешно, что не раз срывает овации слушателей, в том числе и в 1787 году, когда он образцово организовывает экзамены по механике, математике и астрономии. Многие уже пророчили ему судьбу выдающегося преподавателя, специалиста и теоретика, когда ему поступил приказ – готовится к отплытию в далекое плавание. В 1788 году в Кадисе готовилась экспедиция для исследования Магелланова пролива, а также проведения других научных исследований и экспериментов в Южной Америке. Отправиться в плавание должны были два корабля – «Санта-Касильда» и «Санта-Эулалия», под началом дона Антонио де Кордобы. И дон Антонио де Кордоба, бывалый капитан и мореход, попросил у вышестоящего начальства, чтобы ему прислали 26-летнего Чурруку, получившего к тому моменту звание лейтенанта корабля (teniente de navio), дабы тот возглавил астрономическую и географическую часть. Начальство дало зеленый свет, и Чуррука отправился в тяжелое плавание к Магелланову проливу, где составил точную карту региона, а также стал счастливым обладателем бухты своего имени на одном из островов. Однако плавание это оказалось не из легких – из-за не самой лучшей организации переходов и закупки продовольствия, экипажи двух кораблей сильно пострадали от цинги, и среди тех, кто едва не отправился в мир иной, оказался сам Косме Дамиан Чуррука. В 1789 году он вернулся домой и был назначен выздоравливать в относительно спокойной обстановке в Сан-Фернандо, в качестве работника местной обсерватории. Но кипучая натура баскского дворянина не давала ему просто так сидеть на месте, и он вновь и вновь участвовал в тех или иных местных проектах, которые не давали ему окончательно выздороветь. Наконец, в 1791 году он, под давлением друзей, отправляется на отдых в провинцию Гипускоа, где наконец-то его здоровье приходит в порядок, и он возвращается в строй, полный энтузиазма.
Как раз в это время готовилась новая масштабная экспедиция в Северную Америку, задачей которой становилось, помимо прочего, составление четких карт Мексиканского залива, островов Карибского бассейна и берегов Калифорнии. Чуррука, само собой, попал в состав этой экспедиции, заодно получив повышение до звания капитана фрегата (capitano de fragata). Все предприятие организовывалось на широкую ногу, Косме Дамиан получил под командование сразу два корабля – бригантины «Дескубридор» и «Вихиланте», и персональную задачу – нанести на карту Антильские острова. Плавание продлилось 28 месяцев, и завершилось лишь в 1795 году. Чурруке в нем удалось вновь проявить себя – на сей раз не только в качестве исследователя, но и боевого офицера, так как вскоре после отплытия разгорелась война с Революционной Францией, и не единожды «Дескубридору» и «Вихиланте» приходилось стрелять из пушек по враждебным кораблям и крепостям. Ему пришлось заниматься доставкой важных писем в Вест-Индии, участвовать во вторжении на Мартинику, защищать торговые корабли компании из Гипускоа, в которой он состоял сам, и которая обеспечивала ему постоянные доходы. Все эти действия вновь подорвали здоровье Чурруки, и он был вынужден остаться в Гаване, где начал понемногу восстанавливаться, и сводить воедино все итоги своих трудов. Домой он вернулся лишь в 1798 году, и на науку после этого времени оставалось все меньше и меньше – шли непрерывные войны с традиционным противником, Великобританией, и Испании было не до исследований. Однако Чуррука все же продолжил работу над итогами своего плавания в Вест-Индию, и начал понемногу публиковать результаты. В это же время между Испанией и Великобританией установилось короткое перемирие, и испанский исследователь был отправлен в Париж с научной миссией, где ему довелось встретиться с Первым консулом Наполеоном. Тот был восхищен Чуррукой, окружил того почетом, помог издать его труды, в частности, очень точные карты Антильских островов, и вручил особый подарок – так называемую «Саблю Чести», которая фактически обозначила высокое признание трудов испанского офицера не только для его Отчизны, но и для Франции. Увы, на этом мирная деятельность Чурруки фактически завершилась, и впереди была одна лишь война.
Возвращаться Косме Дамиану домой из Гаваны в 1798 году пришлось на борту линейного корабля «Конкистадор». Сразу же по возвращении его повысили до звания капитана корабля (capitan de navio), и назначили командовать тем же «Конкистадором». Корабль и команда находились в плачевном состоянии, свидетелем чему свежеиспеченный капитан стал во время пути из Америки, и требовалось проделать серьезную работу для того, чтобы привести его в более или менее толковый вид. Но раз его командира звали Косме Дамиан де Чуррука и Элорса, то он просто не мог не быть приведенным в образцовый порядок. Здесь знаменитый баск проявил себя и как талантливый организатор, и как дипломат, и политик – несмотря на то, что команда была настоящим сбродом, он не относился к ней, как к сброду, и смог воспитать у матросов и офицеров единый корпоративный дух. Коснулось дело и модернизации самого корабля – был сделан ряд улучшений, повышающих прочность корпуса и маневренность. Команда обрела железную дисциплину, и более того – фанатичную преданность своему командиру. Повышалась и боеспособность корабля, для чего Чуррука использовал любую возможность, чтобы погонять своих матросов по вантам или заняться артиллерийскими учениями. В составе эскадры, которая прибыла в 1799 году в Брест для действий совместно с французами, его «Конкистадор» был самым лучшим. Здесь же он занялся немного более привычным делом, написав ряд трудов касательно обеспечения порядки и дисциплины на флоте, вслед за чем в местной типографии этот текст был размножен, и распространен по всем испанским кораблям. Методики, выработанные Чуррукой, оказались весьма действенными – на всех кораблях, страдавших от плохого порядка среди команды, ситуация вскоре стала улучшаться. Командующий эскадрой, Федерико Гравины, был в полном восторге от деятельности своего подчиненного и друга. За этим в 1802 году последовала поездка в Париж, почет и уважение, и, как холодный душ по возвращению в Брест – новость о том, что, согласно договоренностям Испании с Франции, Армада обязалась передать 6 своих линейных кораблей французам, и в их число вошел его «Конкистадор». Обычно спокойный Чуррука был в бешенстве, но ничего поделать не мог. Вернувшись домой, он до конца 1803 года так и не вернулся на флот, занимаясь делами в родном Мотрико, в том числе и заняв место алькальда, освободившееся после смерти его отца.
Но Армада не могла разбрасываться такими кадрами, и Косме Дамиана вернули на флот, поставив ответственным за приведение в порядок линейного корабля «Принсипе де Астуриас». И вновь последовали заботы об организации расхлябанного экипажа в образцовый, и вновь Чуррука параллельно стал активно заниматься научной работой, пускай и в области военно-морского флота. Вместе с Антонио Эсканьо он написал в конце 1803 года «Морской словарь», который затем будет издан на многих европейских языках и будет использоваться даже в начале XX столетия, а в начале 1804 года он выступил с резкой критикой артиллерийского дела Армады. Критиковать было что, начиная от относительно малого калибра орудий (большинство линейных кораблей Испании вооружались максимум 24-фунтовыми пушками, в то время как британские на гондеке имели 32-фунтовые пушки), до откровенно отвратительной подготовки артиллерийских расчетов. Ситуация, в которой находилась артиллерия Армады к этому моменту, была аховая – из-за войны с Великобританией, неравноправных и грабительских договоров с Францией и откровенно неэффективного правительства финансирование флота было сведено к минимуму, и денег не хватало даже на учения по старым методикам, которые не давали необходимого эффекта. Фактически, Армада в 1804 году стреляла хуже, чем в 1740! Само собой, такой человек, как Чуррука, не мог не следовать принципу «критикуешь – предлагай», и издал труд под названием «Instrucciones sobre puntería para uso de los bajeles de S. M.», в которых размещались прямые рекомендации к подготовке орудийных расчетов, расписывались программы учений, устанавливались стандарты скорострельности и точности стрельбы, и создавалась четкая система, при следовании которой можно было бы сократить отставание от Англии в плане артиллерии за достаточно короткое время. Труд был растиражирован и распространен по кораблям Армады, но увы – лишь после Трафальгара. А сам Чуррука, приведя в порядок «Принсипе де Астуриас» настолько, насколько мог, но понимая, что его не назначат командовать будущим флагманом флота, подал достаточно необычное прошение – о выводе из резерва и передаче ему под командование линейного корабля «Сан-Хуан Непомусено», с особой привилегией изменить корабль так, как ему самому захочется. Благодаря своему авторитету, он добился этой привилегии, и бывший 74-пушечный линейный корабль был довооружен и несколько модернизирован, став 82-пушечным. Команда набиралась и подготавливалась по высоким стандартам своего капитана-баска, и к 1805 году это был, несомненно, один из самых боеспособных кораблей всей Армады.
С «Сан-Хуаном», правда, не обошлось без ложки дегтя. Не весь объем модернизации «Сан-Хуана Непомусено» оказался выполнен в срок, так как арсенал Ла Каррака не располагал всеми нужными ресурсами, а в некоторых случаях работы просто саботировались сухопутными мастерами арсенала, которым правительство уже долгие месяцы не платило зарплату. Команда, набранная из кого попало, достаточно быстро усвоила дисциплину, в особенности после того, как Чуррука приказал донести до каждого в отдельности содержание его дисциплинарного свода, где указывались конкретные проступки и конкретные наказания за их. Но увы, нашлись несколько человек, которые весьма вольно трактовали полученную информацию, и в 1805 году последовал бунт, который, впрочем, не вылился в «горячую фазу», и после устранения первопричины (матросов, покинувших свой пост во время боевой тревоги и укравших офицерскую выпивку, а когда в ответ винной порции лишилась вся команда, начавших провоцировать мятеж) порядок на корабле был восстановлен. «Сан-Хуан Непомусено» не участвовал в битве у мыса Финистерре, так как его эскадра находилась в Ферроле, и не отметился в каких-либо крупных событиях начала года. Лишь в сентябре он вновь соединился с главными силами Вильнева и Гравины, и отправился в Кадис, где корабли простояли несколько месяцев. Все это время он потратил на боевую подготовку вверенного ему корабля, восстановление дисциплины экипажа после бунта, и…. Свадьбу. Будучи в возрасте 44 года, он долго не вступал в брак, хоть и считался завидным женихом, пока не встретил свою избранницу – Марию де лос Долорес Руис де Аподака, дочь графа де Венадито и сестру одного из младших офицеров «Сан-Хуана». Событие это отмечалось всеми офицерами Армады в Кадисе – Чуррука был всеобщим любимчиком, за него искренне радовались и сопереживали ему. Казалось, ему еще предстояло сделать так много, радоваться семейной жизни, заняться реформированием Армады, таки привести в порядок ее артиллерию…. Но затем последовал роковой выход в море вопреки мнению испанских офицеров и Трафальгарское сражение. Незадолго до него, 11 октября, Чуррука отправил своему брату последнее письмо, в котором описывается горькая ситуация, в которой оказался флот – 8 месяцев невыплат жалования, падение боевого духа, извинение и благодарность за то, что тот взял на себя содержание супруги Косме Дамиана, так как у него самого закончились все средства. Письмо это завершается мрачными словами – «Если вы узнаете, что мой корабль попал в плен, знайте – я погиб».
С этого момента начинается последний величественный акт жизни Косме Дамиана де Чурруки и Элорсы. Когда Вильнев приказал эскадре сделать поворот на 180 градусов против ветра в начале сражения, капитан «Сан-Хуана» сказал: «Флот обречен. Французский адмирал не знает, что делает. Он погубил нас всех». Линия франко-испанского флота смешалась, в центре образовался разрыв – куда и устремились две колонны адмиралов Нельсона и Коллингвуда, сокрушившие корабли союзников. Но Чуррука не сдавался: умело маневрируя и огрызаясь метким огнем (практически единственный корабль Армады в тот день, стрелявший немногим хуже англичан), он схлестнулся сразу с шестью английскими линейными кораблями: 98-пушечным «Дредноутом», 74-пушечными «Дифенсом», «Ахиллесом», «Тандерером» и «Беллерофоном», и 80-пушечным «Тоннантом». Капитан «Беллерофона» погиб; остальные корабли понесли те или иные потери, порой весьма тяжелые. Но и «Сан-Хуан» не был неуязвимым: из 530 членов экипажа во время боя погибли 100 и получили ранения 150 человек, т.е. практически половина из всех, кто находился на борту. Чуррука, стоя под огнем противника на верхней палубе, продолжал командовать до последнего, даже тогда, когда ему снарядом оторвало ногу, и он, не желая покидать пост и дабы не истечь кровью, приказал поместить кровавую культю в ведро с мукой. Уже теряя сознание, капитан запретил своим офицерам сдаваться в плен после его смерти, и приказал продолжить бой. В последних словах, произнесенных своему шурину, Хосе Руису де Аподаке, Чуррука вспоминал свою супругу, о которой продолжал думать каждое мгновение своей жизни, и благодарил матросов и офицеров за отличную службу. Лишь когда потери достигли колоссальных масштабов, а старшего офицера корабля, Франсиско де Мойя, убило прямым попаданием ядра, лейтенант Хоакин Нуньес Фалькон решил сдать корабль. «Сан-Хуан Непомусено» оказался одним из последних испанских кораблей, спустивших флаг в том бою. Англичане предвкушали то, как возьмут в плен столь знаменитого моряка, как Чуррука, но обнаружили лишь его остывающее тело и криво улыбающегося Нуньеса, который прямо заявил, что будь его капитан жив – корабль ни за что бы не сдался.
«Сан-Хуан» едва удалось отбуксировать в Гибралтар, так как тот быстро набирал воду, и условно встал на якорь у крепости уже в полузатопленном состоянии. Его частично восстановили, но он более никогда не выходил в море, продолжив службу в качестве несамоходной плавбатареи и плавказармы. В знак уважения перед кораблем, его командой и командиром «Сан-Хуан Непомусено» так и не сменил свое имя, а капитанская каюта навсегда осталась недоступной для заселения – на дверях висела табличка, где золотыми буквами была выведена надпись: «Косме Дамиан Чуррука». Если же кому-то хотелось все же зайти в каюту, то при входе он обязывался снимать шляпу в знак уважения к этому великому моряку, ученому и боевому офицеру, покинувшему этот мир в достаточно молодом возрасте в 44 года. Уже посмертно его повысили до звания адмирала, а племяннику присвоили титул графа Чуррука. Кроме того, государство взяло на себя финансовые обязательства по похоронам этого выдающегося человека, и даже назначило пенсион его вдове – но, судя по всему, выплачивали его нерегулярно, так как есть информация о том, что Долорес испытывала затруднения с деньгами на протяжении всей своей скромной жизни, и больше полагалась на помощь родственников. Старший брак Косме, Хуан Бальдомеро, всю жизнь вспоминал о погибшем, и в своей отваге всегда брал за образец именно его. Памятники Чурруке нынче стоят в Мотрико, его родном городе, а также Ферроле и Сан-Фернандо, где он учился и творил; в его честь названы улицы в Эль-Астильеро и Барселоне, а также головной корабль серии эсминцев середины XX века. В Пантеоне прославленных морских пехотинцев в Сан-Фернандо нынче находится надгробная плита, под которой погребен сам Чуррука. Хосе Руису де Аподаке, шурину Косме Дамиана, принадлежат слова, которыми можно закончить историю о сем славном муже:
Продолжение следует…
Косме Дамиан де Чуррука и Элорса
Детские и юношеские годы
В Стране Басков, в городе Мотрико, в том же поместье, которое построил Хосе Антонио де Гастаньета, в 1761 году родился мальчик по имени Косме Дамиан де Чуррука и Элорса. Его отцом был городской алькальд, Франсиско де Чуррука и Ириондо, а матерью — донья Мария Тереза де Элорса и Итурриса. Он был не первым ребенком в семье – у мальчика имелся старший брат, Хуан Бальдомеро (1758-1838), добившийся больших успехов в лингвистике и юриспруденции, а также ставший одним из героев Испанской войны за независимость (так в Испании называют войну с Францией 1808-1815 годов). С детства Косме Дамиан был человеком скромным, сдержанным, добрым и отзывчивым, и ему удалось сохранить эти черты на протяжении всей своей жизни, из-за чего если не все, то подавляющее большинство людей, которые встречались с ним при жизни, позднее отзывались о нем с большой симпатией и уважением. Кроме того, мальчик был умным, очень умным, что открывало ему большие возможности в будущем. Первое образование он получил в соборной гимназии в Бургосе, и тогда почти было встал на путь церковной жизни, собираясь стать рукоположенным в священники, но море не отпускало потомка великого адмирала Гастаньеты. С детства он жил на рассказах об адмирале, морских сражениях и путешествиях, и потому не был равнодушен к флоту. Но решающим фактором оказалось не это — там же, в Бургосе, Косме встретился с племянником архиепископа, молодым офицером морской пехоты, и разговор с ним окончательно убедил молодого баска, что его будущее связано исключительно с Армадой.
После соборной гимназии он поступил в школу в Вергаре, заодно став членом Королевского Баскского общества друзей страны, которое он не покидал до самой своей смерти. Далее последовало уже специальное военное образование – в 1776 году он поступает в Академию Кадиса, а оканчивает учебу уже в Ферроле, в 1778 году. При этом он добивается такого успеха в изучении военно-морских наук, что руководство решает выделить его из однокурсников, повысив 16-летнего юнца до звания мичмана фрегата (alferez de fragata). В конце года Чуррука поступает под командование Франсиско Хиля де Табоада, одного из выдающихся моряков Испании того времени, и отправляется в свое первое плавание на борту корабля «Сан-Висенте». Вскоре ему довелось принять участие в большой войне против Великобритании, которая велась вместе с американскими сепаратистами и французскими союзниками. Здесь Чуррука показал себя как мужественный и умелый моряк, без труда прокладывавший сложные курсы, смело вел себя под огнем противника. В 1781 году он уже был на борту фрегата «Санта-Барбара», находясь под началом еще одного знаменитого испанского моряка, Игнасио Марии де Алавы, и принял участие в генеральном штурме крепости Гибралтар. И вновь он проявил себя грамотным, умелым и отважным офицером, выступив инициатором рискованного маневра, в результате которого его фрегат пытался оказать помощь пылающим плавучим батареям, находящимся под обстрелом британской крепостной артиллерии. После провала штурма «Санта-Барбара» отправилась в Монтевидео, и вновь судьба позволила Чурруке проявить себя – молодой офицер обнаружил ошибку в исчислениях штурмана, в результате чего в самый последний момент удалось спасти корабль от посадки на скалы. О молодом, но очень талантливом офицере начинают говорить не только на борту «Санта-Барбары», но и во всей Армаде. Однако это было только начало.
Ученый, картограф и боевой офицер
В 1783 году война закончилась, и Чуррука вернулся в Испанию дабы продолжить образование. Он вновь поступил в Академию Ферроля, причем его приняли вопреки отсутствию свободных мест в ней – терять столь перспективные кадры из-за таких мелочей никто не желал. Чуррука не был бы собой, если бы вновь не зарекомендовал себя самым наилучшим образом – с 1784 года он начинает не только учиться сам, но и преподавать, заменяя отсутствующих профессоров, причем настолько успешно, что не раз срывает овации слушателей, в том числе и в 1787 году, когда он образцово организовывает экзамены по механике, математике и астрономии. Многие уже пророчили ему судьбу выдающегося преподавателя, специалиста и теоретика, когда ему поступил приказ – готовится к отплытию в далекое плавание. В 1788 году в Кадисе готовилась экспедиция для исследования Магелланова пролива, а также проведения других научных исследований и экспериментов в Южной Америке. Отправиться в плавание должны были два корабля – «Санта-Касильда» и «Санта-Эулалия», под началом дона Антонио де Кордобы. И дон Антонио де Кордоба, бывалый капитан и мореход, попросил у вышестоящего начальства, чтобы ему прислали 26-летнего Чурруку, получившего к тому моменту звание лейтенанта корабля (teniente de navio), дабы тот возглавил астрономическую и географическую часть. Начальство дало зеленый свет, и Чуррука отправился в тяжелое плавание к Магелланову проливу, где составил точную карту региона, а также стал счастливым обладателем бухты своего имени на одном из островов. Однако плавание это оказалось не из легких – из-за не самой лучшей организации переходов и закупки продовольствия, экипажи двух кораблей сильно пострадали от цинги, и среди тех, кто едва не отправился в мир иной, оказался сам Косме Дамиан Чуррука. В 1789 году он вернулся домой и был назначен выздоравливать в относительно спокойной обстановке в Сан-Фернандо, в качестве работника местной обсерватории. Но кипучая натура баскского дворянина не давала ему просто так сидеть на месте, и он вновь и вновь участвовал в тех или иных местных проектах, которые не давали ему окончательно выздороветь. Наконец, в 1791 году он, под давлением друзей, отправляется на отдых в провинцию Гипускоа, где наконец-то его здоровье приходит в порядок, и он возвращается в строй, полный энтузиазма.
Как раз в это время готовилась новая масштабная экспедиция в Северную Америку, задачей которой становилось, помимо прочего, составление четких карт Мексиканского залива, островов Карибского бассейна и берегов Калифорнии. Чуррука, само собой, попал в состав этой экспедиции, заодно получив повышение до звания капитана фрегата (capitano de fragata). Все предприятие организовывалось на широкую ногу, Косме Дамиан получил под командование сразу два корабля – бригантины «Дескубридор» и «Вихиланте», и персональную задачу – нанести на карту Антильские острова. Плавание продлилось 28 месяцев, и завершилось лишь в 1795 году. Чурруке в нем удалось вновь проявить себя – на сей раз не только в качестве исследователя, но и боевого офицера, так как вскоре после отплытия разгорелась война с Революционной Францией, и не единожды «Дескубридору» и «Вихиланте» приходилось стрелять из пушек по враждебным кораблям и крепостям. Ему пришлось заниматься доставкой важных писем в Вест-Индии, участвовать во вторжении на Мартинику, защищать торговые корабли компании из Гипускоа, в которой он состоял сам, и которая обеспечивала ему постоянные доходы. Все эти действия вновь подорвали здоровье Чурруки, и он был вынужден остаться в Гаване, где начал понемногу восстанавливаться, и сводить воедино все итоги своих трудов. Домой он вернулся лишь в 1798 году, и на науку после этого времени оставалось все меньше и меньше – шли непрерывные войны с традиционным противником, Великобританией, и Испании было не до исследований. Однако Чуррука все же продолжил работу над итогами своего плавания в Вест-Индию, и начал понемногу публиковать результаты. В это же время между Испанией и Великобританией установилось короткое перемирие, и испанский исследователь был отправлен в Париж с научной миссией, где ему довелось встретиться с Первым консулом Наполеоном. Тот был восхищен Чуррукой, окружил того почетом, помог издать его труды, в частности, очень точные карты Антильских островов, и вручил особый подарок – так называемую «Саблю Чести», которая фактически обозначила высокое признание трудов испанского офицера не только для его Отчизны, но и для Франции. Увы, на этом мирная деятельность Чурруки фактически завершилась, и впереди была одна лишь война.
"Сан-Хуан Непомусено" — корабль Чурруки в Трафальгарской битве
Возвращаться Косме Дамиану домой из Гаваны в 1798 году пришлось на борту линейного корабля «Конкистадор». Сразу же по возвращении его повысили до звания капитана корабля (capitan de navio), и назначили командовать тем же «Конкистадором». Корабль и команда находились в плачевном состоянии, свидетелем чему свежеиспеченный капитан стал во время пути из Америки, и требовалось проделать серьезную работу для того, чтобы привести его в более или менее толковый вид. Но раз его командира звали Косме Дамиан де Чуррука и Элорса, то он просто не мог не быть приведенным в образцовый порядок. Здесь знаменитый баск проявил себя и как талантливый организатор, и как дипломат, и политик – несмотря на то, что команда была настоящим сбродом, он не относился к ней, как к сброду, и смог воспитать у матросов и офицеров единый корпоративный дух. Коснулось дело и модернизации самого корабля – был сделан ряд улучшений, повышающих прочность корпуса и маневренность. Команда обрела железную дисциплину, и более того – фанатичную преданность своему командиру. Повышалась и боеспособность корабля, для чего Чуррука использовал любую возможность, чтобы погонять своих матросов по вантам или заняться артиллерийскими учениями. В составе эскадры, которая прибыла в 1799 году в Брест для действий совместно с французами, его «Конкистадор» был самым лучшим. Здесь же он занялся немного более привычным делом, написав ряд трудов касательно обеспечения порядки и дисциплины на флоте, вслед за чем в местной типографии этот текст был размножен, и распространен по всем испанским кораблям. Методики, выработанные Чуррукой, оказались весьма действенными – на всех кораблях, страдавших от плохого порядка среди команды, ситуация вскоре стала улучшаться. Командующий эскадрой, Федерико Гравины, был в полном восторге от деятельности своего подчиненного и друга. За этим в 1802 году последовала поездка в Париж, почет и уважение, и, как холодный душ по возвращению в Брест – новость о том, что, согласно договоренностям Испании с Франции, Армада обязалась передать 6 своих линейных кораблей французам, и в их число вошел его «Конкистадор». Обычно спокойный Чуррука был в бешенстве, но ничего поделать не мог. Вернувшись домой, он до конца 1803 года так и не вернулся на флот, занимаясь делами в родном Мотрико, в том числе и заняв место алькальда, освободившееся после смерти его отца.
Но Армада не могла разбрасываться такими кадрами, и Косме Дамиана вернули на флот, поставив ответственным за приведение в порядок линейного корабля «Принсипе де Астуриас». И вновь последовали заботы об организации расхлябанного экипажа в образцовый, и вновь Чуррука параллельно стал активно заниматься научной работой, пускай и в области военно-морского флота. Вместе с Антонио Эсканьо он написал в конце 1803 года «Морской словарь», который затем будет издан на многих европейских языках и будет использоваться даже в начале XX столетия, а в начале 1804 года он выступил с резкой критикой артиллерийского дела Армады. Критиковать было что, начиная от относительно малого калибра орудий (большинство линейных кораблей Испании вооружались максимум 24-фунтовыми пушками, в то время как британские на гондеке имели 32-фунтовые пушки), до откровенно отвратительной подготовки артиллерийских расчетов. Ситуация, в которой находилась артиллерия Армады к этому моменту, была аховая – из-за войны с Великобританией, неравноправных и грабительских договоров с Францией и откровенно неэффективного правительства финансирование флота было сведено к минимуму, и денег не хватало даже на учения по старым методикам, которые не давали необходимого эффекта. Фактически, Армада в 1804 году стреляла хуже, чем в 1740! Само собой, такой человек, как Чуррука, не мог не следовать принципу «критикуешь – предлагай», и издал труд под названием «Instrucciones sobre puntería para uso de los bajeles de S. M.», в которых размещались прямые рекомендации к подготовке орудийных расчетов, расписывались программы учений, устанавливались стандарты скорострельности и точности стрельбы, и создавалась четкая система, при следовании которой можно было бы сократить отставание от Англии в плане артиллерии за достаточно короткое время. Труд был растиражирован и распространен по кораблям Армады, но увы – лишь после Трафальгара. А сам Чуррука, приведя в порядок «Принсипе де Астуриас» настолько, насколько мог, но понимая, что его не назначат командовать будущим флагманом флота, подал достаточно необычное прошение – о выводе из резерва и передаче ему под командование линейного корабля «Сан-Хуан Непомусено», с особой привилегией изменить корабль так, как ему самому захочется. Благодаря своему авторитету, он добился этой привилегии, и бывший 74-пушечный линейный корабль был довооружен и несколько модернизирован, став 82-пушечным. Команда набиралась и подготавливалась по высоким стандартам своего капитана-баска, и к 1805 году это был, несомненно, один из самых боеспособных кораблей всей Армады.
Трафальгар
С «Сан-Хуаном», правда, не обошлось без ложки дегтя. Не весь объем модернизации «Сан-Хуана Непомусено» оказался выполнен в срок, так как арсенал Ла Каррака не располагал всеми нужными ресурсами, а в некоторых случаях работы просто саботировались сухопутными мастерами арсенала, которым правительство уже долгие месяцы не платило зарплату. Команда, набранная из кого попало, достаточно быстро усвоила дисциплину, в особенности после того, как Чуррука приказал донести до каждого в отдельности содержание его дисциплинарного свода, где указывались конкретные проступки и конкретные наказания за их. Но увы, нашлись несколько человек, которые весьма вольно трактовали полученную информацию, и в 1805 году последовал бунт, который, впрочем, не вылился в «горячую фазу», и после устранения первопричины (матросов, покинувших свой пост во время боевой тревоги и укравших офицерскую выпивку, а когда в ответ винной порции лишилась вся команда, начавших провоцировать мятеж) порядок на корабле был восстановлен. «Сан-Хуан Непомусено» не участвовал в битве у мыса Финистерре, так как его эскадра находилась в Ферроле, и не отметился в каких-либо крупных событиях начала года. Лишь в сентябре он вновь соединился с главными силами Вильнева и Гравины, и отправился в Кадис, где корабли простояли несколько месяцев. Все это время он потратил на боевую подготовку вверенного ему корабля, восстановление дисциплины экипажа после бунта, и…. Свадьбу. Будучи в возрасте 44 года, он долго не вступал в брак, хоть и считался завидным женихом, пока не встретил свою избранницу – Марию де лос Долорес Руис де Аподака, дочь графа де Венадито и сестру одного из младших офицеров «Сан-Хуана». Событие это отмечалось всеми офицерами Армады в Кадисе – Чуррука был всеобщим любимчиком, за него искренне радовались и сопереживали ему. Казалось, ему еще предстояло сделать так много, радоваться семейной жизни, заняться реформированием Армады, таки привести в порядок ее артиллерию…. Но затем последовал роковой выход в море вопреки мнению испанских офицеров и Трафальгарское сражение. Незадолго до него, 11 октября, Чуррука отправил своему брату последнее письмо, в котором описывается горькая ситуация, в которой оказался флот – 8 месяцев невыплат жалования, падение боевого духа, извинение и благодарность за то, что тот взял на себя содержание супруги Косме Дамиана, так как у него самого закончились все средства. Письмо это завершается мрачными словами – «Если вы узнаете, что мой корабль попал в плен, знайте – я погиб».
С этого момента начинается последний величественный акт жизни Косме Дамиана де Чурруки и Элорсы. Когда Вильнев приказал эскадре сделать поворот на 180 градусов против ветра в начале сражения, капитан «Сан-Хуана» сказал: «Флот обречен. Французский адмирал не знает, что делает. Он погубил нас всех». Линия франко-испанского флота смешалась, в центре образовался разрыв – куда и устремились две колонны адмиралов Нельсона и Коллингвуда, сокрушившие корабли союзников. Но Чуррука не сдавался: умело маневрируя и огрызаясь метким огнем (практически единственный корабль Армады в тот день, стрелявший немногим хуже англичан), он схлестнулся сразу с шестью английскими линейными кораблями: 98-пушечным «Дредноутом», 74-пушечными «Дифенсом», «Ахиллесом», «Тандерером» и «Беллерофоном», и 80-пушечным «Тоннантом». Капитан «Беллерофона» погиб; остальные корабли понесли те или иные потери, порой весьма тяжелые. Но и «Сан-Хуан» не был неуязвимым: из 530 членов экипажа во время боя погибли 100 и получили ранения 150 человек, т.е. практически половина из всех, кто находился на борту. Чуррука, стоя под огнем противника на верхней палубе, продолжал командовать до последнего, даже тогда, когда ему снарядом оторвало ногу, и он, не желая покидать пост и дабы не истечь кровью, приказал поместить кровавую культю в ведро с мукой. Уже теряя сознание, капитан запретил своим офицерам сдаваться в плен после его смерти, и приказал продолжить бой. В последних словах, произнесенных своему шурину, Хосе Руису де Аподаке, Чуррука вспоминал свою супругу, о которой продолжал думать каждое мгновение своей жизни, и благодарил матросов и офицеров за отличную службу. Лишь когда потери достигли колоссальных масштабов, а старшего офицера корабля, Франсиско де Мойя, убило прямым попаданием ядра, лейтенант Хоакин Нуньес Фалькон решил сдать корабль. «Сан-Хуан Непомусено» оказался одним из последних испанских кораблей, спустивших флаг в том бою. Англичане предвкушали то, как возьмут в плен столь знаменитого моряка, как Чуррука, но обнаружили лишь его остывающее тело и криво улыбающегося Нуньеса, который прямо заявил, что будь его капитан жив – корабль ни за что бы не сдался.
"Смерть Чурруки". Картина художника Эухенио Альвареса Дюмона
«Сан-Хуан» едва удалось отбуксировать в Гибралтар, так как тот быстро набирал воду, и условно встал на якорь у крепости уже в полузатопленном состоянии. Его частично восстановили, но он более никогда не выходил в море, продолжив службу в качестве несамоходной плавбатареи и плавказармы. В знак уважения перед кораблем, его командой и командиром «Сан-Хуан Непомусено» так и не сменил свое имя, а капитанская каюта навсегда осталась недоступной для заселения – на дверях висела табличка, где золотыми буквами была выведена надпись: «Косме Дамиан Чуррука». Если же кому-то хотелось все же зайти в каюту, то при входе он обязывался снимать шляпу в знак уважения к этому великому моряку, ученому и боевому офицеру, покинувшему этот мир в достаточно молодом возрасте в 44 года. Уже посмертно его повысили до звания адмирала, а племяннику присвоили титул графа Чуррука. Кроме того, государство взяло на себя финансовые обязательства по похоронам этого выдающегося человека, и даже назначило пенсион его вдове – но, судя по всему, выплачивали его нерегулярно, так как есть информация о том, что Долорес испытывала затруднения с деньгами на протяжении всей своей скромной жизни, и больше полагалась на помощь родственников. Старший брак Косме, Хуан Бальдомеро, всю жизнь вспоминал о погибшем, и в своей отваге всегда брал за образец именно его. Памятники Чурруке нынче стоят в Мотрико, его родном городе, а также Ферроле и Сан-Фернандо, где он учился и творил; в его честь названы улицы в Эль-Астильеро и Барселоне, а также головной корабль серии эсминцев середины XX века. В Пантеоне прославленных морских пехотинцев в Сан-Фернандо нынче находится надгробная плита, под которой погребен сам Чуррука. Хосе Руису де Аподаке, шурину Косме Дамиана, принадлежат слова, которыми можно закончить историю о сем славном муже:
«Знаменитые люди, подобные ему, не должны подвергаться опасностям боя, но обязаны оберегаться для развития науки и флота».
Продолжение следует…
- Автор:
- arturpraetor
Свежие комментарии