После того, как в марте 1537 года османский воевода Мюрад взял славонскую крепость Клис, практически вся Далмация попала под контроль султаната, а венецианская крепость Корфу в сентябре смогла устоять перед турецким войском, венгерский король Фердинанд перешёл к активным действиям. Он хотел не просто «наказать приграничных пашей», но и вернуть под свою власть некоторые стратегические объекты в регионе. Королевскую рать, выступившую в большой поход, возглавил герой Леоберсдорфа Иоганн Катцианер. Но он не мог и предполагать, чем для него закончится эта экспедиция.

Славония, весна — лето 1537. Катцианерова рать

Обеспокоенный османским вторжением в Славонию ранней весной 1537 года, венгерский король Фердинанд с мая того же года начал собирать крупную армию на правобережье Дуная у Капронци (нынешний хорватский город Копривница). Сбор войск затянулся. Кроме того, в мае 1537 года на военных советах в Аграме (современный Загреб) выявились разногласия между военачальниками относительно цели операции. Одержала верх королевская точка зрения о походе как дальнем стратегическом ударе, должном «расширить границы» королевских владений. Определившись с целью экспедиции, Фердинанд обратился за «богемской подмогой» — контингентом из Богемского королевства. Сбора и прихода этих войск тоже пришлось дожидаться.

Тем временем император Карл настойчиво требовал от Фердинанда «покарать султана за вторжение в Италию», однако финансировать это мероприятие не стремился. Изначальных средств не хватало для осуществления расширенных королевских планов, и Фердинанд вынужден был одолжить у главы аугсбургского торгово-кредитного дома Антона Фуггера 83 тысяч гульденов. Как выяснилось позже, этого было недостаточно. Уже во время похода военачальник Иоганн Катцианер потребовал и получил ещё 20 тысяч гульденов, обосновывая это тем, что против него идут 20 тысяч турок, а также войска короля Яноша Запольяи.

Численность австрийского войска оценивается в 24 тысячи воинов, но данные исследователей несколько разнятся. Если Хаммер называет 16 тысяч пеших и 8 тысяч конных, то Банлаки ведёт речь о 12 тысячах пеших, 5 тысячах тяжёлых и 7 тысячах лёгких конников. При войске было 8 тяжёлых и 41 лёгкое орудие. Гуаццо уточняет: «фальконы и фальконеты и полупушки и прочие орудия, чтобы землю взрывать и укрепления с землёй ровнять». Османские истории повествовали про «рать проклятого Кочиана в 40 тысяч отборных латных конников и 10 тысяч пеших стрелков и 200 больших и малых пушек», которая «вторглась в землю Сирмийскую и причинила там многие разрушения».

Конные войска были представлены преимущественно венгерскими и славонскими гусарами (тогда — лёгкая конница). Конницей командовали капитаны Людовик (Лайош) Пекри, Франц (Ференц) Батьяни, Павел Бакич, Балтазар Банфи, Иоанн Таги, Иоанн (Янош) Зриньи и помилованный королём грабь-рыцарь Ладислаус Море (Мури). Пехота по большей части была из Богемии (Чехии) под началом Альбрехта фон Шлика. Другие пехотные контингенты составляли немцы и австрийцы Юлиуса графа фон Хардек, каринтийцы Эразма Магера, тирольцы и горицийцы Людовика графа Лодрона (Латрона), штирийцы Иоанна Унгнада, краинцы Иоганна Катцианера. Он же был назначен главнокомандующим. Вообще управление «многонациональным» войском оставляло желать лучшего: не было единой дисциплинарной системы в «полках» (земе́льных контингентах; Regiment), а воеводы (Obristen) неохотно подчинялись «одному из них и такому же».

Королевское войско вышло в поход в начале сентября, направляясь на Эссек (современный Осиек в Хорватии). Почти сразу же обнаружилась большая нужда в продовольствии, поскольку в «Виндской земле» (Славонии) цены были высоки, а богемская и венгерская монета ходили здесь по сниженному курсу: богемский гривенник (Zechner) вместо 12 пфеннигов шёл по 10, а венгерский золотой гульден вместо 105 крейцеров — в лучшем случае по 100, а то и не более 90—92.

Славония, сентябрь 1537 года. Голодный поход

10 сентября войско Фердинанда добралось до Вероцы (ныне хорватский город Вировитица). За городом дорога была разрушена на двух больших участках. На состоявшемся здесь военном совете решался вопрос о продолжении операции. Захваченные османские разведчики утверждали, что силы семендрийского наместника Мехмед-паши слабы, и сам он не знал об австрийском походе, а местонахождение боснийского наместника было разведчикам неведомо. Королевские воеводы не желали упускать счастливый случай, когда врага удалось застать врасплох. Однако в это же время выяснилось, что провианта осталось лишь полсотни возов, а этого хватит лишь на день-два, и что провиант не подвозят: из обещанных 330 возов не появился ни один. А ведь голодная армия не много навоюет. Как позже сообщал Катцианер, воеводы-венгры клятвенно убеждали «его, и воевод-немцев, и воевод-виндцев (из Славонии)», что повсюду далее довольно провианта, и обещали, что загребский епископ Эрдёдь лично всем займётся, и недостатка ни в чём не будет, а сейчас надобно не терять времени и не ждать прибытия поставок, а спешить, пока враг не предупреждён, и идти в Вальпо, где в городе и в окрестностях полно́ провианта и фуража.

Мнение «господ венгров» перевесило, и поход продолжился. Однако вскоре движение войска на несколько дней было остановлено сильнейшими грозовыми ливнями, от которых «многие гибли». Провиант и фураж практически не подвозились, и в войске начинался голод, а вслед за ним и болезни: «нужда такая, что ни человеку, ни коню нет пропитания», а «лошади стоят по брюхо в навозе».

Непонятно, когда именно семендрийский наместник Мехмед-паша (Яхъя-оглы) начал подготовку к отражению австрийского удара. У Вуковара собрались его собственные войска — «валахи, цыгане, чайкисты, насадисты и мартолозы (пограничные войска из сербов)». После переправы через Карашицу и прихода в Вальпо австрийцы обнаружили, что боснийская подмога под началом воеводы Мюрада, победителя в осаде Клиса, к Мехмеду-паше всё-таки пришла. Теперь у того было «15 тысяч конных и пеших».

Хорошо зная о бедственном положении австрийцев, османы вели «малую войну»: угоняли скот и тягловую силу, уничтожали продовольствие. Не имея сил для большой битвы, турки наносили точечные удары, и, как пишут османские летописи, делали это столь активно, что «австрийцы не смели показаться из своего лагеря». Семендрийский наместник дополнительно укрепил Эссек, где оставил 5 тысяч войска с 60—70 пушками, а 15 тысяч воинов — возможно, численность войска и преувеличена — вывел в поле.

Австрийские воеводы не могли оставаться в Вальпо и постепенно лишаться войска от голода и болезней. Хотя загребский епископ «с великим тщанием» и занимался обеспечением поставок, но из-за непогоды и плохих дорог редкие возы с продовольствием добирались до места назначения. В войсках поднималось недовольство. Военачальники, чтобы прекратить свары, решили готовить полки к битве: развернуть знамя Святого Георгия и идти искать битвы с турками, а насчёт провианта иметь надежду, что его или подвезут, или войска сами добудут у местных сербов. Ближайшей целью был назначен Эссек, занимавший важное стратегическое положение: город контролировал среднее течение Савы и Дравы, а также дорогу на Буду. Эту крепость османы разрушили в 1526 году, но сами же и отстроили в 1529 году.

Эссек и окрестности, сентябрь — октябрь 1537 года

Австрийское войско вышло из Вальпо, встретило неприятеля на расстоянии в одну немецкую милю (примерно 7,5 км) от Эссека и после нескольких мелких стычек стало лагерем в полумиле от города, надеясь вызвать противника на битву. Османы, однако, отступили под городские стены, под защиту 60—70 пищалей (Büchse) крепости. Выходило, что «уничтожить мусульманскую конницу нельзя, не взяв замка; а пока они вблизи замка, мы (то есть австрийцы) и замка не возьмём».

Как писал позже Катцианер, венгерские воеводы Батян и Бакич предлагали скрыто обойти полевую армию османов и, быстро сблизившись с ней, заставить врага либо принять решительную битву, либо отступить. Но выйдя с рассветом из лагеря, австрийцы обнаружили, что по тропам, найденным разведкой, пройти с вагенбургом невозможно. Войско вернулось в лагерь. После ночи отдыха австрийцы с утра со всеми орудиями пошли к Эссеку и, развернувшись в боевой порядок, начали обстрел крепости и османского полевого лагеря. Османы же не приближались, а лишь вели сильный артогонь из крепости, чем причиняли войску Катцианера немалый урон. Австрийцы выстояли так день и ночь, а на следующее утро возвратились в свой лагерь. Провианта по-прежнему не хватало: надежды на епископа и сербов не оправдались. Войско голодало, болезни распространялись, вымирали кони и тягло. Катцианер предлагал уйти от Эссека, тем более, что к османам подходили новые боснийские подкрепления. При отходе артиллерию и обоз пришлось бы бросить. Так начинались события, окончательно погубившие войско короля Фердинанда, а с ним и честь Иоганна Катцианера.

Эссек и окрестности, октябрь 1537 года. Гибель катцианеровой рати

Катцианер «своим графам громко и публично объявил» порядок ухода войска: пешие и конные должны были всю ночь быть наготове, а за два часа до рассвета все кони должны быть осёдланы. К тому времени граф Лодрон с отрядом пехоты и шестью фальконетами, под которые были выделены лучшие тягловые кони, должен был занять мосты в половине немецкой мили (3,5—4 км) от лагеря, оттуда дать сигнал трубой, дождаться прохода войск и сняться с пушками тогда, когда пойдут замыкающие полки́ Унгнада и Пекри. Все полковники и капитаны должны были назначить себе заместителей и ознакомить их с планом, перегрузить нужное имущество с повозок на вьюки и к назначенному часу приготовить полки к движению. Оставляемые пушки, то есть весь парк, кроме фальконетов графа Лодрона, надо было взорвать, а порох — испортить.

Но в ночь выхода план нарушился. Сначала пехота задержалась с занятием мостов, потом граф Лодрон решил не давать сигнала трубой, дабы не тревожить неприятеля, но не успел предупредить об этом Катцианера вовремя, и тот ожидал сигнала ещё за три часа до рассвета. Тем самым выход войск был задержан, и запланированный порядок нарушился: полки стояли, а полковники и капитаны добивались для «своих» выхода поскорее, вне установленной очерёдности. Взрыв пушек отменили.

Видимо, в этот момент Катцианер потерял управление войсками, поскольку вручил Унгнаду и его шурину фон Шлику право действовать самостоятельно, не дожидаясь никаких дополнительных сигналов или распоряжений. Тогда же, скорее всего, в войсках началась паника: отдельные группы и отряды самостоятельно уходили под покровом темноты, кто-то самовольно дал условленный сигнал к отступлению. Ближе к рассвету выяснилось, что мосты повреждены и коннице трудно по ним проходить. На рассвете войско стало просто разбегаться. Катцианер также начал уходить, имея с собой не более 60 конных, «не считая знатных», а на мостах он не обнаружил ни графа Лодрона, ни его отряда.

Так описывал последнюю ночь своего войска и своё бегство Иоганн Катцианер в оправдательном письме королю Фердинанду. Неудачу под Эссеком главнокомандующий объяснял отсутствием провианта, а вовсе не небрежением с его, Катцианера, стороны или недостаточной храбростью рыцарства. Впрочем, эта причина, наверное, оказалась самой неприемлемой для короля, плохо обеспечившего поход. Не исключено, что некоторую роль в разгроме сыграло и то, что Катцианер был военачальником «духа неспокойного, всегда рвался в атаку и не всегда бывал трезвым».

Изложение событий похода в версии Катцианера, конечно, неполное. В историях XVI—XVII веков, описывавших эти события довольно бегло и, возможно, смешивавших всеобщее отступление и попытки прорыва отдельных полков, говорилось о выходе австрийского войска на позиции к востоку от Эссека, о возвращении неким кружным путём, а место последней битвы помещалось на «равнине между Горяном и Широкополем», примерно в 30 км от Эссека. Эти истории, повествуя о предпоследнем дне похода, рассказывали о попытках конницы пробить перекрытый боснийской конницей османов путь из лагеря к Вальпо и гибели Павла Бакича, «отца конникам» и героя Венской осады (1529 год) и Леоберсдорфа (1532 год).

Дату последней битвы, о которой ни словом не упоминал Катцианер, иногда относят к 6—7 октября 1537 года (по расчётам Банлаки), а иногда, следом за Гуаццо, к 9 октября («как говорят, девятого (дня) того октября»). В известном труде Хаммера последняя битва вовсе датируется 2 декабря — вслед за историей Иштванффи, которая, как замечено ещё Энгелем в XIX веке, эти события темнит и путает. В последний день с утра османы направили массированные конные атаки на лагерь, где под началом графа Лодрона и Магера защищались немецко-австрийский, тирольский и каринтийский полки́.

Финал во всех историях одинаков: несмотря на героическое сопротивление, ослабленные численно и физически остатки австрийской армии были уничтожены или пленены, военачальники частью перебиты, частью захвачены. Османская конница преследовала бегущих, и лишь немногим удалось выйти болотами и лесами, минуя вражеские патрули, на австрийскую сторону. В болотах за окруженцами охотились османские стрелки́, посаженные на плоскодонные лодки-насады «по всему обводу болот». У Майлата говорится о последнем бое и сдаче трёх тирольских отрядов-Fahnen, загнанных в болото. Бо́льшая часть бегущих была перехвачена и вырезана османами в Горяне 9 октября 1537 года.

В руки османов попали обоз и артиллерия, в том числе большая «катцианерова» пушка (нем. «Katzianerinn», в османских историях упоминается как «пушка Кочиана»). Под этим названием она ещё полстолетия участвовала в венгерских войнах, но уже на другой стороне. В песне о позднейшем неудачном походе на Кламоч (ныне боснийский город Гламоч) хорватские солдаты оправдывались за отступление перед воеводой: «Как ударит с Кламоча лубарда (бомбарда), а за ней худая кочиянка, то трясутся горы, господине».

Османские воеводы отослали в Константинополь головы Лодрона, Бакича и Магера. Двух капитанов, Тайфеля и Бельцера, обменяли на пленного османского военачальника. Мехмед-паша «оставил в живых тысячу гяуров, одетых в железо с ног до головы» для отправки в Константинополь.

Австрия, 1537—1539 годы. Виновные и невиновные

16 октября 1537 года в Вену пришли вести о разгроме войска. Горькое чувство было всеобщим: такого удара христиане не получали со времён Мохача. Особые сожаления вызывала потеря «великолепной артиллерии». Образованная публика ярилась против «трёх воевод, бросивших ночью войска». На дверях церквей и в столице, и в сельской местности появились листовки с рифмованным призывом: «Катцианера, Шлика, Унгнада на одной верёвке повесить надо». Велик был и королевский гнев: ведь не просто «…капитаны убегаша… аки пастыри неверные, овцы своя постыдно бросаша», но и рухнули надежды на прославление королевского имени, на укрепление и расширение границ венгерских владений. Как сообщал Фердинанд в частном письме, «столь хорошо устроенное(королём) предприятие потерпело крах и обернулось бедой из-за небрежения и оплошностей (воевод)».

После эссекского поражения дворянство Славонии было изрядно напугано и просило короля принять меры по защите земли и имущества. 5 ноября 1537 года Фердинанд созвал сеймик в Домбробе (современная Дубрава в Хорватии), на котором были назначены новые баны-наместники Хорватии и Славонии, а Никлас Юришич, герой Гюнса, стал главным королевским воеводой вместо Катцианера и наместником в Краине. Вообще же поражение сделало Фердинанда сговорчивее: 24 февраля 1538 года в Надьваради (нем. Гроссвардайн; ныне румынская Орадеа) он помирился с королём Яношем, рассчитывая получить Венгрию для Габсбургов путём наследования. Впрочем, этим перспективам предстояло рухнуть не позднее чем через два года.

Лайоша Пекри, якобы за совершённые им зверства, «от коих волосы вздымаются», король без суда поместил в застенки Граца и Инсбрука, где продержал семь лет, игнорируя все просьбы венгерской знати, и выпустил на свободу лишь после того, как Пекри потерял зрение. Но в этом случае речь может идти вовсе не о наказании за бегство с поля боя, а об удобном поводе для мести за насмешки над «пришлым» королём Фердинандом и его личностью, автором которых был Пекри.

Катцианеру «в память его былых заслуг» король дал возможность оправдаться на сейме в Кремсе. Но защита не удалась: военачальник был арестован и доставлен в Вену на королевский суд по обвинению в измене. Доказательств измены не нашлось, но, несмотря на это, а также заступничество императора Карла, польского короля и знати Славонии и Краины, исход процесса для Катцианера намечался самый неблагоприятный. 31 января 1538 года друзья при дворе помогли опальному воеводе бежать во владения семьи Зриньи близ Загреба, в замок Костайница (Кастановица, Костаница) на реке Унна (Уна). Фердинанд объявил Катцианера вне закона и назначил цену за его голову, полагая, что бывший воевода изменил королю в пользу Запольяи или даже турок. Тем самым, как замечает Энгель, Фердинанд будто сам давал Катцианеру повод попытаться уйти на другую службу.

Зриньи же отдали Катцианеру в пользование Костаницу, чтобы тому было где дожидаться королевского помилования. Здесь он написал Фердинанду письмо с изложением событий неудачного похода, где пытался оправдать свои действия — но безуспешно. Переписывался Катцианер и с вельможами на службе Запольяи, а также заводил разговоры о том, что некоторым славонским господам пришлось бы куда хуже, завершись поход удачно.

Наконец, Иоганн Катцианер якобы вступил в переговоры с турками, которые за переход на сторону султана сулили ему наместничество во всей Хорватии. Королю Яношу Катцианер тоже будто предлагал содействие в завоевании Хорватии и даже части Внутренней Австрии — Штирии, Каринтии, Карниолы-Краины. Впрочем, о задуманном Катцианером переходе на султанскую сторону король Фердинанд, по некоторым мнениям, узнал как раз от султанского совета — дивана.

27 октября 1539 года во время пира графы Иоанн и Николай Зриньи убили Катцианера и отправили его голову королю в Вену, сообщая, что Катцианер хотел передаться туркам вместе с замком Костаница, а Зриньи того не хотели и не могли иначе отвратить угрозу их землям и имуществу. Зриньи получили полное прощение Фердинанда и даже часть объявленной королевской награды.

Голову Катцианера отдали его сестре, в замужестве Эйцингер, для достойного погребения. На могиле бывшего военачальника в Обердорфе помещена притча о лисе, приглашавшей птичку в гости, чтобы на обед её же и съесть.

1. Bánlaky J. A magyar nemzet hadtörténelme [Военная история венгерского народа]. В 24 т. 1929—1942. T. 13.
2. Engel, J. C. Fortsetzung der Algemeinen Welthistorie. Th. 49, Bd. 4, Abt. 2. Halle, 1804.
3. Guazzo, M. Historie di tvtte le cose degne di memoria… Venetia, 1544.
4. Hammer-Purgstall, J. von. Geschichte des Osmanischen Reiches… 2te Aufl. Bd. 2. Pesth, 1840.
5. Jenkins, H. D. Ibrahim Pasha: Grand Vizir of Suleiman the Magnificent. New York : Columbia University ; London : P. S. King & Son, 1911.
6. Káldy-Nagy, Gy. Suleimans Angriff auf Europa // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 1974. Vol. 28. P. 163—212.
7. Martens, C. von. Allgemeine Geschichte der Türken-Kriege in Europa, von 1356 bis 1812. 1er Band, von 1356 bis 1670. Stuttgart, 1829.
8. Thúry, J. Török történetírók. II. kötet. (1521—1566). Budapest, 1896.
9. Kissling, H. J. Baljemez // Z. Deutschen Morgenländischen Gesellschaft. 1951. Bd. 101. S. 333—340.
10. Katzianer, Hans, Freiherr zu Katzenstein und Fledingen“ von Karl Friedrich Hermann Albrecht in: Allgemeine Deutsche Biographie, herausgegeben von der Historischen Kommission bei der Bayerischen Akademie der Wissenschaften, Band 15 (1882), S. 458—459, Digitale Volltext-Ausgabe in Wikisource.
11. Die Ehre des Herzogthums Krain von Johann Weichard Freiherrn von Valvasor. Laibach–Nürnberg 1689. Bd. 3. 2te unveränd. Aufl. Rudolfswerth, 1877—1879.

http://warspot.ru/10180-trevozhnyy-1537-y-essekskiy-razgrom