На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • Давид Смолянский
    Что значит как справляются!? :) С помощью рук! :) Есть и др. способы, как без рук, так и без женщин! :) Рекомендации ...Секс и мастурбаци...
  • Давид Смолянский
    Я не специалист и не автор статьи, а лишь скопировал её.Древнегреческие вазы
  • кира божевольная
    всем доброго дня! не могли бы вы помочь с расшифровкой символов и мотивов на этой вазе?Древнегреческие вазы

«Крепость» Андрея Зубкова (6 частей)

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 1. Новый дом

Легенд про командира 394-ой стационарной береговой артиллерийской батареи Андрея Зубкова множество. Но одна из них самая известная в Новороссийске. В один из дней на батарею 394 приехало командование с какой-то инспекцией. В Новороссийской военно-морской базе уже вовсю гуляла молва об артиллерийском снайпере Зубкове, которого прозвали «новороссийским регулировщиком» за его умение остановить любое передвижение противника по городским улицам во время работы батареи. Та же молва наделяла его и даром накрыть одиночную цель, будь-то машина, танк или бронетранспортер, с дистанции в десять километров. Байки переплетались со слухами, мифы с легендами.



Командование, естественно, было в курсе тех способностей, коими бойцы награждали Зубкова. И вот при случае представители высокого начальства решили лично, то ли поддеть командира Зубкова, то проверить слухи, и предложили Андрею Эммануиловичу продемонстрировать свой талант, встав за орудие.


Суровый и редко улыбающийся Зубков без какого-либо азарта, холодно подошёл к ближайшему орудию. А в это время к своему несчастью какой-то фриц преспокойно вёл свой Opel Blitz по одной из разбомбленных улиц Новороссийска. В общем, догорающий остов машины на западной стороне Цемесской бухты произвел впечатление на командование.

Часто легенду приукрашивают самыми цветастыми подробностями, будто Андрей умудрился загнать снаряд прямо в окно кабины. Но легенды не растут на пустом месте, особенно, когда речь идёт о таком искусном артиллеристе как Андрей Зубков. Но кем же был товарищ Зубков, слава которого тесно переплетена со славой 394-й батареи?

Родился Андрей Зубков 27 октября 1918 года в селе Боголюбово Приишимского района Северо-Казахстанской области, ныне это Кызылжарский район на самом севере Казахстана в считанных километрах от границы с Россией. В несвойственных большей части Казахстана лесостепях, испещрённых речушками и озёрами, прошло детство Андрея. В 1936 году он окончил среднюю школу и был призван в РККА.

Надёжного и толкового Андрей, верно, заметили. Так в 1940 году на «отлично» Зубков окончил Военно-морское артиллерийское училище имени Ленинского комсомола Украины в Севастополе. По распределению Андрей отправился проходить службу на Черноморский флот в Новороссийскую военно-морскую базу. Ещё только вчера курсант, с июня 1940-го года он становится помощником командира 714-й стационарной батареи НВМБ, расположившейся в Голубой бухте в районе Геленджика.

А война уже стояла на пороге. Война, которая сделает из 22-летнего парня легенду артиллерии и надолго отучит его улыбаться.
22 июня не заставило себя ждать. Было принято решение усилить береговую артиллерию, установив на Сухумском шоссе ещё одну батарею. Выбор месторасположения новой батареи пал на высоту у мыса Пенай, что расположился между Новороссийском и Кабардинкой, вдаваясь в морские волны на пару сотен метров. С высоты над Пенайским мысом прекрасно просматривалась вся Цемесская бухта и город.

15 июля 1941 года считается датой основания батареи, которая поначалу будет носить лишь номер, а позже станет «именной», благодаря своему бессменному командиру. Но в тот день на месте будущей батареи сквозь заросли можжевельника и держи-дерева по каменистому причерноморскому склону деловито расхаживали только инженер-фортификатор Михаил Кокин и лейтенант Полушный. А уже 19-го июля к намеченной высоте приехал Андрей Зубков со своими артиллеристами-краснофлотцами, разумеется, наблюдая всё ту же картину поросшего можжевельником скалистого склона. Именно им под началом инженера Кокина предстояло построить батарею. И на это им дано было немногим более 10 суток.

Работали краснофлотцы и днём и ночью. Необходимо было вырыть котлованы под основания орудий, дальномера, погребов, кубриков, убежищ и всевозможных хозяйственных построек. В гениальном фильме «Они сражались за Родину» комбайнёр Иван Звягинцев в исполнении Сергея Бондарчука как-то сказал, роя окоп в степи под Сталинградом: «Это же не земля, а увечье для народа!» К счастью, он не видел земли черноморского побережья в предгорьях Кавказа, а то слова были бы более крепкие.

Скалисто-каменистый грунт выматывал строителей до изнеможения, отягощённого палящим июльским Солнцем, когда температура в тени переваливает за 30 градусов. Единственное, что скрашивало адскую работу, это игравший на стройплощадке патефон да вечерние короткие купания в море. Буквально в первые же дни строительства среди краснофлотцев Зубкова появились свои «батарейные» каменщики, бетонщики и печники.

Несмотря на то, что периодически в уже почти вырытом котловане натыкались на массивные скалы, в последних числах июля все котлованы были полностью готовы. А к 1 августа залитый в котлованы бетон застыл. Как отмечал сам Зубков, лодырей на стройке не было. Видимо, трагические сводки с фронта подстёгивали бойцов. Кто-то из них уже получил весть, что их город оккупирован, а кто-то узнал, что родной дом сожжён. Они строили новый дом, для кого-то последний.

Сразу после бетонирования площадок под орудия, укрытий и прочего из Новороссийска на специальных металлических платформах привезли сами орудия. И вот тут возникла ещё одна проблема. Суть в том, что ныне пологий местами заасфальтированный склон высоты, на которой располагалась легендарная батарея, при её строительстве поднимался под весьма крутым углом, а местами выглядел и вовсе недоступным. И пологим, пригодным для спокойных пеших прогулок, склон стал отнюдь не от послевоенного прихода цивилизации. Таким его сделали 5000 авиабомб и 7000 снарядов, лёгших на район батареи за всю войну.



Но необычайное упорство Зубкова и, по его же словам, советы полковника Семёнова, командующего установкой (по моему скромному мнению, не обошлось и без лома и какой-то матери), помогли орудиям встать на свои законные места.

Уже 8 августа 1941 года четыре 100-миллиметровых корабельных орудия Б-24 провели первый отстрел, таким образом, вступив в строй как полнокровная береговая батарея. Первое по-настоящему боевое крещение батарея получит лишь через год, но нужно уж совсем быть незнакомым с личностью капитана Зубкова (тогда ещё старшего лейтенанта), чтобы предположить, что служба на 394-й была курортом.

Андрей Зубков требовал соблюдения всего трёх правил, которым следовал сам. Во-первых, сознательная, но строгая дисциплина. Во-вторых, безукоризненное знание своего дела. В-третьих, совершенное спокойствие в любой обстановке.

Были проведены тщательные работы по маскировке батареи маскировочными сетями, деревьями и т.д. Сами орудия, естественно, выкрасили в корабельную шаровую краску (тот самый особый флотский «серый» цвет). Регулярные дневные и ночные учения проводились постоянно. Параллельно с этим обустройство батареи продолжалось. Изначально она проектировалась так, чтобы во время массированного обстрела, гарнизон уходил под землю в прямом смысле слова, но практика привыкла диктовать свои правила. Поэтому, уже имея опыт строительства, Зубков продолжал совершенствовать вверенную ему крепость, одновременно заучивая наизусть буквально каждую складку местности. Это выручит их, когда подземные кубрики из бетона при очередном обстреле разнесёт на части (в музее под открытым небом «Батарея капитана Зубкова» и сейчас можно увидеть оставшиеся руины кубриков), и придётся высекать их прямо в скале.



Враг рвался в Новороссийск остервенело. Вскоре стало ясно, что задачи 394-й береговой батареи следует расширить и немедленно. Таким образом, командир Зубков, основной целью которого было закрыть для противника проход в Цемесскую бухту морем, принялся учиться сам и обучать свой гарнизон ведению огня по наземным целям в предлагаемых горно-прибрежных условиях.

22 августа 1942 года, когда гитлеровцы прорвались к Новороссийску, 394-я батарея дала первый боевой залп по врагу. И бить пришлось как раз по наземным целям.

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 2. Сошествие в ад

В августе 1942 года в Новороссийске разыгралась настоящая эвакуация. По Сухумскому шоссе потекли настоящие человеческие реки из беженцев и раненных, прерываемые небольшими повозками и буксируемой военной техникой. Вся эта траурная процессия, верно оглашаемая женским плачем и криком детей, проходила буквально перед глазами военморов 394-й батареи Андрея Зубкова. Периодически нестройные ряды несчастных расстреливались немецкой авиацией на глазах у краснофлотцев, сжавших в ярости кулаки, но не способных ничем помочь людям.

Никаких приказов, кроме «стоять», из штаба Зубков не получал. Но уже было ясно, что бои будут тяжёлыми и накроют батарею с головой уже очень скоро. Собрав гарнизон, командир строго и решительно, насколько это было возможно в его возрасте, довёл до своих краснофлотцев, что стоять они будут насмерть. После этого был дан приказ всем помыться в бане и одеться в чистое бельё. Распределили продовольствие и снаряды, уже тогда ожидали, что передвижение по территории батареи вскоре станет невозможным, как невозможно гулять по поверхности Солнца. Все написали письма родным, которые увез последний «гость» гарнизона с «большой земли» - мотоциклетный курьер.




Андрей Эммануилович Зубков слева

Сплошного фронта обороны в окрестностях Новороссийска к тому времени уже не было. Командование недавно созданного Новороссийского оборонительного района, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, рассылало по дорогам разведку. В это же время командир 394-й батареи посылает корректировщика Ходасевича в горы. Уже стало ясно, что гитлеровские войска пытаются обогнуть новороссийские горные перевалы, прорываясь в направлении Неберджаевской и Шапсугской. Таким образом, стрельбу необходимо было вести через горные хребты.
Верно, поэтому Зубков горячо обнял Ходосевича перед заданием, подчеркнув важность миссии, так как без его корректировки батарея становилась беспомощной и «слепой». К тому же до Зубкова уже доходили сведения о проникновении мелких групп противника в местные горные леса. Навьюченный рацией, корректировщик скрылся в плотной стене низкорослых сосен, мелкого дубняка и можжевельника. А за всем этим непроходимым ботаническим великолепием ещё скрывались скалы, обрывы и горные хребты, покрытые сухой «еловкой» (высушенные сосновые иголки), скользящие даже на самом пологом склоне словно ролики.

Пять дней от Ходосевича не было вестей. Наконец, до батареи добрался связной с запиской – «гора, предназначенная для нас, труднодоступна. Густой лес на вершине ее мешает наблюдательному пункту. Слева бьет вражеская артиллерия, в воздухе бой...»

Коротковолновая рация в горах отказывалась работать. На помощь Ходосевичу с ещё одной рацией был отправлен лейтенант Гордеев. Новый корректировочный пост было решено перенести на гору Свинцовую, что недалеко от станицы Шапсугской, эта гора в некоторых местах до сих пор испещрена окопами и блиндажами. Вторую рацию корректировщики установили посередине между Свинцовой и батарей 394. Однако, несмотря на адовы усилия, связь напоминала свет испорченной лампочки.



В итоге Зубков решил действовать, немцы отчаянно рвались обогнуть горные хребты – времени не оставалось. Командир 394-й развернул стволы батареи почти на 180 градусов, в сторону материка. Первые снаряды «зубковцев» полетели через горные перевалы в район станицы Неберджаевская. Несмотря на практически полное отсутствие корректировки, первые же снаряды точно накрыли колонны противника. Более того, гитлеровцы остановили продвижение, заподозрив, что к Новороссийску подошли корабли ЧФ русских. 22 августа 1942 года дебют 394-й, замедлив продвижение немцев, позволил нашим войскам закрепиться на оборонительных рубежах по ту сторону новороссийских хребтов.

Но ситуация с корректировкой и наблюдением оставалась тяжёлой. Краснофлотцы-артиллеристы изучали стрельбу по наземным целям в спешке, как и их командир, а необходимость работать через горные хребты практически не рассматривалась командованием. Таким образом, в одном из «дебютных» боёв корректировщиком батареи стал… председатель Неберджаевского сельсовета. За неимением гербовой – пишем на простой. Часто приходилось стрелять вовсе без корректировки, по площадям. Но не зря Зубкова считали везучим и требовали от него огня почти круглые сутки. К тому же стоит учесть, что это была самая близкая к позициям врага стационарная артиллерийская батарея.

В последние дни августа оборона на Волчьих воротах была прорвана, путь на Новороссийск для бронетанкового зверинца Гитлера был открыт. Наступили самые отчаянные дни сентября 1942, когда никто не мог гарантировать, что оборона у цементных заводов выдержит натиск врага, было приказано подготовить орудия к взрыву, не отрываясь от «работы». Но, казалось, это было лишним. Враг «нащупал» смертоносную для него батарею и бомбил её ежедневно. Высота, на которой располагалась батарея, некогда бывшая черноморским раем с чистейшим воздухом можжевеловых зарослей и кипарисов, стала напоминать лунную поверхность. Каждую ночь краснофлотцам приходилось заново восстанавливать сгоревшую за день маскировку, закрывать орудия сухими обугленными деревьями и ветками, которые ещё нужно было раздобыть. Гитлеровцы не жалели снарядов на проклятую ими батарею и били по всему квадрату, разрывая целый склон. Передвижение гарнизона только ночью, снабжение только ночью.



К середине сентября из четырёх орудий батареи уцелели только два, два остальных были сняты и отправлены на ремонт, позже они станут на вооружение батареи лейтенанта Белохвостова (будущий кавалер ордена Красного Знамени и Красной Звезды), которая была создана с нуля для укрепления обороны Геленджика. Лишь в начале 1943 года эти орудия вернутся на законное место.

Огненный сентябрь 42-го года был беспощаден. В один из тех ураганных дней очередной массовый обстрел уничтожил до основания кубрики личного состава, столовую и силовую станцию. Валящиеся с ног после многочасового боя краснофлотцы с обожженным лицами, опухшими веками и засыпанными горячей пылью глазами остались без крова. Ужинали (обедали, хотя точнее просто принимали пищу) под открытым ночным небом. Уже все понимали, что к ежедневным боям прибавится и ещё одна работа – выдалбливание в строптивом горном грунте новых кубриков и хозяйственных помещений. И с этой задачей они справились, памятуя уже имеющийся опыт в строительстве.



Руины кубриков, столовой и хозяйственных помещений - один из объектов музея

В этих же чудовищных условиях приходилось устанавливать корректировочные посты и связь с ними. После выполнения данной задачи батарея не просто была головной болью немецкого командования, а превратилась в настоящую мигрень. Ведь, несмотря на бомбёжки, Зубков сумел сохранить максимальную скорострельность оставшихся у него орудий в пиковые моменты боя.

Обосновавшиеся на западной стороне Цемесской бухты в оккупированной части Новороссийска нацисты и румынские союзнички быстро установили свои артиллерийские батареи для поддержки войск. Но стоило заговорить орудиям Зубкова, коих на тот момент осталось только два, как почти дивизион стволов пытался хоть раз другой огрызнуться снарядами в сторону легендарной батареи. Словно стай «Хейнкелей» и «Юнкерсов» было мало.

Величину плотности огня характеризуют два редчайших случая, которые вполне могут быть одним и тем же, просто дополняющими друг друга. О первом свидетельствует сам музей «Батарея Зубкова» своей экспозицией. На информационной табличке у орудия №3 значится, что в октябре 1942 года прямо в ствол пушки попал вражеский снаряд через дульный срез, оторвав половину ствола. Второй описан в книге кандидата исторических наук Тамары Юриной «Новороссийское противостояние». Аналогичный случай попадания снаряда в ствол, однако после взрыва, краснофлотцы просто… отпилили повреждённую часть и продолжили огонь до замены ствола, так как пробиться к батарее со времени начала боёв было крайне сложно.

Как знать, это действительно может быть один и тот же случай, а могут быть и разные, и оба абсолютно правдивые, как это ни поразительно. В самом деле, ведь после того ада, в который погрузилась батарея в августе 1942 года, немцы порой тоже просто не верили, что батарея существует. Да что там немцы, иногда и сам командующий НОРом Георгий Холостяков сомневался, что на батарее осталась хотя бы одна живая душа.

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 3. Они просто не хотели умирать

Поздней осенью 1942-го года фронт у новороссийских цемзаводов относительно стабилизировался, если подобный термин вообще употребим в той ситуации. Однако, несмотря на это батарею Зубкова, которая казалось бы прошла огонь и воду, ожидали лишь новые круги ада. Единственное, в чём у «зубковцев» были привилегии, так это снаряды. Дело в том, что все остальные береговые батареи новороссийского района испытывали жестокий дефицит боеприпасов. Они поступали окружным длинным путём через Среднюю Азию и Каспий. Но, по воспоминаниям Георгия Холостякова, никакие лимиты на зубковскую батарею, находящуюся, по сути, на переднем крае, не распространялись.

Более того Зубков даже мог позволить себе заниматься «свободной охотой», когда отсутствовал приказ огневой поддержки войск и других задач. Именно поэтому, и, разумеется, благодаря таланту Андрея Зубкова, Георгий Гайдовский военкор газеты «Красный черноморец» и назвал его регулировщиком уличного движения, что мгновенно ушло в народ. Немцы же «подчеркнули» это почётное звание глухим трёхметровым забором на некоторых участках новороссийских дорог, чтобы хоть как-то скрыть передвижение техники и личного состава днём.




Слева Андрей Зубков

К концу боевых действий в Новороссийске на счетё зубковской батареи числились 2 уничтоженные батареи и множество миномётов и отдельных орудий, железнодорожный состав (11 50-тонных цистерн с авиабензином), два склада с боеприпасами, 2000 убитых и раненых солдат и офицеров противника, более 150 приведённых к молчанию артиллерийских батарей, около 250 автомашин, один сторожевой катер и один катер «подранок» и т.д. и т.п. Зубков даже записал на свой артиллерийский счёт 5 самолётов. По данным Тамары Юриной (кандидат исторических наук) эти потери люфтваффе понесли во время попытки наладить работу аэродрома в районе Мысхако. Под «присмотром» батареи Зубкова эти попытки оказались тщетными.

Однако эти данные весьма приблизительны. К примеру, военкор Аркадий Первенцев в сборнике рассказов «Гвардейские высоты» описывает свою беседу с Зубковым:

- Что же с батареей?
- Замолчала.
- Уничтожили?
- Может быть, успели перенести. Но больше не стреляла.


Таким образом, становится понятно, что за целый год войны подсчитать точные результаты артиллерийской работы батареи Зубкова вряд ли представляется возможным. Тем более, если учесть, что первое время батарея работала почти без корректировки по квадратам, да ещё в условиях неразберихи начала боевых действия в Новороссийске.

Зато судить о работе батареи можно по тому количеству внимания, которое ей уделялось со стороны противника. По моему скромному мнению, из-за Зубкова и его гарнизона гитлеровцы снова и снова петляли по кругу модной нынче психологической концепции принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Немцы то наращивали интенсивность бомбардировок, то забрасывали «зубковцев» листовками.



Кстати, содержание листовок было несколько необычным. В отличие от стандартной агитационной писанины в стиле «стафайтесь русиш зольдатен», листовки содержали чуть ли не мольбу с какой-то торгашеской ноткой: «Командиру батареи капитану Зубкову Андрею Эммануиловичу. Если вы прекратите огонь, мы также оставим вас в покое...» Кроме того, гитлеровцы были прекрасно осведомлены о личности Андрея Зубкова и даже назначили вознаграждение за голову командира батареи.

Следующим «реверансом уважения» немецкого командования в сторону 394-й была операция «Скорпион». Операция представляла собой морской десант с возможностью доставки второго эшелона в случае успеха. Ей изначально была присуща дерзость с расчётом на известную долю внезапности. Перед десантом ставились следующие задачи: захватить батарею с моря и уничтожить её в случае невозможности удержать или же в случае успеха, приняв второй эшелон, скоординированными ударами с тыла и с фронта снять советскую оборону с цемзаводов, освободив продвижение по сухумскому шоссе.

28 октября от мыса Пенай до мыса Дооб торпедный катер противника произвёл разведку огневых точек. А уже в ночь на 30-е после бомбардировок люфтваффе к берегу подошли катера и самоходные шлюпки немцев. К сожалению, морские силы немцев, насчитывавшие до 30 различных плавсредств, уже находились вне зоны действия нашей артиллерии. Но противник недооценил силы ПДО наших войск и степень их готовности. Мало того, что на свою беду гитлеровцы решили повоевать на участке ПДО яростного морпеха и будущего героя малоземельца Василия Ботылева, так ещё и наскочили на минное поле.

Ботылев подпустил немцев поближе, заведя их на мины, а после открыл пулемётно-винтовочный огонь. Весь бой продлился не более 20 минут. За это время противник успел высадить не более 40 человек и убрался восвояси несолоно хлебавши, оставив на берегу часть своего багажа – ящики со взрывчаткой.

Значение батареи ещё более возросло после образование плацдарма «Малая Земля». Неоднократно в эфире звучала команда «Ураган», означавшая необходимость немедленного артиллерийского окаймления позиций десантников. И главную скрипку в этом огненном концерте играла батарея Зубкова.



Именно поэтому воистину адской выдалась для артиллеристов Зубкова вторая половина апреля 1943-го года. Ведь на апрель 1943 года немецкое командование наметило операцию по ликвидации легендарного плацдарма под кодовым названием «Нептун». Почему в апреле? Видимо, немецкие полководцы хотели побаловать фюрера на его день рожденья – 20 апреля. И, разумеется, грамотные гитлеровские офицеры бредили желанием лишить малоземельцев артиллерийской поддержки перед наступлением на наши позиции.

17 апреля в налёте на плацдарм «Малая Земля» и восточную сторону Цемесской бухты, вплоть до Геленджика, участвовали 1074 самолёта противника, по данным Георгия Холостякова. Он вспоминал, что особенно досталось 394-й батарее, на которую слетелась крупная стая бомбардировщиков. Такой внезапный натиск не могли рассеять ни истребители, ни зенитчики. В день на батарею совершались от 17 до 20 налётов. Апогеем стало 19-е апреля, когда на зубковцев совершили 39 налётов, в каждом из которых участвовало от 10 до 12 самолётов.
Связь с Зубковым у командования отсутствовала, орудия молчали. Послать людей на позиции 394-й было невозможно до наступления темноты. Командование и не надеялось, что на батарее хоть кто-то уцелел. Но стоило натиску иссякнуть, как зубковские орудия снова заговорили.

Но потери батарея несла тяжёлые с самого сентября 1942-го года. Стоит упомянуть, что гибли не только артиллеристы и офицеры, но даже коки, чей камбуз находился «в тылу». Удары авиации и артиллерии противника по площадям делали практически всю территорию мыса Пенай и горных склонов над ним смертельно опасной. Часто места погибших краснофлотцев, уже опытных артиллеристов занимали совсем «зелёные» бойцы, некоторые вообще без опыта службы в артиллерии. В такой ситуации немалую роль сыграло хладнокровие и дисциплина Андрея Зубкова, когда приходилось учить личный состав, не выходя из боя.

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 4. Жизнь вопреки

Часто за боевыми сводками, цифрами потерь и сухой хронологией дат очень трудно представить себе самих людей, прошедших через горнило войны. Трудно представить, чем они жили за пределами рапортов и приказов и в чём состоял тяжкий труд бойца каждую минуту службы, а не только в бою. Как, к примеру, изменила война самого капитана легендарной батареи 394?

Георгию Холостякову прибывший в штаб будущий герой-артиллерист капитан Андрей Зубков показался «несолидным», несколько по-мальчишески угловатым, порывистым в движениях и каким-то взъерошенным. Но Холостяков отметил, что очень скоро убедился в быстром и остром уме молодого командира, в его твёрдом характере и отсутствии страха перед трудностями.

Заместитель командира батареи 394 Николай Воронкин (кавалер Ордена Красного Знамени и участник «куниковского» десанта) вспоминал Зубкова как изумительного артиллериста с хорошей теоретической подготовкой, что позволило ему самостоятельно изучить правила зенитной и сухопутной стрельбы. Андрей Эммануилович обладал прекрасной памятью и знал наизусть все ориентиры своих секторов. Упорство и хладнокровие в этом сыграло немаловажную роль.




Позднее, когда стаи Геринга вспахали всю высоту батареи, с прославленным командиром встретился один из военкоров, побывавших у «зубковцев», Аркадий Первенцев. Он уже описывал Зубкова несколько иначе – молодой человек среднего роста, худой и остролицый, с плотно подобранными губами и строгим взглядом хмурых глаз. На лице капитана Первенцев увидел преждевременную человеческую зрелость, как след войны. Зубков изредка улыбался в присутствии военкора, но мгновенно тушил улыбку, как нечто чужеродное. Именно во время этой встречи командир честно признался, что «немного одичал здесь».

В самом деле, батарея Зубкова после бесконечных бомбёжек и артобстрелов напоминала другую планету не только визуально, но и по своему изолированному ото всех укладу и какой-то иной атмосфере. Днём, и без того оторванный от «большой земли» гарнизон, становился ещё более одиноким, так как передвижение дозволялось лишь для пополнения боезапаса, а его, как часто и провизию, привычно заготавливали до первых проблесков зари. Личный состав размещался на боевых постах, корректировщики вне пределов огневых позиций батарей, командир и некоторые офицеры постоянно находились на КП.

Только ночью бойцы могли выйти наружу, полноценно поесть и перекурить, без риска быть разорванным на части случайны снарядом. Днём же, чтобы поддерживать силы, улучив момент затишья, артиллеристы могли подкрепиться сухарями и иногда консервами.


Но даже в ночное время необходимое количество провизии подвозить на саму батарею порой не получалось. А когда штаб НОРа почти ежедневно требует огня, а падающий от усталости гарнизон просит еды – выход найдётся. Поэтому ночью отряд артиллеристов батареи иногда спускался к морю и на время становился командой браконьеров, у которой не было недостатка взрывчатых веществ. Собранные дары морской пучины шли на пополнение рациона. Не меньшую сообразительность «зубковцы» проявили и при добыче воды. Они попросту перехватили одну из веток водопровода, шедшего в Новороссийск и на тот момент функционирующего.

Сама дорога к батарее Зубкова уже напоминала нечто по ту сторону реальности и была крайне опасна. Ближайший к батарее посёлок, некогда цветущая курортная Кабардинка с аккуратными домами, оплетёнными виноградной лозой, расположилась на берегу уютной южной бухточки. Во время войны она полностью обезлюдела, была разрушена авиацией и артиллерией. Далее следовали около 4 километров Сухумского шоссе, которому тоже досталось от бомбёжек, то тут, то там встречались латки, присыпанные щебнем, чтобы транспорт снабжения передовых частей и «зубковцев» мог хоть как-то миновать эти тяжёлые километры.



Но уже непосредственно к батарее в основном шли только пешими. Некогда густая растительность выгорела, крупные деревья были посечены осколками, а некоторые и вовсе выглядели, словно их рассекла молния.

Как бы это дико не звучало, но батарея Зубкова в какой-то момент времени была самым настоящим приютом для бездомных собак и кошек. Как только большую часть города оккупировали гитлеровцы, мирное население под бомбами бежало из Новороссийска. Вслед за ним из кипевшего взрывами котла выбирались и домашние питомцы, кого-то впопыхах оставили хозяева, а чьи-то хозяева оказались похороненными под крышей собственного дома. Так, ближайшая к фронту батарея обзавелась собственными питомцами.

Брошенные собаки и кошки ютились в многочисленных воронках. Как признавались сами бойцы, сначала жалостливый душераздирающий вой был просто невыносим, но потом батарейцы привыкли. Порой прибившихся Барсиков и Шариков прикармливали, то рыбная голова достанется, то пара сухарей. Одичавшие питомцы были непривередливы и словно ждали, когда смогут вернуться домой.

Как ни странно, но в таких условиях бойцы находили в себе силы, а скорее чувствовали необходимость вернуться хоть на мгновение в реальность человеческого мира, а не жестокостей войны. Краснофлотцы Зубкова охотно мастерили и хвастались изысканностью портсигаров ручной работы, изготовленных из всевозможных «продуктов» войны (от обшивки сбитых вражеских самолётов до артиллерийских гильз и прочего). Как это разительно отличается от поголовной привычки славных союзнических солдат поработать трофейщиками.


Ещё одной традицией гарнизона было «ходить в гости». После долгих часов, порой дней, на боевом посту, оторванные друг от друга бойцы с удовольствием встречались, чтобы поделиться новостями своего сектора обстрела, почитать газеты и письма, в конце концов, просто потравить байки.

Несколько раз батарею Зубкова посещали концертные группы артистов и ансамбли песни и пляски Черноморского флота. Особенными гостями бойцов стали Аркадий Райкин и Рина Зелёная. В музее до сих пор хранятся фотографии этих легендарных артистов, сделанные совместно с краснофлотцами. Конечно, подобные концерты проходили ночью на максимально возможном удалении от боевых позиций батареи. Несколько раз даже эти предосторожности не помогали, обстрел начинался прямо во время концерта, срывая момент недолгой радости бойцов.

Особо примечателен один случай, описанный уже упоминавшимся военкором Первенцевым, который крайне запал мне в память. При описании «батарейного» кладбища, ставшего местом упокоения всех погибших краснофлотцев батареи, один из бойцов сравнил его с кладбищем капитана Немо из известного произведения Жюля Верна, столь нереальным казалось это место. А сама батарейная высота напоминала «зубковцу» Наутилус. Оказалось, что даже в этом чаду войны, этот простой парень читал Жюля Верна, размышлял, сравнивал, мыслил… Это ли не чудо.

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 5. Музей (фоторепортаж)

Последний залп по бегущему от наших войск противнику батарея №394 дала в сентябре 1943 года. После окончания войны батарея Зубкова была на время забыта. Орудия демонтированы. Люди, верно, не могли надышаться мирным воздухом, без пороховой гари. Купались в мирном море, которое всё ещё оставалось нашпиговано подарками войны, нашпиговано до сих пор.

И вот подрастало новое поколение, которое нужно было воспитывать. Поэтому в 1975 году на месте батареи №394 открыли мемориал «Батарея капитана Зубкова», ставший филиалом Геленджикского краеведческого музея. Инициатива возродить батарею пошла от тогдашнего директора музея, заслуженного работника культуры РСФСР Александры Аведисовны Колесниковой. Идея была поддержана с энтузиазмом не только музейщиками, но и городскими властями – тогда геленджикским городским комитетом КПСС и горисполкомом.


Андрей Зубков на открытии музея, названного его именем

На положенные им места вернулись 100-миллиметровые орудия, привели в порядок КП – почти постоянный «дом» капитана Зубкова. Однако, это лишь малая часть того, что нужно было отреставрировать. Восстановили основной артиллерийский погреб, в котором теперь располагается небольшая выставка. Также восстановили боевой химический пост, где находились дизельная электростанция, баня, камбуз, водогрейный котёл и некоторые жилые помещения, которые ещё во время войны приходилось отстраивать заново. И это ещё не всё.
Была проделана масса работы, чтобы батарея задышала новой жизнью. Не последнее место в создании мемориального комплекса сыграл и Андрей Эммануилович Зубков, чья послевоенная судьба сложилась не менее интересно, чем судьбы его батареи.


Мемориальная доска, посвящённая Андрею Зубкову, закреплённая на доме по набережной Адмирала Серебрякова, 35, где он проживал вплоть до самой кончины

После войны совсем молодой ещё капитан окончил военно-морскую академию в Ленинграде в 1954 году и лишь в 1961 году уходит в отставку. Тогда же он решил осесть в ставший ему родным Новороссийске. Не мог, верно, расстаться Андрей с Чёрным морем. Как вспоминали позже сослуживцы, Зубков мог пойти купаться даже в разгар ноября, когда температура воды колышется в районе 10-13 градусов.


Зубков принимал активное участие в патриотической работе с молодёжью

Став новороссийцем Зубков поступил на службу в Новороссийское управление аварийно-спасательных подводно-технических работ (АСПТР), позже перевелся в Новороссийское морское пароходство. На этой должности он много лет проработал инженером-диспетчером. И на этом месте его всегда отмечали как безупречного, исполнительного и дисциплинированного работника. А строгой дисциплиной Зубков славился ещё во время войны, быть может, во время длительных сводящих с ума бомбёжек эта строгая холодность и спасла как батарею, так и самого командира и его гарнизон. Уже на гражданке Зубкова наградили медалью «Ветеран труда» и нагрудным знаком «Почётный работник морского флота».



В 1978 году Андрея Эммануиловича торжественно проводили на пенсию. Только сам отправляться на покой даже не собирался и проработал ещё долгих 10 лет. Умер Андрей Зубков 12 февраля 1998 года, похоронен в Новороссийске. Умер кавалер ордена Красного Знамени, двух орденов Отечественной войны, ордена Красной Звезды, также он был награждён медалью «За боевые заслуги» и т.д.

Закончить цикл материалов о легендарной батарее капитана Зубкова без вылазки непосредственно на место событий я счёл верхом неблагодарности. Поэтому хмурым и ветреным утром конца ноября, когда от летней туристической ватаги и след простыл, наша крохотная «экспедиция» выехала в сторону месторасположения береговой батареи №394.


Справа можно заметить распухший территориально комплекс кафе

Музей располагается на склонах гор у мыса Пенай у федеральной трассы М-4 «Дон» между Новороссийском и Кабардинкой. Для автомобилистов замечу, что если вы едете из Новороссийска, то столкнётесь с проблемой сплошной линии, да ещё и разделительным отбойником, что не позволит вам подъехать непосредственно на стоянку у батареи. Зимой, когда места предостаточно, можно аккуратно припарковаться у обочины и перейти дорогу по удобному подземному переходу. Если же вы не готовы оставить свою «ласточку», то наберитесь терпения, так как разворачиваться вам придётся уже в Кабардинке.

Мы же решили припарковаться у обочины дороги, что уходит вправо и ведёт к режимной территории Пенайского маяка, и прошли чуть назад в сторону подземного перехода.


Сразу отмечу, что крайне не понравилось соседство с мемориальным комплексом корчмы «Казачий курень». Нет, конечно, это заведение здесь существовало и ранее, но на обочине дороги оно «присутствовало» лишь стилизованным скромным плетнём и не менее скромными плетёными воротами. Сейчас же рядом с батарейной звездой, поставленной после ремонта объектов батареи, вырос монструозный красно-шароварный стилизованный комплекс с комичной сторожевой башней и таким же комичным манекеном казака.

Я не ханжа и люблю знатно посидеть за хорошим столом, но всему своё время и своё место. И уж точно соседство какого-то разросшегося шинка не только с легендарной батареей, но и с мысом Пенай, который, по сути, стал кладбищем, явление весьма сомнительное.


Вернёмся к батарее. В самом начале экспозиции нас встретили 130-миллиметровые орудия Б-13-2С. Данные орудия на батарее 394 не использовались, но к береговой артиллерии имеют прямое отношение. Именно 130-миллиметровки были в распоряжении батареи 714 капитана Максима Петровича Челака, что располагалась в районе Голубой бухты Геленджика. Кстати, несколько лет назад часть инфраструктуры батареи №714 ещё существовала, правда, в удручающем виде. В зарослях дубняка и колючих кустах находились остатки орудийных двориков, некоторые подземные сооружения и т.д. Надеюсь, мне удастся провести вылазку и на тот объект, который застраивается и медленно стирается с лица земли.





Так как работница музея была занята шумной ватагой юной поросли, что крайне важно, мы не смогли попасть на часть отреставрированных объектов музея. Главное, чтобы на них побывали дети, дабы не стать очередным "колей из Уренгоя"

Как мы ни старались найти кассира, который, видимо, исполняет функции и экскурсовода, нам это не удалось. Уже на территории батареи мы изредка слышали звонкие детские голоса группы маленьких посетителей музея, но выйти на них, а, значит, и на экскурсовода, женский голос которой до нас тоже доносился, нам тоже не удалось. Территория батареи весьма велика и по ней проложено два маршрута.









На батарее множество воронок от снарядов, некоторые из них обозначены табличками. Однако, если не быть новичком в горах, можно разглядеть ещё больше безымянных земных ран




Руины хозяйственных и жилых построек






Позиции некоторых орудий оборудованы подземными укрытиями и помещениями, правда, внутри уже давно пусто





Некоторые из этих деревьев помнят войну и даже, как говорят музейщики, были испещрены осколками, но продолжали жить, неся на себе эти раны


Дальномерный пост, на заднем плане Новороссийск



Вход в КП




Внутри КП, из-за грозовых туч стемнело так, что далее пробираться не было смысла без фонарика







Химический пост, снаружи и внутри, к сожалению, было закрыто




Вся территория батареи полна ДОТами и траншеями


Как и множество подобных мемориальных комплексов, батарея Зубкова является площадкой и для различных образцов военной техники


Не стоит забывать, что территория батареи ещё и редкий природный памятник с множеством краснокнижных растений. Соблюдайте чистоту, тем более, что на тропах батареи установили лавки и мусорные корзины

О кладбище капитана Немо, как окрестил батарейный погост один из краснофлотцев капитана Зубкова, что расположено на мысе Пенай, я напишу в заключительной части цикла. Это место, несмотря на скрытость от чужих глаз, крайне значимо, чтобы касаться его вскользь.

«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 6. Кладбище капитана Немо (фоторепортаж)

30 ноября 2017
Впервые понятие «кладбище капитана Немо» (кроме всемирно известного первоисточника) по отношению к погосту, на котором хоронили погибших бойцов батареи Зубкова, было упомянуто в сборнике рассказов Аркадия Первенцева «Гвардейские высоты». Но автором этого понятия военкор не является. Он лишь процитировал одного из краснофлотцев, который в это ужасное время читал произведения Жюля Верна. Оторванному от всего мира, увы, безымянному бойцу батарея казалась Наутилусом, с которого они сходят, чтобы похоронить павших друзей.


Кладбище располагается непосредственно на территории мыса Пенай, вдалеке от опасных огневых позиций батареи. Хоронить товарищей в другом месте было невозможно. Гитлеровцы мало того, что взрыли бомбами и снарядами каждый метр батареи, так ещё и грешили перелётами. Естественно, командир не хотел, чтобы после очередного попадания разрыло могилы и накрыло бойцов истлевшими останками их товарищей.


Пенайский мыс как раз подходил для «батарейного» кладбища. Достаточно удалён от позиций артиллеристов, но не настолько, чтобы подвергнуть опасности живых бойцов во время пути. Редкая оставшаяся в живых растительность Пеная, в отличие от лунного ландшафта позиций батареи, незначительно, но всё же маскировала передвижение гарнизона во время похорон. Во время войны кладбище было огорожено тёсом и проволокой. Из-за постоянных боевых действий краснофлотцы порой не могли дать даже прощальный салют по своим товарищам. Зато говорили их орудия, говорили громко.



Могилы, естественно, были разрозненными. И, по сути, часть мыса Пенай остаётся кладбищем, несмотря на то, что в данный момент «батарейное» кладбище это два скромных обелиска с именами погибших за не менее скромной оградкой. Легче всего добраться до погоста через подземный переход, к нему ведёт мощёная камнем тропа, уводящая прочь от автострады в сторону морского берега.






Сейчас эти обелиски окружены зарослями дубняка, можжевельника, шиповника, кизила и держи-дерева. Рёв трассы до этого места едва долетает. Воздух свеж и чист, иногда можно различить умиротворяющий шум прибоя, который растворяется в буйной растительности. Здесь ничего не говорит о масштабах жесточайших боёв Великой Отечественной войны.




За металлической оградкой зелёного цвета на обелисках выгравированы имена не только артиллеристов Зубкова, но и имена моряков-зенитчиков 2-й батареи 30-го севастопольского дивизиона. За «батарейным» кладбищем находится могила Аллы Николаевны Бойко. Судя по годам, она была совсем девочкой, смерть настигла её в 1949 году. Почему могила находится здесь, мне неизвестно. Однако, это ещё одно подтверждение, что Пенай это всё же кладбище и использовался именно в этом качестве длительное время. Ведь через это место проходили колонны раненых и беженцев с 1942-го года. На близлежащей трассе разыгрывались трагедии тех, кого не успевали доставить в геленджикский госпиталь, и тех, кого настиг обстрел прямо на шоссе.





Если пройти по тропе далее, то вы спуститесь к морю. Точно также как это делал сам Зубков в 42-м и 43-м годах. К сожалению, мыс Пенай слишком заманчивое место для недалёкого обывателя. Встречаются стоянки любителей шашлыка и выпивки. Учитывая то, что здесь, как не переноси обелиски, кладбище, было неприятно смотреть на эту картину.

Однако Пенайский мыс скрывает от посторонних глаз не только братскую могилу артиллеристов и зенитчиков. Стоит вернуться на трассу «Дон» и пройти метров 350 в сторону Кабардинки, как вы встретите небольшую заасфальтированную дорогу, сворачивающую вправо к морю. Если свернуть, то буквально через пару метров вы наткнётесь на уникальный, несмотря на свои небольшие размеры, памятник. Это памятник морякам-гидрографам, погибшим в боях за Новороссийск. Не так часто услышишь упоминание об этих скромных трудягах нашего ВМФ, хоть гидрографической службе 13 октября сего года исполнилось 190 лет со дня основания.









Памятник выполнен изящно и оригинально – на небольшой стеле установлен судовой фонарь, который по счастью придурковатая публика ещё не разбила. На внешней стороне стелы красуется флаг гидрографической службы ВМФ СССР, а чуть ниже выгравированы имена погибших моряков (я не стал убирать венок и лишь аккуратно переписал имена павших):

Ст. л-т Алексеев П.С.
Ст. 2 ст. Алымов П.И.
Ст. м-с Балакин П.С.
Матрос Василяка И.Г.
Ст. 1 ст. Згода А.П.
Матрос Иванов Е.И.
Ст. 1 ст. Клынин В.Н.
Матрос Коваленко А.И.
В/н-ный Митлин Л.М.
Ст. 2 ст Нестеров М.И.
Ст. л-т Таран М.А.
Ст. л-т Твердохлебов А.Ф.
Ст. м-с Челокьян П.С.
Ст. м-с Шереметьев М.И.
Ст. л-т Шелкунов Ф.И.


Здесь, несмотря на более близкое соседство федеральной трассы, также спокойно, а буйная растительность говорит о мире, обволакивает покоем, самой жизнью. Ведь именно за продолжение жизни и за сам мир дрались наши бойцы Великой Отечественной войны.

Картина дня

наверх