«Лента.ру» продолжает цикл публикаций о ворах в законе — генералах преступного мира. Появившись в начале XX века, они очень скоро встали во главе организованной преступности СССР, а затем России. В предыдущей статье мы рассказывали о законнике Аслане Усояне по кличке Дед Хасан — хитром, жестоком и расчетливом. Он стоял за большинством воровских войн, которые прокатились по России и ее окрестностям на рубеже веков. Но пока Хасан плел интриги и развязывал конфликты, другой признанный авторитет преступного мира, вор Датико Цихелашвили (Дато Ташкентский), делал все возможное, чтобы примирить враждующих и не допустить бессмысленного кровопролития. Многие годы он решал споры в криминальном мире по всей стране, заслужив звание судьи в законе. Его запомнили как справедливого арбитра, который при своей строгости и принципиальности старался не доводить разбирательства до смертных приговоров. К слову, среди тех, кого Дато однажды спас от смерти, был и будущий криминальный король России Хасан...

По кривой дорожке

Детство Датико Цихелашвили, родившегося 12 января 1951 года, прошло в городе Нукус, столице Каракалпакской АССР на северо-западе Узбекистана. Эта местность была родиной его матери, узбечки по национальности. Отец будущего вора был грузином, среди его предков были даже князья. Грузином считал себя и сам Дато.

Дань роду матери, которую законник очень любил, он отдал своей криминальной кличкой, которой он обзавелся уже на первой ходке, — Дато Ташкентский. В столицу Узбекистана семья Датико перебралась в поисках лучшей доли — и оттуда же он отправился за решетку. У 16-летнего преступника доля оказалась воровской: он был задержан за хищение государственной собственности.

Суд учел возраст Дато и то, что на совести подростка это было первое преступление, и вынес вердикт — три года лишения свободы с отбыванием в колонии для несовершеннолетних. Оказавшись «на малолетке», Цихелашвили в полной мере проявил свой неуступчивый и бунтарский по отношению к властям характер, вступая в нескончаемые стычки с тюремщиками. За это он получил еще один год к своему сроку — но уже во взрослой колонии в узбекском городе Зарафшан, куда его перевели в 18 лет.

На свободу Дато должен был выйти в канун нового 1971 года, но к праздничному семейному столу добраться не успевал — а потому отправил матери свое фото с подписью «Дорогой мамочке в новогодний день 1971 года. Пусть этот год принесет нам радость встречи. Твой сын Датико».

Правда, пробыл на воле молодой Дато недолго: меньше года спустя он вновь загремел на зону — на этот раз за умышленное нанесение тяжких телесных повреждений. Ему назначили шесть лет лишения свободы, но позже суд заменил их тремя годами — и в 1975 году Дато вышел на свободу. Причина для сокращения срока, очевидно, была уважительной (согласно воровскому кодексу вор не должен освобождаться по УДО — ему следует полностью отбыть срок «от звонка до звонка»), так как спустя несколько месяцев после освобождения авторитета короновали в Ташкенте пять именитых воров в законе, в том числе Александр Слюсаренко (Дубина).

Тогда же Дато задумал покорение Москвы. Для этого он использовал очередную воровскую сходку, назначенную в столице. Прибыл законник туда не с пустыми руками — привез килограмм золота в воровской общак — и за щедрость был принят в московскую «семью». Пробыв в Белокаменной несколько месяцев, он отправился в Ташкент, где в 1976 году был осужден на 13 лет за изнасилование (обстоятельства этого дела доподлинно не известны) и вновь отправился скитаться по зонам.

Главный процесс

В историю воровского мира Дато Ташкентский вошел как его главный третейский судья. Достичь высокого положения он сумел за счет взвешенных и всегда правильных решений в самых острых и неоднозначных вопросах. При этом законник никогда не лицемерил, а напротив, старался быть прямолинейным, говоря людям в глаза все, что о них думает. В конце 1984 года Дато оказался в тобольской тюрьме, где ему пришлось разбираться в, пожалуй, самой сложной и спорной истории — конфликте вокруг коронации дальневосточного авторитета Евгения Васина (Джем). Спустя годы тот возглавил организованное преступное сообщество «Общак» — одно из крупнейших в истории России.

Конфликт между Васиным и миром законников обострился в конце 1984 года, в момент, когда Джем оказался в Тобольской тюрьме. Авторитетных арестантов не на шутку возмутили некоторые детали биографии Джема — особенно тот факт, что он самовольно объявил себя вором в законе. О чем Васин думал в момент принятия такого решения, непонятно, ведь согласно воровскому кодексу, за такой проступок полагалась смертная казнь. Судя по всему, Джем очень хотел примкнуть к законникам, а найти на Дальнем Востоке тех, кто был бы готов его короновать, не мог.

Это, впрочем, объяснялось просто: Джем в одну из своих ходок (в 1976-1979 годах) занимался изготовлением колючей проволоки, а любая работа в воровском мире считалась категорически неприемлемой. Более того: Васин после этого трудился еще и слесарем-бесконвойником, а это означало, что у него были хорошие отношения с тюремным руководством. Да и вором он не был: за всю жизнь ничего так и не украл, попадая в колонии за «хулиганку».

Ну, а «вишенкой на торте» стало создание Джемом «Союза истинных арестантов», который он сам же и возглавил. Целью СИА стало развенчание культа воровской романтики. За это Васин в свое время был жестоко бит сокамерниками, которых на «оппозиционера» натравили возмущенные законники. И после всего этого Джем посмел сам себя провозгласить вором в законе... В итоге семеро действующих законников, находящихся в тобольской тюрьме, среди которых был и Дато, предъявили Васину серьезную претензию, ответить на которую по делу тот не смог.

Судьба самозванца

Тучи над Джемом продолжали сгущаться до тех пор, пока Дато не решил пристальнее приглядеться к диссиденту. Имея от природы очень рассудительную натуру, воровской судья стал узнавать, что думают о Васине его бывшие сокамерники. На удивление, в своем большинстве отзывы о самопровозглашенном законнике были положительными: сидельцы отмечали, что Джем обладает очень хватким характером. О том, стоит ли признавать Васина вором, Дато поинтересовался и у хабаровского авторитета по кличке Пудель. «Почему бы и нет? Джем, несмотря на ряд серьезных упущений, обладает многими необходимыми для этого качествами», — был ответ.

После долгих раздумий Дато решил вступиться за Джема. Этому решению помимо прочего способствовала сложившаяся в криминальной среде обстановка: среди воров славянского происхождения начался ропот из-за засилья кавказских законников. А потому санкции в отношении Васина, пусть даже и заслуженные, могли существенно обострить ситуацию и даже привести к войне между кавказскими и славянскими воровскими кланами.

Свои доводы Дато озвучил другим ворам из тобольской тюрьмы — Николаю Зыкову (Коля Якутенок) и Вахтангу Надареишвили (Кикиня), и нашел у них поддержку. Так с «благословения» Дато Васин вместо смертного приговора получил воровской подход и 2 октября 1985 года уже официально вступил в ряды законников. После долгожданного посвящения Джем, Дато, Пудель и Якутенок жили в одной камере и, пользуясь своими связями, успешно наладили поставку со свободы наркотиков, превратив свое наказание в «каникулы строгого режима». Прознав про это, тюремное руководство не поскупилось на наказания: все четверо отправились в карцеры, после чего были разведены по разным камерам.

Любопытно, что много позже Джем умудрился поссориться с Дато, которому был обязан всем. На сходке в Комсомольске-на-Амуре Васин крайне нелицеприятно высказался о грузинских законниках, чем навлек на себя гнев воровского судьи. Итогом словесной перепалки стала ссора: Дато спешно покинул город и отправился в столицу. Правда, поостыв, он сам устроил встречу с оппонентом, которая закончилась их примирением.

Сибирский переплет

Судьба раз за разом сводила Дато с самыми яркими представителями преступного мира страны. Однажды ему довелось спасать доброе имя знаменитого вора, будущего патриарха воровского мира Аслана Усояна (Дед Хасан). У того из-за его бурной деятельности разгорелся конфликт с некоторыми законниками, которые постоянно пытались развенчать оппонента. В 1986 году Хасан встретился с Дато в Тобольской тюрьме. Последний не побоялся выступить против влиятельных врагов Усояна и признал того вором: судейский авторитет Дато к этому времени уже был настолько высок, что с ним никто не решился спорить.

Хасан высоко оценил поступок Дато и даже считал его братом. На память об их дружбе Усоян отправил товарищу свое фото с подписью «На память Брату Дато Ташкентскому от Хасана, 1990 год».

Особенно суровым временем для воровского судьи стало его пребывание в тюрьме города Тулун Иркутской области, куда Дато был этапирован из тобольской колонии в 1987 году. К этому времени руководство тулунской тюрьмы СТ-2 уже задалось целью устроить там некий аналог зоны «Белый лебедь», где ломали даже самых стойких криминальных авторитетов. Под строптивых сидельцев в СТ-2 был полностью выделен четвертый этаж.

Помимо стандартного комплекса мероприятий, связанных с усилением режима — минимум еды, света и встреч с родственниками — тулунские тюремщики практиковали изощренный «аттракцион»: коридор заполнялся бойцами с резиновыми дубинками наготове. И через этот строй пускался арестант, которого подгонял специально выделенный для этих целей «пастух». Били куда придется: порой окровавленный зек не добегал до конца коридора, падая без сил. Некоторые после одной такой пытки сразу отрекались от своей преступной жизни. Но на Дато никакие меры не действовали: он продолжал сыпать ругательствами в адрес тюремщиков и подчиняться им не планировал.

В конце концов от законника отстали. Еще одним столь же стойким арестантом оказался знаменитый Вячеслав Иваньков (Япончик), с которым Дато сдружился во время пребывания на штрафном этаже. Тулунские мытарства вора закончились в 1988 году, когда он был переведен в Тюмень, а оттуда — в Вильнюс.

Рефери от криминала

На свободу Дато вышел в 1991 году, достигнув в воровском мире беспрекословного авторитета: главный судья криминальной России не боялся никого и ничего. К примеру, предпочитающий аскетизм в одежде законник не побоялся прилюдно высмеять за вычурность вкусов видного вора Рамаза Дзнеладзе (Рамаз Кутаисский). Это случилось в феврале 1993 года, когда только что освободившийся Рамаз созвал всю воровскую братию в столичный ресторан Центрального дома туриста отметить радостное событие.

В зале уже собрались несколько именитых законников — Дато, Валерий Длугач (Глобус), Александр Захаров (Шурик Захар) и Андрей Исаев (Роспись), когда в помещение вошел сам виновник торжества, на котором красовалась шикарная норковая шуба. Первым из присутствующих не выдержал Дато — рассмеявшись, он вогнал Рамаза в краску своим заявлением: мол, такие наряды только женщинам к лицу. Больше Дзнеладзе в этой обновке никто не видел.

Впрочем, и с другими ворами отношения у Дато отнюдь не всегда складывались гладко: конфликты случались, но рассудительный и отходчивый законник обычно сам же и гасил их. В воровском мире было всего два человека, с которыми он не смог найти общий язык — Тариэл Ониани (Таро) и известный своим непростым характером Юрий Тевринчиди (Юра Грек). Ходили слухи, что Дато лично раскороновал Юру Грека, после чего тот сгинул в одном из воровских конфликтов.

В лихие 90-е воровской судья постоянно мотался по всей стране, решая криминальные споры от Москвы до Нефтеюганска. При этом самым любимым регионом южанина была, как ни странно, холодная Сибирь.

Вот и в январе 1998 года Дато вызвали в Екатеринбург для разрешения конфликта между местными и столичными группировками, возникшего на фоне борьбы за контроль над предприятиями по добыче драгоценных камней. По случаю своего приезда, а также того, что буквально на днях у него был день рождения, Дато закатил шикарное застолье в местном ресторане «Гурман». Но не успели его участники приступить к обсуждению насущных вопросов, как в ресторан нагрянули стражи порядка, которые задержали всех собравшихся авторитетов.

Как только все задержанные, у которых, на их счастье, не оказалось при себе никакой «запрещенки», вышли на свободу, они тайно собрались снова и все-таки уладили конфликт. К этому времени Дато считался не только главным судьей, но и самым авторитетным законником Грузии.

Дамский угодник

Женщины были настоящей страстью Дато. По некоторым данным, он, подобно султану из знаменитой песни, в какой-то момент обзавелся аж тремя женами, две из которых, правда, значились как неофициальные. А главной спутницей жизни Дато была его супруга Лидия (Лиданя), которая поддерживала мужа на всех этапах его криминальной жизни. И не только морально: когда тот отправлялся за колючую проволоку, жена полностью брала на себя ведение его дел. При этом Лидия даже умудрялась умножать его благосостояние. Хотя сам Дато деньги не особо ценил и слыл бессребреником, оседлого зажиточного существования он не признавал, предпочитая, согласно воровскому кодексу, вести кочевой образ жизни.

С железной супругой Дато считалось все окружение законника — даже та его часть, которая женщин за людей не держала. Одного не могла простить супругу Лидия — его связей на стороне. В своих мемуарах вор в законе Леонид Семиколенов вспоминает, как ему в 1992 году довелось гостить у Япончика в его шестикомнатной квартире в доме на Котельнической набережной. Там же в это время обитал еще один законник, Дато с Лидией и водитель воровского «судьи» со своей спутницей жизни модельной внешности.

Дама постоянно одевалась в элитные вещи и носила дорогие украшения, чем вызывала у обитателей квартиры неподдельный интерес: неужели водитель Дато получает такие деньги, что ему хватает на такие расходы? Правда вскрылась неожиданно, когда на глазах у изумленных воров Лидия отходила своего благоверного чугунной сковородкой: оказалось, что Дато успел закрутить с девушкой роман и дарил ей драгоценности. Завидев, что за семейной сценой наблюдают его «коллеги», Дато попытался было возмутиться: «Ты кого ударила? Ты на вора руку подняла!» Впрочем, его жена из-за этого лишь еще больше разъярилась. Решив больше не смущать Дато, законники разошлись по комнатам, а супруги помирились после того, как любовница из квартиры Япончика исчезла.

Смертельное зелье

Единственным, что Дато ценил больше красивых женщин, были наркотики, именно пристрастие к ним со временем и сгубило авторитета. По одним данным, вредной привычкой законник обзавелся еще во время своего первого срока. Согласно другим источникам страсть к опию появилась у Дато лишь к концу 80-х и возникла благодаря знакомству с вором Вячеславом Крыловым (Славка Крыл), с которым Дато отбывал срок в одной камере в тулунской тюрьме. Впрочем, законник Александр Егоров (Кошелек), которого короновал воровской судья, говорил, что до поры до времени Дато не был связан с наркотиками. По словам Кошелька, до 1987 года единственной вредной привычкой Дато был чифирь: его вор делал из маленьких чайных шариков, которые ему передавали родственники. Но как только в его жизни появились наркотики, законник стремительно покатился по наклонной вниз.

Любовью Дато к зелью пользовались и стражи порядка, которые обычно не знали, с какой стороны в плане правонарушений подступиться к ворам: те даже оружия с собой, как правило, не носили. Зато по части Дато оперативники были спокойны: его при желании всегда можно задержать с «дурью на кармане», как обычно и случалось. Особенно скандальным оказался арест законника в 1994 году (по другим данным — в 1995-м), когда его повязали в гостинице «Москва» вместе со спутницей, 19-летней бывшей гимнасткой. В личных вещах парочки оперативники обнаружили 11 граммов опия и 50 граммов марихуаны. Вор сразу же заявил: все наркотики принадлежат ему, и даже те, что лежат в женской косметичке. После этого девушку отпустили, а дамский угодник отправился прямиком в Бутырку.

В первый же день на помощь Дато в СИЗО примчался адвокат, после встречи с которым тюремщики обнаружили своего узника в состоянии наркотического опьянения. На следующую встречу стражи порядка оснастили камеру устройствами видеозаписи. А чуть позже в прямом эфире наблюдали занятную картину: правозащитник достал из своего кейса бутылку рома, который Дато сразу же начал хлебать из горла, и маленький кисет — позже в нем обнаружили наркотики. Всю «запрещенку» тут же изъяли, адвоката задержали и возбудили в отношении него уголовное дело, которое закончилось ... ничем.

При странном стечении обстоятельств были утрачены все улики против юриста. И, несмотря на то, что суд назначил ославившемуся адвокату реальный срок — четыре года лишения свободы — тот сумел оспорить это решение, не зря ведь до начала своей юридической карьеры много лет трудился в органах и досконально изучил эту «кухню» изнутри. В итоге все обвинения с адвоката были сняты. Не долго пробыл в заключении и сам Дато: он вышел на свободу после двухлетнего срока с обязательством пройти курс лечения от наркозависимости. Но обращаться к наркологам законник даже и не думал.

Это был последний срок знаменитого воровского судьи. После отсидки он продолжил заниматься привычным делом: мирил враждующие стороны, смягчал конфликты и, конечно, судил провинившихся воров. В последний раз в руки правоохранительных органов Дато угодил в апреле 2000 года в Сочи. При нем опять обнаружили наркотики, но в малой дозе, поэтому задерживать не стали. Да и не пережил бы вор нового заключения: из-за своего пагубного увлечения он сильно сдал и получил многочисленные проблемы со здоровьем. Например, в 1998 году, во время пребывания в Екатеринбурге, вор пережил микроинфаркт.

Летом 2000 года друзья привезли полуживого Дато в Красногорскую больницу. Законник находился в плачевном состоянии, у него даже начала лопаться кожа на теле. Усилия врачей оказались тщетны, и 9 октября 2000 года Дато Ташкентский умер от остановки сердца. Последнее пристанище главный вор Грузии нашел на Вакийском кладбище в Тбилиси. В день его похорон собравшиеся у гроба вспоминали, что Дато в своих суждениях всегда старался находить хорошее в любом обвиняемом и избегать вынесения смертных приговоров. Таким он и остался в коллективной памяти криминального мира.

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций о ворах в законе — генералах преступного мира. Появившись в начале XX века, они очень скоро встали во главе организованной преступности СССР, а затем России. В предыдущей статье мы начали рассказ о Вячеславе Иванькове по кличке Япончик: драки и погони с его участием получили всесоюзную известность. Он не прощал врагов и не боялся тюремщиков. На заре 90-х Иваньков предпочел не ввязываться в кровавую войну ОПГ и отправился за большими перспективами в США. За океаном Япончик достиг невиданных успехов, став авторитетом международного масштаба, и, как следствие, оказался в американской тюрьме. Там он тоже быстро навел свои порядки с заточкой в руках. Последние годы жизни авторитет провел в регулярных перелетах, «решая вопросы» в России и в Штатах, пока однажды его не настигла пуля снайпера.

Вор международного масштаба

По воле случая, к прибытию в Америку 52-летнего Япончика трон предводителя русской мафии в США формально был пуст. Возглавивший ее после смерти Евсея Агрона Марат Балагула в 1989 году загремел в тюрьму за мошенничество, а его приближенные на роль лидеров не годились: одних вскоре застрелили, а другие увлеклись дележом сфер влияния, не обращая внимания на накалившуюся обстановку. Поэтому возглавить русскую мафию за океаном Япончику не составило труда: местные были наслышаны о «подвигах» вора в законе на родине и признавали авторитет Иванькова.

Очень скоро в криминальном мире Америки стали ходить слухи о принципиальности и жестокости «русского японца». На местных сильное впечатление произвела история о том, как в конце 70-х авторитет расправился с одним из подручных, позволившим себе недопустимую дерзость. Бандиты Япончика собрались на конспиративной квартире, чтобы поделить богатый улов от очередного ограбления — большое количество драгоценностей. Босс распорядился отправить большую часть в воровской общак, а оставшееся разделить.

В какой-то момент Япончик заметил, что один из его людей быстрым движением сунул в карман бриллиантовое ожерелье. Скорый на расправу авторитет тут же отнял украденное, а «крысу» наказал на месте: достал пистолет и выстрелил ему в голову через подушку. Ходила и другая легенда: якобы Япончик нередко казнил провинившихся, скидывая их с вертолета.

Между тем, оказавшись в США, вор в законе был не в восторге от такой известности, становиться «номером один» в его планы не входило. Япончика вполне устраивала роль серого кардинала, который, с одной стороны, поддерживал мир между кавказскими и славянскими группировками по обе стороны океана, а с другой — налаживал связи между российским и американским криминалом. Попутно Иваньков, в подчинении которого было около 250 человек, курировал несколько популярных ресторанов на Манхэттене и организовал в Бруклине компанию по отмыванию денег.

Ходили разговоры, что Япончик активно занимался нефтяным и игорным бизнесом, торговлей драгоценностями и антиквариатом, а также поставками в США кокаина и героина. Впрочем, последнее Иваньков категорически отрицал, декларируя, что наркобизнес — «это настолько греховно, это настолько преступление (...) это всегда порицалось и порицается». Любопытно, что при таком размахе деятельности в США авторитет не удосужился освоить даже азы английского языка, хотя способности у него были — он хорошо знал армянский и ассирийский. На важные встречи Япончик брал с собой переводчика, в остальных случаях объяснялся на пальцах.

Несмотря на бурную деятельность в Штатах, Иваньков умудрялся через своих ставленников участвовать в делах практически всех крупных организованных преступных группировок (ОПГ) России и принимал у себя их лидеров. Поговаривали, что летом 1993 года лидер грозной Ореховской ОПГ Сергей Тимофеев (Сильвестр), приехавший в США, получил добро от Япончика на то, чтобы занять преступный трон Москвы. Впрочем, были и те, кто эту версию ставил под сомнение: отношения между двумя воротилами криминального мира были натянутыми после 1992 года, когда киллер ореховских убил вора в законе Витю Калину, сына любимой подруги Япончика Калины Никифоровой. Зато тесные контакты Иванькова с Солнцевской ОПГ ни у кого сомнений не вызывали: за покровительство вора в законе руководство группировки щедро делилось с ним своими доходами.

Япончик нередко принимал у себя осевших в США авторитетов из бывшего СССР и со многими из них дружил — к примеру, его правой рукой считался вор в законе Мушег Азатян (Миша Питерский). Иваньков даже стал крестным детей Азатяна: в сети можно найти фотографии, где Япончик, согласно обычаям Армянской апостольской церкви облаченный в стихарь — одежду для священнослужителей, участвует в крещении сына Миши Питерского.

Спохватились

Светлая мысль «А где, собственно, Япончик?» пришла к российским сыщикам только тогда, когда освобожденный по УДО Иваньков не явился в милицию для очередной обязательной отметки. Сыщики были в шоке: отъезда в США одного из главных авторитетов постсоветского пространства с многолетним тюремным стажем они никак не ожидали. Прознав, что Япончик в Штатах, российские правоохранители немедленно отправили своим американским коллегам солидный компромат на вора в законе.

Уже постфактум сыщики выяснили, что для путешествия за океан Иваньков прописался в общежитии в Ростовской области и через подставное советско-американское предприятие получил загранпаспорт как сотрудник. Он обратился в посольство США, скрыл свои судимости и таким образом обзавелся визой. Ко всему прочему оказалось, что Япончик снова женат: его спутницей жизни стала гражданка США российского происхождения, аккомпаниатор по профессии Ирина. О том, что брак был фиктивным, знало все окружение авторитета; о своем «прикрытии» Япончик отзывался крайне отрицательно, а единственным доказательством их «пламенной» любви была пара фотографий, где улыбающаяся Ирина обнимает хмурого Иванькова.

Впрочем, с ходу доказать фальсификацию брака и прочие проступки Япончика, да так, чтобы тот гарантированно попал за решетку, было очень сложно. Сотрудникам ФБР в итоге помог случай: в апреле 1993 года к ним за помощью обратились два выходца из России. Нью-йоркские бизнесмены рассказали, что являются владельцами инвестиционной компании и с недавних пор подвергаются агрессивному давлению со стороны Иванькова.

Претензии Япончика, как нетрудно догадаться, касались денег: некоторое время назад знакомый бизнесменов, владелец одного из московских банков (на деле — финансовой пирамиды) ссудил им без малого три миллиона долларов под скромные восемь процентов (!!!) в месяц. Правда, получить свои проценты банкир не успел: у его детища начались серьезные финансовые проблемы, и на фоне надвигающегося банкротства он наложил на себя руки. Взимать долги в США отправился его заместитель, который потребовал вернуть и долг, и проценты — всего 3,5 миллиона долларов. Однако те лишь развели руками: мол, из-за брокерских ошибок своего сотрудника они потеряли все, что у них было. Тогда заместитель покойного и обратился за помощью к Япончику.

Ему такая просьба была в радость: авторитет любил бравировать своим великодушием в плане помощи соотечественникам, называя это «своим долгом». К обработке должников он приступил незамедлительно, и так, чтобы те сразу поняли: отговорки не помогут. Для начала Япончик навел справки и выяснил — бизнесмены явно не бедствуют и при каждом визите в ресторан (а он, по стечению обстоятельств, находился под крышей Иванькова) оставляют как минимум 300-500 долларов. Кроме того, коммерсанты нередко посещали казино, куда люди с пустыми карманами не ходят.

При единственной встрече с должниками Япончик угрожать им не стал: одно его имя говорило само за себя. Испуганные бизнесмены сразу поняли, что попали, и обратились к американским стражам порядка. Спецслужбы задержали Иванькова 8 июня 1995 года в особняке, которым он успел обзавестись в Нью-Йорке. Кроме вымогательства авторитета обвинили еще и в заключении фиктивного брака: показания на Япончика дала Ирина, которую спрятали по программе защиты свидетелей. Вспоминая подробности своего ареста, вор негодовал: «Я тихий скромный человек, а меня пришла арестовывать группа из 20 человек с автоматами….»

Правосудие по-американски

Защищать Япончика на суде, который состоялся 1,5 года спустя после того, как он оказался за решеткой, взялся популярный в Штатах адвокат Барри Слотник, специализирующийся на работе с криминальными элементами. Среди прочего он был личным юристом мафиозной семьи Дженовезе, которая в свое время сыграла большую роль в судьбе «отца» русской мафии в США Евсея Агрона. Но самым удачным своим делом Слотник считал защиту некоего Бернарда Гетца, скромного электрика из Нью-Йорка.

Гетц угодил за решетку за инцидент в метро, который произошел в декабре 1984 года. Тогда Бернард тяжело ранил четырех чернокожих подростков, которые пытались его ограбить; один из нападавших остался инвалидом. Слотник настолько умело выстроил защиту своего клиента, основанную на яркой демонизации налетчиков, что суд присяжных оправдал подсудимого по всем статьям, кроме незаконного хранения оружия. Но за такую провинность долгое тюремное заключение Гетцу не грозило: он отделался годом лишения свободы.

Теми же методами Слотник пользовался и при защите Иванькова: он принялся выставлять его оппонентов-бизнесменов настоящими исчадиями ада, давя на то, что они попросту оговорили его клиента. Не стесняясь присутствия потерпевших, адвокат щедро сыпал в их сторону нелицеприятными эпитетами, называя коммерсантов мошенниками и аферистами, которые пользовались фирмой лишь для своих темных делишек.

Присутствующие на суде вспоминали и еще несколько приемов хитрого юриста. Во-первых, при допросе свидетелей обвинения Слотник активно пытался уличить их в связи с различными криминальными авторитетами. А во-вторых, вспоминая о преступном прошлом своего подзащитного, адвокат утверждал, что уголовное преследование Иванькова было ни чем иным, как репрессиями и проявлением советского тоталитаризма. Япончик постоянно пребывал в образе оклеветанного диссидента и жаловался на активные попытки правоохранительных органов и журналистов очернить его честное имя.

«Вот они пишут, врут… Я в четырех стенах, они что угодно лгут и лгут. Ну, статую Свободы я не пытался изнасиловать. Слона в национальном парке у них я тоже не пытался изнасиловать. Луну у американцев я похитить не намеревался. Ну что я могу сказать? В 41-м году Перл-Харбор с японцами я не бомбил», — возмущался авторитет, общаясь с журналистами.

Умело обостряя ситуацию, Слотник максимально накалял атмосферу на процессе, пытаясь при этом обелить Япончика. При этом адвокат был абсолютно уверен в успехе, убедив в наилучшем исходе дела и своего подзащитного. Поэтому приговор суда — 9 лет и 7 месяцев тюрьмы — прозвучал и для стороны защиты, и для самого Иванькова как гром среди ясного неба. Впрочем, немного придя в себя, Слотник тут же принялся выкручиваться и заявил окружившим его на выходе из суда журналистам, что такой срок — это уже победа, ведь изначально обвинение просило 20 лет. А Япончик тем временем смиренно отправился отбывать наказание в особо охраняемую федеральную тюрьму «Алленвуд» в штате Пенсильвания.

Боевой арестант

Оказавшись в местах не столь отдаленных, Иваньков быстро отстоял там право на неприкосновенность — выдержал психологическую битву с афроамериканцами, попытавшимися было показательно унизить новичка. Все началось с того, что Япончик серьезно повздорил с чернокожими сидельцами на предмет полной оккупации ими нескольких телевизоров в зоне отдыха. Словесная перепалка кончилась тем, что авторитет, наплевав на недовольство оппонентов, переключил телевизор на интересующий его канал. Озлобившиеся афроамериканцы обозвали Иванькова последними словами и пообещали устроить ему час расплаты на завтрашней прогулке.

Заручившись поддержкой итальянских арестантов, Япончик быстро раздобыл нож и скотч — он отлично знал, что по законам тюремных драк ему попытаются прокусить руку, чтобы он выронил оружие. На следующий день, примотав клинок намертво к своей кисти, Иваньков спрятал руку в кармане и вышел на прогулку. Увидев идущую к нему толпу врагов, авторитет не спасовал, достал нож и двинулся им навстречу; следом за ним пошли итальянцы. Не ожидавшие такого поворота афроамериканцы, решив не доводить до кровопролития, поспешили предложить Иванькову перемирие, которое тот благоразумно принял.

Больше в конфликты с Япончиком никто не вступал — и он спокойно мотал срок в небольшой камере на двоих. Малогабаритность обители была, наверное, единственным минусом американских тюремных реалий. Трехразовое разнообразное питание, хороший спортзал, теннисный корт, видеозал — всем этим вряд ли может похвалиться какая-то российская колония. Правда, в 1999 году в камере Иванькова при обыске был обнаружен героин, и в наказание его перевели в крыло для особо опасных преступников, но жизнь вора в законе это обстоятельство не сильно осложнило.

Пока Япончик отбывал срок в США, российские спецслужбы планировали, как продлить срок его заключения, но уже на родине. Повод долго искать не пришлось: оперативники вспомнили об инциденте, который произошел в январе 1992 года в столичном ресторане «Фидан». Он пользовался большой популярностью среди богатых турков — там подавали лучшие блюда национальной кухни. В один из январских (по другим данным — февральских) дней на ужин в «Фидан» заглянул Япончик в компании друга и подельника Вячеслава Шестакова (Слива).

После ужина криминальный тандем отправился в гардероб, чтобы забрать верхнюю одежду. Вслед за ними в помещение вошли трое турок — и гардеробщик, рассчитывая на хорошие чаевые, решил обслужить их первыми. Такой поступок очень не понравился честолюбивому Япончику, который не замедлил резко высказать все, что думает, и гардеробщику, и троим гостям. Те хорошо знали русский язык и прекрасно поняли, как нелестно о них отозвался авторитет. Завязалась потасовка, в ходе которой Иваньков достал пистолет и в упор расстрелял противников. Двое из них погибли на месте, третьему спасла жизнь внушительная пачка наличных в нагрудном кармане: пуля застряла в ней и чудом не достигла сердца.

Сначала при расследовании этого дела стражи порядка зашли в тупик: и гардеробщик, и охранник ресторана, которые стали свидетелями расправы, утверждали, что не знают стрелявшего. А когда в конце 90-х выяснилось, что стрелял Иваньков, он уже сидел в американской тюрьме. Поскольку других поводов посадить Япончика после его возвращения в Россию не было, сыщики решили поднять историю со стрельбой в ресторане «Фидан». Впрочем, это оказалось непросто: срок давности по делу неумолимо истекал, но прокуратурасумела его приостановить, объявив в 2000 году Япончика в розыск и заочно предъявив ему обвинение в убийстве. Этот ход позволил обсуждать депортацию авторитета. В июне 2004 года в США поступил официальный запрос от российской Генпрокуратуры об экстрадиции Иванькова, и по нему вскоре было принято положительное решение.

Королевское возвращение

В американской тюрьме Япончик в итоге провел около восьми лет и вышел на свободу по УДО — согласно правовой практике в США, срок сократили на положенные федеральным законом 15 процентов. Однако в день освобождения 64-летний Иваньков сразу же угодил в руки сотрудников иммиграционной службы и был незамедлительно отправлен в Россию. Для этого американская сторона выделила гражданский самолет (обычно используется военный, но они все были задействованы на операции в Ираке), а сопровождали вора на родину специально прилетевшие в США сотрудники российских спецслужб.

После приземления в столичном аэропорту Шереметьево Япончик в сопровождении колонны из 15 спецавтомобилей по перекрытому ради такого дела Ленинградскому шоссе был доставлен в «Матросскую Тишину». С собой у вора была только историческая книга, которую он, впрочем, до камеры так и не донес — в порыве раздражения бросил в одного из досаждавших ему журналистов.

Вскоре Иванькову предъявили обвинение в двойном убийстве. Однако как ни пытались стражи порядка доказать вину Япончика и снова упечь его за решетку, им этого так и не удалось. Выживший турок, который еще в 90-х вернулся на родину, категорически отказался ехать в Москву и участвовать в процессе. Не заладилось и со свидетелями: к началу суда главный очевидец — гардеробщик — скончался, а остальные так и не смогли рассказать суду ничего, что прояснило бы суть дела.

В итоге 18 июля 2005 года коллегия присяжных признала Иванькова невиновным. Оказавшись на свободе, Япончик заявил, что устал, от криминальных дел отходит и собирается рыбачить и возиться с внуками. И действительно, вплоть до лета 2009 года о нем мало что было известно. По некоторым данным, вскоре после суда авторитет спешно отбыл обратно в США, где продолжал вести привычные дела. Правда, уже гораздо осмотрительнее и осторожней — заново идти по этапу, пусть и американскому, Япончику явно не хотелось.

Наверное, самым примечательным эпизодом того периода жизни Иванькова стал конфликт влиятельных воров в законе — Тариэла Ониани (Таро) и Аслана Усояна (Дед Хасан), в котором Япончик занял сторону последнего. Вместе с Усояном они не признали воровской титул Таро, что, по одной из версий, и стоило Иванькову жизни. В начале 2009 года он, на свою беду, вернулся в Россию, чтобы лично поучаствовать в разделе столичного игрового бизнеса.

Конец воровской легенды

После оправдательного приговора в России Япончик любил повторять, как он рад раз за разом возвращаться и находиться на родине. «Я вернулся к себе на отчизну, и для меня это великий праздник, великие события. Я вижу всех вас, для меня это тоже праздник, потому что вы мои соотечественники. Вы — сыны и дочери русского народа. Я ваша частица», — вещал как-то раз пребывавший в благодушном расположении духа авторитет окружившим его журналистам.

Япончик даже не догадывался, что очередной вояж в Россию станет для него последним. В роковой для себя день 27 июля 2009 года около 17:30 он с двумя телохранителями прибыл в ресторан «Тайский слон» на Хорошевском шоссе. Там вор планировал поужинать и встретиться с доверенным лицом Деда Хасана для обсуждения деловых вопросов. Беседа долго не продлилась — и вскоре они один за другим покинули ресторан. Когда Иваньков вышел на крыльцо «Тайского слона», часы показывали 18:30. Выстрелили из припаркованной неподалеку «Газели» неожиданно: телохранители и понять ничего не успели, Япончик осел на землю, а на его животе растеклось большое кровавое пятно. Киллер стрелял еще раз, но промахнулся.

Пока телохранители заносили босса обратно в ресторан и подручными средствами пытались остановить кровь, стрелок успел скрыться: в кузове «Газели» прибывшие оперативники обнаружили лишь брошенную снайперскую винтовку Драгунова (СВД). Отпечатков пальцев на ней не было. Между тем скорая доставила раненого Япончика в Боткинскую больницу, где его экстренно прооперировали. К слову, до сих пор неясно, почему киллер стрелял именно в живот. По одной версии, он целился в пах, но промахнулся. По другой — стрелял в живот специально, чтобы перед смертью Иваньков помучился.

Вторая версия выглядит правдоподобнее: скорее всего, киллер служил в горячих точках и знал, что ранение в живот не только выводит человека из строя, но и в большинстве случаев приводит к перитониту. Так и случилось: рана Япончика вызвала воспаление брюшной полости, от которого он так и не оправился. Иваньков пробыл в искусственной коме до середины осени 2009 года, пережив в сентябре клиническую смерть. А 9 октября сердце 69-летнего Япончика остановилось навсегда. По иронии судьбы знаменитый вор в законе скончался в том же онкологическом центре на Каширке, где в 1994 году покинул этот мир его наставник Геннадий Карьков (Монгол): Иванькова переправили туда вскоре после завершения первой операции в Боткинской больнице.

Прознавшие о смерти Япончика журналисты стали осаждать морг онкоцентра, и близкие Япончика решили перевезти его тело в другой морг — на Волоколамском шоссе, куда могли без лишнего шума прийти проститься с ним криминальные авторитеты. Формально организацией похорон руководил Дед Хасан через своих помощников: сам он в это время был за рубежом. Те организовали для Япончика самый дорогой гроб из всех, что были в наличии, — с кондиционером, подсветкой и другими довольно странными аксессуарами. По самым скромным подсчетам, похороны Иванькова стоили более миллиона долларов.

Последний приют самый яркий криминальный авторитет России нашел на Ваганьковском кладбище, рядом с могилой матери: она скончалась в 1984 году от инфаркта из-за переживаний о сыне. Могила Япончика по сей день остается местом паломничества не только для людей, причастных к криминальному миру, но и для обычных зевак, которые спешат запечатлеть себя на фоне могилы вора в законе. Иванькову, как полагается человеку его статуса, возвели помпезный монумент — без надписей, но с фигурой в полный рост.

Впрочем, если бы друзья Япончика решили нанести на могильный камень эпитафию, там вполне заслуженно могла оказаться фраза, которую он произнес в своем единственном телевизионном интервью, отбывая срок в американской тюрьме: «Я горжусь прожитой жизнью вне зависимости от того, что она у меня была очень трудная и непростая. Я нигде не дрогнул, я везде шел прямо, я нигде не сделал шага в сторону, налево и тем более назад… Я никогда никого не боялся».