Ми­ха­эль ДОРФ­МАН. Правдивая история блокады Ленинграда — дань уважения её жертвам

Ми­ха­эль ДОРФ­МАН

В этом году ис­пол­ни­лось 70 лет с на­ча­ла 872-днев­ной бло­ка­ды Ле­нин­гра­да. Ле­нин­град вы­сто­ял, но для со­вет­ско­го ру­ко­вод­ства это была пир­ро­ва по­бе­да. О ней пред­по­чи­та­ли не пи­сать, а то, что было на­пи­са­но – пусто и фор­маль­но. Позже бло­ка­да была вклю­че­на в ге­ро­и­че­ское на­сле­дие во­ен­ной славы. О бло­ка­де стали много го­во­рить, но всю прав­ду мы можем узнать лишь те­перь. Вот толь­ко хотим ли?

«Здесь лежат ле­нин­град­цы. Здесь го­ро­жане — муж­чи­ны, жен­щи­ны, дети. Рядом с ними сол­да­ты-крас­но­ар­мей­цы».

В со­вет­ское время я попал на Пис­ка­рёв­ское клад­би­ще. Меня по­ве­ла туда Роза Ана­то­льев­на, де­воч­кой пе­ре­жив­шая бло­ка­ду. Она при­нес­ла на клад­би­ще не цветы, как при­ня­то, а ку­соч­ки хлеба. В самый страш­ный пе­ри­од зимы 1941-42 годов (тем­пе­ра­ту­ра упала ниже 30 гра­ду­сов) вы­да­ва­ли 250 г хлеба в день на ра­бот­ни­ка фи­зи­че­ско­го труда и 150 г — три тон­ких лом­ти­ка – всем осталь­ным. Этот хлеб дал мне куда боль­шее по­ни­ма­ние, чем бод­рые объ­яс­не­ния экс­кур­со­во­дов, офи­ци­аль­ные речи, филь­мы, даже необыч­но скром­ная для СССР ста­туя Ро­ди­ны-ма­те­ри. После войны там был пу­стырь. Лишь в 1960 году вла­сти от­кры­ли ме­мо­ри­ал. И толь­ко в по­след­нее время по­яви­лись таб­лич­ки с име­на­ми, во­круг могил стали са­жать де­ре­вья. Роза Ана­то­льев­на тогда сво­ди­ла меня на быв­шую линию фрон­та. Я ужас­нул­ся, как близ­ко был фронт — в самом го­ро­де.

8 сен­тяб­ря 1941 года немец­кие вой­ска про­рва­ли обо­ро­ну и вышли в пред­ме­стья Ле­нин­гра­да. Гит­лер и его ге­не­ра­лы ре­ши­ли не брать город, а умо­рить его жи­те­лей бло­ка­дой. Это было ча­стью пре­ступ­но­го на­цист­ско­го плана умо­рить го­ло­дом и уни­что­жить «бес­по­лез­ные рты» — сла­вян­ское на­се­ле­ние Во­сточ­ной Ев­ро­пы — очи­стить «жиз­нен­ное про­стран­ство» для Ты­ся­че­лет­не­го Рейха. Авиа­ции было при­ка­за­но сров­нять город с зем­лей. Им не уда­лось этого сде­лать, как не уда­лось ков­ро­вым бом­бар­ди­ров­кам и ог­нен­ным хо­ло­ко­стам со­юз­ни­ков сне­сти с лица земли гер­ман­ские го­ро­да. Как не уда­лось с по­мо­щью авиа­ции вы­иг­рать ни одной войны. Об этом сле­ду­ет по­ду­мать всем тем, кто раз за разом меч­та­ет по­бе­дить, не сту­пив на землю про­тив­ни­ка.

Три чет­вер­ти мил­ли­о­на го­ро­жан по­гиб­ли от го­ло­да и хо­ло­да. Это от чет­вер­ти до трети пред­во­ен­но­го на­се­ле­ния го­ро­да. Это круп­ней­шее вы­ми­ра­ние на­се­ле­ния со­вре­мен­но­го го­ро­да в но­вей­шей ис­то­рии. К счёту жертв надо до­ба­вить около мил­ли­о­на со­вет­ских во­ен­но­слу­жа­щих, по­гиб­ших на фрон­тах во­круг Ле­нин­гра­да, в ос­нов­ном в 1941-42 и в 1944 годах.

Бло­ка­да Ле­нин­гра­да стала одним из круп­ней­ших и же­сто­чай­ших зверств войны, эпи­че­ской тра­ге­ди­ей, срав­ни­мой с Хо­ло­ко­стом. За пре­де­ла­ми СССР о ней почти не знали и не го­во­ри­ли. По­че­му? Во-пер­вых, бло­ка­да Ле­нин­гра­да не впи­сы­ва­лась в миф о Во­сточ­ном фрон­те с без­бреж­ны­ми снеж­ны­ми по­ля­ми, ге­не­ра­лом Зимой и от­ча­ян­ны­ми рус­ски­ми, тол­пой шед­ши­ми на гер­ман­ские пу­ле­мё­ты. Вплоть до за­ме­ча­тель­ной книги Ан­то­ни Би­ве­ра о Ста­лин­гра­де, это была кар­ти­на, миф, утвер­див­ший­ся в за­пад­ном со­зна­нии, в кни­гах и филь­мах. Глав­ны­ми счи­та­лись куда менее зна­чи­тель­ные опе­ра­ции со­юз­ни­ков в Се­вер­ной Аф­ри­ке и Ита­лии.

Во-вто­рых, и со­вет­ские вла­сти неохот­но го­во­ри­ли о бло­ка­де Ле­нин­гра­да. Город вы­сто­ял, но оста­ва­лись весь­ма непри­ят­ные во­про­сы. По­че­му такое огром­ное ко­ли­че­ство жертв? По­че­му гер­ман­ские армии вышли к го­ро­ду так быст­ро, про­дви­ну­лись так да­ле­ко вглубь СССР? По­че­му не была ор­га­ни­зо­ва­на мас­со­вая эва­ку­а­ция до того, как коль­цо бло­ка­ды за­мкну­лось? Ведь гер­ман­ским и фин­ским вой­скам по­на­до­би­лось дол­гих три ме­ся­ца, чтобы за­крыть коль­цо бло­ка­ды. По­че­му не ока­за­лось адек­ват­ных за­па­сов про­до­воль­ствия? Немцы окру­жи­ли Ле­нин­град в сен­тяб­ре 1941 года. Ру­ко­во­ди­тель пар­тий­ной ор­га­ни­за­ции го­ро­да Ан­дрей Жда­нов и ко­ман­ду­ю­щий фрон­том мар­шал Кли­мент Во­ро­ши­лов, боясь, что их об­ви­нят в па­ни­кёр­стве и в неве­рии в силы Крас­ной армии, от­ка­за­лись от пред­ло­же­ния пред­се­да­те­ля ко­ми­те­та про­до­воль­ствен­но-ве­ще­во­го снаб­же­ния РККА Ана­ста­са Ми­ко­я­на обес­пе­чи­вать город за­па­са­ми еды, до­ста­точ­ны­ми для того, чтобы город пе­ре­жил дол­гую осаду. В Ле­нин­гра­де была раз­вёр­ну­та про­па­ган­дист­ская кам­па­ния, об­ли­ча­ю­щая «крыс», бе­гу­щих из го­ро­да трёх ре­во­лю­ций вме­сто того, чтобы его за­щи­щать. На обо­рон­ные ра­бо­ты были мо­би­ли­зо­ва­ны де­сят­ки тысяч го­ро­жан, они ко­па­ли окопы, ко­то­рые вско­ре ока­за­лись в тылу врага.

После войны Ста­лин мень­ше всего был за­ин­те­ре­со­ван в об­суж­де­нии этих тем. Да и Ле­нин­град он явно не любил. Ни один город не чи­сти­ли так, как чи­сти­ли Ле­нин­град, до войны и после неё. На ле­нин­град­ских пи­са­те­лей об­ру­ши­лись ре­прес­сии. Ле­нин­град­ская парт­ор­га­ни­за­ция под­верг­лась раз­гро­му. Ру­ко­во­див­ший раз­гро­мом Ге­ор­гий Ма­лен­ков кри­чал в зал: «Толь­ко вра­гам мог по­на­до­бить­ся миф о бло­ка­де, чтобы при­ни­зить роль ве­ли­ко­го вождя!». Из биб­лио­тек изы­ма­лись сотни книг о бло­ка­де. Неко­то­рые, как по­ве­сти Веры Инбер, — за «ис­ка­жён­ную кар­ти­ну, не учи­ты­ва­ю­щую жизнь стра­ны», дру­гие – «за недо­оцен­ку ру­ко­во­дя­щей роли пар­тии», а боль­шин­ство – за то, что там были имена аре­сто­ван­ных ле­нин­град­ских де­я­те­лей Алек­сея Куз­не­цо­ва, Петра Поп­ко­ва и дру­гих, шед­ших по «Ле­нин­град­ско­му делу». Впро­чем, и на них лежит доля вины. За­крыт был поль­зо­вав­ший­ся огром­ной по­пу­ляр­но­стью Музей «Ге­ро­и­че­ская обо­ро­на Ле­нин­гра­да» (с мо­де­лью бу­лоч­ной, вы­да­вав­шей 125-грам­мо­вые хлеб­ные пайки для взрос­лых). Мно­гие до­ку­мен­ты и уни­каль­ные экс­по­на­ты были уни­что­же­ны. Неко­то­рые, как днев­ни­ки Тани Са­ви­че­вой, чудом спас­ли со­труд­ни­ки музея.

Ди­рек­тор музея Лев Льво­вич Раков был аре­сто­ван и об­ви­нён в «сборе ору­жия с целью про­ве­де­ния тер­ро­ри­сти­че­ских актов, когда Ста­лин при­е­дет в Ле­нин­град». Речь шла о му­зей­ной кол­лек­ции тро­фей­но­го гер­ман­ско­го во­ору­же­ния. Для него это было не впер­вой. В 1936-м его, тогда со­труд­ни­ка Эр­ми­та­жа, аре­сто­ва­ли за кол­лек­цию дво­рян­ской одеж­ды. Тогда к тер­ро­риз­му при­ши­ли ещё и «про­па­ган­ду дво­рян­ско­го об­ра­за жизни».

«Всею жиз­нью своею Они за­щи­ща­ли тебя, Ле­нин­град, Ко­лы­бель ре­во­лю­ции».

В бреж­нев­ские вре­ме­на бло­ка­ду ре­а­би­ли­ти­ро­ва­ли. Од­на­ко и тогда не рас­ска­за­ли всю прав­ду, а вы­да­ли силь­но под­чи­щен­ную и ге­ро­изи­ро­ван­ную ис­то­рию, в рам­ках стро­ив­шей­ся тогда су­саль­ной ми­фо­ло­гии Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной Войны. По этой вер­сии люди уми­ра­ли от го­ло­да, но как-то тихо и ак­ку­рат­но, при­но­ся себя в жерт­ву по­бе­де, с един­ствен­ным же­ла­ни­ем от­сто­ять «ко­лы­бель ре­во­лю­ции». Никто не жа­ло­вал­ся, не укло­нял­ся от ра­бо­ты, не во­ро­вал, не ма­ни­пу­ли­ро­вал кар­точ­ной си­сте­мой, не брал взят­ки, не уби­вал со­се­дей, чтобы за­вла­деть их про­дук­то­вы­ми кар­точ­ка­ми. В го­ро­де не было пре­ступ­но­сти, не было чёр­но­го рынка. Никто не уми­рал в страш­ных эпи­де­ми­ях ди­зен­те­рии, ко­сив­ших ле­нин­град­цев. Это ведь так не эс­те­тич­но. И, ра­зу­ме­ет­ся, никто не ждал, что немцы могут по­бе­дить.

Табу было на­ло­же­но и на об­суж­де­ние неком­пе­тент­но­сти и же­сто­ко­сти со­вет­ских вла­стей. Не об­суж­да­лись мно­го­чис­лен­ные про­счё­ты, са­мо­дур­ство, ха­лат­ность и го­ло­во­тяп­ство ар­мей­ских чинов и пар­тий­ных ап­па­рат­чи­ков, во­ров­ство про­до­воль­ствия, смер­то­нос­ный хаос, ца­рив­ший на ле­до­вой «До­ро­ге жизни» через Ла­дож­ское озеро. Мол­ча­ни­ем были оку­та­ны по­ли­ти­че­ские ре­прес­сии, не пре­кра­щав­ши­е­ся ни од­но­го дня. Чест­ных, невин­ных, уми­ра­ю­щих и го­ло­да­ю­щих людей гэ­би­сты во­лок­ли в Кре­сты, ради того, чтобы там они могли уме­реть ско­рей. Перед носом на­сту­пав­ших нем­цев в го­ро­де не пре­кра­ща­лись аре­сты, казни и вы­сыл­ки де­сят­ков тысяч людей. Вме­сто ор­га­ни­зо­ван­ной эва­ку­а­ции на­се­ле­ния, из го­ро­да до са­мо­го за­кры­тия бло­кад­но­го коль­ца ухо­ди­ли со­ста­вы с за­клю­чён­ны­ми.

По­этес­са Ольга Бер­гольц, чьи стихи, вы­се­чен­ные на ме­мо­ри­а­ле Пис­ка­рёв­ско­го клад­би­ща, мы взяли как эпи­гра­фы, стала го­ло­сом бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да. Даже это не спас­ло её пре­ста­ре­ло­го от­ца-вра­ча от аре­ста и вы­сыл­ки в За­пад­ную Си­бирь прямо под носом на­сту­пав­ших нем­цев. Вся его вина была в том, что Бер­голь­цы были об­ру­сев­ши­ми нем­ца­ми. Людей аре­сто­вы­ва­ли лишь за на­ци­о­наль­ность, ре­ли­ги­оз­ную при­над­леж­ность или со­ци­аль­ное про­ис­хож­де­ние. В ко­то­рый раз гэ­би­сты хо­ди­ли по ад­ре­сам книги «Весь Пе­тер­бург» 1913 года, в на­деж­де, что кто-то ещё уце­лел по ста­рым ад­ре­сам.

В по­сле­ста­лин­ское время весь ужас бло­ка­ды был бла­го­по­луч­но све­дён к несколь­ким сим­во­лам — печ­кам-бур­жуй­кам и са­мо­дель­ным лам­пам, когда ком­му­наль­ное хо­зяй­ство пе­ре­ста­ло функ­ци­о­ни­ро­вать, к дет­ским сан­кам, на ко­то­рых от­во­зи­ли в морг мерт­ве­цов. Бур­жуй­ки стали непре­мен­ным ат­ри­бу­том филь­мов, книг и кар­тин бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да. А ведь, по сви­де­тель­ству Розы Ана­то­льев­ны, в самую страш­ную зиму 1942 года бур­жуй­ка была рос­ко­шью: «Никто у нас не имел воз­мож­но­сти до­стать бочку, трубу или це­мент, а потом уже и сил не имели… Во всём доме бур­жуй­ка была толь­ко в одной квар­ти­ре, где жил рай­ко­мов­ский снаб­же­нец».

«Их имён бла­го­род­ных мы здесь пе­ре­чис­лить не смо­жем».

С па­де­ни­ем со­вет­ской вла­сти на­ча­ла при­от­кры­вать­ся ре­аль­ная кар­ти­на. В от­кры­том до­сту­пе по­яв­ля­ет­ся всё боль­ше до­ку­мен­тов. Мно­гое по­яви­лось в ин­тер­не­те. До­ку­мен­ты во всей красе по­ка­зы­ва­ют гниль и ложь со­вет­ской бю­ро­кра­тии, её са­мо­хваль­ство, меж­ве­дом­ствен­ную грыз­ню, по­пыт­ки сва­лить вину на дру­гих, а за­слу­ги при­пи­сать себе, ли­це­мер­ные эв­фе­миз­мы (голод на­зы­ва­ли не го­ло­дом, а дис­тро­фи­ей, ис­то­ще­ни­ем, про­бле­ма­ми пи­та­ния).

По­явив­ша­я­ся недав­но книга Анны Рид «Ле­нин­град» (Anne Reid, “Leningrad: The Epic Siege of World War II, 1941-1944”) пре­сле­ду­ет три цели. Пер­вая — сде­лать эпи­че­скую тра­ге­дию Ле­нин­гра­да из­вест­ной ан­гло­языч­ной ауди­то­рии (на немец­ком языке как раз есть доб­рот­ные ис­то­ри­че­ские труды по теме). Вто­рая – ис­сле­до­вать, что про­ис­хо­дит с боль­шим со­вре­мен­ным го­ро­дом в экс­тре­маль­ных усло­ви­ях, когда за­кан­чи­ва­ет­ся еда. И тре­тье – разо­брать­ся с со­вет­ским мифом. Автор ци­ти­ру­ет од­но­го из своих рос­сий­ских со­труд­ни­ков: «со­драть сироп с ис­то­рии».

Анна Рид пять лет ра­бо­та­ла в ар­хи­вах го­ро­да, на­ла­ди­ла кон­так­ты с рос­сий­ски­ми ис­сле­до­ва­те­ля­ми, отыс­ка­ла неиз­вест­ные ма­те­ри­а­лы в за­пад­ных ар­хи­вах, а также нашла ин­те­рес­ные до­ку­мен­ты в Санкт-Пе­тер­бург­ском цен­траль­ном ар­хи­ве ис­то­ри­ко-по­ли­ти­че­ских до­ку­мен­тов, ко­то­рый до сих пор все на­зы­ва­ют Пар­тар­хи­вом. Так, она об­на­ру­жи­ла от­чё­ты млад­ше­го ко­мис­са­ра о том, как летом 1941-го в бой без ору­жия бро­са­ли необу­чен­ных граж­дан­ских опол­чен­цев. По оцен­кам Рид, из 135, 400 ле­нин­град­ских опол­чен­цев по­гиб­ло до по­ло­ви­ны. (То, как опол­чен­цев, во­ору­жён­ных лишь са­пёр­ны­ми ло­пат­ка­ми и де­ре­вян­ны­ми му­ля­жа­ми гра­нат, бро­са­ют в бой под Ле­нин­гра­дом, по­ка­за­но в со­вет­ском филь­ме «Бло­ка­да», сня­том ре­жис­сё­ром Ми­ха­и­лом Ер­шо­вым по од­но­имен­ной книге Алек­сандра Ча­ков­ско­го в годы дре­му­че­го «за­стоя» (1973-1977) — ре­дак­ция «Но­во­го смыс­ла».) Рид нашла ин­струк­цию по улич­но­му бою. Со­глас­но этой ин­струк­ции граж­дан­ское долж­но было бро­сать во вра­же­ские танки, во­рвав­ши­е­ся в город, связ­ки гра­нат с рас­сто­я­ния де­ся­ти мет­ров, а затем укры­вать­ся «за кнех­та­ми и стол­ба­ми».

В Бах­ме­тьев­ском ар­хи­ве Ко­лум­бий­ско­го уни­вер­си­те­та, где хра­нит­ся ис­то­рия рус­ской эми­гра­ции, Анна Рид про­чла вос­по­ми­на­ния стар­ше­го офи­це­ра-снаб­жен­ца о лю­до­ед­стве в Крас­ной Армии. В на­ча­ле 2000-х стали до­ступ­ны­ми ми­ли­цей­ские ар­хи­вы. Ис­сле­до­ва­тель нашла в них страш­ные по­дроб­но­сти о кан­ни­ба­лиз­ме в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де. Часто тела умер­ших оста­ва­лись в квар­ти­рах, по­то­му что везти их на клад­би­ще было опас­но. По ночам трупы вы­ка­пы­ва­лись и по­еда­лись обе­зу­мев­ши­ми от го­ло­да лю­дь­ми.

Ор­га­ни­зо­ван­ные банды за­ма­ни­ва­ли к себе людей под пред­ло­гом об­ме­на вещей на про­дук­ты, уби­ва­ли и по­еда­ли. 18-лет­ний па­ре­нёк убил двух своих млад­ших бра­тьев ради кар­то­чек; 17-лет­няя де­вуш­ка вы­ко­па­ла труп и пе­ре­мо­ло­ла на мя­со­руб­ке; внук убил ба­буш­ку то­по­ром и сва­рил. Со­глас­но ар­хи­вам ми­ли­ции и КГБ, было аре­сто­ва­но около 2.000 лю­до­едов, 586 из них каз­ни­ли. В ос­нов­ном кан­ни­ба­ла­ми ста­но­ви­лись не ка­кие-то мон­стры-из­вра­щен­цы, а негра­мот­ные жен­щи­ны, ис­кав­шие бел­ко­вую пищу для своих семей. Можно пред­по­ло­жить, что ис­тин­ный раз­мах кан­ни­ба­лиз­ма в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де был куда шире.

(Рос­сий­ские ис­сле­до­ва­те­ли на­ча­ли под­ни­мать тему кан­ни­ба­лиз­ма в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де за­дол­го до по­яв­ле­ния книги Анны Рид. Так, ещё в 2000 году в из­да­тель­стве «Ев­ро­пей­ский дом» вышла книга рос­сий­ско­го ис­сле­до­ва­те­ля Ни­ки­ты Ло­ма­ги­на «В тис­ках го­ло­да: Бло­ка­да Ле­нин­гра­да в до­ку­мен­тах гер­ман­ских спец­служб и НКВД». Ло­ма­гин от­ме­ча­ет, что пик лю­до­ед­ства при­шёл­ся на страш­ный 1942 год, осо­бен­но на зим­ние ме­ся­цы, когда тем­пе­ра­ту­ра па­да­ла до минус 35, а ме­сяч­ная смерт­ность от го­ло­да до­сти­га­ла 100, 000 — 130, 000 че­ло­век. Он при­во­дит со­об­ще­ние НКВД от марта 1942 года о том, что «всего за лю­до­ед­ство аре­сто­ва­но 1171 че­ло­век». 14 ап­ре­ля аре­сто­ван­ных уже 1557 че­ло­век, 3 мая — 1739, 2 июня — 1965… К сен­тяб­рю 1942 года слу­чаи кан­ни­ба­лиз­ма ста­но­вят­ся ред­ки­ми, в спе­ци­аль­ном со­об­ще­нии от 7 ап­ре­ля 1943 года впер­вые го­во­рит­ся, что «в марте не было от­ме­че­но убийств с целью упо­треб­ле­ния в пищу че­ло­ве­че­ско­го мяса». Со­по­ста­вив число аре­сто­ван­ных за кан­ни­ба­лизм с чис­лен­но­стью жи­те­лей бло­кад­но­го Ле­нин­гра­да (вклю­чая бе­жен­цев — 3,7 мил­ли­о­нов че­ло­век), Ло­ма­гин при­шёл к вы­во­ду, что кан­ни­ба­лизм здесь не носил мас­со­во­го ха­рак­те­ра.

Тему кан­ни­ба­лиз­ма в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де за­тра­ги­вал также ис­сле­до­ва­тель Пётр Муль­та­ту­ли. Он также под­чёр­ки­ва­ет, что лю­до­ед­ство в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де имело место лишь в 1942-м. Он при­во­дит сле­ду­ю­щие дан­ные: за упо­треб­ле­ние че­ло­ве­че­ско­го мяса были аре­сто­ва­ны в де­каб­ре 1941 года 43 че­ло­ве­ка (Анна Рид пишет, что в де­каб­ре по­па­лись лишь 26 лю­до­едов), в ян­ва­ре 1942 года — 366 (по дан­ным Анны Рид — 356), фев­ра­ле — 612, марте — 399, ап­ре­ле – 300, мае  326, июне — 56. Затем цифры пошли на убыль, с июля по де­кабрь 1942 года были взяты с по­лич­ным всего 30 тру­по­едов. Муль­та­ту­ли от­ме­ча­ет, что боль­шин­ство бло­кад­ных кан­ни­ба­лов «по­еда­ли трупы людей, а не уби­ва­ли их с целью по­еда­ния». «На­сто­я­щие кан­ни­ба­лы со­став­ля­ли аб­со­лют­ное мень­шин­ство, — утвер­жда­ет Муль­та­ту­ли. — Огром­ная смерт­ность от го­ло­да при­ве­ла к по­яв­ле­нию в го­ро­де боль­шо­го ко­ли­че­ства неза­хо­ро­нен­ных тру­пов. Мёрт­вых хо­ро­ни­ли без гро­бов — обёр­ну­тых про­сты­нёй или оде­я­лом, а позд­нее про­сто в одеж­де, в ко­то­рой че­ло­век умер. Неред­ко, вы­бив­шись из сил, люди остав­ля­ли мёрт­вых на пол­пу­ти. В фев­ра­ле сорок вто­ро­го толь­ко на Пис­ка­рёв­ское клад­би­ще при­во­зи­ли в день 6-7 тысяч тру­пов. Всего в го­ро­де име­лось 17 мест мас­со­вых за­хо­ро­не­ний, од­на­ко земля в ту мо­роз­ную зиму про­мерз­ла на пол­то­ра метра, от­ры­вать мо­ги­лы и тран­шеи было крайне труд­но, дело про­дви­га­лось мед­лен­но. По­это­му трупы по­гиб­ших го­ро­жан скап­ли­ва­лись на клад­би­щах и на под­хо­дах к ним, по­дол­гу ле­жа­ли на ули­цах, около боль­ниц и мор­гов, во дво­рах и даже в квар­ти­рах. То есть они по­сто­ян­но по­па­да­лись на глаза, до­ступ к ним был от­крыт и это, в ка­кой-то мере, про­во­ци­ро­ва­ло пси­хи­че­ски сла­бых людей на со­вер­ше­ние пре­ступ­ле­ний. Не слу­чай­но боль­шин­ство фак­тов тру­по­ед­ства об­на­ру­жи­ва­лось среди людей, ко­то­рые про­жи­ва­ли в своих де­ре­вян­ных домах на окра­ине по со­сед­ству с го­род­ски­ми клад­би­ща­ми. Про­цент ко­рен­ных жи­те­лей Ле­нин­гра­да среди при­вле­чен­ных к от­вет­ствен­но­сти со­став­лял всего 14, 7 про­цен­та. Если учесть, что к фев­ра­лю 1942 года на­се­ле­ние оса­жден­но­го Ле­нин­гра­да на­счи­ты­ва­ло 2 мил­ли­о­на 200 тысяч (не счи­тая бе­жен­цев – ре­дак­ция Н.С.), то можно за­клю­чить, что число ко­рен­ных го­ро­жан, став­ших к этому вре­ме­ни кан­ни­ба­ла­ми, со­став­ля­ет лишь 0,006 про­цен­та» — ре­дак­ция «Но­во­го смыс­ла».)

В мос­ков­ском ар­хи­ве Анна Рид нашла вос­по­ми­на­ния школь­ни­цы, ра­бо­тав­шей са­ни­тар­кой в гос­пи­та­ле, раз­вёр­ну­том в го­сти­ни­це «Ев­ро­па». На­шлись и за­пис­ки пред­се­да­те­ля Союза ком­по­зи­то­ров, на ко­то­ро­го была воз­ло­же­на страш­ная за­да­ча рас­пре­де­ле­ния немно­гих боль­нич­ных коек среди сотен уми­ра­ю­щих му­зы­кан­тов. Книга по­вест­ву­ет о бес­пре­стан­ном по­ис­ке за­ме­ни­те­лей еды. Люди ели бри­ке­ты из хлоп­ко­во­го се­ме­ни, обыч­но ис­поль­зо­вав­ши­е­ся как топ­ли­во на мор­ских судах; ове­чьи кишки и те­ля­чьи шкуры от­ва­ри­ва­лись до «мяс­но­го хо­лод­ца»; бе­рё­зо­вые опил­ки за­ква­ши­ва­ли дрож­жа­ми и ва­ри­ли из них суп. От­ча­яв­ши­е­ся люди сди­ра­ли клей со ста­рых обоев, ва­ри­ли ко­жа­ную обувь, ко­то­рую можно было лишь же­вать. «Зоо­ло­ги могли уце­леть в бло­ка­де, по­то­му что умели ло­вить крыс и го­лу­бей… Непрак­тич­ные ма­те­ма­ти­ки уми­ра­ли быст­рей». Когда Ле­нин­град был осво­бож­дён, там оста­ва­лось всего 600, 000 че­ло­век. Две трети — жен­щи­ны.

Самое важ­ное и ин­те­рес­ное в книге — днев­ни­ки бло­кад­ни­ков. Неко­то­рые днев­ни­ки пе­ре­да­ли Анне Рид семьи по­гиб­ших. Боль­шин­ство днев­ни­ков при­над­ле­жат людям, про­пав­шим в ГУ­ЛА­Ге, а по­то­му они не могли быть вве­де­ны в обо­рот при СССР. Чте­ние порой по­вто­ря­ю­щих­ся страш­ных де­та­лей, воз­мож­но, про­бьёт­ся в со­зна­ние со­вре­мен­ных чи­та­те­лей ком­форт­но­го XXI века, сбли­зит их с лю­дь­ми, пе­ре­жив­ши­ми бло­ка­ду. Шаг за шагом, стро­ка за стро­кой, они пе­ре­да­ют на­кап­ли­ва­ю­щу­ю­ся ка­та­стро­фу це­ло­го гро­мад­но­го го­ро­да, невер­ных ре­ше­ний, стре­ми­тель­но­го вре­ме­ни на ис­хо­де, рас­па­да лич­но­сти, об­ще­ствен­ных свя­зей, мо­ра­ли и эмо­ций. Да­ле­ко не всё было от­ча­ян­но. Днев­ни­ки также сви­де­тель­ству­ют о чрез­вы­чай­ных сме­кал­ке, дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­сти, вы­нос­ли­во­сти и ис­тин­ном ге­ро­из­ме, о по­дви­гах духа. На­ци­сты смог­ли умо­рить людей го­ло­дом, но не сло­ми­ли их волю. Кино, те­ат­ры и кон­церт­ные залы про­дол­жа­ли ра­бо­тать. Вузы учили сту­ден­тов. Были спа­се­ны огром­ные куль­тур­ные цен­но­сти го­ро­да. Анна Рид пишет об этом, как «про­блес­ках в море мрака». «Од­на­ко, учи­ты­вая об­сто­я­тель­ства — это необы­чай­ные про­яв­ле­ния ге­ро­из­ма и ве­ли­чия че­ло­ве­че­ско­го духа», –при­хо­дит она к за­клю­че­нию. Всё это тоже неиз­беж­но то­ну­ло в «си­роп­ной» со­вет­ской вер­сии ис­то­рии бло­ка­ды.

«Так их много под веч­ной охра­ной гра­ни­та».

Живые сви­де­те­ли стре­ми­тель­но ухо­дят. Даже по­жи­лые муж­чи­ны с ря­да­ми ме­да­лей на пи­джа­ках, при­хо­дя­щие на сход­ки ве­те­ра­нов, пе­ре­жи­ли войну детьми. Вы­рос­ла мо­ло­дёжь, ко­то­рая уже и со­вет­ской вла­сти тол­ком не пом­нит. Люди го­во­рят, что су­саль­ная бреж­нев­ская вер­сия ис­то­рии до­жи­ла до сего дня из-за ува­же­ния к ве­те­ра­нам, а вот когда по­след­ний бло­кад­ник уйдёт из жизни, можно будет об­суж­дать эти во­про­сы куда спо­кой­ней. То же самое я слы­шал в Из­ра­и­ле об уце­лев­ших в Хо­ло­ко­сте.

При­хо­дит­ся со­гла­сить­ся с Анной Рид, что имен­но дети бло­кад­ни­ков, те, ко­то­рым се­год­ня за 60, наи­бо­лее рев­ност­но за­щи­ща­ют со­вет­скую вер­сию ис­то­рии. Сами бло­кад­ни­ки были куда менее ро­ман­тич­ны по от­но­ше­нию к пе­ре­жи­то­му. Про­бле­ма была в том, что они пе­ре­жи­ли на­столь­ко невоз­мож­ную ре­аль­ность, что со­мне­ва­лись, что их будут слу­шать.

«Но знай, вни­ма­ю­щий этим кам­ням: Никто не забыт и ничто не за­бы­то».

Со­здан­ная два года назад Ко­мис­сия по борь­бе с фаль­си­фи­ка­ци­ей ис­то­рии до сих пор ока­за­лась лишь оче­ред­ной про­па­ган­дист­ской кам­па­ни­ей. Ис­то­ри­че­ские ис­сле­до­ва­ния в Рос­сии пока не ис­пы­ты­ва­ют внеш­ней цен­зу­ры. Нет за­прет­ных тем, свя­зан­ных с бло­ка­дой Ле­нин­гра­да. Анна Рид го­во­рит, что в «Пар­тар­хи­ве» до­воль­но мало дел, к ко­то­рым до­ступ ис­сле­до­ва­те­лям огра­ни­чен. В ос­нов­ном это дела о кол­ла­бо­ра­ци­о­ни­стах на ок­ку­пи­ро­ван­ной тер­ри­то­рии и де­зер­ти­рах. Пе­тер­бург­ских ис­сле­до­ва­те­лей куда боль­ше за­бо­тит хро­ни­че­ское от­сут­ствие фи­нан­си­ро­ва­ния и эми­гра­ция луч­ших сту­ден­тов на Запад.

За пре­де­ла­ми уни­вер­си­те­тов и ис­сле­до­ва­тель­ских ин­сти­ту­тов су­саль­ная со­вет­ская вер­сия оста­ёт­ся почти нетро­ну­той. Анну Рид по­ра­зи­ло от­но­ше­ние её мо­ло­дых рос­сий­ских со­труд­ни­ков, с ко­то­ры­ми она раз­би­ра­ла дела о взя­точ­ни­че­стве в си­сте­ме рас­пре­де­ле­ния хлеба. «Я-то ду­ма­ла, что во время войны люди вели себя иначе, — ска­за­ла ей её со­труд­ни­ца. — Те­перь вижу, что везде то же самое». Книга кри­ти­че­ски от­но­сит­ся к со­вет­ской вла­сти. Несо­мнен­но, там были про­счё­ты, ошиб­ки и от­кро­вен­ные пре­ступ­ле­ния. Од­на­ко, воз­мож­но, без непо­ко­ле­би­мой же­сто­ко­сти со­вет­ской си­сте­мы Ле­нин­град мог бы и не вы­сто­ять, да и война могла быть про­иг­ра­на.

Те­перь Ле­нин­град снова на­зы­ва­ет­ся Санкт-Пе­тер­бур­гом. Следы бло­ка­ды видны, несмот­ря на от­ре­ста­ври­ро­ван­ные в со­вет­ское время двор­цы и со­бо­ры, несмот­ря на ев­ро­ре­мон­ты пост­со­вет­ско­го вре­ме­ни. «Нет ни­че­го уди­ви­тель­но­го, что рус­ские при­вя­за­ны к ге­ро­и­че­ской вер­сии своей ис­то­рии, — го­во­ри­ла Анна Рид в ин­тер­вью. — Наши ис­то­рии о «Битве за Бри­та­нию» тоже не любят вспо­ми­нать о кол­ла­бо­ра­ци­о­ни­стах на ок­ку­пи­ро­ван­ных Нор­манд­ских ост­ро­вах, о мас­со­вых гра­бе­жах во время немец­ких бом­бар­ди­ро­вок, об ин­тер­ни­ро­ва­нии ев­рей­ских бе­жен­цев и ан­ти­фа­ши­стов. Тем не менее, ис­крен­нее ува­же­ние па­мя­ти жертв бло­ка­ды Ле­нин­гра­да, где погиб каж­дый тре­тий, озна­ча­ет прав­ди­вый рас­сказ их ис­то­рии».   

http://www.sensusnovus.ru/analytics/2011/12/22/12255.html