Всё в том же «совковом» духе

В России по-прежнему замалчивают Холокост и героизм евреев в Великой Отечественной войне
Михаил НОРДШТЕЙН
В Центральном государственном музее истории Вооруженных сил России бывал неоднократно. И каждый раз убеждался: к правде здесь отношение весьма избирательное. Почему? Об этом несколько ниже. А теперь об увиденном.
Не сказать, что здесь ничего не меняется. Появляются и новые экспозиции. Еще несколько лет назад тема Гражданской войны в музее была полностью закрыта. О причине догадаться нетрудно: если Красная армия – предтеча нынешней российской, то как быть с белогвардейской армией? Ведь и она – Вооруженные силы России. Той России, которую большевики обильно окровавили, развязав братоубийственную Гражданскую войну и приведя страну к полной разрухе. Дать правдивую оценку происшедшего – значит, развенчать прежних канонизированных идолов Ленина и Сталина и созданный ими тоталитарный режим. На это музейные умы, неуклонно следующие указаниям «свыше», долго не решались. У них есть идеологическая установка: величие России, на что и должна работать единая цепочка «великих исторических свершений» и с ними не менее «великих» правителей: Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Вторая и т. д. В эту цепочку «российского величия» теперь вмонтированы и Ленин, и Сталин, и, конечно же, Путин. А что касается противостоявшей большевикам «белой» России, то после длительного умолчания в музее наконец появился и зал Гражданской войны. Есть там теперь и портреты Колчака, Деникина, Врангеля и других деятелей «белого» движения. Дескать, мы объективны: что было, то было.
Но это всего лишь обозначено без сколько-нибудь серьезного осмысления. Такой же подход – и в других музейных залах. Акцент – на патетику. Трагические и вообще «невыгодные» для концепции «величия России» события если в той или иной экспозиции хоть как-то и упоминаются, то скорее чисто формально. Взять, например, сталинские массовые репрессии в армии. Умолчать о них, как это делалось в прежние годы, уже невозможно. И в нынешнем музее об этом сказано. Даже о том, что многие расстрельные списки подписывал лично Сталин. Но опять же, в музейной аннотации – идеологическое лукавство: мол, эта суровая мера была вынужденной – репрессированы были «колеблющиеся». Надо же хоть как-то смягчить преступления тирана-изувера, которого в залах о Великой Отечественной прославляют.
И все-таки будем объективны: даже при этом лукавстве упоминание о том, что раньше напрочь скрывалось, – какой-никакой, но все-таки прогресс. Но он полностью отсутствует, когда дело касается евреев. Кто-то может пожать плечами: при чем тут евреи? Музей-то отнюдь не еврейский. Да, это так: не еврейский. Вооруженных сил России. Но когда евреев, активных участников событий, которые здесь широко освещаются, в музейные экспозиции не допускают, то как это назвать? Правильно: антисемитизмом.
Доказательства? Начнем с Холокоста. В музее есть стенды о злодеяниях немецких оккупантов. Логично. Как же не показать, с кем сражались защитники Отечества, от какой страшной участи защищали свой народ! Вот, например, фотографии: колхозник Р. Г. Ефремов (Курская область) у трупов членов своей семьи, расстрелянной фашистами (так в России по-прежнему называют нацистов). А это – убитая семья рабочего Л. К. Савельева (г. Бердянск)… Снимки впечатляющие. От рук гитлеровцев и их пособников в годы оккупации, конечно же, пострадало множество семей: русских, белорусских, украинских, молдавских и многих, многих других. Но при этом – полностью умолчание о Холокосте, чудовищном преступлении ХХ века. Будто его и не было.
Нет, это не забывчивость музейных работников. Это идеологическая установка: нечего вызывать к евреям сочувствие! А коли ничего о Холокосте, то полное молчание и о восстаниях в гетто, и о Праведниках народов мира, спасавших обреченных на смерть.
Партизанская тема освещена в музее достаточно широко. Но никакого упоминания – о еврейском антифашистском подполье, еврейских партизанских отрядах, в том числе семейных. А ведь семейные партизанские отряды – явление в истории Великой Отечественной войны уникальное. Там не только сражались с врагом, но и в неимоверно тяжких условиях спасали от неминуемой гибели детей, женщин, стариков. Так, например, только в отряде братьев Бельских было спасено около 2000 человек.
Имеет ли все это отношение к истории российских Вооруженных сил? Безусловно. Сменивший Российскую империю Советский Союз, конечно же, вобрал понятие «Россия». Его Вооруженные силы в годы той войны составляли, наряду с армией, и партизаны. И разве можно рассматривать армию вне связи со своим народом? Но когда утаиваются столь важные составляющие общенародной борьбы с «фашистской силой темною, с проклятою ордой», как пелось в песне «Священная война», явно искажается история. Ведь нарочитое умолчание – форма лжи.
Просматривается и явное стремление принизить героизм евреев на фронтах Великой Отечественной, их вклад в Победу. Кое-кто из них упоминается. Есть фотографии организатора обороны Брестской крепости Ефима Фомина, командира артдивизиона Бориса Хигрина, комбата морской пехоты Цезаря Куникова и еще нескольких героев-евреев. Формально вроде бы всё, как говорится, в норме: не забыты и евреи. Но поскольку фамилии отнюдь не типично еврейские и возле них только инициалы, неискушенным посетителям музея, особенно молодым, не догадаться, кто они по национальности. Скорее всего русские. А типично еврейских фамилий в музее практически нет, хотя их обладатели совершили подвиги, да еще какие! Предвзятый подбор фамилий просматривается весьма отчетливо. Если фамилия явно еврейская, этого человека, какие бы подвиги он не совершил, не упоминать!
Зал начала Великой Отечественной войны. Фото отличившихся летом 1941-го немало. Но фотографии командира 1-й Московской мотострелковой дивизии Якова Крейзера (тогда полковника) нет. А ведь в начале июля, в самую тяжкую для страны пору, его дивизия, сражаясь у реки Березина, задержала на двое суток стремительно наступавший до этого танковый корпус Гудериана. В последующие десять дней дивизия в подвижной обороне нанесла врагу тяжелые потери, дав возможность советским войскам занять оборонительные рубежи в районе Орши. Якову Крейзеру, первому из крупных военачальников, 22 июля 1941 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. Но его подвиг в музее никак не отражен.
Или взять командира подводной лодки Израиля Фисановича. Его «малютка» дерзко проникла в военно-морскую базу немцев Петсамо и потопила крупный транспорт, а выйдя из фиорда, потопила и второй. За восемь месяцев войны на счету его экипажа было восемь уничтоженных кораблей противника. 3 апреля 1942-го капитан-лейтенанту Фисановичу, первому из советских подводников, было присвоено звание Героя Советского Союза. Но в музее среди фотографий героев – подводников Северного флота места ему не нашлось.
Однажды маршала К. Г. Жукова спросили: «Вами подписано много наградных листов. Какой солдатский подвиг произвел на вас наиболее сильное впечатление?» И Жуков рассказал о подвиге рядового Ефима Дыскина. 17 ноября 1941 г. в бою под Москвой на Волоколамском направлении 18-летний красноармеец Дыскин остался в расчете пушки один. Был несколько раз ранен, но продолжал вести огонь по атакующим танкам, пока не свалился замертво. Перед орудием пылали семь вражеских машин…
Жукову доложили, что солдат погиб, и он распорядился представить его к званию Героя посмертно. Но Дыскин выжил и после длительного лечения вернулся к жизни, став впоследствии генерал-майором медицинской службы. Но и о нем в музее все то же умолчание.
Среди музейных экспонатов – обломки двигателей самолетов капитанов Николая Гастелло и Александра Маслова. Обоим посмертно присвоено звание Героев Советского Союза, хотя уже известно: ни тот ни другой огненных таранов не совершили, их самолеты, подбитые зенитным огнем, упали в стороне от дороги, по которой двигалась колонна противника. Совершил таран 27 июня 1941-го в том же районе Радошковичи (Белоруссия) старший лейтенант Исаак Пресайзен. Его подвиг убедительно доказан: но представление к званию Героя так и не было реализовано без объяснения причин. Знают ли в музее о подробностях гибели всех троих экипажей? Знают, в чем убедился еще несколько лет назад в беседе с заместителем директора музея. Но продолжают придерживаться мифов, замалчивая истинный подвиг.
Весьма характерный штрих… Поскольку Великая Отечественная война представлена в самых широких аспектах, есть стенд и об известных писателях, работавших военными корреспондентами в «Красной звезде» и фронтовых газетах. Мы видим здесь Константина Симонова, Алексея Суркова, Александра Твардовского… Но нет Ильи Эренбурга, Василия Гроссмана. А ведь вовсе не нужно доказывать, какой вклад своей боевой публицистикой внесли они в слагаемую Победы, названную «моральным фактором».
Так почему такое происходит, подчеркиваю, в государственном музее, который должен быть не только хранителем, но и пропагандистом исторической правды? Ведь из уст Путина и других высокопоставленных чиновников не раз уже звучало: у нас нет государственного антисемитизма. Но декларации, какими бы правильными они не были, и претворение их в жизнь – вещи разные. Где двойные стандарты, там – прагматичный подход и к истории: подавать ее так, как выгодно власти.
Видимо, в российских идеологических верхах рассудили: не вписываются евреи в «величие России» – симбиоз великодержавности и православия. Как при этом не вспомнить «совковые» годы, когда цековский деятель, недовольный «засильем евреев» в том или ином научно-исследовательском институте, наставлял директора:
«Что это у вас почти одни длинноносые?! Вы русачков, русачков нам давайте!»
С тех пор в музее в этом отношении ничего не изменилось. «Дают» в том же «совковом» духе.
"Еврейская панорама", Берлин

http://isrageo.com/2018/08/05/vsovt267/

Борис ВИШНЕВСКИЙ. "А над гробом встали мародеры…"
Монумент Янушу Корчаку в Варшаве. Фото: Wikipedia / Jan Bohdan Chmielewski
Как в Санкт-Петербурге ради того, чтобы не задеть чувства немецкого консула, организовали второе убийство Януша Корчака
Не думал, что такое возможно в моем городе: представители общества блокадников сняли и спрятали в своей кладовке все экспонаты выставки к 140-летию великого гуманиста и педагога Януша Корчака, размещенной на первом этаже здания, где блокадники занимают второй этаж.
Заставить функционеров блокадного общества оперативно вернуть чужое имущество удалось только с помощью полиции.
Но суть не только в этом: выставка была демонтирована по причине … предстоящего визита к блокадникам немецкой делегации, которую они ждали в гости. Чтобы не обидеть немцев напоминанием о Корчаке.
На выставке было размещено шесть десятков фотографий — портреты Корчака, плакаты той эпохи, фотографии Варшавского гетто. На фоне декораций из замечательного спектакля Интерьерного театра "Страх и отчаяние в Третьей империи", поставленного по пьесе Бертольда Брехта. Театр занимает помещения на четвертом и третьем этажах, выставку, которая была открыта в субботу, 21 июля, готовил главный художник театра Марк Борнштейн. А вечером в среду, 25 июля, блокадники ее демонтировали.
Утром 26 июля мы с правозащитником и священнослужителем Григорием Михновым-Вайтенко (сыном Александра Галича), Натальей Сивохиной и Марком Борнштейном пришли в общество блокадников и потребовали немедленно вернуть экспонаты. По сути — украденные.
Дверь нам открыла секретарь общества Людмила Виноградова, но впускать отказалась. На вопрос о том, кто снял экспонаты, гордо ответила, что она лично. Почему? А потому. Потому, что "с ними не согласовано". Потому, что якобы "нельзя на первом этаже выставки устраивать". Потому что "пусть у себя в театре выставки делают". И потому, что немцы приедут.
"Отдайте чужое имущество!", — потребовали мы.
"Не отдам!, — гордо ответила Людмила Павловна. — Приходите в 16 часов, когда будет руководство, а сейчас никого нет, я одна".
Это была очевидная ложь — за 15 минут до того, как мы к ним поднялись, я лично наблюдал группу людей, входивших в помещение с двумя коробками с пирогами.
"Вы были в Германии?" — спрашиваю я.
"Нет!", — отвечает Виноградова.
"А я — был, — говорю я. — И я — сын и внук блокадников, и еврей, в чьей семье множество жертв Холокоста, прекрасно знаю, что там необычайно сильно чувство вины и раскаяния за нацизм и Холокост. Как можно подумать, что немцы "обидятся", увидев выставку памяти Корчака? А от факта вашего существования — блокадников, — они не обидятся? А от встречи с вами с городе, который пережил блокаду?".
Никакого ответа не последовало.
На лестнице — прямо у входа в помещение общества "Жители блокадного Ленинграда", — висит огромный плакат, стилизованный под военный, с надписью "Все для фронта, все для победы над врагом". Спрашиваю: а этот плакат почему не сняли? Вдруг заденете тонкие чувства немецких гостей?
Снова нет ответа.
Общество блокадников — такой же арендатор в этом доме, как и Интерьерный театр. Никакого права что-то разрешать, запрещать или согласовывать на первом этаже, у них нет. Но — решили действовать.
Приехавшей съемочной группе питерского НТВ Виноградова изложила еще одну версию: оказывается, выставку сняли по "эстетическим соображениям". Не понравилось качество исполнения (!). При том, что Марк Борнштейн — один из лучших театральных художников Петербурга. Эту же версию журналистам потом повторила глава общества блокадников Елена Тихомирова: "мятые коробки", "откуда мы знаем, что это", "может быть, это провокация", "если кто приедет — а на стенах такое"…
Мы вызвали полицию — и только после ее прихода Виноградова согласилась вернуть экспонаты.
В гости, как выяснилось, ждали генерального консула Германии в Санкт-Петербурге Эльтье Адерхольд, которую я знаю лично.
Предположить, что она могла обидеться, увидев выставку памяти Корчака, можно было только при условии полной нравственной глухоты (в консульстве журналистам "Фонтанки.Ру" подтвердили, что ни о какой "обиде" и речи быть не могло). Как и счесть эту выставку "провокацией".
Зачем сняли выставку? А на всякий случай. Как бы чего не вышло. Лучше перестраховаться.
Это — позор для моего города, когда функционеры блокадного общества (замечу: поддерживающие городские власти во всех их начинаниях, получающие от них подарки и блага, и зовущие подопечных блокадников голосовать за кандидатов от власти на всех выборах) устраивают подобное.
Кстати (спасибо умнице Венере Галеевой, которая это вспомнила) именно они в свое время потребовали закрыть телеканал "Дождь". Обиделись и подали в суды из-за проведенного каналом опроса о блокаде — не надо ли было сдать Ленинград немцам? А теперь они же трогательно заботятся о том, чтобы немецкая делегация не обиделась…
Давно не было так стыдно.
И звучат в ушах строчки из песни Александра Галича памяти Бориса Пастернака:
"А над гробом встали мародеры,
И несут почетный ка-ра-ул!".
Автор — депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга
ОТ РЕДАКЦИИ
Не думаем, что нашим читателям следует напоминать о том, кем был великий педагог Януш Корчак, не пожелавший оставить своих воспитанников из детского дома (хотя такая возможность была) и погибший вместе с ними.
Приведем лишь несколько важных фактов и свидетельств.
В 1940 году вместе с воспитанниками «Дома сирот» Корчак был перемещён в Варшавское гетто. В этот период Корчак был арестован, несколько месяцев провёл в тюрьме. Был освобождён по ходатайству провокатора А. Ганцвайха, который таким образом хотел заработать авторитет среди евреев.
В гетто Корчак отдавал все силы заботе о детях, героически добывая для них пищу и медикаменты. Воспитанники Корчака изучали иврит и основы иудаизма. За несколько недель до Песаха в 1942 году Корчак провёл тайную церемонию на еврейском кладбище: держа Тору в руках, взял с детей клятву быть хорошими евреями и честными людьми.
Он отклонил все предложения неевреев-почитателей его таланта вывести его из гетто и спрятать на «арийской» стороне. Соратник Корчака Игорь Неверли рассказывал:
"На Белянах сняли для него комнату, приготовили документы. Корчак мог выйти из гетто в любую минуту, хотя бы со мной, когда я пришёл к нему, имея пропуск на два лица — техника и слесаря водопроводно-канализационной сети. Корчак взглянул на меня так, что я съёжился. Видно было, что он не ждал от меня подобного предложения… Смысл ответа доктора был такой: не бросишь же своего ребёнка в несчастье, болезни, опасности. А тут двести детей. Как оставить их одних в газовой камере? И можно ли это всё пережить?"
Когда в августе 1942 года пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку. Он отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере. Эммануэль Рингельблюм, сам позже расстрелянный, оставил такое свидетельство:
"Нам сообщили, что ведут школу медсестёр, аптеки, детский приют Корчака. Стояла ужасная жара. Детей из интернатов я посадил в самом конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся спасти… Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма! Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе — Корчак с глазами, устремлёнными вперед, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: «Кто этот человек?» Я не мог больше выдержать — слезы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками".
Знают ли эту историю обласканные российской властью функционеры общества блокадников?
Сомневаемся.
Впрочем, даже если и знают, едва ли что-то шевельнется в их душах. Потому как принципы "тащить и не пущать" и "как бы чего не вышло" в сочетании с позицией "этим евреям больше всех нужно", похоже, куда сильнее сострадания и мук совести.

Памяти "ребенка Корчака"

http://isrageo.com/2018/07/29/anadgrobom/

Михаил ЛОБОВИКОВ. Бойня-1929. 31.07.2018


Фото: Википедия
В эти дни мы отмечаем годовщину Хевронского погрома
89 лет назад арабы начали резню, вошедшую в историю как "Погром 1929 года". Его кульминацией стала бойня еврейских жителей Хеврона, уничтожившая общину, существовавшую многие сотни лет.
Причиной резни стала борьба за власть между кланами аль-Хуссейни и Нашашиби в Иерусалиме. Муфтий Хадж-Амин аль-Хуссейни начал терять влияние в арабском секторе после победы клана Нашашиби на выборах мэра Иерусалима. И в ответ он презентует универсальное решение внутренних проблем арабского мира — конфликт с евреями и с сионизмом. Он пускает слухи о притеснении арабов сионистами (на фоне экономического кризиса того времени), делает вояж по арабскому миру, набирает сторонников — и начинает эти беспорядки летом 1929-го.
Так началась карьера муфтия, приведшая его в итоге к Гитлеру и в СС. А нас это пока еще не привело к пониманию, что даже в нашей стране все кому не лень используют нас в своей внутренней войне, в своих интересах.
Каждый по-своему. До сих пор.
Благословенна память убитых. Постараемся сохранить себя и собственное уважение к себе. Без него — пропадем.

http://isrageo.com/2018/07/31/lhebron/

Лев СИМКИН. Бодался Войнович с Солженицыным
Владимир Войнович. Фото: Wikipedia / Dmitry Rozhkov
О взаимоотношениях отца солдата Чонкина и автора "евреелюбивого" труда "Двести лет вместе"
Конфликт Войновича с Солженицыным, закончившийся явлением Сим Симыча Карнавалова, начался вот с чего. Войнович, эмигрировав за границу, обратился к директору издательства «Имка-Пресс» Никите Струве за выплатой причитавшихся ему гонораров за «Чонкина». Тот не заплатил или не доплатил, и писатель пригрозил обращением в суд.
Издатель пожаловался Солженицыну, и тот передал Войновичу (через общих знакомых), что негоже русскому писателю судиться с русским издателем. Войнович послал классика куда подальше.
Мне кажется, тут проявилось, в числе прочего, разное отношение к праву. Войнович обладал логическим и значит правовым мышлением. А юмор был приправой. Как у Булгакова, который, кстати, судился с театрами, не выплатившими ему авторских.
Александр Солженицын. 1974 год. Фото: Wikipedia / Verhoeff, Bert / AnefoОТ РЕДАКЦИИ
В связи с этой историей представляет несомненный интерес фрагмент из интервью, которое взял корреспондент нью-йоркской газеты "Русский базар" Владимир Нузов у Владимира Войновича именно в связи с отношением последнего к Александру Солженицыну.
— Владимир Николаевич, мы виделись с вами в Москве два года назад, как раз в момент выхода вашей книги «Портрет на фоне мифа, «посвященной» Солженицыну. Возможно, кавычки в данном случае и неуместны: в книге действительно рассказано о том влиянии, которое оказал Солженицын и на вашу жизнь, и на жизнь целого поколения советских людей. Но много в той книге есть и негативного по отношению к Александру Исаевичу. К вам не стали хуже относиться ваши читатели – поклонники Солженицына?
— Противников этой книги было гораздо меньше, чем противников моего романа «Москва 2042». Книги эти очень разные. Хотя были и такие читатели, которые спрашивали: зачем я написал вторую книгу о Солженицыне? А я утверждаю, что первую книгу писал не о нем… Она представляла собой пародию, и не только на него, причем пародию доброжелательную, добродушную. Но Солженицын был узнаваем, поэтому люди возмущались: как я мог так о классике!.. А я писал, повторяю, не о Солженицыне, а о выдуманном персонаже. Но это – обычная история, и люди никак не могут понять, что пародия человека не обижает, а если кажется адресату обидной, то он должен подумать о себе (о своем чувстве юмора. – В.Н.).
— Солженицын, мне кажется, достаточно умный человек, чтобы не обижаться на пародию.
— Он совершенно недостаточно умный человек. Он себя узнал и опубликовал в одном из российских журналов («Новый мир» – В.Н.) ответ мне, который называется «Угодило зернышко промеж двух жерновов». Я, по его мнению, такой-сякой, написал о нем то-то и то-то. Об этом я подробно пишу в «Портрете на фоне мифа». Клевреты Солженицына утверждают, что я написал «Портрет…» из зависти, ненависти и еще из каких-то мелких чувств. А я написал его потому, что Солженицын сыграл огромную роль в сознании многих людей и даже в моем собственном. При появлении первых вещей Солженицына я испытал большой восторг, а потом — огромное разочарование. И сейчас отношусь к его личности более чем критически, то есть с очевидным неуважением.
— Вы читали ставший печально знаменитым двухтомник Солженицына «Двести лет вместе»?
— Когда я писал «Портрет…», первый том этого «исторического» труда Солженицына уже вышел. Мне советовали его прочитать, но я отказался, побоявшись, что это чтение повлияет на мой более ранний замысел. Я прочитал первый том, после того как написал свою книгу. Второй просто проглядел. Книга Солженицына «Двести лет вместе» — длинная, скучная и лживая.
— А какую вещь Солженицына вы прочитали первой, Владимир Николаевич?
— «Один день Ивана Денисовича». Но прочитал я ее много раньше, чем она была опубликована в «Новом мире». Александр Трифонович Твардовский, главный редактор журнала, дал мне почитать доставленную в журнал в одном экземпляре рукопись.
— Не могли бы вы выстроить в ряд книги Александра Исаевича по мере убывания их литературной значимости?
-На первое место я бы поставил, конечно, «Один день Ивана Денисовича», потом, может быть, «В круге первом». Далее – «Матренин двор», «Раковый корпус», а все остальное выкинул бы!
— «Архипелаг «Гулаг» и «Теленка» тоже бы выкинули?
— Нет, конечно, я преувеличил: «Теленка» еще можно читать, хотя эта книга во многом – как вам сказать?- сильно раздражает чудовищной самовлюбленностью автора, манией величия. Но и «Гулаг», и «Теленка» читать, конечно, можно и нужно – с поправками и критикой.
— Ну а «Красное колесо»?
— « Красное колесо» читать невозможно, не могу я читать такие вещи.
— Тогда лобовой вопрос, Владимир Николаевич: считаете ли вы Солженицына великим писателем земли русской?
— В лоб отвечаю: не считаю. Я думаю, что он писатель сильно преувеличенный разными людьми, мной – тоже. Хочу подчеркнуть, что когда-то я был среди ярых защитников Солженицына, защищал его не просто так, как все писатели, а рискуя собственным благополучием: не подписывал какие-то коллективные письма, но написал личное письмо в его защиту, выступал на собраниях, в Союзе писателей и так далее.Обвинение в защите Солженицына было не главным, когда меня попросили убраться из Советского Союза. Не главным, но одним из важных.
— Понятно. Вы в Германии, в Мюнхене, пересеклись с Александром Исаевичем?
— Нет, я пересечься с ним никак не мог, потому что его выслали в 1974-м году, а я уехал туда в 1980-м, когда Солженицына в Мюнхене уже не было: он двинулся сперва в Швейцарию, а потом перебрался в Штаты. В Советском Союзе я не раз встречался с ним, а когда его выслали, был одним из первых, кто пришел к нему на квартиру, чтобы поддержать оставшуюся семью.
— Как Александр Исаевич относится или относился к вам как писателю?
— Если вы помните, в «Теленке» приведено одно из интервью Солженицына, в котором он называет наиболее значительных писателей того времени. Меня он назвал в их числе. Так что, повторяю, у меня личных счетов, как полагают некоторые, с Солженицыным нет.
ИЗ ВИКИПЕДИИ
Образ Сим Симыча Карнавалова, прототипом которого явно был Солженицын, весьма ярко обрисован в книге Войновича "Портрет на фоне мифа" (2002 г.).
Это полемическое произведение с элементами мемуаристики посвящено Александру Солженицыну и сложившимся вокруг него мифам.
Книга начинается с воспоминаний о том, как в 1961 году Александр Твардовский знакомил читающую Москву с произведением «Щ-854» («Один день Ивана Денисовича»). Его автор, имевший псевдоним А. Рязанский, был неизвестен, но многим сразу стало понятно, что в литературу пришёл крупный писатель.
Слава Солженицына росла, и в начале семидесятых годов XX века его портреты можно было увидеть во многих московских квартирах. «Архипелаг ГУЛАГ» по силе воздействия на умы встал в один ряд с речью Хрущёва на XX съезде. Однако сознание Войновича, по его признанию, «осталось не перевёрнутым». Более того — его мнение о Солженицыне ухудшилось. В упрёк автору «Архипелага» Войнович поставил антисемитизм и то, что он, защищая русских, «постоянно оскорбляет всех остальных и сам этого не сознаёт».
После «Августа Четырнадцатого» Солженицын начал писать неинтересно, и чтение «Красного колеса» — это «работа только для очень трудолюбивых», отметил далее Войнович.
Часть книги посвящена переписке Войновича с литературоведом Еленой Чуковской, которая была раздосадована тем, что персонаж антиутопии «Москва 2042» Сим Симыч Карнавалов похож на Солженицына. Елена Цезаревна напомнила, как люди, рискуя жизнью, хранили «Архипелаг ГУЛАГ»; Войнович в ответ сообщил, что «описывал типичного русского идола».
Начало 1990-х Войнович обозначил как время ожидания Солженицына. Второе пришествие писателя было тщательно подготовлено им самим; упреждающим условием стало издание книг массовым тиражом, и публике Солженицын явился «с заранее приготовленным выражением лица».
Мнения критиков и литературоведов, прочитавших «Портрет на фоне мифа», разделились. Так, филолог Александр Кобринский («Дружба народов») заметил, что книга Войновича посвящена борьбе со «всеобъемлющим и ничего, кроме себя, не слышащим пафосом». Правда, уточняет Кобринский, пытаясь использовать оружие своего оппонента, Войнович тут же начинает проигрывать.
Профессор МГУ Юрий Семёнов («Скепсис») поддержал Войновича, выступившего против обоготворения Солженицына (который после «Одного дня Ивана Денисовича» «непрерывно деградировал»), но при этом упрекнул автора «Портрета…» в стремлении превознести себя и собственные произведения.
Писатель Геннадий Красухин («Вопросы литературы») увидел правоту Войновича в том, что уже в ранней публицистической книге Солженицына «Бодался телёнок с дубом» ощущается «превосходство одного над всеми». Герой этого произведения, по утверждению Красухина, изображает себя человеком, который никогда и нигде не ошибался.
Павел Басинский («Литературная газета») признался, что чувства, которые возникли после прочтения «Портрета…», можно назвать смесью злости, недоумения и жалости. По мнению журналиста, эмоций у Войновича больше, чем фактов, а доминирующим началом является обида. В рецензии, озаглавленной «Жалобная книга», Басинский процитировал поэта Дмитрия Пригова, который как-то сказал, что «Солженицын не просил любить его в молодости и ненавидеть в старости».
Литературный критик Андрей Немзер, обнаружив в книге черты того Солженицына, которого Войнович «придумал из головы», констатировал, что автор действительно смешного романа о Чонкине не равен создателю «Портрета…» и не тем войдёт в историю.
Заместитель главного редактора журнала «Знамя» Наталья Иванова, посвятившая книге «Портрет на фоне мифа» большую статью, подчеркнула, что прекрасно знающий законы драматургии Войнович сначала выстроил декорации и создал контекст, а затем устроил суд — «быстрый, чуть ли не мгновенный».
Лизе Новиковой («Коммерсантъ») произведение Войновича напомнило «художественный перформанс», в ходе которого автор «Портрета…» не только помогает созданию нового мифа о Солженицыне, но и просит коллегу «потесниться».

Трудно быть евреем в России

Бабушка говорила мне: «Мишигенер пунем»

http://isrageo.com/2018/08/01/bodal266/

Еврей, выступивший против «еврейской квоты»

Артур Голдберг и Голда Меир. Фото: Моше Мильнер \ GPO

Он возглавлял Американский еврейский комитет, задачей которого является защита прав и интересов евреев в США и других странах
Фрэдди ЗОРИН
«Судьями люди должны становиться благодаря талантам и качествам юриста».
Это высказывание принадлежит Артуру Джозефу Голдбергу, американскому политическому и общественному деятелю, завоевавшему признание не только в США, но и на мировой арене. 8 августа исполняется 110 лет со дня его рождения.
Родился Артур в Чикаго, в семье эмигрантов из местечка Зеньков, что Полтавской губернии. Его отца звали Иосифом, но в новой жизни он превратился в Джозефа. И сын стал обладателем более привычного для уха американцев звучного имени – Артур Джозеф.
Нужды и чаяния неимущих были знакомы Артуру с самого детства — семья относилась к бедным слоям населения. Но родители позаботились о том, чтобы их отпрыск получил достойное образование. Тем более что он рано проявил тягу к знаниям и незаурядные способности, которые Голдберг-младший в полной мере реализовал, поступив в частный Северо-Западный университет, расположенный в пригороде Чикаго – городе Эванстон штата Иллинойс. Это учебное заведение входит в двадцатку лучших университетов мира. Достаточно сказать, что в нем учились, преподавали или занимались научно-исследовательской деятельностью 19 нобелевских лауреатов, 38 лауреатов Пулитцеровской премии, 65 членов Американской академии искусств и наук и два члена Верховного суда США (одним из них и стал позже Артур Джозеф Голдберг).
Артур Голдберг. Фото: Wikipedia \ Bert Verhoeff — Anefo — Nationaal ArchievКак указывается в биографических справках, лишь после окончания университета в 1930 году Артур сумел окончательно выбиться из бедности. Он стал юристом, уже вскоре заслужив авторитет и уважение, работая в системе профсоюзов и направляя усилия на защиту прав рабочих и служащих.
В июне 1942 года в составе Комитета Начальников Штабов была организована первая в США объединенная разведывательная структура – Управление стратегических служб, ее целью был сбор и анализ информации, необходимой для проведения спецопераций в любой точке планеты. Голдберг получил предложение возглавить в новом ведомстве, послужившем прообразом ЦРУ, «отдел труда». На самом деле это был отдел промышленного шпионажа и саботажа на предприятиях, в портах и на транспорте в зонах нацистской оккупации. Работа эта, понятное дело, носила секретный характер, и о деятельности Артура Голдберга на важном и ответственном посту сказано в форме, которая создает благодатную почву для разного рода предположений: «Оказывал действенную помощь в осуществлении подпольных операций в нацистском тылу, в организации антифашистского движения европейских рабочих-транспортников с широкой агентурной сетью». Управление стратегических служб помогало вооружать, обучать и снабжать участников движения Сопротивления в странах, частично или полностью оккупированных немцами и японцами, включая армию Мао Цзэдуна и военно-политическую организацию «Вьетминь», созданную Хо Ши Мином для борьбы за национальную независимость во французском Индокитае.
С 1948-го по 1955 годы Артур Голдберг выступал в роли генерального адвоката в Конгрессе производственных профсоюзов. Эта федерация, созданная в 1928 году, объединяла рабочих индустриальных предприятий США и Канады. После того, как произошло слияние Конгресса с другой влиятельной общественной структурой — Американской федерацией труда, — Голдберг стал главным советником всего объединения по правовым вопросам и главным юрисконсультом профсоюза трудящихся сталелитейной промышленности США. В ту пору он выдвинулся в ряды видных представителей Демократической партии в вопросах профсоюзной политики.
В 1961-м президент Джон Кеннеди ввел Голдберга в состав американского правительства, назначив его министром труда. Но на этой должности он пробыл недолго, получив в следующем году новое назначение — членом Верховного суда США. В высшей судебной инстанции Артур Голдберг поддерживал либеральное большинство, по его личной инициативе было принято несколько принципиально важных решений, касающихся защиты прав натурализованных американских граждан.
Надо сказать, что в Верховном суде Голдберг стал третьим подряд судьей — евреем по происхождению, что породило миф о «еврейском кресле» в этом судебном органе. Миф этот получил дополнительную подпитку, когда на место Голдберга, в связи с его переходом на другую работу, новый американский президент Линдон Джонсон назначил опять же еврея – Эйба Фортаса, с которым поддерживал дружеские отношения.
Но Фортас стал фигурантом разразившегося через некоторое время коррупционного скандала и вынужден был подать в отставку, после чего Артур Голдберг выступил с письмом, которое стало широко известно американской общественности, решительно отвергая принцип бронирования «еврейских мест» в Верховном суде. «Я против любых квот, — указывал Голдберг. – судьями должны становиться люди по своему таланту и профессиональным качествам». Примечательная деталь: в период с 1969 по 1993 год, то есть без малого четверть века, евреев в Верховном суде вообще не было, но в наше время из девяти судей трое – наши соплеменники: Рут Бадер Гинзбург, Стефен Брейер и Елена Каган. Между прочим, первое заседание Верховного Суда в октябре 2016 года было отменено из-за того, что трое судей не могли прийти на работу, празднуя Рош а-Шана — новый еврейский 5778-й год.
Но допустим, что «еврейская квота» в Верховном суде была бы установлена. В таком случае, составляя лишь два процента от общего населения Соединенных Штатов, еврейское население страны не смогло бы обеспечить 33-процентного представительства в высшем органе судебной власти, так что в стратегической перспективе Артур Голдберг оказался, безусловно, прав, раз и навсегда сняв вопрос о «еврейской квоте» с повестки дня…
Линдон Джонсон в 1965 году назначил его постоянным представителем США в Организации Объединенных Наций. В период каденции Артура Голдберга на Ближнем Востоке вспыхнула Шестидневная война. При обсуждении арабо-израильского конфликта он выступил решительным противником требований советской делегации о немедленном и безоговорочном выводе израильских войск с территорий, занятых в ходе боевых действий. Это вызвало недовольство арабских стран, обвинивших Голдберга в использовании американского влияния в еврейских интересах и во враждебном отношении к арабскому миру. В отставку с поста посла в ООН Голдберг подал в 1968 году, но по другой причине – из-за несогласия с политикой президента Джонсона во Вьетнаме, вызвавшей тогда серьезный раскол в американском обществе.
В 1970-м Артур Голдберг выдвигал свою кандидатуру на выборах мэра Нью-Йорка, но градоначальником «Большого Яблока» избран не был. Проиграв выборы, Голдберг решил заняться частной юридической практикой в Вашингтоне, не порывая связей с Демократической партией. В 1977 году президент Джимми Картер назначил его послом США на Белградской конференции по правам человека, продолжившей Хельсинкский процесс. Тремя годами ранее он вошел в число организаторов Конференции юристов в Лондоне, посвященной правовым аспектам борьбы советского еврейства за предоставление свободы репатриации на историческую родину – в Израиль.
Много сил Голдберг отдал работе в еврейских организациях. Он возглавлял Американский еврейский комитет, задачей которого является защита прав и интересов евреев в США и других странах, председательствовал в попечительском Совете Еврейской теологической семинарии Нью-Йорка, готовящей раввинов, учителей по еврейским предметам в школах, канторов для синагог консервативного направления в иудаизме и различных специалистов в области еврейской культуры. Уместно добавить: учащиеся семинарии проводят один год своего обучения в Иерусалиме (с 1975 года — в обязательном порядке).
В 1962 году в Иерусалиме открылось отделение Еврейской теологической семинарии, а в 1977-м начались занятия на годичных курсах по изучению основ иудаизма для учащихся студенческого возраста из разных стран мира, включая Израиль. Общественная деятельность Артура Голдберга была отмечена врученной ему президентской медалью свободы.
Из жизни он ушел в Вашингтоне 19 января 1990 года. Его с почестями похоронили на военном кладбище в Арлингтоне, где покоится прах американских президентов, солдат, воевавших за Америку, судей Верховного суда, астронавтов – героических покорителей космоса.
Рядом с могилой Артура Голдберга — захоронение его супруги Дороти Курганс-Голдберг, которая получила известность как талантливая художница и активистка правозащитного движения. На упомянутой Конференции в Белграде Дороти входила в состав американской делегации, которую, как уже было сказано, возглавлял ее муж.
Дороти, ровесница своего супруга, скончалась от онкологического заболевания. И после смерти двое достойных людей, проживших счастливую жизнь, остаются вместе — теперь уже для вечности…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")

Хозяйка "Вашингтон пост"

http://www.isrageo.com/2018/08/07/goldber1/

В брюхе монстра

Фото: Wikipedia / Общественное достояние

К 75-летию падения режима Муссолини: фашистская Италия глазами очевидца-еврея

Александр КУМБАРГ

Италия времен Муссолини… Какой она была для евреев? Интересные ответы на этот вопрос дает малознакомая для русскоязычного читателя книга «Мемуары везучего еврея» израильского дипломата и журналиста Дана Витторио Сегре, который провел в фашистской Италии свои детские и юношеские годы.

В СССР понятия «фашизм» и «нацизм» были тождественными. И до сих пор в массовом общественном сознании постсоветского пространства градации здесь не наблюдается. Между тем, несмотря на большую тоталитарную схожесть, различия у фашизма и нацизма есть. И еврейский вопрос – одно из них. Слово «фашизм» мы привыкли рассматривать как синоним слова «антисемитизм». Однако итальянский фашизм большую часть своей истории антисемитским не был.

ЕВРЕЙСКО-ФАШИСТСКОЕ ДЕТСТВО

Италия после Первой мировой войны… Бедствия масс, угроза коммунистической революции, обескураженность итогами войны, правительство, теряющее нити управления. Такое унылое зрелище представлял тогдашний «итальянский сапожок». Прямо по Ленину: «низы не хотят, верхи не могут». Потребность в «сильной руке» явственно ощущалась в итальянском воздухе. Вот только до руля дорвались не коммунисты.

Октябрь 1922 г. в Италии прошел «марш на Рим», который можно назвать и Октябрьской фашистской революцией. Перепуганный король Виктор Эммануил III дарует портфель премьер-министра лидеру фашистов Бенито Муссолини.

Италия дуче Муссолини. Однопартийность, корпоративная система, популизм, манипуляция массами, отсутствие свобод, цензура, репрессии для политических противников, культ личности, а также своеобразная эстетика, помпезность. Во многом этот режим был мягче, чем в нацистской Германии и сталинской России. Но это был настоящий тоталитарный режим, где даже эра была своя – фашистская…

Но это со второй половины XX в. неприемлемость фашистских режимов стала очевидной для всех здравомыслящих людей. А для Дана Сегре фашизм в Италии был совершенно органичен. Он в нем родился: в конце 1922-го, через месяц после захвата чернорубашечниками Вечного города. И до 16 лет жил в фашистской Италии. Эти годы он без обиняков называет «мое еврейско-фашистское детство». И отмечает, что они были для него столь обычными и беззаботными, что ему затруднительно выделить, «что же было особенного в фашизме». Собственно, не было и возможностей сравнивать фашизм с иными политическими системами. Например, о демократии он знал только то, что это приходящая в упадок плутократия, и удивлялся, как она еще умудряется до сих пор функционировать. А о социализме как политической реальности Дан долгое время вообще и не подозревал.

Семья Сегре и все его друзья принимали фашистский режим без всяких оговорок, как «единственно возможную форму существования». Дан участвовал в парадах чернорубашечников, организованных местным отделением фашистской партии. Две фашистские организации, к которым он принадлежал в детстве, были частью системы образования. И он уважал их так же, как своих учителей из королевской гимназии. В личную жизнь учителя не вмешивались: Дан был нужен им для соревнований по гимнастике, а его мыслями они не интересовались.

В составе группы юных фашистских моряков, принадлежавших к наиболее лояльным к фашистскому режиму семьям, он маршировал по улицам Нью-Йорка и Буэнос-Айреса, помогая собирать в итальянских общинах средства для поддержки военной кампании в Абиссинии. «Я без труда попал в эту группу и был по-настоящему удивлен, узнав, что процент евреев среди юных моряков был значительно выше, чем в общем населении Италии».

И Дан Витторио не помнит ни одного случая – ни в гимназии, ни за ее пределами, – когда бы он почувствовал неловкость из-за своего еврейского происхождения. Более того, он был объектом зависти школьных товарищей, так как отсутствовал на скучных уроках гимназического священника. «Я был убежден, что мое еврейство – угощение, не отличающееся от мармелада „Чирио“».

Это был счастливый для него период жизни. Непоколебимое и безответственное чувство безопасности и невежество. Эхо процесса Дрейфуса доносилось до ушей, но это было где-то далеко и казалось чем-то вроде деяний Чингисхана или Аттилы. «Жил в брюхе монстра, абсолютно не подозревая о его существовании».

БОЛЕЕ ИТАЛЬЯНЦЫ, ЧЕМ САМИ ИТАЛЬЯНЦЫ

Да, продолжительное время итальянский фашизм не был антисемитским. И многие итальянские евреи пели фашистский гимн «Джовинецца», полагая, что фашизм станет новой волной возрождения Италии. Несмотря на отдельные антисемитские высказывания, Муссолини долгое время считался другом евреев и противником антисемитизма.

Евреи были среди идеологов корпоративного государства, участников похода на Рим, спонсоров и видных деятелей Национальной фашистской партии, министров, сенаторов, генералов и адмиралов, видных представителей науки, литературы, искусства. Очень близким соратником и любовницей Муссолини была еврейка Маргарита Царфати. Она написала книгу «Жизнь Бенито Муссолини», переведенную на 18 языков и изданную во многих странах.

Муссолини заявлял, что итальянское правительство не встанет на тропу антисемитизма, который порочит суть фашистской идеи: «Евреи жили в Риме со времен царей. Их было 50 тыс. при Августе, и они призывали сограждан оплакивать Цезаря у его тела. Их никто не тронет». В частных беседах он называл Гитлера «ужасным выродком» и «опасным сумасшедшим».

Дуче не мешал деятельности еврейских организаций в Италии. Контактировал с сионистами-ревизионистами во главе с Жаботинским в надежде использовать их против Британии и для итальянского влияния на Ближнем Востоке. Подразделение «Бейтара» обучалось в итальянской морской академии.

Отсутствие антисемитизма в итальянском фашизме во многом было связано с особенностями истории Италии. Совершая в нее небольшой экскурс, Сегре отмечает, что в период итальянского Рисорджименто – движения XIX в. за объединение Италии – многие евреи, особенно евреи Пьемонта, вышли из гетто, поддержали курс на единую Италию, боролись за свои права. Доля евреев, участвовавших в войнах за независимость Италии, в армии Гарибальди, в 30 раз превышала их удельный вес в населении страны. Более того: «В течение 30 лет критического периода Рисорджименто, между 1840 и 1870 гг., евреи чувствовали себя более итальянцами, чем сами итальянцы». В отличие от других обитателей Апеннинского полуострова, у них не было связей с аристократическо-католическими режимами итальянских государств, которые традиционно отсекали евреев от остального населения. Поддерживая идеи, совпадавшие с его общинными интересами, «безземельное племя» евреев с безграничной преданностью встало на сторону пьемонтцев, чтобы создавать новое отечество, в котором они будут равными среди равных.

Будущий мэр Рима Эрнесто Натан прятал революционера Джузеппе Мадзини в своем доме. Исаак Артом был личным секретарем графа Кавура, который очень много сделал для объединения Италии и стал ее первым премьер-министром. Джузеппе Оттоленги служил офицером в армии Гарибальди, а потом стал военным министром. Дали евреи объединенной Италии и двух премьер-министров.

Пьемонтские евреи, по мнению Сегре, принесли на алтарь объединенной Италии больше, чем любая другая этническая группа полуострова. Получив гражданские свободы, в течение нескольких десятилетий пьемонтские евреи (к которым принадлежала и семья Сегре) чувствовали себя не просто гражданами, но и отцами-основателями новой нации. Осознавали себя одновременно и «настоящими итальянцами», и «настоящими евреями».

И еще один важный момент для понимания Италии эпохи Муссолини. Очень многие итальянские евреи были сильно ассимилированы. Падение стен гетто покончило с дискриминацией, но в то же время обеднило их национально-религиозную идентичность. Деды Сегре уже не могли читать на иврите, а его бабушка читала свои ежедневные молитвы в сокращенном виде и не понимала их смысл: «Более 70 лет подряд она произносила каждое утро на иврите благословение, в котором еврей благодарит Бога за то, что Он не сделал его женщиной».

СКОРЕЕ ГНЕВ, ЧЕМ ИДЕОЛОГИЯ

На примере своих родственников Сегре показывает, почему многие евреи поддерживали фашизм. Отец Дана был богатым землевладельцем, мэром итальянского поселка – самым молодым в то время мэром в Италии. «Местные жители постоянно голосовали за него, потому что он был там самым большим землевладельцем, а также евреем». Это приносило ему доверие в денежных вопросах. Он продавал своим крестьянам земельные участки, отсрочивая беспроцентные платежи. Его любили, уважали и превозносили.

Отец был патриотом Италии, верил в справедливость итальянского оружия, в Первую мировую пошел добровольцем на фронт, переносил тяготы окопной жизни, считая, что выполняет свой моральный и исторический долг. Но в годы войны многие жители поселка погибли, и отношение к искреннему милитаристу Сегре ухудшилось. Когда после войны он ехал по улице в офицерской военной форме, вслед ему выкрикивали лозунги, требуя его свержения. Это вынудило его уехать из поселка.

Отец был глубоко оскорблен и, как и многие землевладельцы того времени, пришел к убеждению, что только сильный патриотический режим сможет бороться с гидрой большевизма и заставить ценить вклад ветеранов войны в развитие общества. «Скорее благодаря своему гневу, чем идеологии, он вступил в фашистскую партию». «Марш на Рим» стал для него триумфом порядка над анархией.

Потом он работал управляющим на фабрике своего брата, был высшим фашистским функционером района. В Йом-Кипур 1937-го был случай, когда в синагогу, где Дан Витторио находился с отцом, вошли трое бритоголовых юнцов с намерением помешать службе. Отец подошел к непрошеным гостям с талесом, обернутым вокруг плеч, вытащил документ, показывающий его положение в фашистской партии. Молодчики встали по стойке смирно, повернулись и вышли из синагоги.

Брат отца, быстро поднимавшийся по ступеням карьеры, был создателем финансовой империи. Женился на христианке, растил своих детей в религии большинства итальянцев, позднее и сам крестился. Общался со многими важными лицами своего времени. Рассказывал о своих дружеских встречах с Муссолини.

Это было поколение уверенных в себе, богатых и уважаемых еврейских буржуа с утилитарным конформизмом в отношении режима Муссолини. Они не подозревали об опасностях, ожидавших их в будущем. Впрочем, как подчеркивает автор книги, и процент антифашистов среди евреев был очень высоким.

ОТ СОЦИАЛИЗМА ДО АНТИСЕМИТИЗМА

Долгое время у Муссолини были достаточно приемлемые отношения с лидерами стран демократии. Они ценили дуче за то, что он нанес в Италии поражение «азиатскому коммунизму». Однако клин вбила итало-эфиопская война. Лига Наций объявила Италию агрессором. Десятки держав вынуждены были ввести против нее санкции. А вот в лице родственного, хотя и отличающегося режима нацистской Германии она нашла поддержку. Вот тогда, в середине 1930-х, и начала складываться ось Рим – Берлин. Противоречия остались позади. Затем была Испания – объединившая Италию и Германию борьба с республиканцами. Все более ощутимой становилась перспектива большой войны в Европе. На чьей стороне оказаться в грядущей бойне? Муссолини сделал ставку на Гитлера.

Дружба с фюрером, возрастающая зависимость Италии от Германии и логика развития тоталитарного режима привели в итоге Муссолини к антисемитизму. Социализм – фашизм – империализм – расизм – антисемитизм. Таким «тернистым» оказался политический путь фашистского вождя.

Вдруг Муссолини озаботился чистотой «итальянской расы», хотя на самом деле считал идею чистоты рас идиотской чепухой. Но была политическая польза: враги, на которых можно перевести стрелки при неудачах. Выяснилось, что итальянцы уже 2000 лет «арийская раса», а «еврейская раса» представляет для нее опасность.

80 лет назад, в июле 1938 г., был опубликован «Расовый манифест». Затем, как снежный ком с горы, посыпались дискриминационные законы. Школы, университеты, газеты, армия, госучреждения, большой бизнес, браки с итальянцами-арийцами – все это стало для евреев запретным.

И все же расовые законы Италии были более мягкие по сравнению с Нюрнбергскими расовыми законами в Германии. Немцы были недовольны. Антиеврейская кампания сдерживалась симпатиями многих итальянцев к евреям, антирасистскими принципами Католической церкви.

Фото: Wikipedia / Общественное достояние

РЫБЫ, ВЫБРОШЕННЫЕ ИЗ ВОДЫ

Выход фашизма в Италии на тропу антисемитизма вдребезги разбил мир многих итальянских евреев, которые верно служили Италии, были фашистами и итальянскими националистами. Среди таковых был и отец Сегре. Он не мог объяснить это внезапное потрясшее его землетрясение. Национальные и фашистские заслуги брата отца также не смогли предотвратить конфискации его фабрик. Даже влиятельному выкресту не удалось стереть свое еврейское происхождение.

Итальянка – подружка Дана слышала дома о расистских законах, но не могла понять, что «эти из Рима» хотят от него. Никто в Италии не мог отличить еврея от нееврея. Вокруг много говорили, что «еврейского вопроса» в Италии никогда не существовало, что Муссолини просто был вынужден из политических соображений пойти навстречу Гитлеру, хотя добрую натуру «отца итальянцев» это вовсе не радовало.

Но факт оставался фактом: Дан Витторио как еврей, больше не имел права учиться в итальянской школе. Отец потерял работу. Дороги развития для еврейского юноши в Италии больше не существовало. Так Дан порвал свои связи с итальянской нацией. И сделал это с помощью секретной ночной церемонии: похоронил в саду свой черный фашистский кортик, деревянный томагавк и оловянных солдатиков – символ рухнувших надежд поступить в Королевский военный колледж.

Хотелось «выскочить из этой немыслимой западни», в которую он вдруг попал, «почувствовав себя рыбой, выброшенной из воды». 16-летний Дан Сегре решил эмигрировать в Палестину, жить в кибуце, изучать сельскохозяйственные науки. Он не знал иврита, был невеждой в иудаизме, и портрет Теодора Герцля был ему совершенно незнаком. Но… «Я подумал, что лучше всего мне поехать туда, где никто не сможет преследовать меня за преступление родиться евреем». Интересно, что помог ему отправиться в эмиграцию… фашистский функционер, решивший необходимые для этого финансовые вопросы.

Впечатления Дана Сегре об атмосфере Палестины, умонастроениях и других реалиях, с которыми он столкнулся, также являются интересной темой его мемуаров. Но это уже другая тема.

ПОСЕЛОК БЕЗ НЕГОДЯЕВ

Летом 1943 г. англо-американские войска высаживаются в Сицилии. Было понятно, что дуче проиграл войну, которую вел в союзе с немцами. 24 июля 1943 г. Большой фашистский совет сместил его с поста лидера партии и страны. Режим Муссолини пал. Вождя арестовали и прятали в заброшенном отеле высоко в горах. Новое итальянское правительство капитулировало перед англо-американцами.

Тогда Гитлер оккупировал Северную и часть Центральной Италии. Удалось узнать о местонахождении Муссолини. Немецкий десант во главе с Отто Скорцени освободил его. В сентябре 1943 г. на оккупированной нацистами территории была создана марионеточная Итальянская социальная республика (Республика Сало). Дуче формально вернулся к власти, а фактически стал игрушкой в руках Гитлера.

Для евреев Италии наступили тяжелейшие времена. Тысячи из них были депортированы в лагеря смерти и погибли в газовых камерах. Были и итальянцы, которые арестовывали евреев, устраивали облавы, грабили, вели юдофобскую пропаганду и т.д. Однако многие итальянцы – священники Католической церкви, военные, чиновники, представители других слоев общества – помогали евреям: прятали их в квартирах, домах, монастырях… Порой они платили за это своими жизнями. Так, в 1944 г. за укрытие евреев эсэсовцы расстреляли 60 монахов в монастыре около города Лукка.

После отъезда Дана его родители, сестра и бабушка остались в Италии. Они вернулись в поселок, где отец раньше был мэром. Жили в своем старом фамильном доме. Здесь их знали и уважали. Когда немцы оккупировали этот район, чувство деревенской чести поселковых жителей помогло родителям выжить. Их никто не выдал нацистам. Среди 700 жителей поселка не нашлось ни одного негодяя, хотя раскрытие этого общего секрета могло стоить им жизни.

В октябре 1943 г. главный карабинер района церемонно предупредил отца: ближе к вечеру он придет арестовывать его, жену и дочь. О проживавшей здесь же бабушке речь вообще не шла: она не была прописана в этом доме. Мать и сестра Дана, переодетые в монахинь, отправились в близлежащий монастырь, где лишь изредка устраивались поверхностные проверки. Отец направился в канцелярию мэра, получил фальшивые документы и стал странствующим коробейником. Его арестовывали три раза, но мэр неизменно подтверждал в письме полиции, что это действительно известный бродячий торговец, немного психованный, но безобидный. И отца Сегре отпускали. Позже ему пришлось скрываться в горах. В последние месяцы войны нацисты пришли искать бабушку, но ее спрятала у себя одна из жительниц поселка. Пережил нацистское лихолетье и дядя Дана, который нашел убежище в Ватикане.

За период геноцида погибло примерно 15% евреев Италии. Число жертв трагедии огромно. Но все же по итогам войны Италия оказалась в числе стран, где погибло наименьшее количество евреев.

«ОТЦЫ» И «ДЕТИ»

Дан Сегре вернулся в Италию в составе Палестинской бригады британской армии. Пред ним предстала разбитая, униженная, освобождаемая от фашизма страна. Итальянцы чистили иноземным военным ботинки, продавали им свое имущество и в своей поверженности были похожи на призраков.

Сегре вспоминает свою первую встречу с отцом после пяти лет разлуки и нескольких лет, когда они ничего не знали друг о друге. От волнения он долго не мог переступить порог старого родительского дома… После расставания их с отцом жизни пошли в разных направлениях. Оба уцелели в долгой войне, но отец потерял в этом конфликте свою родину – Италию, а Дан приобрел новую родину – Израиль. «…Между нами образовался разлом… между его разрушившимся итальянским миром и моим новым еврейским миром…»

Отец прошел через шесть лет гражданского бесчестья, два года скрывался в горах, преследуемый тем самым фашистским режимом, созданию которого он способствовал. Человек с белым флагом над своими фашистскими идеалами, свидетель поражения своей страны. Получилось так, что Дан Витторио, уехавший в Палестину, воевавший с нацистами, оказался его единственным триумфом в жизни. «Я вернулся домой победителем, но уже в иностранной форме… Он не имел иной причины для гордости, кроме моего вклада в сионистское движение, против которого он так упорно боролся, будучи итальянским националистом…»

Обезображенный до неузнаваемости труп Муссолини и тело сохранившей ему верность любовницы Клары Петаччи. Фото: Wikipedia / Общественное достояние

ИСПРАВЛЯТЬ УЖАСЫ

Будучи при власти, дуче часто выступал с расположенного высоко над головами людей балкона дворца «Венеция» в Риме. Ладони на бедрах, массивная челюсть выдается вперед, ноги широко расставлены… Знакомая всем тогдашним итальянцам поза диктатора. И начинал говорить. А толпа внизу с восхищением внимала каждому его слову. И громы оваций сопровождали его экзальтированные, хорошо сконструированные речи.

В апреле 1945 г. Муссолини и его любовницу Кларетту Петтачи захватили в плен итальянские партизаны. Вскоре пленники были расстреляны, их тела привезли в Милан и повесили за ноги на заборе. А потом они валялись в сточной канаве. Толпа, еще вчера восторженно приветствовавшая трибунно-балконные спичи «отца итальянцев», одобрительно улюлюкала и плевала в мертвого экс-вождя. Именно так часто заканчивают диктаторы…

Многие евреи добросовестно служили тоталитарному фашистскому режиму и какое-то время хорошо себя чувствовали в нем, но этот левиафан выплюнул их, как только подоспела подходящая ситуация. Об этом книга Сегре. Любой тоталитарный режим – это монстр. Раньше или позже те, кому выпало жить при таком режиме, понимают это. Особенно если попадают под его жернова. Часто это понимание приходит слишком поздно.

В конце повествования одна из героинь книги, встретившаяся на пути автора, говорит, что нужно «исправить те ужасы, которые люди, лишенные страха, маленькие и великие, натворили, веря в свое право изменить лицо мира». Слова, актуальные не только для той эпохи…

"Еврейская панорама", Берлин

http://isrageo.com/2018/07/29/vbruh264/

Фото: Getty Images
Вениамин Чернухин. Евреи и фашизм. Брак по-итальянски
"В Италии абсолютно нет разницы между евреями и неевреями в какой-либо сфере - в религии, политике, армии, экономике… Итальянские евреи нашли свой Сион здесь, на нашей любимой земле". Это строки из статьи, опубликованной в 1920 году в популярной итальянской газете Il Popolo d’Italia. Редактором издания и автором материала был не кто иной, как будущий лидер страны Бенито Муссолини - в те годы политический журналист и глава "Союза борьбы".
Через два года - в октябре 1922-го - Муссолини возглавил поход на Рим сторонников Фашистской партии (так называемый "марш чернорубашечников"). Испугавшись угрозы гражданской войны и взвесив все за и против, король Виктор Эммануил III назначил харизматичного Бенито новым главой правительства.
Тот еще не был дуче - Италия оставалась парламентской демократией, да и большинство депутатов представляли либеральные партии. Но уже к 1925 году страна фактически превратилась в однопартийное государство, парламентские выборы были отменены - вместо этого Большой фашистский совет, контролируемый Муссолини, представлял единый список кандидатов.
На этапе создания и становления Национальной фашистской партии (PNF) в числе ее сторонников было немало евреев, а некоторые из них даже оказались среди членов высшего партийного органа - того самого Большого фашистского совета. Далеко не последнюю роль в укреплении партийных рядов сыграла любовница и биограф Муссолини, автор многих его речей, журналист и искусствовед, еврейка Маргарита Царфати. Сестра Муссолини Эдвиге писала в мемуарах, что "Любовь Бенито к этой женщине была очень глубокой … она изменила психологический и эмоциональный склад его характера".
После встречи в 1923 году с главным раввином Рима Муссолини заявил, что "итальянское фашистское движение никогда не встанет на путь антисемитизма. Своими поступками… антиеврейские организации порочат саму фашистскую идею".
Одним из главных финансистов партии был банкир Этторе Овацца - отпрыск влиятельной и богатой еврейской семьи из Турина. Все мужчины этой семьи пошли добровольцами на фронт в годы Первой мировой, а Этторе участвовал в походе на Рим в 1922-м. Убежденный сторонник Муссолини, в 1934 году Овацца начал издавать газету La Nostra Bandiera ("Наш флаг"), отражающую взгляды профашистски и антисионистски настроенных евреев Италии.
В 1933 году к власти в Германии приходит НСДАП во главе с Гитлером, восхищенным принципами итальянского фашизма: чувством национальной гордости, ненавистью к коммунизму, милитаризмом и пр. Между Германией и Италией начинается сближение, и фюрер в свою очередь влияет на Муссолини, ужесточающим свою позицию по многим вопросам. В 1935-м Италия начинает войну против беззащитной Эфиопии (соседние с ней Сомали и Эритрея были итальянскими колониями). Вторжение осуждает Лига Наций, в которой Италию представлял еврей Фульвио Сувич - на тот момент заместитель министра иностранных дел.
В октябре 1936 года подписывается договор о дружбе с нацистской Германией, а в 1939-м страны заключают Стальной пакт.
Несмотря на тесный союз, к еврейскому вопросу в Германии и Италии относились по-разному. Еврейская община Германии была заметно больше, чем в Италии, где евреи составляли лишь 0,1% подданных. Итальянские евреи органично вписались в жизнь страны, где местное население, за исключением отдельных католических групп, не испытывало к ним враждебных чувств. В то же время в Германии политический антисемитизм всегда имел достаточно приверженцев.
Из общины итальянских евреев вышло непропорционально много выдающихся политиков, ученых и деятелей культуры общенационального значения. Восемнадцатым премьер-министром Италии стал еврей Алессандро Фортис - соратник Джузеппе Гарибальди, сражавшийся вместе с ним за объединение страны. Фортис занимал кабинет главы правительства с марта 1905 года по февраль 1906 года. Его сменил на этом посту еврей по отцу, барон Сидней Константино Сонино. Следующим премьер-министром стал еврей Луиджи Луццати, до этого возглавлявший почти 20 лет министерство финансов. Джузеппе Оттоленги был военным министром в 1902 - 1903 годах, а уроженец Лондона Эрнесто Натан в 1907 году стал мэром Рима, будучи в 1911-м переизбран на второй срок.
В годы Первой мировой войны в итальянской армии служили около 50 высших офицеров еврейского происхождения, всего же армейскую лямку тянули около 8 000 евреев - гигантская цифра для крошечной общины. Анджело Модена окончил войну командующим дивизией в генеральском звании. Роберто Сегре отличился в ряде сражений и возглавил штаб пехотного корпуса. К концу войны получил генеральское звание отличившийся в боях Эмануэле Пульезе, завершивший карьеру в звании генерал-лейтенанта и отмеченный высшими военными наградами Италии. Паоло Марани имел звание вице-адмирала, а командиры боевых кораблей Аугусто Капон, Франко Нуньес и Гвидо Сегре дослужились впоследствии до адмиральского звания.
В 1934-м правительство страны даже разрешило открыть в Чивитавеккья морскую школу для членов "Бейтара", где обучались еврейские юноши со всей Европы, Эрец Исраэль и Южной Африки, многие из которых стояли потом у истоков израильского флота.
После прихода в Германии к власти нацистов Италия приняла еврейских беженцев из этой страны. Но с 1936 года политика начинает меняться, в июле 1938-го под непосредственным влиянием немецких нацистов публикуется так называемый "Расовый манифест" - псевдонаучное обоснование неравноценности рас, а в октябре того же года принимается антиеврейский "Закон о защите расы". Иудеи больше не имели права оставаться на государственной службе и в армии, учиться в государственных школах и университетах, быть членами Фашистской партии, их права на владение собственностью ограничивались, запрещались смешанные браки.
Магазины и кафе обязали поместить объявления, что евреи у них нежелательны, еврейские организации были распущены. Новое законодательство было столь дискриминационно, что даже Папа Пий XII, не отличавшийся большой симпатией к иудеям, отправил письмо протеста Муссолини. Надо отметить, что значительная часть итальянцев, в том числе члены Фашистской партии и даже один из ближайших сподвижников дуче - маршал авиации Итало Бальбо, - негативно восприняли эти законы. Сам Муссолини подчеркивал, что они были приняты по политическим причинам - дабы продемонстрировать идеологическую близость с Германией.
Как бы то ни было, "Закон о защите расы" начал немедленно влиять на жизнь итальянских евреев. Этторе Овацца был исключен из партии, а его брат уволен из армии. Два брата банкира-фашиста трезво оценили новую реальность и покинули страну, как это сделали многие итальянские евреи, включая Маргариту Царфати. Среди уехавших были и люди, всегда скептически относившиеся к фашистам, - как известный композитор и пианист Марио Кастельнуово-Тедеско, так и старые члены Фашистской партии, например, композитор Ренцо Масарани, в 1922 году участвовавший в походе на Рим и бывший чуть ли не одним из официальных композиторов Фашистской партии. Этторе остался, полагая, что его друг Бенито одумается и даже обратился к нему с проникновенным письмом, оставшимся без ответа. Осенью 1943-го Овацца попытался бежать в Швейцарию, но было уже поздно - банкир с семьей были убиты солдатами СС.
Не раз Германия требовала от союзника принять участие в уничтожении евреев, но итальянцы часто вели себя не так, как хотелось бы нацистам. Так, например, итальянские оккупационные войска в Хорватии в 1942 году отказываются передавать евреев немцам. Решение утверждает лично Муссолини. Из итальянской зоны оккупации в Греции также не был депортирован ни один еврей. Более того, из оккупированных немцами Салоник итальянцы вывезли 350 евреев, имевших гражданство Италии, не позволив отправить несчастных в концлагеря. В начале 1943 года, когда итальянцам был передан контроль над юго-востоком Франции, они прекратили охоту на евреев и даже отменили принятое французами решение о ношении "желтой звезды". 25 февраля 1943 года на встрече в Риме с Муссолини министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп прямо обвинил союзников в саботаже депортации евреев из Франции. После этого итальянцы пообещали интернировать евреев из своей зоны оккупации в концлагерь, что и было сделано, правда, лагерь оказался поселением с приемлемыми условиями жизни, где корректно обращались с заключенными, даже позволив им обустроить синагогу.
Война между тем продолжается, и в июле 1943 года союзники высаживаются на Сицилии, а вскоре Виктор Эммануил III смещает со своего поста Муссолини, меняя его на фельдмаршала Пьетро Бадольо, который берет дуче под арест. 12 сентября 1943 года Муссолини был освобожден немецкими коммандос под началом Отто Скорцени и возвращен в северную Италию, где провозгласил марионеточное государство - Итальянскую социальную республику. В конце сентября Бадольо подписывает документ о капитуляции Италии, однако немцы продолжают яростное сопротивление и полностью берут бразды правления в свои руки на контролируемых вермахтом территориях. С этого момента начинается депортация в концлагеря собственно итальянских евреев. Около 12 000 евреев из Рима, Милана, Генуи, Венеции, Флоренции и некоторых других городов нацисты отправляют в Освенцим.
Итальянцы возмущены подобными акциями, многие помогают преследуемым, так, например, 74 еврейских ребенка спасает священник семинарии в деревне Нонантола вблизи города Модена. Епископ Джузеппе Пласидо Николини и отец Алдо Бруначчи смогли укрыть около 200 евреев в 26 монастырях. Карой за помощь евреям была неминуемая смерть. Например, обнаружив тайное убежище в монастыре Чертоза ди Фарнета у города Лукка, эсэсовцы расстреляли 4 сентября 1944 года вместе с евреями 60 монахов и других гражданских лиц. Офицер Ваффен-СС, отдавший приказ о казни, - Герман Лангер - скончался в 2016 году в возрасте 96 лет в немецком городе Линден.
В годы войны погибло около 15% евреев Италии - в разы меньше, чем в других странах Европы. Около 700 итальянцев официально признаны праведниками народов мира - для страны, чья еврейская община до войны едва превышала 50 000 человек, - это немало. Тем не менее история Италии 1920 - 40-х годов наглядно продемонстрировала - "хорошего" фашизма не бывает, даже если он поначалу рядится в тогу единства разных классов вокруг идей о патриотизме и величии государства.
Читать дальше: http://mnenia.zahav.ru/Articles/10657/evrei_i_fashism_brak_po_italyansky#ixzz5NmccwyH8
Follow us: zahav.ru on Facebook