Русское милосердие воина против жестокого террора мюридизма
Памяти князя Александра Барятинского.
Получив пост наместника и главнокомандующего русскими войсками на Кавказе, князь Барятинский представил Александру II подробный убедительный план покорения Кавказа, и в его распоряжение перешла почти треть (!) военного бюджета страны. Русские войска двинулись вглубь Чечни и Дагестана, сжимая кольцо окружения вокруг мюридов. После окончания Крымской войны в 1856 году князь Барятинский перешёл в наступление на мюридов Кавказа.
Своим тщательно отобранным молодым генералам Барятинский предоставил невиданную свободу в выполнении единого общего плана, призванного лишить Шамиля возможности скрытного перемещения в лесистой предгорной местности. Именно эта поразительная мобильность отрядов Шамиля десятилетиями делала его неуловимым, вездесущим. Целью князя Барятинского стало сделать, наконец, мюридов видимыми, предсказуемыми. Для этого отряды русской армии теснили Шамиля не только на горных тропах, но и на лесных просеках, расчертивших Чечню и Дагестан концентрическими кругами. Войска Барятинского неуклонно приближались к главной стратегической точке войны – к аулу Ведено.
Полтора столетия спустя, в 1996 году в Первую Чеченскую войну, Ведено вновь стал такой же стратегически важной, судьбоносной точкой: здесь десантники 102 ульяновской и 7 гвардейской десантно-штурмовой новороссийской дивизий жестко схватились с наёмниками из отряда международного террориста Хаттаба.
В 1856 году Кавказская армия Барятинского была ни с чем не сравнимым мобильным воинским соединением, фантастически боеспособным. Современные наши спецназовцы могут считать себя потомками армии Барятинского, ставшей лучшей армией Закавказья, превратившись в первые русские горнострелковые войска, легко управляющиеся с веревками, лестницами, владеющие реальным опытом «вертикальной войны» в горах Кавказа. Для русской Кавказской армии Барятинского уже не было ничего невозможного.
Шамиль, конечно, понимал, что его противник поставил задачу взять его главный оплот –Ведено. В случае успеха русских армия Шамиля могла бы отступать лишь в одном направлении – в горный Дагестан, а это для мюридов Шамиля было смерти подобно.
Шамиль выстроил на дальних и ближних подступах к Ведено глубоко эшелонированную оборону. В эту оборонительную систему входили и укрепленные аулы, и хорошо защищенные завалы горных дорог, и летучие диверсионные отряды горцев,не дававшие покоя наступавшим русским колоннам.
Имам Шамиль собрал около 12 тысяч воинов-мюридов.
Это была огромная сила, учитывая великолепное умение мюридов использовать рельеф местности, быстро маневрировать, мгновенно концентрировать огромные силы в нужном месте и, наоборот, быстро рассредоточиваться мелкими группами и поодиночке, вновь превращаясь в совершенно невидимого врага, ведущего бесконечный убийственный снайперский огонь.
После 10-дневной осады русская армия начала штурм аула Ведено, преодолевая ожесточенное сопротивление мюридов. Не видя возможности удержать свою ключевую стратегическую позицию, Шамиль быстро покинул её, оставив свои войска и предательски бросив многих своих лучших соратников. Непостижимо, но в этом сражении русские войска потеряли всего несколько десятков бойцов!
Это была стратегическая победа русской армии. Падение Ведено решило судьбу Чечни, иимаму Шамилю ничего не оставалось, как двигаться в Дагестан. Быть может, впервые за всю предыдущую 30-летнюю историю Кавказской войны правила игры диктовал не Шамиль, а русский князь Барятинский.
Впрочем, Шамиль не собирался сдаваться. У него в руках оставался Центральный Дагестан, для выдающегося стратега горной войны это было совсем немало. Шамиль понимал, что его последний оплот – граница между Чечней и Дагестаном по реке Андийское Койсу. По обоим берегам реки была устроена мощно укрепленная оборонительная линия. Шамиль оставил под своим контролем необходимые ему для отхода два-три моста через реку, остальные сжег.
Имам Шамиль был готов к решающей битве, в которой обе стороны неизбежно должны были понести огромные потери – в первую очередь, конечно, атакующие русские. Главным оружием Барятинского оказались не пушки и штыки, а его знание Кавказа и адата, традиционного правосудия, основанного на обычаях горцев. Ведь он здесь, на Кавказе, больше 20 лет.
До Барятинского российские власти на Кавказе делали ставку на мусульманскую знать, стремившуюся заменить адат — традиционное правосудие горцев, Шариатом, основа которого – Коран и исламское богословие.
Объективно русская администрация, не понимая того, что происходит на Кавказе, способствовала уничтожению демократических обычаев, горского самоуправления (адат). Более необдуманную и вредную политику трудно себе представить.
Осознав это, Барятинский сделал всё для восстановления прежних основ народной жизни горцев, политика русского наместника Кавказа стала прямой противоположностью деспотизму имамата Шамиля. Понимая, что главной ценностью для мусульманского воина является справедливость, он учредил горский суд, основанный на адате, и даже планировал воплотить нормы адата — горского правосудия в законодательство.
Если имама Шамиля обычно сопровождал палач, то наместника Барятинского – казначей.
Отошедших от Шамиля лидеров мюридизма, наместник Барятинский принимал без упреков, без напоминаний о прошлом. Бывший в банде Шамиля воин, отрёкшийся от мюредизма всё начинал с чистого листа, его могли принять на русскую службу, оставляя им прежние звания, уважая их полномочия. Горцы, ценя в наместнике умелого, опасного, но благородного противника, стали понимать, что мира можно достичь без ущерба для их чести.
Нередко наместник Барятинский шёл на прямой подкуп. Бежавшему от Шамиля наибу Бате был куплен дом в Грозном и выдана крупная сумма денег. Если имама обычно сопровождал палач, то наместника – казначей.
Шамиль внимательно наблюдал за Барятинским, понимая, что перед ним упорный, умный, не только военный, но и политический противник. Когда среди горцев усилились слухи о военных талантах, щедрости, справедливости, милосердии Барятинского, Шамиль велел выслеживать и казнить людей, разносивших эти слухи.
Неотвратимо пришло время, когда самые ближайшие советники Шамиля начали склонять его к миру с русскими, уверяя, что за это русские «назначат Шамилю и его начальникам великие, награды».
Спасение христианских народов от всемирного халифата.
Кавказская армия под командованием Генерал-адъютанта А. И. Барятинского готовила военную операцию по блокаде и штурму ставки имама Шамиля в ауле Гуниб 9—25 августа 1859 года, на одноимённом горном плато в Дагестане.
В год, предшествовавший штурму Гуниба, депутации от чеченцев одна за другой шли к Барятинскому с изъявлениями покорности, просьбами защитить от головорезов имама Шамиля, и предложениями своей помощи в борьбе против него. Целыми аулами чеченцы переселялись из имамата Шамиля под защиту русских. Барятинский принимал беженцев ласково, делал им щедрые подарки, давал провиант и денежные ссуды для обзаведения хозяйством на новом месте.
На фоне ожесточенного террора со стороны мюридов Россия, благодаря Барятинскому, превращалась для горцев в источник надежды на мирную жизнь.
Разумеется, князь Александр Барятинский был ограничен в возможностях широкого использования невоенных методов. Всё же основным его поприщем была война, диктующая свои законы, но Барятинский никогда не превышал меру военной необходимости, не допускал не нужной жестокости при решении военных задач, избегал излишних потерь – и своих, и бессмысленного нанесения ущерба противнику.
Когда нужно было лишить Шамиля продовольственных баз в Чечне, Барятинский без особых угрызений совести истреблял на подвластных имаму землях посевы кукурузы, пшеницы, проса, запасы сена. Когда же лишенные съестных припасов чеченцы переходили к русским, тотчас же за «кнутом» следовал «пряник»: беженцам выдавали хлеб и денежные пособия.
Результат политики Барятинского вскоре последовал. Когда Шамиль заперся на неприступной горе в ауле Гуниб, с ним было менее тысячи самых верных мюридов. Все остальные сподвижники Шамиля, послушные мюриды покинули его, стали подданными Российской империи. Милосердие Барятинского оказалось более сильным оружием, чем деспотизм и жестокость Шамиля.
Теодор Горшельт — Пленение Шамиля.
Отдавая приказ о штурме аула Гуниб, который сам по себе был сложнейшей десантно-штурмовой операцией, спланированной до мелочей, князь Александр Барятинский рассчитал всё так, чтобы Шамиль не погиб случайно, чтобы условия его пленения были максимально почётными, чтобы его многолетний умный, беспощадный, мужественный противник, великий аварский воин и богослов, мог сохранить достоинство.
У князя Барятинского была гениальная интуиция, он был уверен, что Шамиль все-таки сдастся.
Пленение имама Шамиля произошло так, как было задумано, не унижая достоинства имама-воина, затем последовала их удивительная переписка, приезд Шамиля в гости к Барятинским в имение Марьино. И, наконец, хадж (паломничество) имама Шамиля в Мекку где, как известно, Шамиль умер и похоронен.
В общем, произошло благополучное примирение на Кавказе… И все с радостью забыли, чем грозил жестокий мюридизм бы всему миру, а не просто России. Если бы русская сила и воинский талант полководца и стратега князя Барятинского, не сдавили железной рукой мюредизм, возглавляемый Шамилем, он неотвратимо, распространился бы по всей мусульманской Азии в неудержимом стремлении к созданию всемирного халифата.Что, собственно, и происходит сегодня в мире, прежде всего на Ближнем Востоке, в отсутствие князя Александра Барятинского и святителя Игнатия Брянчанинова, архиепископа Кавказского и Черноморского. В этом смысле они, два великих русских человека, воин и святой, спасли тогдашний мир.
Весьма примечательны слова князя Барятинского, выражающие его знание людей, его огромный опыт руководства: «Для меня не так важно, каких убеждений держится человек: аристократических, демократических, либеральных или ретроградных, как важно то, чтобы человек имел действительно убеждения, и чтобы не менял их, как перчатки.Для меня нет хуже и опаснее людей, как те, которые сегодня либералы, а завтра ретрограды, сегодня якобинцы, а завтра мольеровские дворяне».
Кроме воинских побед, князь Александр оставил после себя на Кавказе очень многое… Барятинский парк на Крепостной горе в Ставрополе, Военно-Грузинскую дорогу, а не конную тропу, которой она была до Барятинского, бесчисленные библиотеки, учебные заведения, православные храмы.
Последние 20 лет жизни князь Александр Барятинский и его супруга, княгиня Елизавета Орбелиани, прожили уединенно в имении Марьино Курской губернии, где и похоронены в фамильном склепе. К сожалению их могилы стёрты с лица земли в 30-е годы прошлого века теми, кому русская история и русская слава были, как кость в горле.
Говорят, князь Александр Барятинский единственный раз в жизни плакал – в 1878 году, уже в отставке, удаленный от всех дел, – когда наши войска под командованием генерала Скобелева, разбив турецкие армии в Болгарии и Анатолии, стояли в Сан-Стефано, в 9 километрах от центра Константинополя, от Святой Софии, там, где сейчас стамбульский аэропорт.
Генерал Скобелев мог штурмовать Константинополь, очень хотел этого и, несомненно, взял бы Царь-град, но получил от императора категорический приказ отступить. И для Скобелева, и для Барятинского это было личной болью, может быть, даже трагедией. Как, впрочем, и для Достоевского, который в это самое время отчеканил в «Дневнике писателя»: «Константинополь должен быть наш!».
Князю Барятинскому досталось двойное Одиночество, победителя и властителя. И молчание истории. Как блестящий военный стратег, он всё понимал, но не имел права высказать это понимание при жизни, потому что подлинное знание о мире само по себе было главным оружием России. Сегодня, спустя 200 лет, уже можно рассекретить его жизнь и образ мыслей.
Цель и смысл мюридизма
К приезду князя Барятинского на северный Кавказ земля горела под ногами русских солдат. Александр Сергеевич Пушкин, который не раз бывал на Кавказе, писал: «Светская русская власть заботится прежде всего о водворении своего престижа и могущества среди разноплеменного, преимущественно мусульманского населения, избирая своих агентов в сношениях с туземцами – влиятельных мусульман. Последние, естественно, покровительствовали тайно или явно своим единоверцам, в прямой ущерб святому делу Православия. Последствия такого невыгодного положения для горских христианских племён Кавказа были очевидны. С каждым годом русское население уходило целыми деревнями, а мусульманское под влиянием мулл проникалось ненавистью к русскому правительству и в особенности к его духовенству».
На этом фоне возникла страшная беда – мюридизм — одно из направлений в суфизме. Религиозный заговор – тайная организация. В кавказском варианте мюридизм провозглашал, что главный путь сближения с Богом лежит для каждого «искателя истины — мюрида» через выполнение заветов газавата — религиозная война за веру.
Мюрид в переводе означает – послушник, полностью отвергающий свою волю и подчиняющийся имаму. И при этом уже неважно, соответствуют ли действия имама Корану или нет. Полный отказ от личной ответственности.
Как писал ближайший сподвижник Барятинского – генерал Ростислав Фадеев, это учение пришло из средней Азии. Отточили и распространили его люди, находящиеся под защитой русского оружия. Творцом его был мулла Магомед Кадий Кюринский. Это он создал саму систему мюридизма, совершенно законченную организацию послушных воинов-мюридов. В его тихой сельской школе, в деревне Яроглар, родилась и оформилась идея будущей религиозной войны. Отсюда идея газават разнеслась по Дагестану, здесь они держали последний совет имамов, на котором было решено преобразовать ислам и выбить русских с Кавказа.
Мулла Магомед был душой мюридизма, но сам всегда оставался в тени. Не правил и даже не проповедовал публично, он только создал учение мюридизма и приготовил людей-мюридов. Будущий имам Шамиль был одним из четырёх учеников муллы Магомеда.
Утвердившись в горах Кавказа, мюридизм стал государством, и всё запылало, и кровь полилась рекой. Примерно как сегодня в Сирии. Дело дошло до того, что в 1843 году Чечня была вырвана полностью из состава России.
Мюриды были духовным орденом – людьми, оторванными от общества, давшими клятву биться до последнего издыхания и резать всякого, на кого им укажут… Кто бы он ни был – друг ли, брат ли, отец ли. Посвященные братья духовного ордена мюридов стали пастухами человеческого стада. После подчинения шейху мюрид проходит духовный путь и становится саликом (путником).
Только одним мюридам принадлежала настоящая власть и почёт в государстве, поэтому мюриды жестоко уничтожали горскую аристократию, знатных и просто выдающихся людей Кавказа. А русские власти не понимали, что происходит. Идёт резня – режут друг друга горцы, и не понятно, чем это грозит стране и миру. Основной целью мюридов был обширный кавказский халифат, а в идеале и всемирный халифат.
Поразительно, но западная Европа и в первую очередь Британская империя, всячески поддерживали этот страшный огонь мюридизма, действуя против христианства. Имея огромный колониальный опыт, они не могли не понимать, что делают, но этот яд оголтелого мюридизма их устраивал, потому что он был против России.
Имам Шамиль собрал уже 20 тысяч мюридов, причём это войско всё время движется, оно неуловимо и неуязвимо в неприступных горах Кавказа. Командующий русской армией генерал Ермолов, а потом и граф Воронцов, в ответ применили тактику выжженной земли, разоряя аулы и выжигая посевы.
Да, это было, и об этом многое сказано в русской литературе за последние 170 лет. Но почти никто не знает, что Шамиль и его мюриды вырезали целые аулы поголовно, если они не хотели воевать против России. Самим смыслом учения мюридов была война – бесконечная и беспощадная. А людей, которые просто хотели жить и растить детей, мюриды жестоко убивали. Трагичная, практически безвыходная ситуация.
Мало кто помнит, что в 1853 году, в самом начале Крымской войны, султан, властитель великой Османской империи, назначил Шамиля «генералиссимусом всех кавказских войск». Это ещё раз отчетливо говорит о том, что и Шамиль, и вся Кавказская война – лишь продолжение противостояния России и Турции, борьбы христианской Византии и Османской империи, которая тогда занимала полмир.
Крымская война 1853 — 1856 годов, или, как её называли в Европе, Восточная война всерьёз началась с решающего сражения у селения Кюрюк-Дара, недалеко от Карса. В смертельном бою сошлись 60-тысячная турецкая и 18 тысячная русская армия под командованием князя Василия Бебутова, опытного генерала из древнего армянского рода. Как никто другой, Бебутов понимал, что поражение в Крымской и Кавказской войне означает в будущем поголовное уничтожение армян, а возможно, и сербов, отсутствие на карте независимой христианской Греции…
Правой рукой главнокомандующего русской армией Василия Бебутова в сражении 24 июля (5 августа) 1854 года у селения Кюрюк-Дара был Александр Барятинский. Бой между главными силами русских и турецких войск в Закавказье был отчаянный. Князь Барятинский и Василий Бебутов бросили в бой все резервы, свой личный конвой, оба с клинками шли впереди колон в последнюю решающую атаку. Сражение у селения Кюрюк-Дара, начавшееся в 4 утра, закончилось в полдень, турки были отброшены со своих позиций и бежали. Если бы турецкая армия не была разгромлена, то и Кавказская война наверняка сложилась бы по-другому, и, возможно, расклад сил на редутах Севастополя был бы иным. Судьба мюридов Шамиля решалась здесь не в меньшей степени, чем на Гунибе.
В ноябре 1856 года банда Каплана Эсизова прорвалась на Ставрополье, вырезала всё взрослое население сёл Константиновское и Кугульты, а детей увела в рабство. И это только одна из бесчисленных трагедий той войны.
В конце 1856 года, князь Барятинский приехал в Ставрополь, стал наместником и главнокомандующим русскими войсками на Кавказе.
Узнав о назначении Барятинского, в русской Кавказской армии и в Ставропольской губернии все без исключения, вздохнули с надеждой. Князь Александр Барятинский на всем пути в Ставрополь ехал через Астрахань, и его встречали, без преувеличения, ликующе жители казачьих станиц северного Кавказа. В обращении к солдатам он написал: «Войска Кавказа. Смотря на вас и дивяся вам, я взрос и возмужал. От вас и ради вас осчастливлен назначением быть вашим вождем. Трудиться буду, чтобы оправдать милость, счастье и великую для меня честь».
Высоким назначением на пост наместника и главнокомандующего русскими войсками на Кавказе, князь Барятинский был во многом обязан личной дружбе с императором Александром II. Но если бы императору вдруг пришлось отстаивать его кандидатуру, то это было бы нетрудно. У князя Барятинского за плечами колоссальный опыт войны 1812 года, боевой службы на Кавказе, путь от отчаянно храброго корнета до генерала, пройденный с честью, наградами, ранениями. Князь Барятинский, хлебнувший по горло походной жизни в солдатском биваке, был боевым командиром и солдаты очень любили его. Лучшей оценкой авторитета князя Барятинского служит то, что его назначение наместником и главнокомандующим русским войском на Кавказе крайне удручило Шамиля, и он запретил горцам под страхом смерти распространять о лестные слухи о русском князе.
«Эта война – моя, а место мое и судьба – на Кавказе…»
Памяти князя Александра Барятинского.
«Эта война – моя, а место мое и судьба – на Кавказе…»
Князь Александр Барятинский написал прошение императору с настойчивой просьбой отпустить его в действующую армию. На Кавказ. В самое пекло. Туда, где ни его родовитость, ни его богатство абсолютно точно никакого значения не имели. «Пусть Государь знает, что ежели я умею совершать шалости, то и служить умею».
«Кавказ – школа характеров», – сказал один из тогдашних писателей. Уже через несколько месяцев Александр Барятинский, 20-летний корнет, начал командовать сотней черноморских казаков в экспедиции генерала Вельяминова на Западном Кавказе. В глухих горах в верховьях реки Абин, на половине пути между Екатеринодаром и Геленджиком, его полк попал в засаду горцев, сотня Барятинского героической атакой выручает полк, но Александр, идущий впереди атакующей сотни, получил тяжёлое, да нет – смертельное ранение. Пятидесяти граммовая пуля из штуцера. Больше двух сутокБарятинский был без сознания, между жизнью и смертью… К его палатке уже принесли гроб, но он чудом выжил… Судьба!
«Не заслужить надежной славы, покуда кровь не пролилась…». После тяжёлого ранения князь Барятинский вернулся на лечение в Санкт-Петербург с пулей, застрявшей в грудной клетке на всю жизнь, и с высшей, самой почетной наградой Золотым Георгиевским оружием с надписью «За храбрость». В петербургском высшем обществе герой Кавказской войны, князь Борятинский, снова стал самым модным, востребованным женихом.
В высшем свете уважение к молодому офицеру неподдельное, в августейшей семье, ему предписано состоять при старшем сыне императора и наследнике престола Александре Николаевиче. Официально князь Борятинский состоял адъютантом при наследнике, а на самом деле был другом его детства, и на несколько лет они отправляются в путешествие по Европе. Князь Борятинский упорно учится, встречается с видными дипломатами, знакомится с политиками того времени – с Талейраном, например. В это время князь начинает собирать свою знаменитую библиотеку, много читает, в первую очередь это труды по востоковедению, по Кавказу. Это уже другой человек, напряженно размышляющий о мире, стремящийся понять западную Европу, в первую очередь Англию – главного геополитического противника России, он навёрстывает упущенное, готовится к своей уже определившейся судьбе. «Я понял, что эта война – моя, а место мое и судьба – на Кавказе…»
Из высшего света, из путешествия по европейским королевским дворам, из петербургской дворцовой роскоши князь Борятинский возвращается на Кавказ, на войну, навсегда… Это уже не юношеский порыв, теперь-то он точно знал, что его ждет. А ждала его тяжёлая партизанская война, бесконечные экспедиции в горы, жизнь в палатке и в седле, холод, сырость и кровь. Ждали его ещё несколько ранений, одно из них тяжёлое, сквозное. Военный путь князя Борятинского шёл от корнета – до командира знаменитого Кабардинского полка, и потом – до наместника императора на Кавказе и фельдмаршала, командующего огромной русской армией, самой, пожалуй, боеспособной армией века.
Знаменитый штурм аула Гуниб и пленение имама Шамиля, изображенные на многочисленных картинах, – лишь эпилог этой величайшей драмы. Главные же её события известны гораздо меньше.
Генерал Алексей Ермолов
В 1816 году командующим Кавказской армией был назначен генерал Алексей Петрович Ермолов, его называли «Лев Кавказа». Герой 1812 года, победитель в войне с Наполеоном, участник боёв в Европе. Свой первый Георгиевский крест потрясающе храбрый, дерзкий офицер Ермолов получил в 17 лет. Несомненно, генерал Ермолов яркая фигура в истории, талантливый полководец, но методы боёв Отечественной войны 1812 года, видимо, не годилось для Кавказа. По крови Ермолов был чингизид. Черкешенки прозвали его Ярмул, и пугали им своих детей.
Военные действия Кавказской войны 1817—1864 годов, носили затяжной характер, и были связанные с присоединением к Российской империи районов Северного Кавказа и подавлением сопротивления горских народов Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа. Горцы уважали генерала Ермолова, может быть, потому, что в особо острые моменты военных действий он действовал их горскими методами, выбирая простые и жесткие решения. Око за око, зуб за зуб. Генерал Ермолов не мог понять, что этот путь не даст окончательной победы на Кавказе.
У генерала Ермолова было три жены-черкешенки, он женился на них в полном соответствии с шариатом, согласно которому воин джихада, если он много лет воюет вдали от дома, имеет право взять так называемых кебинных жён, дети от них считались законными. И это русский православный генерал!
Если русские казаки приняли одежду и оружие горцев, то Ермолов принял сам дух этой войны. Может быть, в этом и было его поражение. Он всей своей судьбой доказал, что храбрость и доблесть в войне недостаточна, чтобы покорить и примирить Кавказ. Нужен был какой-то другой взгляд на мир. С одной стороны – жесткий и неуступчивый, а с другой… Необходимо было какое-то особое милосердие – милосердие воина
Как был побеждён ИГИЛ XIX века.
Человек, ясно понимающий ход истории
В нынешнем году мы отмечаем 200-летие начала Кавказской войны (1817–1864 г.г.).
Кавказская война была самой долгой в истории России, и длилась больше 50 лет. Сегодня, как 200 лет назад горел Кавказ, горит Ближний Восток, где религиозные фанатики ИГИЛ бросили вызов всему человечеству, следует обратить свои взоры к фактам истории и вспомнить тех, кто знал , как победить мюредизм и спасти народ от уничтожения, а Родину от гибели. Именно таким человеком был князь Александр Барятинский — настоящий патриот России, гениальный стратег и воин, одержавший Победу на Кавказе.
Человек чести в самом высоком, подлинном смысле этого слова, который смог остановить Кавказскую войну, пленил имама Шамиля, спас нашу Родину от большой религиозной войны. Князь Барятинский безоговорочно победил в той, самой длинной в истории России, опаснейшей войне на Кавказе, он сделал то, что до него не удавалось никому почти 40 лет, прежде всего потому, что понял душу горцев, и их обычаи, глубоко изучил ислам, постиг глубинную природу мюридизма, который тогда был пугающей загадкой для всех, примерно как и сегодня ИГИЛ.
Князь Барятинский – командующий экспедиционной, десантной русской армией, храбрый солдат и одновременно философ, геополитик, этнограф, с личной библиотекой в 50 тысяч томов.
О Шамиле, которого князь Борятинский победил и пленил, написаны десятки книг и столько же снято фильмов. Шамиль известен всем, а о победителе Шамиля русском князе Александре Барятинском знают немногие.
Говорят, что человек, ясно понимающий ход истории не 200 лет спустя, как мы сейчас, а сразу, в реальном времени, рождается один раз в столетие. Александр Барятинский, несомненно, был этим человеком. Сегодня нам так необходимо его, Барятинского, понимание Кавказа, Османской империи, и мусульманского мира. Его таинственная способность побеждать вчистую – и при этом не уничтожать побежденного, вчерашнего опаснейшего врага, а, наоборот, сделать его своим личным другом, и другом России.
Есть вопросы жизни и смерти, а есть вопросы судьбы, предназначения. И они, как свидетельствует история, обычно важнее и жизни, и смерти. Если же человек пытается отказаться, уйти от своего предназначения, то за это придется дорого заплатить…
Его судьба – это история кровавых сражений в самых ключевых, самых трагических точках российской истории XIX века. Но ещё важнее, его умение стратегически мыслить, его понимание тайных пружин геополитики, знание сути Кавказа, восточной души и исторического пути славянства.
Сначала история любви князя Барятинского. Поразительно, но на самых главных этапах жизни именно любовь к женщине меняла его судьбу, а через него, в какой-то степени, и судьбу России. Из-за несчастной любви в 19 лет он первый раз отправился воевать на Кавказ. Из-за нежелания связать свою жизнь с нелюбимой женщиной через 15 лет он отказался от огромного наследства, ещё через 15 лет ради того, чтобы остаться, наконец, с женщиной любимой, отказался от всего, чего достиг кровью, трудом и талантом, оставил и свой пост властителя Кавказа, и жезл фельдмаршала.
Александр Барятинский – Рюрикович в двадцатом поколении, наследник древнейшего рода, давшего миру несколько святых, в том числе святого равноапостольного князя Владимира и святого благоверного князя Михаила Черниговского.
Александр был старшим сыном в семье, в десять лет потерял отца, и значит, ещё до совершеннолетия стал богатейшим наследником огромных земель и 35 тысяч крепостных. Высокий, атлетически сложенный, белокурый, блестяще образованный… В курском дворянском собрании его семью так и назвали – «эти красивые Барятинские». Словом, завидный жених, любая красавица в стране сочла бы за счастье принять его предложение. Но надо же было ему выбрать ту единственную девушку империи, которая была ему не ровня, слишком знатна. В 19 лет он влюблён в дочь императора Николая I, Марию, и великая княжна отвечает ему взаимностью.
Только в сказках светлый витязь, спасая страну, получает в жёны царскую дочь и полцарства в придачу. Увы, его возлюбленная предназначена для королевича заморского, для династического брака, и, нетрудно догадаться, император не в восторге от этого, скорее всего платонического, но очень серьёзного романа. А если быть точным – он был в ярости.
Александру не было ещё 20 лет, он учится в гвардейской школе, и, надо же, удивительное совпадение, дружит и живёт в одной комнате с юнкером из древнего, но обедневшего рода, неким Михаилом Лермонтовым, широко известным в офицерской среде как автор… эротических стихов в духе Баркова и раннего Пушкина. Молодые люди в силу гусарских традиций их элитного учебного заведения «куролесят», разыгрывают своих высоких непосредственных начальников, лазают в окна к окрестным девушкам, подолгу сидят на гауптвахте. И всё бы ничего, обычное курсантское дело, но Михаил не нашёл ничего лучшего, как взять и вывести Александра в качестве героя одной из своих самых рискованных поэм – «Гошпиталь». Это несомненно, дошло до августейшей семьи и, скорее всего, стало для императора Николая I последней каплей и последним доводом в ответ на просьбы дочери Марии выдать её за князя Барятинского. Характер у юной Марии был крутой, отцу под стать, и если бы она узнала об история с поэмой, могла бы поставить крест на дальнейших отношениях. Не меньшей раной это история была и для матери князя Александра – Марии Барятинской, подруги императрицы Марии Фёдоровны. Александр после смерти любимого отца был старшим в семье, и мог вызвать Лермонтова на дуэль ещё за семь лет до его роковой дуэли. Александр и Михаил в тот момент, особых успехов в науках не показывали, из-за частых кутежей, но фехтовали и стреляли оба точно и отменно. Если бы Барятинский вызвал Лермонтова, страна бы не досчиталась или будущего великого поэта, или будущего фельдмаршала. И кто знает, может, иной была бы русская культура, история, итоги Кавказской войны и границы Российской империи, возможно, пролегли бы они не по реке Чорох и даже не по Тереку, а по Дону… Но судьба распорядилась иначе.
По материалам статьи
http://ru-sled.ru/russkoe-miloserdie-voina-protiv-zhestokogo...
http://ru-sled.ru/cel-i-smysl-myuridizma/
http://ru-sled.ru/eta-vojna-moya-a-mesto-moe-i-sudba-na-kavk...
Свежие комментарии