Кругосветная экспедиция Лаперуза. Новые встречи и новые потери.
Французская экспедиция на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» продолжалась вот уже более двух лет. На ее руководителя Жана-Франсуа де Лаперуза были возложены грандиозные по размаху и продолжительности выполнения задачи по исследованию земного шара. Людовик XVI и его ближайшее окружение стремились несколько выровнять пошатнувшийся за вторую половину XVIII века морской престиж Франции.
К концу 1787 года экспедицией был выполнен большой объем научно-исследовательских работ. Путешественники побывали в различных частях Азии, Америки и Океании, множество раз вступая в контакты с проживающим там населением. До сих пор все конфликтные ситуации сводились лишь к попыткам туземцев украсть те вещи, которые, по их мнению, являются ценными. Кровопролития легко удавалось избежать не только в силу четких инструкций вести себя гуманно с дикарями, но и благодаря личным качествам самого Лаперуза.
Однако в декабре 1787 года на острове Маоуна система «конструктивного диалога двух цивилизаций» в первый раз дала серьезный сбой.
Кровь на песке. Маоуна
Утро 10 декабря 1787 года застало «Буссоль» и «Астролябию» на якорях у острова Маоуна. Экипажи нуждались в отдыхе, требовалось пополнить запасы свежей провизии и пресной воды, которой последний раз наливались на Камчатке. Лаперуз считал то место, где стояли его корабли, не слишком удобным, поэтому решил с утра осуществить высадку на остров за провизией и водой, а после обеда сняться с якоря и действовать по обстоятельствам.
С раннего утра «Буссоль» и «Астролябию» окружила целая флотилия пирог, на которых аборигены прибыли для осуществления простейших торговых операций. Пироги окружили европейские корабли плотной группой, а их пассажиры стремились не только осуществить выгодный для себя обмен и, возможно, получить что-нибудь в подарок, но и пробраться на палубу. Поскольку такое проникновение на корабль влекло за собой немедленную массовую утрату самых различных предметов, Лаперуз распорядился сдерживать гостей.
Пока одна часть экипажа играла роль заградительного кордона перед жаждущей подарков и сувениров толпой туземцев, другая осуществляла подготовку к высадке. Решено было с каждого корабля снарядить по два баркаса. Кроме матросов и солдат, туда должны были погрузить пустые бочки для воды.
Торговля с аборигенами шла полным ходом, когда баркасы отвалили от бортов и двинулись к берегу. Лаперуз и его спутники высадились в небольшой удобной бухточке, командир «Астролябии» де Лангль попросил разрешения на пару миль исследовать берег. Впоследствии это решение стало катализатором целой цепи событий, приведших к трагическим последствиям. Французы высадились благополучно, в районе выбранной бухты имелись вполне приемлемые источники воды. В скором времени их одиночество на берегу было с энтузиазмом нарушено почти двумя сотнями туземцев. Они вели себя мирно, у некоторых были предметы и провизия, которую они рассчитывали обменять на что-нибудь нужное для себя.
Среди вновь прибывших было и несколько женщин, которые жестами показывали, что в обмен на бусы они могут предоставить гостям нечто более ценное, чем поросята или попугаи. Королевские морские пехотинцы, стоявшие в оцеплении, после вялого сопротивления пропустили женщин сквозь периметр, но вслед за ними начали просачиваться и мужчины. Началась некоторая сумятица, во время которой один из туземцев пробрался на вытащенный из воды баркас, схватил молоток и начал наносить удары по пытавшимся остановить его матросам. По приказу Лаперуза, молоток у незадачливого исследователя чужих вещей отобрали, а самого его сбросили в воду.
Порядок был в целом восстановлен без применения силы – командующий экспедицией рассчитывал отплыть вскоре после обеда и не хотел оставлять о себе плохое впечатление у аборигенов. Поэтому французы ограничились только проявлением глубокой озабоченности, которая выразилась в стрельбе из дробовика по трем только что купленным голубям, подброшенным в воздух. Лаперуз посчитал, что данного жеста устрашения будет достаточно. Туземцы, очевидно, поняли это по-своему, посчитав, что оружие белых может убивать только птиц, но пока что вида не подали. Пользуясь обстановкой полного благодушия, Лаперуз и несколько офицеров и солдат посетили туземную деревушку, найдя ее вполне милой.
Вернувшись на корабль, водовозная группа обнаружила, что торговля продолжается с прежним неистовством, а на палубу «Буссоли» прибыл местный вождь с сопровождающими лицами. Предводитель аборигенов очень охотно взял многочисленные подарки, однако повторная демонстрация возможностей огнестрельного оружия по пернатым серьезного впечатления на него не произвела. Лаперуз приказал со всей деликатностью выпроваживать гостей и готовиться к отплытию.
В этот момент прибыл баркас с «Астролябии» вместе с преисполненным восторга де Ланглем. Он сообщил, что обнаружил очень приличную бухточку, рядом с которой находилась туземная деревушка, жители которой весьма благодушны. А совсем рядом находятся источники с очень хорошей пресной водой. Де Лангль настаивал на визите в данную бухту, чтобы запастись водой. Он, как и его командующий, также был большим поклонником деяний Джеймса Кука и его методов, одним из которых было постоянное обеспечение команды свежей водой.
Де Лангль считал, что надо пополнить запасы этого ресурса именно в обнаруженной им бухте, поскольку той воды, которую набрал Лаперуз со своими спутниками, недостаточно. Дополнительным аргументом был тот факт, что в команде «Астролябии» имелось уже несколько человек с первичными признаками цинги. После довольно жаркого спора (к слову, Лаперуз и де Лангль были старыми друзьями и сослуживцами еще с американской войны) командующий экспедицией уступил. Решили осуществить высадку на следующий день.
Из-за волнения корабли на ночь отошли от берега на три мили. Утром начались приготовления к походу за водой. В нем приняли участие четыре баркаса, на которых разместился шестьдесят один человек под общей командой де Лангля. Все французы были вооружены мушкетами и абордажными саблями. В качестве дополнительной меры предосторожности на баркасы установили шесть фальконетов.
«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены целой флотилией пирог, чьи хозяева были по-прежнему полны самой искренней тяги к отношениям торгово-экономического характера. Ничто не предвещало беды. В начале первого лодки с кораблей прибыли в бухточку, которая на проверку оказалась далеко не такой уютной. Де Лангль и его спутники увидели перед собой заполненный кораллами заливчик с небольшим извилистым проходом в несколько метров шириной. Тут и там из неглубокой воды торчали скалы, о которые бились волны.
Проблема была в том, что командир «Астролябии» совершил открытие означенной бухточки при полной воде, во время прилива. А в данный момент был отлив, и бухточка трансформировалась в гораздо менее привлекательную местность. Глубина не превышала трех футов, и продвижение баркасов оказалось затруднительным – их днища касались дна. Более-менее свободно чувствовала себя пара шлюпок, которые смогли беспрепятственно подойти к берегу.
Первоначально де Лангль хотел немедленно покинуть ставшую столь не уютной бухту и набрать воды в том месте, где ее брал Лаперуз. Однако вполне мирный вид стоящих на берегу туземцев вернул его мысли к первоначальному плану. Поначалу все шло вполне хорошо: бочки с водой были погружены на стоящие фактически на мели баркасы, и французы начали ждать прилива, который, по расчетам, должен был начаться не ранее четырех часов.
Ситуация вокруг стала постепенно меняться. Часть «коммивояжеров» и прочих «торговых агентов», закончив торговлю, начала возвращаться с «Буссоли» и «Астролябии». Количество зрителей, наблюдающих за деятельностью визитеров, довольно быстро выросло, и вместо первоначальных пары сотен человек их число вскоре перевалило за тысячу. Кольцо туземцев, чей настрой менялся от размеренного к все более возбужденному, стало сжиматься вокруг суетившихся на берегу французов. Они начали перемещаться к приткнувшимся на отмели баркасам. Шлюпки держались несколько далее от берега.
Де Лангль, надеясь до последнего, что конфликта можно будет избежать, удерживал своих людей, запрещая им производить выстрелы даже предупредительного характера. Французы в конце концов заняли места в своих плавсредствах, а туземцы начали приближаться, заходя уже в воду. Вполне возможно, они думали, что лодки пришельцев битком набиты всевозможными полезными вещами и прочими сокровищами.
Туземцам надоело играть роль благодушных зрителей, и в сторону баркасов и шлюпок полетели камни и прочие предметы. Возможность первыми открыть огонь из фальконетов и мушкетов и тем самым развеять толпу была безнадежно упущена, поскольку гуманный по натуре де Лангль не желал первым проявлять агрессию.
На французов обрушился уже град камней, пущенных сильными и умелыми руками. Сам командир «Астролябии» был сбит с ног, успев сделать всего пару выстрелов. Упав за борт в прибрежную отмель, де Лангль был немедленно забит насмерть камнями и палками. Французы начали вести ответный огонь, впрочем, неорганизованный. За короткое время баркасы были взяты штурмом, а немногие уцелевшие бросились вплавь к болтавшимся чуть дальше от берега шлюпкам.
Разгоряченные туземцы начали немедленно раскурочивать захваченные баркасы, ища спрятанные в них сокровища. Это отвлекло внимание обитателей «уютной» бухты от тех, кто стремился добраться до шлюпок. К счастью, командиры приняли единственно правильное решение: сбросить бочки с водой за борт, для того чтобы освободить место для людей. Ведя беспорядочный огонь, который тем не менее наносил островитянам немалый ущерб, шлюпки, осыпаемые камнями, стали выходить из бухты.
Всего из вылазки за водой вернулось сорок девять человек из шестидесяти одного. Многие были ранены. Всё то время, пока в бухте лилась кровь, вокруг кораблей продолжало вертеться множество пирог, чьи хозяева как ни в чем не бывало продолжали торговать. Узнав о случившемся, Лаперуз приказал отогнать аборигенов холостым выстрелом из пушки, хотя команда была полна решимости устроить туземцам что-то вроде сражения в бухте Виго.
Лаперуз, рассмотрев ситуацию с разных ракурсов, в конце концов отказался от каких-либо актов мести. Подойти к берегу на дистанцию эффективного артиллерийского огня не позволяла малая глубина, а без поддержки корабельных пушек высадка десантной партии была бы слишком рискованным предприятием. Островитяне были у себя дома, отлично знали местность, и их было много. А сколько-нибудь серьезная убыль в людях вынудила бы сжечь один из фрегатов, чтобы на другом вернуться во Францию, не исполнив «всех положенных инструкций».
Туземцы, тем временем остыв от схватки, внезапно вновь почувствовали неумолимое влечение к коммерции – к кораблям снова направились пироги, наполненные разной живностью. Лаперуз отдал приказ произвести по ним пристрелочный выстрел, что и было исполнено с величайшей тщательностью. Аборигены ушли восвояси.
Волнение продолжало усиливаться, и корабли были вынуждены покинуть место стоянки. От высадки на остров было решено, несмотря на чистосердечное рвение всего личного состава, отказаться – дополнительным аргументом против стала утрата двух баркасов, самых крупных высадочных средств, имевшихся в распоряжении экспедиции. На «Буссоли» имелся еще один большой баркас, однако он был разобран. Оставляя на чужой земле не погребенные тела своих товарищей, экспедиция направилась дальше.
14 декабря 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» взяли курс на другой остров, очертания которого можно было различить на норд-весте.
Последние месяцы
Оставив за кормой несчастливый для экспедиции остров Маоуна, корабли двинулись далее вдоль архипелага Самоа. Замеченная ранее земля являлась не чем иным, как островом Ойолава, который нанес на карту еще Бугенвиль во время своего кругосветного путешествия. Ойолава оказался таким же живописным местом, как и предыдущие.
«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены флотилиями пирог. На них находилось большое количество любопытных и желающих поторговать туземцев. Французы отметили, что они, по всей видимости, совершенно не знают железа – предпочитают бусы, ткань и прочие безделушки топорам и гвоздям. Теперь аборигенов встречали с куда меньшим радушием. Команда все еще жаждала мести, и некоторым матросам казалось, что в толпе жителей Ойолавы находятся недавние убийцы их товарищей. Это было неудивительно, поскольку внешне обитатели этих двух островов практически ничем не отличались. С некоторым трудом Лаперузу удалось успокоить своих людей, убеждая их не проливать кровь.
Торговля с населением пошла своим размеренным чередом, однако теперь европейцы были более жесткими в случаях, когда туземцы пытались их обмануть или что-то украсть. При малейших нарушениях матросы без сомнения пускали в ход палки. Аборигены, видя подобные строгости, вели себя вполне в рамках и не пытались ничего утащить. Впрочем, несмотря на все свое человеколюбие, Лаперуз распорядился быть готовым ко всяким неожиданностям со стороны местных и, в случае крайней необходимости, применить силу.
На следующий день пирог вокруг кораблей стало на порядок меньше. Впоследствии французы догадались, что инцидент на Маоуне стал широко известен в архипелаге, и туземцы, даже абсолютно не виновные в произошедшем, опасались мести. Когда 17 декабря корабли подошли к острову Пола (ныне имеет название Уполу), к ним не вышла ни одна пирога. Пола был меньше Ойолавы и такой же красивый на вид. Возле него была обнаружена вполне приличная якорная стоянка, однако экипажи кораблей находились все еще в довольно возбужденном состоянии, и Лаперуз опасался, что на берегу они пустят в ход оружие по малейшему поводу.
23 декабря архипелаг, который Бугенвиль обозначил как острова Мореплавателей, окончательно остался позади. В планах Лаперуза теперь было посещение островов Дружбы (ныне Тонга) и далее Австралии. Общий ход экспедиции подходил постепенно к завершению, и не за горами было возвращение в Европу, которое по плану должно было произойти во второй половине 1788 года.
Экипажи по-прежнему страдали от недостатка свежей провизии, хотя ситуацию с цингой пока что удавалось держать под контролем. Положение со снабжением на некоторое время облегчилось за счет приобретения у туземцев живых свиней. Однако из-за их небольших размеров солить их было неудобно, а корма, для того чтобы оставить живых животных, не было. Поэтому свинина стала только временным средством для улучшения рациона. В качестве противоцинготного снадобья матросам продолжали выдавать так называемое еловое пиво – каждый получал в день по бутылке. Кроме этого для профилактики болезней желудочно-кишечного тракта и для общего тонуса ежедневно выдавалось полпинты вина и небольшое количество бренди, разбавленного водой.
27 декабря был замечен остров Вавау, считавшийся одним из самых крупных в архипелаге островов Дружбы. Лаперуз вначале захотел осуществить на него высадку, однако помешала плохая погода, переходящая в шторм. «Буссоль» и «Астролябия» двигались далее через архипелаг, лавируя между островами. 31 декабря, в последний день уходящего 1787 года, показались очертания острова Тонгатапу. Погода более-менее успокоилась.
На самом острове французы заметили множество хижин и, по-видимому, обрабатываемых полей. А вскоре пожаловали на борт и сами островитяне. Было заметно, что местные жители гораздо менее искусно управляются с пиро́гами, нежели аборигены с островов Мореплавателей. Их внешний вид был не такой свирепый, и торговлю, к большому удовлетворению французов, они вели вполне честно. По всем признакам было видно, что это скорее земледельцы, нежели воины и прочие охотники за баркасами. Туземцы знаками показывали, чтобы корабли подошли ближе к берегу, поскольку они не могут привезти много товара в своих небольших пирогах. Однако Лаперуз не захотел бросать якорь в этом месте. К тому, же опять задул довольно сильный ветер, поднимающий волну.
1 января нового 1788 года, когда окончательно выяснилось, что пополнить запасы в достаточном количестве на Тонгатапу не получится – туземцы не хотели далеко отплывать от берега, а французы подходить к нему близко, командующий экспедицией распорядился поднять якоря и взять курс на Ботанический залив, располагавшийся на побережье Австралии. Там Лаперуз рассчитывал не только пополнить запасы, но и дать экипажам длительный отдых.
Новый 1788 год встретил корабли штормовой погодой. 13 января был обнаружен остров Норфолк, расположенный между Австралией, Новой Зеландией и Новой Каледонией. Это участок суши на просторах Тихого океана открыл в 1774 году не кто иной, как Джеймс Кук. Остров Норфолк был необитаем, однако Лаперуз хотел произвести остановку и высадиться. Не в последнюю очередь это решение было связано с желанием дать возможность ботаникам и натуралистам экспедиции произвести сбор образцов. После Камчатки этим ученым редко выдавалась возможность выполнить свои прямые обязанности и в последний раз, на острове Маоуна, едва не стоила жизни Мартинье – одному из натуралистов.
Тогда, пока спутники де Лангля занимались наливкой воды, Мартинье удалился вглубь острова и начал собирать цветы для гербария. Заметившие его туземцы вскоре начали просить гонорар за нарушение целостности флоры их острова. От раздавшего все имеющиеся у него сувениры натуралиста требовали бусинку за каждый сорванный лепесток. Мартинье отказался и тогда туземцы вовсе утратили какое-то подобие гостеприимства. К тому же ученый услышал шум и выстрелы на берегу и побежал к своим товарищам, преследуемый целым градом камней. Ему удалось добраться до шлюпки вплавь, при этом Мартинье позаботился, чтобы сумка с собранными образцами не намокла.
Разумеется, Лаперуз не мог отказать ученым в удовольствии побывать на суше. 1 января французы высадились на острове Норфолк. Он был покрыт лесом, состоящим в основном из сосен. Натуралистам было где разгуляться, поскольку кроме деревьев имелись в изобилии и другие растения.
Когда шлюпки с острова вернулись к кораблям, с «Астролябии» передали сигналом, что на борту пожар. Лаперуз немедленно послал шлюпку с матросами на помощь, однако на полпути подали сигнал о том, что огонь потушен. Впоследствии выяснилось, что очагом возгорания был сундучок, стоящий в каюте аббата Ресевера, по совместительству химика и минералога. Разбилось несколько склянок с реактивами, и произошло воспламенение. Пожар был потушен – химический сундучок полетел за борт.
Вечером того же дня якорь был поднят, и корабли двинулись к брегам Австралии, или, как тогда ее называли, Новой Голландии. 17 января было замечено большое количество птиц, а 23 января 1788 года моряки увидели сушу. Ветер оставался противным, и весь день 24 января «Буссоль» и «Астролябия» провели в маневрах и лавировании у входа в Ботанический залив.
К своей радости, французы увидели там стоящую на якорях большую английскую эскадру. Она состояла из смеси военных и транспортных кораблей. Искренне считая, что в таком глухом краю любой европеец – друг, товарищ и брат другому европейцу, Лаперуз рассчитывал получить от англичан помощь. Несмотря на то, что на кораблях в заливе развевались флаги Святого Георгия, которые еще несколько лет назад прилежней высматривали с батарейной палубы, нежели со шканцев, французы искренне обрадовались.
25 января стоял сильный туман, и войти в залив «Буссоль» и «Астролябия» смогли только 26-го. Вскоре после постановки на якорь на борт поднялись английские офицеры, лейтенант и мичман. Они сообщили следующее: стоявшие на якорях корабли и транспорты являлись так называемым Первым флотом, который был направлен сюда для колонизации Австралии. На борту транспортов находилось полторы тысячи колонистов и большое количество самых разнообразных запасов и материалов. Общее командование этой эскадрой осуществлял адмирал Артур Филлип, который за несколько дней до этого покинул Ботанический залив с корветом и четырьмя транспортами в поисках более подходящего места в районе Порт-Джексона.
Англичане были весьма любезны и вежливы, но обо всем, что касалось миссии Филлипа, предпочитали помалкивать, намекая Лаперузу на секретность. Впрочем, матросы с английской шлюпки были куда более разговорчивыми, чем их офицеры, и охотно рассказали, что знали, обо всех местных новостях. Офицеры были сама предупредительность и предложили Лаперузу полное содействие. Однако с грустью в голосе добавили, что поскольку все на кораблях предназначено исключительно для нужд колонистов, ни провиантом, ни парусиной, ни какими-то другими материалами и ресурсами поделиться с французами не смогут.
Лаперуз был не менее любезен и тактично заметил, что необходимую им пресную воду и древесину французы соберут и сами. Но просвещенные мореплаватели не были бы таковыми, если бы не добавили в разговор легкой пикантности: если путешественники желают, то за «умеренную» плату можно и поискать в трюмах, не завалялось ли чего еще из Европы. Корабельная казна после обширных закупок в портах «союзной» Испании представляла собой глубокую отмель, а простодушные русские, дарящие первым встречным французам чуть ли не последних живых быков и снабжающие путешественников провиантом из чувства долга, были тогда на Тихом океане явлением крайне редким.
Лаперуз отказался – англичане вежливо откланялись. Их корабли находились в Ботаническом заливе последние дни и вскоре должны были перейти в залив Порт-Джексон, где адмирал Филлип уже выбрал место для новой колонии. Впоследствии там вырастет город Сидней.
Отношения между офицерами и матросами двух флотов были самые теплые – визиты следовали за визитами. На берегу французы поставили полевой лагерь, обнесенный для защиты от возможной атаки туземцев частоколом. Тут же были посажены растения, семена которых были привезены из Европы. Длительное время местные жители называли этот участок «французским садом».
Последнее письмо
Даже после того, как французы остались одни в заливе, общение между ними и англичанами не прекратилось, благо расстояние до новой колонии не превышало десяти миль. 5 февраля вместе с уходящим английским кораблем Лаперуз передал подробный дневник экспедиции и письмо морскому министру де Кастри. В последнем он вкратце сообщил о своих дальнейших планах: вернуться к островам Дружбы, обследовать берега Австралии и Новой Гвинеи и к концу года прибыть на французский остров Иль-де-Франс в Индийском океане.
Англичане сдержали обещание, и все бумаги французской экспедиции были доставлены в Европу. «Буссоль» и «Астролябия» находились в Ботаническом заливе вплоть до 10 марта 1788 года. Они снялись с якоря и ушли. Больше никто из европейцев не видел живыми ни Лаперуза, ни его спутников. Однако история французских кораблей и прославленного мореплавателя на этом не заканчивается.
Корабли Лаперуза в Океании
К концу 1787 года экспедицией был выполнен большой объем научно-исследовательских работ. Путешественники побывали в различных частях Азии, Америки и Океании, множество раз вступая в контакты с проживающим там населением. До сих пор все конфликтные ситуации сводились лишь к попыткам туземцев украсть те вещи, которые, по их мнению, являются ценными. Кровопролития легко удавалось избежать не только в силу четких инструкций вести себя гуманно с дикарями, но и благодаря личным качествам самого Лаперуза.
Однако в декабре 1787 года на острове Маоуна система «конструктивного диалога двух цивилизаций» в первый раз дала серьезный сбой.
Кровь на песке. Маоуна
Утро 10 декабря 1787 года застало «Буссоль» и «Астролябию» на якорях у острова Маоуна. Экипажи нуждались в отдыхе, требовалось пополнить запасы свежей провизии и пресной воды, которой последний раз наливались на Камчатке. Лаперуз считал то место, где стояли его корабли, не слишком удобным, поэтому решил с утра осуществить высадку на остров за провизией и водой, а после обеда сняться с якоря и действовать по обстоятельствам.
С раннего утра «Буссоль» и «Астролябию» окружила целая флотилия пирог, на которых аборигены прибыли для осуществления простейших торговых операций. Пироги окружили европейские корабли плотной группой, а их пассажиры стремились не только осуществить выгодный для себя обмен и, возможно, получить что-нибудь в подарок, но и пробраться на палубу. Поскольку такое проникновение на корабль влекло за собой немедленную массовую утрату самых различных предметов, Лаперуз распорядился сдерживать гостей.
Пока одна часть экипажа играла роль заградительного кордона перед жаждущей подарков и сувениров толпой туземцев, другая осуществляла подготовку к высадке. Решено было с каждого корабля снарядить по два баркаса. Кроме матросов и солдат, туда должны были погрузить пустые бочки для воды.
Двухэтажные каноэ аборигенов с островов Дружбы
Торговля с аборигенами шла полным ходом, когда баркасы отвалили от бортов и двинулись к берегу. Лаперуз и его спутники высадились в небольшой удобной бухточке, командир «Астролябии» де Лангль попросил разрешения на пару миль исследовать берег. Впоследствии это решение стало катализатором целой цепи событий, приведших к трагическим последствиям. Французы высадились благополучно, в районе выбранной бухты имелись вполне приемлемые источники воды. В скором времени их одиночество на берегу было с энтузиазмом нарушено почти двумя сотнями туземцев. Они вели себя мирно, у некоторых были предметы и провизия, которую они рассчитывали обменять на что-нибудь нужное для себя.
Среди вновь прибывших было и несколько женщин, которые жестами показывали, что в обмен на бусы они могут предоставить гостям нечто более ценное, чем поросята или попугаи. Королевские морские пехотинцы, стоявшие в оцеплении, после вялого сопротивления пропустили женщин сквозь периметр, но вслед за ними начали просачиваться и мужчины. Началась некоторая сумятица, во время которой один из туземцев пробрался на вытащенный из воды баркас, схватил молоток и начал наносить удары по пытавшимся остановить его матросам. По приказу Лаперуза, молоток у незадачливого исследователя чужих вещей отобрали, а самого его сбросили в воду.
Порядок был в целом восстановлен без применения силы – командующий экспедицией рассчитывал отплыть вскоре после обеда и не хотел оставлять о себе плохое впечатление у аборигенов. Поэтому французы ограничились только проявлением глубокой озабоченности, которая выразилась в стрельбе из дробовика по трем только что купленным голубям, подброшенным в воздух. Лаперуз посчитал, что данного жеста устрашения будет достаточно. Туземцы, очевидно, поняли это по-своему, посчитав, что оружие белых может убивать только птиц, но пока что вида не подали. Пользуясь обстановкой полного благодушия, Лаперуз и несколько офицеров и солдат посетили туземную деревушку, найдя ее вполне милой.
Вернувшись на корабль, водовозная группа обнаружила, что торговля продолжается с прежним неистовством, а на палубу «Буссоли» прибыл местный вождь с сопровождающими лицами. Предводитель аборигенов очень охотно взял многочисленные подарки, однако повторная демонстрация возможностей огнестрельного оружия по пернатым серьезного впечатления на него не произвела. Лаперуз приказал со всей деликатностью выпроваживать гостей и готовиться к отплытию.
В этот момент прибыл баркас с «Астролябии» вместе с преисполненным восторга де Ланглем. Он сообщил, что обнаружил очень приличную бухточку, рядом с которой находилась туземная деревушка, жители которой весьма благодушны. А совсем рядом находятся источники с очень хорошей пресной водой. Де Лангль настаивал на визите в данную бухту, чтобы запастись водой. Он, как и его командующий, также был большим поклонником деяний Джеймса Кука и его методов, одним из которых было постоянное обеспечение команды свежей водой.
Де Лангль считал, что надо пополнить запасы этого ресурса именно в обнаруженной им бухте, поскольку той воды, которую набрал Лаперуз со своими спутниками, недостаточно. Дополнительным аргументом был тот факт, что в команде «Астролябии» имелось уже несколько человек с первичными признаками цинги. После довольно жаркого спора (к слову, Лаперуз и де Лангль были старыми друзьями и сослуживцами еще с американской войны) командующий экспедицией уступил. Решили осуществить высадку на следующий день.
Из-за волнения корабли на ночь отошли от берега на три мили. Утром начались приготовления к походу за водой. В нем приняли участие четыре баркаса, на которых разместился шестьдесят один человек под общей командой де Лангля. Все французы были вооружены мушкетами и абордажными саблями. В качестве дополнительной меры предосторожности на баркасы установили шесть фальконетов.
«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены целой флотилией пирог, чьи хозяева были по-прежнему полны самой искренней тяги к отношениям торгово-экономического характера. Ничто не предвещало беды. В начале первого лодки с кораблей прибыли в бухточку, которая на проверку оказалась далеко не такой уютной. Де Лангль и его спутники увидели перед собой заполненный кораллами заливчик с небольшим извилистым проходом в несколько метров шириной. Тут и там из неглубокой воды торчали скалы, о которые бились волны.
Проблема была в том, что командир «Астролябии» совершил открытие означенной бухточки при полной воде, во время прилива. А в данный момент был отлив, и бухточка трансформировалась в гораздо менее привлекательную местность. Глубина не превышала трех футов, и продвижение баркасов оказалось затруднительным – их днища касались дна. Более-менее свободно чувствовала себя пара шлюпок, которые смогли беспрепятственно подойти к берегу.
Первоначально де Лангль хотел немедленно покинуть ставшую столь не уютной бухту и набрать воды в том месте, где ее брал Лаперуз. Однако вполне мирный вид стоящих на берегу туземцев вернул его мысли к первоначальному плану. Поначалу все шло вполне хорошо: бочки с водой были погружены на стоящие фактически на мели баркасы, и французы начали ждать прилива, который, по расчетам, должен был начаться не ранее четырех часов.
Ситуация вокруг стала постепенно меняться. Часть «коммивояжеров» и прочих «торговых агентов», закончив торговлю, начала возвращаться с «Буссоли» и «Астролябии». Количество зрителей, наблюдающих за деятельностью визитеров, довольно быстро выросло, и вместо первоначальных пары сотен человек их число вскоре перевалило за тысячу. Кольцо туземцев, чей настрой менялся от размеренного к все более возбужденному, стало сжиматься вокруг суетившихся на берегу французов. Они начали перемещаться к приткнувшимся на отмели баркасам. Шлюпки держались несколько далее от берега.
Де Лангль, надеясь до последнего, что конфликта можно будет избежать, удерживал своих людей, запрещая им производить выстрелы даже предупредительного характера. Французы в конце концов заняли места в своих плавсредствах, а туземцы начали приближаться, заходя уже в воду. Вполне возможно, они думали, что лодки пришельцев битком набиты всевозможными полезными вещами и прочими сокровищами.
Туземцам надоело играть роль благодушных зрителей, и в сторону баркасов и шлюпок полетели камни и прочие предметы. Возможность первыми открыть огонь из фальконетов и мушкетов и тем самым развеять толпу была безнадежно упущена, поскольку гуманный по натуре де Лангль не желал первым проявлять агрессию.
Гибель де Лангля
На французов обрушился уже град камней, пущенных сильными и умелыми руками. Сам командир «Астролябии» был сбит с ног, успев сделать всего пару выстрелов. Упав за борт в прибрежную отмель, де Лангль был немедленно забит насмерть камнями и палками. Французы начали вести ответный огонь, впрочем, неорганизованный. За короткое время баркасы были взяты штурмом, а немногие уцелевшие бросились вплавь к болтавшимся чуть дальше от берега шлюпкам.
Разгоряченные туземцы начали немедленно раскурочивать захваченные баркасы, ища спрятанные в них сокровища. Это отвлекло внимание обитателей «уютной» бухты от тех, кто стремился добраться до шлюпок. К счастью, командиры приняли единственно правильное решение: сбросить бочки с водой за борт, для того чтобы освободить место для людей. Ведя беспорядочный огонь, который тем не менее наносил островитянам немалый ущерб, шлюпки, осыпаемые камнями, стали выходить из бухты.
Всего из вылазки за водой вернулось сорок девять человек из шестидесяти одного. Многие были ранены. Всё то время, пока в бухте лилась кровь, вокруг кораблей продолжало вертеться множество пирог, чьи хозяева как ни в чем не бывало продолжали торговать. Узнав о случившемся, Лаперуз приказал отогнать аборигенов холостым выстрелом из пушки, хотя команда была полна решимости устроить туземцам что-то вроде сражения в бухте Виго.
Лаперуз, рассмотрев ситуацию с разных ракурсов, в конце концов отказался от каких-либо актов мести. Подойти к берегу на дистанцию эффективного артиллерийского огня не позволяла малая глубина, а без поддержки корабельных пушек высадка десантной партии была бы слишком рискованным предприятием. Островитяне были у себя дома, отлично знали местность, и их было много. А сколько-нибудь серьезная убыль в людях вынудила бы сжечь один из фрегатов, чтобы на другом вернуться во Францию, не исполнив «всех положенных инструкций».
Туземцы, тем временем остыв от схватки, внезапно вновь почувствовали неумолимое влечение к коммерции – к кораблям снова направились пироги, наполненные разной живностью. Лаперуз отдал приказ произвести по ним пристрелочный выстрел, что и было исполнено с величайшей тщательностью. Аборигены ушли восвояси.
Волнение продолжало усиливаться, и корабли были вынуждены покинуть место стоянки. От высадки на остров было решено, несмотря на чистосердечное рвение всего личного состава, отказаться – дополнительным аргументом против стала утрата двух баркасов, самых крупных высадочных средств, имевшихся в распоряжении экспедиции. На «Буссоли» имелся еще один большой баркас, однако он был разобран. Оставляя на чужой земле не погребенные тела своих товарищей, экспедиция направилась дальше.
14 декабря 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» взяли курс на другой остров, очертания которого можно было различить на норд-весте.
Последние месяцы
Оставив за кормой несчастливый для экспедиции остров Маоуна, корабли двинулись далее вдоль архипелага Самоа. Замеченная ранее земля являлась не чем иным, как островом Ойолава, который нанес на карту еще Бугенвиль во время своего кругосветного путешествия. Ойолава оказался таким же живописным местом, как и предыдущие.
«Буссоль» и «Астролябия» были вновь окружены флотилиями пирог. На них находилось большое количество любопытных и желающих поторговать туземцев. Французы отметили, что они, по всей видимости, совершенно не знают железа – предпочитают бусы, ткань и прочие безделушки топорам и гвоздям. Теперь аборигенов встречали с куда меньшим радушием. Команда все еще жаждала мести, и некоторым матросам казалось, что в толпе жителей Ойолавы находятся недавние убийцы их товарищей. Это было неудивительно, поскольку внешне обитатели этих двух островов практически ничем не отличались. С некоторым трудом Лаперузу удалось успокоить своих людей, убеждая их не проливать кровь.
Торговля с населением пошла своим размеренным чередом, однако теперь европейцы были более жесткими в случаях, когда туземцы пытались их обмануть или что-то украсть. При малейших нарушениях матросы без сомнения пускали в ход палки. Аборигены, видя подобные строгости, вели себя вполне в рамках и не пытались ничего утащить. Впрочем, несмотря на все свое человеколюбие, Лаперуз распорядился быть готовым ко всяким неожиданностям со стороны местных и, в случае крайней необходимости, применить силу.
На следующий день пирог вокруг кораблей стало на порядок меньше. Впоследствии французы догадались, что инцидент на Маоуне стал широко известен в архипелаге, и туземцы, даже абсолютно не виновные в произошедшем, опасались мести. Когда 17 декабря корабли подошли к острову Пола (ныне имеет название Уполу), к ним не вышла ни одна пирога. Пола был меньше Ойолавы и такой же красивый на вид. Возле него была обнаружена вполне приличная якорная стоянка, однако экипажи кораблей находились все еще в довольно возбужденном состоянии, и Лаперуз опасался, что на берегу они пустят в ход оружие по малейшему поводу.
23 декабря архипелаг, который Бугенвиль обозначил как острова Мореплавателей, окончательно остался позади. В планах Лаперуза теперь было посещение островов Дружбы (ныне Тонга) и далее Австралии. Общий ход экспедиции подходил постепенно к завершению, и не за горами было возвращение в Европу, которое по плану должно было произойти во второй половине 1788 года.
Экипажи по-прежнему страдали от недостатка свежей провизии, хотя ситуацию с цингой пока что удавалось держать под контролем. Положение со снабжением на некоторое время облегчилось за счет приобретения у туземцев живых свиней. Однако из-за их небольших размеров солить их было неудобно, а корма, для того чтобы оставить живых животных, не было. Поэтому свинина стала только временным средством для улучшения рациона. В качестве противоцинготного снадобья матросам продолжали выдавать так называемое еловое пиво – каждый получал в день по бутылке. Кроме этого для профилактики болезней желудочно-кишечного тракта и для общего тонуса ежедневно выдавалось полпинты вина и небольшое количество бренди, разбавленного водой.
27 декабря был замечен остров Вавау, считавшийся одним из самых крупных в архипелаге островов Дружбы. Лаперуз вначале захотел осуществить на него высадку, однако помешала плохая погода, переходящая в шторм. «Буссоль» и «Астролябия» двигались далее через архипелаг, лавируя между островами. 31 декабря, в последний день уходящего 1787 года, показались очертания острова Тонгатапу. Погода более-менее успокоилась.
На самом острове французы заметили множество хижин и, по-видимому, обрабатываемых полей. А вскоре пожаловали на борт и сами островитяне. Было заметно, что местные жители гораздо менее искусно управляются с пиро́гами, нежели аборигены с островов Мореплавателей. Их внешний вид был не такой свирепый, и торговлю, к большому удовлетворению французов, они вели вполне честно. По всем признакам было видно, что это скорее земледельцы, нежели воины и прочие охотники за баркасами. Туземцы знаками показывали, чтобы корабли подошли ближе к берегу, поскольку они не могут привезти много товара в своих небольших пирогах. Однако Лаперуз не захотел бросать якорь в этом месте. К тому, же опять задул довольно сильный ветер, поднимающий волну.
1 января нового 1788 года, когда окончательно выяснилось, что пополнить запасы в достаточном количестве на Тонгатапу не получится – туземцы не хотели далеко отплывать от берега, а французы подходить к нему близко, командующий экспедицией распорядился поднять якоря и взять курс на Ботанический залив, располагавшийся на побережье Австралии. Там Лаперуз рассчитывал не только пополнить запасы, но и дать экипажам длительный отдых.
Новый 1788 год встретил корабли штормовой погодой. 13 января был обнаружен остров Норфолк, расположенный между Австралией, Новой Зеландией и Новой Каледонией. Это участок суши на просторах Тихого океана открыл в 1774 году не кто иной, как Джеймс Кук. Остров Норфолк был необитаем, однако Лаперуз хотел произвести остановку и высадиться. Не в последнюю очередь это решение было связано с желанием дать возможность ботаникам и натуралистам экспедиции произвести сбор образцов. После Камчатки этим ученым редко выдавалась возможность выполнить свои прямые обязанности и в последний раз, на острове Маоуна, едва не стоила жизни Мартинье – одному из натуралистов.
Тогда, пока спутники де Лангля занимались наливкой воды, Мартинье удалился вглубь острова и начал собирать цветы для гербария. Заметившие его туземцы вскоре начали просить гонорар за нарушение целостности флоры их острова. От раздавшего все имеющиеся у него сувениры натуралиста требовали бусинку за каждый сорванный лепесток. Мартинье отказался и тогда туземцы вовсе утратили какое-то подобие гостеприимства. К тому же ученый услышал шум и выстрелы на берегу и побежал к своим товарищам, преследуемый целым градом камней. Ему удалось добраться до шлюпки вплавь, при этом Мартинье позаботился, чтобы сумка с собранными образцами не намокла.
Разумеется, Лаперуз не мог отказать ученым в удовольствии побывать на суше. 1 января французы высадились на острове Норфолк. Он был покрыт лесом, состоящим в основном из сосен. Натуралистам было где разгуляться, поскольку кроме деревьев имелись в изобилии и другие растения.
Когда шлюпки с острова вернулись к кораблям, с «Астролябии» передали сигналом, что на борту пожар. Лаперуз немедленно послал шлюпку с матросами на помощь, однако на полпути подали сигнал о том, что огонь потушен. Впоследствии выяснилось, что очагом возгорания был сундучок, стоящий в каюте аббата Ресевера, по совместительству химика и минералога. Разбилось несколько склянок с реактивами, и произошло воспламенение. Пожар был потушен – химический сундучок полетел за борт.
Вечером того же дня якорь был поднят, и корабли двинулись к брегам Австралии, или, как тогда ее называли, Новой Голландии. 17 января было замечено большое количество птиц, а 23 января 1788 года моряки увидели сушу. Ветер оставался противным, и весь день 24 января «Буссоль» и «Астролябия» провели в маневрах и лавировании у входа в Ботанический залив.
Первый флот
К своей радости, французы увидели там стоящую на якорях большую английскую эскадру. Она состояла из смеси военных и транспортных кораблей. Искренне считая, что в таком глухом краю любой европеец – друг, товарищ и брат другому европейцу, Лаперуз рассчитывал получить от англичан помощь. Несмотря на то, что на кораблях в заливе развевались флаги Святого Георгия, которые еще несколько лет назад прилежней высматривали с батарейной палубы, нежели со шканцев, французы искренне обрадовались.
25 января стоял сильный туман, и войти в залив «Буссоль» и «Астролябия» смогли только 26-го. Вскоре после постановки на якорь на борт поднялись английские офицеры, лейтенант и мичман. Они сообщили следующее: стоявшие на якорях корабли и транспорты являлись так называемым Первым флотом, который был направлен сюда для колонизации Австралии. На борту транспортов находилось полторы тысячи колонистов и большое количество самых разнообразных запасов и материалов. Общее командование этой эскадрой осуществлял адмирал Артур Филлип, который за несколько дней до этого покинул Ботанический залив с корветом и четырьмя транспортами в поисках более подходящего места в районе Порт-Джексона.
Англичане были весьма любезны и вежливы, но обо всем, что касалось миссии Филлипа, предпочитали помалкивать, намекая Лаперузу на секретность. Впрочем, матросы с английской шлюпки были куда более разговорчивыми, чем их офицеры, и охотно рассказали, что знали, обо всех местных новостях. Офицеры были сама предупредительность и предложили Лаперузу полное содействие. Однако с грустью в голосе добавили, что поскольку все на кораблях предназначено исключительно для нужд колонистов, ни провиантом, ни парусиной, ни какими-то другими материалами и ресурсами поделиться с французами не смогут.
Лаперуз был не менее любезен и тактично заметил, что необходимую им пресную воду и древесину французы соберут и сами. Но просвещенные мореплаватели не были бы таковыми, если бы не добавили в разговор легкой пикантности: если путешественники желают, то за «умеренную» плату можно и поискать в трюмах, не завалялось ли чего еще из Европы. Корабельная казна после обширных закупок в портах «союзной» Испании представляла собой глубокую отмель, а простодушные русские, дарящие первым встречным французам чуть ли не последних живых быков и снабжающие путешественников провиантом из чувства долга, были тогда на Тихом океане явлением крайне редким.
Лаперуз отказался – англичане вежливо откланялись. Их корабли находились в Ботаническом заливе последние дни и вскоре должны были перейти в залив Порт-Джексон, где адмирал Филлип уже выбрал место для новой колонии. Впоследствии там вырастет город Сидней.
Отношения между офицерами и матросами двух флотов были самые теплые – визиты следовали за визитами. На берегу французы поставили полевой лагерь, обнесенный для защиты от возможной атаки туземцев частоколом. Тут же были посажены растения, семена которых были привезены из Европы. Длительное время местные жители называли этот участок «французским садом».
Последнее письмо
Даже после того, как французы остались одни в заливе, общение между ними и англичанами не прекратилось, благо расстояние до новой колонии не превышало десяти миль. 5 февраля вместе с уходящим английским кораблем Лаперуз передал подробный дневник экспедиции и письмо морскому министру де Кастри. В последнем он вкратце сообщил о своих дальнейших планах: вернуться к островам Дружбы, обследовать берега Австралии и Новой Гвинеи и к концу года прибыть на французский остров Иль-де-Франс в Индийском океане.
Последнее письмо Лаперуза
Англичане сдержали обещание, и все бумаги французской экспедиции были доставлены в Европу. «Буссоль» и «Астролябия» находились в Ботаническом заливе вплоть до 10 марта 1788 года. Они снялись с якоря и ушли. Больше никто из европейцев не видел живыми ни Лаперуза, ни его спутников. Однако история французских кораблей и прославленного мореплавателя на этом не заканчивается.
Поиски экспедиции Лаперуза.
Зима 1791 года во Франции оказалась бурной. Страну лихорадило от реформ и роста цен на продовольствие, законы переписывались, границы провинций, ставших теперь департаментами, перекраивались. В Париже кипело пламенными речами Национальное собрание, а король Людовик XVI готовился к бегству, оказавшемуся таким несчастливым. Старый Порядок, этот Ancien Regime, неумолимо разрушался, как стены Бастилии, разбираемые на камни. И всё же, несмотря на набиравший силу революционный ураган, о давно не подающей каких-либо вестей экспедиции графа Лаперуза помнили.
Письма с Тихого океана
Последними из европейцев, видевших «Буссоль» и «Астролябию» в целости, а их экипажи в относительном здравии, были офицеры и матросы английской эскадры, которая привезла колонистов в Австралию. Контактировали с французами и первые жители поселка, ставшего впоследствии городом Сиднеем, расположившегося на расстоянии около десяти миль от стоянки кораблей экспедиции. Было это в конце января – начале марта 1788 года.
На борт английского корабля, возвращавшегося в Европу, Лаперуз передал свое письмо морскому министру маршалу де Кастри, весьма подробный дневник экспедиции и другие документы. Последние известные строки, написанные рукой коммодора, датированы 7 февраля 1788 года. Согласно письму, Лаперуз планировал завершить свои исследования в Тихом океане к концу 1788 года и в декабре прибыть на остров Иль-де-Франс, базу флота и фактический центр французских колониальных владений в Индийском океане. Возвращение во Францию предполагалось в следующем, 1789 году.
Покинув Ботанический залив не позднее 10 марта 1788 года, «Буссоль» и «Астролябия» взяли курс на острова Дружбы. После этого никаких сведений об экспедиции не поступало. Британцы были верны взятому на себя обязательству и доставили письма в Англию. Вполне вероятно, что в Британском Адмиралтействе достаточно подробно изучили содержимое почты Лаперуза – на острове весьма ревниво относились к активности на заморских территориях соседа по Ла-Маншу и извечного соперника.
В руки Людовика XVI послание коммодора экспедиции попало только в начале июня 1789 года – Францию безжалостно терзал жестокий политический кризис, и до взятия Бастилии оставалось чуть больше месяца. Позже «австралийское» послание Лаперуза достигло, наконец, Французского географического общества. Не было ничего странного в том, что письмо было написано у берегов запланированной к посещению Австралии, или Новой Голландии. Нарастающее беспокойство вызывал тот факт, что оно прибыло во Францию, когда там ждали самого автора. К этому времени уже имелась информация, что «Буссоль» и «Астролябия» не заходили в гавань Иль-де-Франса.
Прошло лето и осень, а Лаперуз не появлялся. Постепенно, вначале сдержанно и осторожно, а потом все более открыто в среде ученых и моряков стало формироваться мнение, что с экспедицией что-то произошло. Стали раздаваться первые голоса о необходимости организации поисков. Впрочем, пока что они попросту тонули в политическом шуме, охватившем Францию.
Благодаря заслугам известного ученого ботаника Жака-Жюльена де Лабиллардьера тема спасения Лаперуза и его спутников не была проглочена революцией и всей массой проблем, порожденных ею. Имея знакомых и друзей среди членов Национального собрания в Париже, он старался, чтобы об экспедиции не забывали. К концу 1790 года даже самым уверенным оптимистам стало понятно, что ждать возвращения «Буссоли» и «Астролябии» уже не стоит. В начале 1791 года по инициативе де Лабиллардьера, Парижского общества естествоиспытателей и Академии наук было написано обращение к Национальному собранию с просьбой об организации спасательной экспедиции.
9 февраля 1791 года Национальное собрание вынесло свое решение: просить короля снарядить два корабля для поиска Лаперуза и его людей. Франция все ещё оставалась монархией, пусть уже и конституционной, и последнее слово пока что было за королем. Людовик XVI, разумеется, не возражал. Несмотря на все более усиливающийся финансовый кризис, в июне месяце было постановлено выделить средства на снаряжение спасательной экспедиции.
Контр-адмирал д’Антркасто
Во Франции из тех, кто был в курсе событий, многие пока верили в успех поисков. Супруга коммодора, красавица креолка с острова Иль-де-Франс, Луиза Элеонора Бруду, а теперь мадам де Лаперуз, как и полагается, получала жалование супруга. Семьям офицеров, солдат и матросов также выплачивались положенные оклады. Чтобы подогреть энтузиазм спасателей и людей неравнодушных, Национальное собрание учредило специальную премию тому, кто обнаружит корабли Лаперуза или предоставит французскому правительству убедительные сведения об их судьбе.
В гавани Бреста, где за шесть лет до этого готовились к плаванию «Буссоль» и «Астролябия», началось снаряжение двух кораблей. Как и в случае с Лаперузом, это были две габары – трехмачтовые грузовые корабли с прочным корпусом, прошедшие соответствующее переоборудование. Они имели название «Форель» и «Дюранс». Во главе предприятия был поставлен произведенный недавно в контр-адмиралы Жозеф Антуан д’Антркасто.
Этот человек в свое время имел некоторое отношение к экспедиции Лаперуза, поскольку его кандидатура также рассматривалась в качестве руководителя. Однако тогда предпочтение было отдано более опытному в военном деле Лаперузу.
Д’Антркасто родился в 1737 году в знатной семье. Первоначально мальчик выбрал для себя карьеру духовного характера, учился в иезуитской школе и собирался влиться в ряды этого ордена. Однако его отец имел свои соображения на этот счет и, забрав сына от монахов, отдал в 1754 году юношу во флот. Франция вступила в Семилетнюю войну, и молодым дворянским отпрыскам предоставлялся шанс заложить фундамент для подобающей их положению карьеры.
Служба д‘Антркасто проходила довольно ровно, без примечательных событий. В 1785 году после завершения американской войны его назначили командовать отрядом кораблей в Ост-Индии. Тут д’Антркасто удалось добиться некоторых успехов: он проложил новый путь в китайский Кантон через Зондский пролив и Молуккские острова, которым можно было пользоваться во время сезонных муссонов. Он едва не встретился с Лаперузом в Китае, в Макао. «Буссоль» и «Астролябия» покинули этот порт буквально за день до того, как туда же прибыли корабли д’Антркасто.
Впоследствии он некоторое время занимал должность губернатора острова Иль-де-Франс. Теперь же этому человеку вновь предстояло отправиться на просторы Тихого океана во главе спасательной экспедиции. Вполне возможно, что контр-адмирал был вполне доволен своим назначением – обстановка во Франции стремительно накалялась, дворянство и духовенство утратили свои старинные привилегии. Многие солидные представители первого сословия уже покинули территорию страны, многие готовились это сделать. Брат короля граф д‘Артуа уже выехал за границу, показав один из самых приемлемых способов переждать бурю. Будучи человеком консервативных взглядов, контр-адмирал, может быть, видел в экспедиции возможность оказаться подальше от предугадываемых событий.
Снаряжение «Форели» и «Дюранса», которые для благозвучности переименовали в «Поиск» и «Надежду» и переклассифицировали во фрегаты, шло не без трудностей. Выделенной первоначальной суммы в один миллион ожидаемо не хватило, и бюджет предприятия как-то незаметно увеличился почти на четыреста тысяч ливров. Оба корабля были новыми. «Поиск» был построен в Байоне в 1787 году и имел водоизмещение в 400 тонн. Корабль имел на вооружении 12 шестифунтовых орудий. «Надежда» была несколько старше, построена в Тулоне, где была спущена на воду в 1781 году. Водоизмещение составляло 350 тонн, на борту имелось восемь пушек. Подводная часть обоих новоиспеченных фрегатов была обшита медными листами.
Общее количество личного состава экспедиции, отправлявшейся на поиски Лаперуза, составляло 219 человек – офицеры, матросы, солдаты морской пехоты и довольно многочисленная группа ученых самых различных специальностей. В числе последних был и ботаник Жак-Жюльен де Лабиллардьер.
Пока в гавани Бреста оба корабля снаряжались и дооборудовались, появились первые сведения о Лаперузе, неясные и очень приблизительные. Британский капитан Джордж Оуэн, который вернулся из Индии, сообщил, что к северу от Новой Гвинеи, в архипелаге Адмиралтейства были замечены обломки какого-то корабля, похоже, французского. Разумеется, эти данные по точности были близки к ярмарочным слухам, однако контр-адмирал ухватился за них и решил начать поиски именно с этого архипелага – ничего более конкретного в его распоряжении не имелось. 28 сентября 1791 года «Поиск» и «Надежда» покинули Брест.
В поисках Лаперуза
Д’Антркасто рассчитывал достигнуть мыса Доброй Надежды, пересечь Индийский океан и начать поиски в районе островов Адмиралтейства. Если там ничего не удастся обнаружить, планировалось осмотреть побережье Австралии и Тасмании. Его экспедиция, кроме своей основной функции – поисково-спасательной, – параллельно должна была выполнить и ряд научно-исследовательских задач.
17 января 1792 года «Поиск» и «Надежда» бросили якоря в гавани Кейптауна, где рассчитывали пополнить запасы. В этом порту д’Антркасто оказался обладателем новых слухов. Они были почерпнуты из письма командующего французскими военно-морскими силами в Ост-Индии генерала Сен-Феликса, датированного ноябрем 1791 года и ожидавшего своего адресата в Кейптауне. Согласно имевшимся у Сен-Феликса данным, некий капитан английского коммерческого судна «Сириус» Хантер якобы видел на одном из островов Адмиралтейства туземцев, одетых в форму французского флота. Подойти к берегу Хантеру помешало волнение на море.
Д’Антркасто, взвесив все «за» и «против», нашел полученные данные слишком противоречивыми: известный своей дотошностью в выполнении инструкций, Лаперуз не сообщил в своем последнем письме ничего об островах Адмиралтейства, зато упоминал побережье Австралии. Контр-адмирал решает вначале достигнуть Тасмании, а затем продолжить поиски к северу.
16 февраля 1792 года «Поиск» и «Надежда» покинули Кейптаун и двинулись через Индийский океан. Плавание к Тасмании, длившееся более двух месяцев, было довольно тяжелым. Корабли часто попадали в шторм, имеющаяся в наличии провизия на поверку оказалась не самого лучшего качества. Берега Тасмании были замечены только в конце апреля. Французы были вынуждены сделать трехнедельную остановку для проведения ремонта, отдыха и пополнения запасов. Ничего нового к уже имевшимся слухам приобщить не удалось.
В середине мая экспедиция отправилась к Новой Каледонии. Во время стоянки у берегов этого большого острова к борту «Поиска» подошла пирога с туземцами, чей внешний вид значительно отличался от местных жителей. В процессе общения ботаник де Лабиллардьер выяснил, что пирога прибыла с острова Увеа, самого северного из островов Луайоте, а туземцы, похоже, знакомы с железом. Кроме того, в конструкции самой пироги было замечено несколько досок явно европейского происхождения. Более подробной информации получить не удалось, и туземцы уплыли.
В июле экспедиция достигла Соломоновых островов, однако этот архипелаг был осмотрен довольно бегло, без высадки на берег. В конце этого месяца «Поиск» и «Надежда» дошли до островов Адмиралтейства. Однако никаких туземцев, дефилирующих по берегу в мундирах французского флота обнаружено не было. Все аборигены были экипированы в свою традиционную одежду – набедренные повязки.
Не найдя в этом районе никаких следов исчезнувшего Лаперуза, д’Антркасто уводит свои корабли к острову Амбон, где располагалась небольшая голландская колония. На «Поиске» и «Надежде» сложилась довольно серьезная ситуация с провиантом: запасы муки, взятой еще из Франции, после годичного плавания подходили к концу, а восполнить их было нечем. Полученная от голландцев свежая провизия позволила снизить опасность цинги, первые признаки которой уже появились среди экипажей.
Проведя месяц на острове и дав отдых командам, в октябре 1792 года экспедиция отправилась к юго-западным берегам Австралии, чтобы осмотреть их на предмет наличия следов кораблей Лаперуза. Это часть плавания оказалась еще более трудной, чем переход из Кейптауна. Берега пятого континента отличались пустынностью, а корабли зачастую трепал шторм. Стало плохо не только с провизией, но и с пресной водой. На берегу не попадалось источников. В январе 1763 года контр-адмиралу доложили, что на «Надежде» всего восемь бочек пресной воды. На «Поиске» ситуация была немногим лучше.
Д’Антркасто увел корабли к Тасмании, где в изобилии можно было найти как воду, так и древесину для ремонта. На Тасмании французы провели пять недель, после чего направились к островам Дружбы. Тут также не удалось обнаружить ни обломков кораблей Лаперуза, ни каких-либо сведений о нем. «Поиск» и «Надежда» двинулись к Новым Гебридам – островам вулканического происхождения, открытым Джеймсом Куком. Ситуация повторилась: туземцы, активно торговавшие с французами, ничего не слышали о каких-то других кораблях.
Тем временем положение экспедиции д’Антркасто становилось все хуже – к все более явственным признакам цинги прибавилась эпидемия тропической лихорадки, больных становилось все больше и больше. 19 мая 1793 года в 6 часов утра впередсмотрящие заметили одинокий остров, не обозначенный на картах. Уже больной контр-адмирал приказал дать ему название Поиск в честь адмиральского корабля. Несмотря на тщетные попытки ботаника де Лабиллардьера уговорить капитана остановиться и произвести высадку, командующий отказался.
Никто на кораблях не мог предположить, как близко они были к ответам на многие вопросы и возможной разгадке тайны исчезновения Лаперуза. «Надежда» и «Поиск» прошли мимо только что открытого острова. За кормой остались Соломоновы острова, а 21 июля 1793 года контр-адмирал д’Антркасто скончался от цинги у берегов острова Новая Британия и был похоронен в море. Командование экспедицией перешло в руки старшего из оставшегося в живых офицеров лейтенанта маркиза д’Орибо.
Положение путешественников оказалось крайне тяжелым, и было принято единственно приемлемое решение идти в Сурабаю, столицу голландской Индонезии, куда «Поиск» и «Надежда» прибыли 28 октября 1793 года, так и не выполнив главной задачи: найти следы Лаперуза и его спутников. Прибывших французов, измученных голодом и болезнями, ждал целый ворох новостей, которые своим размахом ошеломили всех. Людовик XVI был казнен, Франция – объявлена республикой и находится в состоянии войны с Голландией. Корабли экспедиции были интернированы, а среди их экипажей произошел раскол по политическим соображениям, в основном по линии офицеров и матросов.
Домой им удалось попасть лишь только после подписания Амьенского мира в 1802 году. Во Францию вернулась едва ли четверть из участников экспедиции контр-адмирала д’Антркасто. Несмотря на значительный вклад в различные области науки, тайну исчезновения Лаперуза разгадать им так и не удалось. Завеса над ней приподнимется только через много лет.
Легенды острова Ваникоро
Прошли годы. Франция стала империей, взошло солнце Аустерлица, Бородинское поле погребло десятую часть Великой армии, отступление которой ярко осветило пламя московского пожара. Париж пал, и Старая Гвардия совершила свою последнюю атаку на поле Ватерлоо. Череда наполеоновских войн прошла, а сам «маленький капрал» и «возмутитель Европы» жил теперь на острове Святой Елены. Начало XIX века затмило тайну экспедиции Лаперуза, но о ней все же не забыли. Лаперуз был по-прежнему темой для разговоров в военно-морских и ученых кругах, хоть теперь далеко не так увлеченно обсуждаемой. Надежда получить хоть какие-то сведения о «Буссоли» и «Астролябии» изрядно потускнела, ведь прошло уже много лет со всех предполагаемых сроков их возвращения.
Как вдруг во второй половине 20-х гг. XIX века, спустя почти сорок лет, по Европе начали циркулировать слухи, изрядно подогреваемые прессой, что некоему английскому капитану удалось обнаружить какие-то вещи экспедиции Лаперуза. В газетах, которые, правда, вечно врут, писали даже об ордене Святого Людовика, кавалером которого являлся сам граф Лаперуз. Все необычные подробности стали известны несколько позже.
Начало истории восходит к 1813 году, когда английский парусник «Хантер», следуя в Кантон, подошел к островам Фиджи. Выяснилось, что среди туземного населения проживает и некоторое количество европейцев. Они оказались тут по разным причинам: одних высадили на берег в качестве наказания, другие были дезертирами или потерпели кораблекрушение. «Хантер» прибыл как раз тогда, когда среди этого милого сообщества разразилась нешуточная ссора, сопровождавшаяся дракой и поножовщиной. Несколько «робинзонов» были убиты, а двое из них – немец родом из Штеттина Мартин Бухерт и индиец Чулиа – решили от греха подальше поменять место жительства и попросили капитана «Хантера» перевезти их на другой остров.
На родину эти почтенные господа возвращаться не желали, как следует обжившись в тропиках. Их просьба была исполнена, и беглецов высадили на остров Тикопиа. «Хантер» продолжил свой путь в Кантон. Прошло тринадцать лет, и 13 мая 1826 года к Тикопиа подошел барк «Святой Патрик». Барк совершал коммерческий рейс из Вальпараисо в Пондишери. Его капитан Питер Диллон, служивший в 1813 году на «Хантере», решил поинтересоваться здоровьем оставленных здесь «робинзонов».
К удивлению Диллона, Бухерт и Чулиа были вполне живы, здоровы и весьма довольны той обстановкой, в которой они находились. С берега на борт они перевезли фрукты и кое-какую живность. И тут Чулиа показал матросам барка видавшую виды гарду от шпаги, намереваясь обменять ее на крючки. Старая гарда была предметом столь экзотичным для этих тропических мест, что Диллон заинтересовался ею.
Бухерт охотно рассказал, что вещи и предметы явно европейского происхождения он увидел у местных жителей, принявших гостей очень радушно еще в 1813 году. Это были инструменты, фарфоровые блюдца, бутылки, серебряные ложки и прочая мелочь. Даже сейчас на Тикопиа их имелось довольно много. Диллон стал расспрашивать туземцев об источнике необычных артефактов, и они поведали, что выменяли все это у соседей. Соседями называли жителей небольшой группы островов, расположенных в двух днях пути от Тикопиа. Этот остров, вернее острова, именовались Ваникоро.
Словоохотливые аборигены поведали англичанам одну старую историю. Давным-давно, когда многие старики были мальчишками, говорили туземцы, к островам Ваникоро подошли два корабля. Они стали на якоря на некотором расстоянии друг от друга, а затем налетел сильнейший шторм. Первый корабль сел днищем на скалу, о которую его стало бить волнами. На берегу собралась толпа туземцев, по которым с корабля начали стрелять и некоторых убили. Местные ответили стрелами, а потом корабль развалился на части. Всех спасшихся с него убили разъяренные туземцы.
Ситуация с другим кораблем оказалась совершенно иной: его выбросило на песчаную отмель. Высадившиеся на берег, люди вели себя подчеркнуто дружелюбно и не стреляли. Они подарили туземцам бусы и прочие безделушки, и мир был восстановлен. Потерпевшие крушение разгрузили свой корабль и разбили лагерь, который обнесли частоколом. Из обломков они построили небольшой парусник и, оставив на берегу двух человек, покинули остров, обещая вернуться. Больше их никто не видел. Оставленные на Ваникоро люди умерли, один совсем недавно, примерно три года назад.
Питер Диллон не сомневался, что ему удалось напасть на след исчезнувшей экспедиции Лаперуза. Он хочет немедленно идти на острова Ваникоро, однако обстоятельства препятствуют этому – противный ветер, течь в трюме и ворчание хозяина груза «Святого Патрика», находившегося на борту. Коммерция в первую очередь, а с поисков Лаперуза не получишь ни пенни. Однако Диллон не успокаивается. Прибыв в Калькутту, он обращается к английским колониальным властям с предложением организовать экспедицию с целью получения более подробной информации. Дело касалось престижа – французскую экспедицию найдут англичане.
В распоряжение Диллона передается быстроходный корабль «Поиск», который в январе 1827 года вышел из Калькутты и взял курс на Ваникоро. 27 сентября Питер Диллон наконец увидел его очертания. На Ваникоро он пробыл около месяца. Ему удалось сделать множество находок: кусок глобуса, ядра, обломки инструментов, части медной обшивки кораблей, маленькую пушку и даже мельничные жернова. Наиболее значительным предметом был корабельный колокол с надписью «Меня сделал Базен» и клеймом брестского арсенала. На колоколе была выбита дата «1785».
Местные жители охотно рассказывали о белых духах, очутившихся на острове много лет назад. Ранее слышанные рассказы были дополнены гротескными описаниями треуголок и тем фактом, что их предводитель часто смотрел на Луну и звезды в «длинную палку». Однако все попытки уговорить туземцев показать место крушения кораблей не увенчались успехом.
Раздосадованный Питер Диллон покинул Ваникоро и направился в Европу. Обнаруженные на далеком Архипелаге реликвии торжественно передаются французским властям и выставляются в Лувре. На них очень хочет посмотреть один человек. Его зовут Бартелеми де Лессепс, генеральный консул Франции в Лиссабоне, единственный к тому времени оставшийся в живых участник экспедиции Лаперуза. Пожилой Лессепс узнал все увиденные предметы. Он даже вспомнил имя матроса, предложившего смастерить ветряную мельницу. Находки на Ваникоро производят сенсацию.
Так получилось, что ко времени нахождения следов Лаперуза в Тихом океане находилась французская научно-исследовательская экспедиция под руководством выдающегося моряка и ученого капитана 2-го ранга Жюля Дюмон-Дюрвиля. Капитан уже совершил одно кругосветное путешествие. Благодаря его усилиям, кстати, Франция обрела найденную в 1820 г. на греческом острове Милос статую Венеры. Дюмон-Дюрвилю тогда удалось выкупить ее у островитян прямо под носом турецких властей. Правда, в результате этой художественной распри мраморная богиня лишилась рук.
Капитан 2-го ранга был восхищен Лаперузом, его ролью в истории мореплавания. Свой корвет он переименовывает в «Астролябию» – в честь одного из кораблей пропавшей экспедиции. Дюмон-Дюрвиль был уверен, что ему удастся обнаружить какие-то следы столь почитаемого им мореплавателя. 19 декабря 1827 года «Астролябия» бросила якорь в Хобарте, на Тасмании. Тут Дюмон-Дюрвиль получил информацию о находках, сделанных Питером Диллоном на Ваникоро.
28 февраля 1828 года его корабль бросил якорь возле этой группы островов. Начались исследования. Французам также удалось найти много предметов, связанных с экспедицией Лаперуза: оружие, инструменты, предметы быта. После долгих уговоров вождь туземцев уступил и показал исследователям место крушения одного из кораблей – среди рифов в чистой воде на глубине Дюмон-Дюрвиль и его спутники увидели покрытые водорослями очертания якорей, пушек и ядер. Кое-что при помощи туземцев удалось поднять на поверхность.
На Ваникоро французы соорудили каменный памятник с деревянной табличкой. По совокупности данных позже выяснилось, что Дюмон-Дюрвиль нашел останки «Астролябии», в честь которой был назван его корвет. Место крушения «Буссоли» выяснить тогда не удалось.
Так спустя сорок лет Европа узнала о судьбе Лаперуза и его экспедиции. Она могла бы узнать о ней и значительно ранее. Ведь в 1793 году корабли контр-адмирала д’Антркасто «Поиск» и «Надежда» проходили мимо Ваникоро, названного Поиском, но не остановились из-за плохой погоды и нежелания самого командующего. Двумя годами ранее, в 1791 году, британский фрегат «Пандора», отправленный на поиски мятежного «Баунти», прошел в непосредственной близости от Ваникоро, на котором были замечены дымовые сигналы. Однако, полагая, что бунтовщики не могут подавать никаких сигналов, капитан Эдвардс не придал данному факту никакого значения, и «Пандора» прошла дальше.
Все найденные Питером Дилланом и Жюлем Дюмон-Дюрвилем предметы были впоследствии переданы в Морской музей Франции. Спустя пятьдесят с лишним лет губернатор Новой Каледонии Палло де ла Баррьер отправил на Ваникоро судно «Брюа» с водолазами на борту. Его целью было собрать новые предметы экспедиции Лаперуза. Морякам с «Брюа» удалось поднять со дна моря несколько якорей и пушек, которые в итоге были переданы городу Альби. Теперь они установлены у подножия памятника Лаперузу в этом городе.
На Ваникоро время от времени отправлялись экспедиции, появились новые находки. В 1959 году был обнаружен русский рубль с датой чеканки 1724-й. Огромную роль в исследованиях сыграл новозеландский исследователь-энтузиаст Рис Дискомб, электромеханик по специальности. Его не отпускала тема поисков «Буссоли», и он привлек внимание французских властей. Предпринятые в конце 50-х – начале 60-х гг. экспедиции с широким использованием водолазного снаряжения в конце концов принесли свои плоды.
В марте 1964 года на глубине около пятидесяти метров и на расстоянии тысячи восьмисот метров от места гибели «Астролябии» были обнаружены обломки и ее соплавателя – «Буссоли». Предположительно, корабль напоролся на подводный риф и затонул от полученных повреждений.
Что стало с моряками, которые, построив небольшой парусник, покинули Ваникоро в поисках спасения – остается неизвестным до сих пор. Неясно, почему они оставили двух своих товарищей на острове. Сумели ли достичь какой-то земли или утонули? Море умеет хранить свои тайны и расстается с ними неохотно.
Крушение кораблей у Ваникоро. Художник Луи Ле Бретон, был иллюстратором в экспедиции Дюмон-Дюрвиля
Письма с Тихого океана
Последними из европейцев, видевших «Буссоль» и «Астролябию» в целости, а их экипажи в относительном здравии, были офицеры и матросы английской эскадры, которая привезла колонистов в Австралию. Контактировали с французами и первые жители поселка, ставшего впоследствии городом Сиднеем, расположившегося на расстоянии около десяти миль от стоянки кораблей экспедиции. Было это в конце января – начале марта 1788 года.
На борт английского корабля, возвращавшегося в Европу, Лаперуз передал свое письмо морскому министру маршалу де Кастри, весьма подробный дневник экспедиции и другие документы. Последние известные строки, написанные рукой коммодора, датированы 7 февраля 1788 года. Согласно письму, Лаперуз планировал завершить свои исследования в Тихом океане к концу 1788 года и в декабре прибыть на остров Иль-де-Франс, базу флота и фактический центр французских колониальных владений в Индийском океане. Возвращение во Францию предполагалось в следующем, 1789 году.
Покинув Ботанический залив не позднее 10 марта 1788 года, «Буссоль» и «Астролябия» взяли курс на острова Дружбы. После этого никаких сведений об экспедиции не поступало. Британцы были верны взятому на себя обязательству и доставили письма в Англию. Вполне вероятно, что в Британском Адмиралтействе достаточно подробно изучили содержимое почты Лаперуза – на острове весьма ревниво относились к активности на заморских территориях соседа по Ла-Маншу и извечного соперника.
В руки Людовика XVI послание коммодора экспедиции попало только в начале июня 1789 года – Францию безжалостно терзал жестокий политический кризис, и до взятия Бастилии оставалось чуть больше месяца. Позже «австралийское» послание Лаперуза достигло, наконец, Французского географического общества. Не было ничего странного в том, что письмо было написано у берегов запланированной к посещению Австралии, или Новой Голландии. Нарастающее беспокойство вызывал тот факт, что оно прибыло во Францию, когда там ждали самого автора. К этому времени уже имелась информация, что «Буссоль» и «Астролябия» не заходили в гавань Иль-де-Франса.
Прошло лето и осень, а Лаперуз не появлялся. Постепенно, вначале сдержанно и осторожно, а потом все более открыто в среде ученых и моряков стало формироваться мнение, что с экспедицией что-то произошло. Стали раздаваться первые голоса о необходимости организации поисков. Впрочем, пока что они попросту тонули в политическом шуме, охватившем Францию.
Благодаря заслугам известного ученого ботаника Жака-Жюльена де Лабиллардьера тема спасения Лаперуза и его спутников не была проглочена революцией и всей массой проблем, порожденных ею. Имея знакомых и друзей среди членов Национального собрания в Париже, он старался, чтобы об экспедиции не забывали. К концу 1790 года даже самым уверенным оптимистам стало понятно, что ждать возвращения «Буссоли» и «Астролябии» уже не стоит. В начале 1791 года по инициативе де Лабиллардьера, Парижского общества естествоиспытателей и Академии наук было написано обращение к Национальному собранию с просьбой об организации спасательной экспедиции.
9 февраля 1791 года Национальное собрание вынесло свое решение: просить короля снарядить два корабля для поиска Лаперуза и его людей. Франция все ещё оставалась монархией, пусть уже и конституционной, и последнее слово пока что было за королем. Людовик XVI, разумеется, не возражал. Несмотря на все более усиливающийся финансовый кризис, в июне месяце было постановлено выделить средства на снаряжение спасательной экспедиции.
Контр-адмирал д’Антркасто
Во Франции из тех, кто был в курсе событий, многие пока верили в успех поисков. Супруга коммодора, красавица креолка с острова Иль-де-Франс, Луиза Элеонора Бруду, а теперь мадам де Лаперуз, как и полагается, получала жалование супруга. Семьям офицеров, солдат и матросов также выплачивались положенные оклады. Чтобы подогреть энтузиазм спасателей и людей неравнодушных, Национальное собрание учредило специальную премию тому, кто обнаружит корабли Лаперуза или предоставит французскому правительству убедительные сведения об их судьбе.
Жозеф Антуан де Брюни д’Антркасто
В гавани Бреста, где за шесть лет до этого готовились к плаванию «Буссоль» и «Астролябия», началось снаряжение двух кораблей. Как и в случае с Лаперузом, это были две габары – трехмачтовые грузовые корабли с прочным корпусом, прошедшие соответствующее переоборудование. Они имели название «Форель» и «Дюранс». Во главе предприятия был поставлен произведенный недавно в контр-адмиралы Жозеф Антуан д’Антркасто.
Этот человек в свое время имел некоторое отношение к экспедиции Лаперуза, поскольку его кандидатура также рассматривалась в качестве руководителя. Однако тогда предпочтение было отдано более опытному в военном деле Лаперузу.
Д’Антркасто родился в 1737 году в знатной семье. Первоначально мальчик выбрал для себя карьеру духовного характера, учился в иезуитской школе и собирался влиться в ряды этого ордена. Однако его отец имел свои соображения на этот счет и, забрав сына от монахов, отдал в 1754 году юношу во флот. Франция вступила в Семилетнюю войну, и молодым дворянским отпрыскам предоставлялся шанс заложить фундамент для подобающей их положению карьеры.
Служба д‘Антркасто проходила довольно ровно, без примечательных событий. В 1785 году после завершения американской войны его назначили командовать отрядом кораблей в Ост-Индии. Тут д’Антркасто удалось добиться некоторых успехов: он проложил новый путь в китайский Кантон через Зондский пролив и Молуккские острова, которым можно было пользоваться во время сезонных муссонов. Он едва не встретился с Лаперузом в Китае, в Макао. «Буссоль» и «Астролябия» покинули этот порт буквально за день до того, как туда же прибыли корабли д’Антркасто.
Впоследствии он некоторое время занимал должность губернатора острова Иль-де-Франс. Теперь же этому человеку вновь предстояло отправиться на просторы Тихого океана во главе спасательной экспедиции. Вполне возможно, что контр-адмирал был вполне доволен своим назначением – обстановка во Франции стремительно накалялась, дворянство и духовенство утратили свои старинные привилегии. Многие солидные представители первого сословия уже покинули территорию страны, многие готовились это сделать. Брат короля граф д‘Артуа уже выехал за границу, показав один из самых приемлемых способов переждать бурю. Будучи человеком консервативных взглядов, контр-адмирал, может быть, видел в экспедиции возможность оказаться подальше от предугадываемых событий.
Снаряжение «Форели» и «Дюранса», которые для благозвучности переименовали в «Поиск» и «Надежду» и переклассифицировали во фрегаты, шло не без трудностей. Выделенной первоначальной суммы в один миллион ожидаемо не хватило, и бюджет предприятия как-то незаметно увеличился почти на четыреста тысяч ливров. Оба корабля были новыми. «Поиск» был построен в Байоне в 1787 году и имел водоизмещение в 400 тонн. Корабль имел на вооружении 12 шестифунтовых орудий. «Надежда» была несколько старше, построена в Тулоне, где была спущена на воду в 1781 году. Водоизмещение составляло 350 тонн, на борту имелось восемь пушек. Подводная часть обоих новоиспеченных фрегатов была обшита медными листами.
Фрегаты «Поиск» и «Надежда». Художник Франсуа Ру
Общее количество личного состава экспедиции, отправлявшейся на поиски Лаперуза, составляло 219 человек – офицеры, матросы, солдаты морской пехоты и довольно многочисленная группа ученых самых различных специальностей. В числе последних был и ботаник Жак-Жюльен де Лабиллардьер.
Пока в гавани Бреста оба корабля снаряжались и дооборудовались, появились первые сведения о Лаперузе, неясные и очень приблизительные. Британский капитан Джордж Оуэн, который вернулся из Индии, сообщил, что к северу от Новой Гвинеи, в архипелаге Адмиралтейства были замечены обломки какого-то корабля, похоже, французского. Разумеется, эти данные по точности были близки к ярмарочным слухам, однако контр-адмирал ухватился за них и решил начать поиски именно с этого архипелага – ничего более конкретного в его распоряжении не имелось. 28 сентября 1791 года «Поиск» и «Надежда» покинули Брест.
В поисках Лаперуза
Д’Антркасто рассчитывал достигнуть мыса Доброй Надежды, пересечь Индийский океан и начать поиски в районе островов Адмиралтейства. Если там ничего не удастся обнаружить, планировалось осмотреть побережье Австралии и Тасмании. Его экспедиция, кроме своей основной функции – поисково-спасательной, – параллельно должна была выполнить и ряд научно-исследовательских задач.
17 января 1792 года «Поиск» и «Надежда» бросили якоря в гавани Кейптауна, где рассчитывали пополнить запасы. В этом порту д’Антркасто оказался обладателем новых слухов. Они были почерпнуты из письма командующего французскими военно-морскими силами в Ост-Индии генерала Сен-Феликса, датированного ноябрем 1791 года и ожидавшего своего адресата в Кейптауне. Согласно имевшимся у Сен-Феликса данным, некий капитан английского коммерческого судна «Сириус» Хантер якобы видел на одном из островов Адмиралтейства туземцев, одетых в форму французского флота. Подойти к берегу Хантеру помешало волнение на море.
Д’Антркасто, взвесив все «за» и «против», нашел полученные данные слишком противоречивыми: известный своей дотошностью в выполнении инструкций, Лаперуз не сообщил в своем последнем письме ничего об островах Адмиралтейства, зато упоминал побережье Австралии. Контр-адмирал решает вначале достигнуть Тасмании, а затем продолжить поиски к северу.
16 февраля 1792 года «Поиск» и «Надежда» покинули Кейптаун и двинулись через Индийский океан. Плавание к Тасмании, длившееся более двух месяцев, было довольно тяжелым. Корабли часто попадали в шторм, имеющаяся в наличии провизия на поверку оказалась не самого лучшего качества. Берега Тасмании были замечены только в конце апреля. Французы были вынуждены сделать трехнедельную остановку для проведения ремонта, отдыха и пополнения запасов. Ничего нового к уже имевшимся слухам приобщить не удалось.
Жак-Жюльен де Лабиллардьер, ботаник
В середине мая экспедиция отправилась к Новой Каледонии. Во время стоянки у берегов этого большого острова к борту «Поиска» подошла пирога с туземцами, чей внешний вид значительно отличался от местных жителей. В процессе общения ботаник де Лабиллардьер выяснил, что пирога прибыла с острова Увеа, самого северного из островов Луайоте, а туземцы, похоже, знакомы с железом. Кроме того, в конструкции самой пироги было замечено несколько досок явно европейского происхождения. Более подробной информации получить не удалось, и туземцы уплыли.
В июле экспедиция достигла Соломоновых островов, однако этот архипелаг был осмотрен довольно бегло, без высадки на берег. В конце этого месяца «Поиск» и «Надежда» дошли до островов Адмиралтейства. Однако никаких туземцев, дефилирующих по берегу в мундирах французского флота обнаружено не было. Все аборигены были экипированы в свою традиционную одежду – набедренные повязки.
Не найдя в этом районе никаких следов исчезнувшего Лаперуза, д’Антркасто уводит свои корабли к острову Амбон, где располагалась небольшая голландская колония. На «Поиске» и «Надежде» сложилась довольно серьезная ситуация с провиантом: запасы муки, взятой еще из Франции, после годичного плавания подходили к концу, а восполнить их было нечем. Полученная от голландцев свежая провизия позволила снизить опасность цинги, первые признаки которой уже появились среди экипажей.
Проведя месяц на острове и дав отдых командам, в октябре 1792 года экспедиция отправилась к юго-западным берегам Австралии, чтобы осмотреть их на предмет наличия следов кораблей Лаперуза. Это часть плавания оказалась еще более трудной, чем переход из Кейптауна. Берега пятого континента отличались пустынностью, а корабли зачастую трепал шторм. Стало плохо не только с провизией, но и с пресной водой. На берегу не попадалось источников. В январе 1763 года контр-адмиралу доложили, что на «Надежде» всего восемь бочек пресной воды. На «Поиске» ситуация была немногим лучше.
Д’Антркасто увел корабли к Тасмании, где в изобилии можно было найти как воду, так и древесину для ремонта. На Тасмании французы провели пять недель, после чего направились к островам Дружбы. Тут также не удалось обнаружить ни обломков кораблей Лаперуза, ни каких-либо сведений о нем. «Поиск» и «Надежда» двинулись к Новым Гебридам – островам вулканического происхождения, открытым Джеймсом Куком. Ситуация повторилась: туземцы, активно торговавшие с французами, ничего не слышали о каких-то других кораблях.
Тем временем положение экспедиции д’Антркасто становилось все хуже – к все более явственным признакам цинги прибавилась эпидемия тропической лихорадки, больных становилось все больше и больше. 19 мая 1793 года в 6 часов утра впередсмотрящие заметили одинокий остров, не обозначенный на картах. Уже больной контр-адмирал приказал дать ему название Поиск в честь адмиральского корабля. Несмотря на тщетные попытки ботаника де Лабиллардьера уговорить капитана остановиться и произвести высадку, командующий отказался.
Никто на кораблях не мог предположить, как близко они были к ответам на многие вопросы и возможной разгадке тайны исчезновения Лаперуза. «Надежда» и «Поиск» прошли мимо только что открытого острова. За кормой остались Соломоновы острова, а 21 июля 1793 года контр-адмирал д’Антркасто скончался от цинги у берегов острова Новая Британия и был похоронен в море. Командование экспедицией перешло в руки старшего из оставшегося в живых офицеров лейтенанта маркиза д’Орибо.
Положение путешественников оказалось крайне тяжелым, и было принято единственно приемлемое решение идти в Сурабаю, столицу голландской Индонезии, куда «Поиск» и «Надежда» прибыли 28 октября 1793 года, так и не выполнив главной задачи: найти следы Лаперуза и его спутников. Прибывших французов, измученных голодом и болезнями, ждал целый ворох новостей, которые своим размахом ошеломили всех. Людовик XVI был казнен, Франция – объявлена республикой и находится в состоянии войны с Голландией. Корабли экспедиции были интернированы, а среди их экипажей произошел раскол по политическим соображениям, в основном по линии офицеров и матросов.
Домой им удалось попасть лишь только после подписания Амьенского мира в 1802 году. Во Францию вернулась едва ли четверть из участников экспедиции контр-адмирала д’Антркасто. Несмотря на значительный вклад в различные области науки, тайну исчезновения Лаперуза разгадать им так и не удалось. Завеса над ней приподнимется только через много лет.
Легенды острова Ваникоро
Прошли годы. Франция стала империей, взошло солнце Аустерлица, Бородинское поле погребло десятую часть Великой армии, отступление которой ярко осветило пламя московского пожара. Париж пал, и Старая Гвардия совершила свою последнюю атаку на поле Ватерлоо. Череда наполеоновских войн прошла, а сам «маленький капрал» и «возмутитель Европы» жил теперь на острове Святой Елены. Начало XIX века затмило тайну экспедиции Лаперуза, но о ней все же не забыли. Лаперуз был по-прежнему темой для разговоров в военно-морских и ученых кругах, хоть теперь далеко не так увлеченно обсуждаемой. Надежда получить хоть какие-то сведения о «Буссоли» и «Астролябии» изрядно потускнела, ведь прошло уже много лет со всех предполагаемых сроков их возвращения.
Как вдруг во второй половине 20-х гг. XIX века, спустя почти сорок лет, по Европе начали циркулировать слухи, изрядно подогреваемые прессой, что некоему английскому капитану удалось обнаружить какие-то вещи экспедиции Лаперуза. В газетах, которые, правда, вечно врут, писали даже об ордене Святого Людовика, кавалером которого являлся сам граф Лаперуз. Все необычные подробности стали известны несколько позже.
Начало истории восходит к 1813 году, когда английский парусник «Хантер», следуя в Кантон, подошел к островам Фиджи. Выяснилось, что среди туземного населения проживает и некоторое количество европейцев. Они оказались тут по разным причинам: одних высадили на берег в качестве наказания, другие были дезертирами или потерпели кораблекрушение. «Хантер» прибыл как раз тогда, когда среди этого милого сообщества разразилась нешуточная ссора, сопровождавшаяся дракой и поножовщиной. Несколько «робинзонов» были убиты, а двое из них – немец родом из Штеттина Мартин Бухерт и индиец Чулиа – решили от греха подальше поменять место жительства и попросили капитана «Хантера» перевезти их на другой остров.
На родину эти почтенные господа возвращаться не желали, как следует обжившись в тропиках. Их просьба была исполнена, и беглецов высадили на остров Тикопиа. «Хантер» продолжил свой путь в Кантон. Прошло тринадцать лет, и 13 мая 1826 года к Тикопиа подошел барк «Святой Патрик». Барк совершал коммерческий рейс из Вальпараисо в Пондишери. Его капитан Питер Диллон, служивший в 1813 году на «Хантере», решил поинтересоваться здоровьем оставленных здесь «робинзонов».
К удивлению Диллона, Бухерт и Чулиа были вполне живы, здоровы и весьма довольны той обстановкой, в которой они находились. С берега на борт они перевезли фрукты и кое-какую живность. И тут Чулиа показал матросам барка видавшую виды гарду от шпаги, намереваясь обменять ее на крючки. Старая гарда была предметом столь экзотичным для этих тропических мест, что Диллон заинтересовался ею.
Бухерт охотно рассказал, что вещи и предметы явно европейского происхождения он увидел у местных жителей, принявших гостей очень радушно еще в 1813 году. Это были инструменты, фарфоровые блюдца, бутылки, серебряные ложки и прочая мелочь. Даже сейчас на Тикопиа их имелось довольно много. Диллон стал расспрашивать туземцев об источнике необычных артефактов, и они поведали, что выменяли все это у соседей. Соседями называли жителей небольшой группы островов, расположенных в двух днях пути от Тикопиа. Этот остров, вернее острова, именовались Ваникоро.
Словоохотливые аборигены поведали англичанам одну старую историю. Давным-давно, когда многие старики были мальчишками, говорили туземцы, к островам Ваникоро подошли два корабля. Они стали на якоря на некотором расстоянии друг от друга, а затем налетел сильнейший шторм. Первый корабль сел днищем на скалу, о которую его стало бить волнами. На берегу собралась толпа туземцев, по которым с корабля начали стрелять и некоторых убили. Местные ответили стрелами, а потом корабль развалился на части. Всех спасшихся с него убили разъяренные туземцы.
Ситуация с другим кораблем оказалась совершенно иной: его выбросило на песчаную отмель. Высадившиеся на берег, люди вели себя подчеркнуто дружелюбно и не стреляли. Они подарили туземцам бусы и прочие безделушки, и мир был восстановлен. Потерпевшие крушение разгрузили свой корабль и разбили лагерь, который обнесли частоколом. Из обломков они построили небольшой парусник и, оставив на берегу двух человек, покинули остров, обещая вернуться. Больше их никто не видел. Оставленные на Ваникоро люди умерли, один совсем недавно, примерно три года назад.
Питер Диллон не сомневался, что ему удалось напасть на след исчезнувшей экспедиции Лаперуза. Он хочет немедленно идти на острова Ваникоро, однако обстоятельства препятствуют этому – противный ветер, течь в трюме и ворчание хозяина груза «Святого Патрика», находившегося на борту. Коммерция в первую очередь, а с поисков Лаперуза не получишь ни пенни. Однако Диллон не успокаивается. Прибыв в Калькутту, он обращается к английским колониальным властям с предложением организовать экспедицию с целью получения более подробной информации. Дело касалось престижа – французскую экспедицию найдут англичане.
Колокол с «Астролябии»
В распоряжение Диллона передается быстроходный корабль «Поиск», который в январе 1827 года вышел из Калькутты и взял курс на Ваникоро. 27 сентября Питер Диллон наконец увидел его очертания. На Ваникоро он пробыл около месяца. Ему удалось сделать множество находок: кусок глобуса, ядра, обломки инструментов, части медной обшивки кораблей, маленькую пушку и даже мельничные жернова. Наиболее значительным предметом был корабельный колокол с надписью «Меня сделал Базен» и клеймом брестского арсенала. На колоколе была выбита дата «1785».
Местные жители охотно рассказывали о белых духах, очутившихся на острове много лет назад. Ранее слышанные рассказы были дополнены гротескными описаниями треуголок и тем фактом, что их предводитель часто смотрел на Луну и звезды в «длинную палку». Однако все попытки уговорить туземцев показать место крушения кораблей не увенчались успехом.
Раздосадованный Питер Диллон покинул Ваникоро и направился в Европу. Обнаруженные на далеком Архипелаге реликвии торжественно передаются французским властям и выставляются в Лувре. На них очень хочет посмотреть один человек. Его зовут Бартелеми де Лессепс, генеральный консул Франции в Лиссабоне, единственный к тому времени оставшийся в живых участник экспедиции Лаперуза. Пожилой Лессепс узнал все увиденные предметы. Он даже вспомнил имя матроса, предложившего смастерить ветряную мельницу. Находки на Ваникоро производят сенсацию.
Так получилось, что ко времени нахождения следов Лаперуза в Тихом океане находилась французская научно-исследовательская экспедиция под руководством выдающегося моряка и ученого капитана 2-го ранга Жюля Дюмон-Дюрвиля. Капитан уже совершил одно кругосветное путешествие. Благодаря его усилиям, кстати, Франция обрела найденную в 1820 г. на греческом острове Милос статую Венеры. Дюмон-Дюрвилю тогда удалось выкупить ее у островитян прямо под носом турецких властей. Правда, в результате этой художественной распри мраморная богиня лишилась рук.
Корвет Дюмон-Дюрвиля «Астролябия» (до переименования «Раковина»)
Капитан 2-го ранга был восхищен Лаперузом, его ролью в истории мореплавания. Свой корвет он переименовывает в «Астролябию» – в честь одного из кораблей пропавшей экспедиции. Дюмон-Дюрвиль был уверен, что ему удастся обнаружить какие-то следы столь почитаемого им мореплавателя. 19 декабря 1827 года «Астролябия» бросила якорь в Хобарте, на Тасмании. Тут Дюмон-Дюрвиль получил информацию о находках, сделанных Питером Диллоном на Ваникоро.
28 февраля 1828 года его корабль бросил якорь возле этой группы островов. Начались исследования. Французам также удалось найти много предметов, связанных с экспедицией Лаперуза: оружие, инструменты, предметы быта. После долгих уговоров вождь туземцев уступил и показал исследователям место крушения одного из кораблей – среди рифов в чистой воде на глубине Дюмон-Дюрвиль и его спутники увидели покрытые водорослями очертания якорей, пушек и ядер. Кое-что при помощи туземцев удалось поднять на поверхность.
Памятник на Ваникоро
На Ваникоро французы соорудили каменный памятник с деревянной табличкой. По совокупности данных позже выяснилось, что Дюмон-Дюрвиль нашел останки «Астролябии», в честь которой был назван его корвет. Место крушения «Буссоли» выяснить тогда не удалось.
Так спустя сорок лет Европа узнала о судьбе Лаперуза и его экспедиции. Она могла бы узнать о ней и значительно ранее. Ведь в 1793 году корабли контр-адмирала д’Антркасто «Поиск» и «Надежда» проходили мимо Ваникоро, названного Поиском, но не остановились из-за плохой погоды и нежелания самого командующего. Двумя годами ранее, в 1791 году, британский фрегат «Пандора», отправленный на поиски мятежного «Баунти», прошел в непосредственной близости от Ваникоро, на котором были замечены дымовые сигналы. Однако, полагая, что бунтовщики не могут подавать никаких сигналов, капитан Эдвардс не придал данному факту никакого значения, и «Пандора» прошла дальше.
Все найденные Питером Дилланом и Жюлем Дюмон-Дюрвилем предметы были впоследствии переданы в Морской музей Франции. Спустя пятьдесят с лишним лет губернатор Новой Каледонии Палло де ла Баррьер отправил на Ваникоро судно «Брюа» с водолазами на борту. Его целью было собрать новые предметы экспедиции Лаперуза. Морякам с «Брюа» удалось поднять со дна моря несколько якорей и пушек, которые в итоге были переданы городу Альби. Теперь они установлены у подножия памятника Лаперузу в этом городе.
Памятник Лаперузу в Альби
На Ваникоро время от времени отправлялись экспедиции, появились новые находки. В 1959 году был обнаружен русский рубль с датой чеканки 1724-й. Огромную роль в исследованиях сыграл новозеландский исследователь-энтузиаст Рис Дискомб, электромеханик по специальности. Его не отпускала тема поисков «Буссоли», и он привлек внимание французских властей. Предпринятые в конце 50-х – начале 60-х гг. экспедиции с широким использованием водолазного снаряжения в конце концов принесли свои плоды.
Подводные фото «Буссоли» Тедди Сегана
В марте 1964 года на глубине около пятидесяти метров и на расстоянии тысячи восьмисот метров от места гибели «Астролябии» были обнаружены обломки и ее соплавателя – «Буссоли». Предположительно, корабль напоролся на подводный риф и затонул от полученных повреждений.
Что стало с моряками, которые, построив небольшой парусник, покинули Ваникоро в поисках спасения – остается неизвестным до сих пор. Неясно, почему они оставили двух своих товарищей на острове. Сумели ли достичь какой-то земли или утонули? Море умеет хранить свои тайны и расстается с ними неохотно.
- Автор:
- Денис Бриг
- Использованы фотографии:
- teddyseguin.com
- Статьи из этой серии:
- Кругосветная экспедиция Лаперуза. «Буссоль» и «Астролябия» на Дальнем Востоке
Кругосветная экспедиция Лаперуза. «Буссоль» и «Астролябия» закрывают острова
Кругосветная экспедиция Лаперузаhttps://topwar.ru/147409-krugosvetnaja-jekspedicija-laperuza...
Свежие комментарии