Крылатые братья Коккинаки. Часть 1. Родом из детства
Фамилия Коккинаки навсегда вписана в мировую историю авиации. Однако, как это часто бывает сияние ярких звёзд не только освещает путь, но и слепит. Так, слава Владимира Коккинаки и его брата Константина невольно затмили других авиаторов крылатой семьи, но и даже историю собственного необычайно тяжёлого детства и юности и самого происхождения этих великих русских авиаторов с греческой фамилией. Я намеренно пишу русских, так как не берусь спорить с легендарным Владимиром Коккинаки, который во всех анкетах в графе национальность писал «русский». Странность? Отнюдь. В рамках нашей державы национальность – это производная самосознания и принадлежность к культуре, а не анализ крови.
Многочисленная семья Коккинаки с родственниками. Сверху в заднем ряду (слева направо) - Павел, Георгий, Владимир и Константин. Внизу младшие братья - Александр и Валентин
Семья Коккинаки была многодетной. У главы семейства Константина Павловича и Натальи Петровны появилось на свет девять детей. Но времена были тяжёлые, да и банального фельдшера не всегда сыщешь, поэтому выжили семеро. Шестеро братьев – старший Георгий (родился в 1900 году), Владимир (1904 г.), Павел (1906 г.), Константин (1910 г.), Александр (1914 г.) и Валентин (1916 г.). И единственная дочь – Татьяна, родившаяся в 1902 году. Все они родились в Новороссийске. Однако сам глава семьи Константин Павлович родился в Одессе, окончил начальные классы греческой школы и знал не только русский и греческий, но даже один из еврейских языков, так как вырос в «одесском» дворике. Для того времени Константин был весьма образован, в армии его даже назначили писарем. В Одессе родилась и будущая мама легендарных авиаторов Наталья Петровна Гук, смешанных русско-малороссийских корней.
Принято считать, что Коккинаки – понтийские греки, называющие себя иногда также ромеями. Однако происхождение семьи Коккинаки куда более туманно. Сначала приведу нюансы общепринятой версии появления «греков» Коккинаки в Российской империи.
Как вспоминала дочь Владимира Константиновича Коккинаки Ирина, когда отец приехал 1960-х в Грецию на очередную конференцию Международной авиационной федерации (Federation Aeronautique Internationale, FAI), греческие спецслужбы и местные газетчики начали рыть землю, чтобы найти корни советского лётчика. Так выяснилось, что до приезда в Россию семья Коккинаки жила на острове Родос. И вот тут начинается настоящий детектив, некоторые исследователи не остановились на этом.
Вскоре, стало известно, что и Родос, возможно, не был прародиной Коккинаки. И когда-то этот род жил в Италии и покинул её после участия в одном из восстаний против местной власти, и фамилия их была иная, итальянская – Коккини.
И вот тут-то и берёт начало, так скажем, «гарибальдийская» версия. Если ей верить, то род Коккинаки в самом деле жили в Италии и бежали оттуда, потому что часть семьи примкнула к Джузеппе Гарибальди, последнего же подвела фортуна. Однако, учитывая характер расселения греческого народа по всему Средиземноморью, были ли они итальянцами, или же греками – определить невозможно. Единственное, что можно утверждать наверняка это их средиземноморские корни и не такой уж длинный в контексте истории путь с Запада на Восток, пока судьба не прибила их к берегам Цемесской бухты в Новороссийске.
Владикавказская железная дорога и элеватор
В 1888 году была закончена ветка Тихорецкая – Новороссийск Владикавказской железной дороги. Именно на ней и проработал Константин Павлович Коккинаки всю жизнь. Город активно строился и развивался, бойкий торговый порт, мощные цементные заводы – всё это манило безработных даже из заграницы. Поэтому, верно, новороссийский «котёл» не смущали ни национальность горожан, ни их фамилии. В Новороссийске жили русские и армяне, персы и греки, евреи и турки и т.д. и т.п. Даже чехи обосновались здесь, основав два посёлка, что потом вольются в город как районы, Кирилловка и Мефодиевка по имени любимых в Чехии святых Кирилла и Мефодия.
Однако, жизнь рабочих, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Бараки, низкая зарплата, регулярное недоедание – всё это непременные спутники рабочего класса начала прошлого века. Даже газеты того времени не скрывали факта грубой эксплуатации рабочих. Так «Кубанские областные ведомости» обвиняли АО «ВлЖД» (Владикавказские железные дороги) в скупости и пренебрежении к собственным рабочим, которые были вынуждены «нанимать комнатку в Мефодьевском поселке в одну кубическую сажень, где отдыхали до 10—15 человек».
Семья Коккинаки жила ничем не лучше других. Скромный домишко семейства располагался посредине сплетения железнодорожных путей. Иногда мальчишкам Коккинаки даже приходилось носить одни единственные приличные штаны на всех по очереди, когда надо было идти в школу. Всё жалованье отца уходило на еду, а едоков как мы видим было предостаточно. Порой отец с сыновьями ночевали на полу, а «привилегированные» спальные места доставались женской половине семьи. К примеру, дочка Татьяна спала на шикарном одноместном… сундуке. Благо Наталья Петровна была мастерицей и превосходной домохозяйкой из тех, кто из ничего способен сделать кое-что. Впрочем, в те времена это не было редкостью. Моя прабабушка знала все грибные и ягодные места в округе – сейчас же радуешься, если девушка тебя поганками не накормила.
Так или иначе, работала вся семья. Например, будущий генерал-майор авиации СССР Владимир Коккинаки в возрасте одиннадцати лет устроился работать на плантации виноградников Абрау-Дюрсо. При этом слово плантации я использую не ради красного словца, а в качестве наиболее точного термина описывающего тамошние порядки. Детский труд, летнее палящее солнце, заставляющее кожу пузыриться, площадная брань и нередкое рукоприкладство – вот реальность начала века.
Сначала Володя круглый день собирал мелких вредителей – работа простая, но в летнюю жару утомительная и изматывающая. Потом его «повысили», взгромоздили увесистый металлический баллон с порошком серы, шлангом и рычагом для накачивания. Пошатываясь под тяжестью груза, будущая легенда авиации пошёл в химическую атаку против грибков и прочей сельскохозяйственной гадости. И всё это без какой-либо защиты, руки Владимира Коккинаки огрубели, ноги изъела сера, но главное приходилось серой дышать. Так он работал долгих два месяца. Как-то это не вяжется с открыточной картинкой хруста пресловутой французской булки и брызг шампанского, ради которого мальчишка Коккинаки гробил своё здоровье?
Митинги "Новороссийской республики"
Но более чем скромный быт, низкая заработная плата и тяжёлые условия труда, верно, не сыграли такой роли как само время, время великих и страшных событий и сотрясений. В 1905 году в Новороссийске начались забастовки железнодорожных рабочих, подавленные жёстко и быстро, включая расстрелы и репрессии. Позже было создание Новороссийской республики, просуществовавшей считанные дни и утопленной военной экспедицией в крови. И это было только начало. Забастовки и ответные репрессии, острая политическая борьба стала повседневной реальностью.
Самыми страшными, разумеется, на фоне других лет, стали 1914-1920-е годы. Хронологически расписывать эти события – это открыть тему для нового объёмного материала. Посему приведу лишь примерный список тех, кто успел «погулять» в Новороссийске с начала Первой Мировой вплоть до Новороссийской катастрофы, коих вспомнил Владимир Коккинаки – «белые, красные, бело-зелёные, донцы, казаки, немцы, англичане, шкуровцы, в полосочку, кого только не было».
Город был постоянно переполнен оружием, достать порох было в сотни раз легче, чем достать хлеб. А мальчишки оставались мальчишками, они хотели играть. Игры заканчивались оторванными руками и ногами, слепотой и контузией.
Опять же приведу воспоминания Владимира, коих осталось больше, нежели воспоминаний его братьев (не менее заслуженных): «Идут с винтовками двое каких-то «борцов за идею». Навстречу хорошо одетый человек в сапогах. Один из тех, что с винтовками, толкает приятеля в бок и показывает на встречного мужика – «О, Грицко, глянь, це ж той, кого мы шукаем». Поставили его к стенке, на моих глазах расстреляли, забрали сапоги и ушли».
В самой семье Коккинаки, как в семье рабочих, витали, разумеется, если не большевистские, то сочувствующие им настроения. А это было само по себе опасно. В 1918 году белый террор достиг масштабов сравнимых с Новороссийской катастрофой – тысячи раненых «красных», людей, заподозренных в сочувствии большевикам, рабочих были нещадно истреблены. Матросов, считавшихся рассадниками бунтарства, казнили на месте только за «наколку».
Бегство из Новороссийска
Всё это привело к тому, что даже местное население, не принадлежащее к классу рабочих и даже не разделяющее социалистические взгляды, в итоге стало абсолютно лояльным к «красной власти», пришедшей в город в 1920 году. Для семьи Коккинаки же приход Красной армии – конец страху и новые надежды.
Пройдёт ещё немного времени, и Владимир Коккинаки взмоет в небо, а уже вслед за ним возвысятся над землёй и Павел, и Константин, и Александр, и Валентин. Не всем из них будет суждено прославиться, не все из них останутся в живых после Великой Отечественной. Но это уже другая история.
Многочисленная семья Коккинаки с родственниками. Сверху в заднем ряду (слева направо) - Павел, Георгий, Владимир и Константин. Внизу младшие братья - Александр и Валентин
Семья Коккинаки была многодетной. У главы семейства Константина Павловича и Натальи Петровны появилось на свет девять детей. Но времена были тяжёлые, да и банального фельдшера не всегда сыщешь, поэтому выжили семеро. Шестеро братьев – старший Георгий (родился в 1900 году), Владимир (1904 г.), Павел (1906 г.), Константин (1910 г.), Александр (1914 г.) и Валентин (1916 г.). И единственная дочь – Татьяна, родившаяся в 1902 году. Все они родились в Новороссийске. Однако сам глава семьи Константин Павлович родился в Одессе, окончил начальные классы греческой школы и знал не только русский и греческий, но даже один из еврейских языков, так как вырос в «одесском» дворике. Для того времени Константин был весьма образован, в армии его даже назначили писарем. В Одессе родилась и будущая мама легендарных авиаторов Наталья Петровна Гук, смешанных русско-малороссийских корней.
Принято считать, что Коккинаки – понтийские греки, называющие себя иногда также ромеями. Однако происхождение семьи Коккинаки куда более туманно. Сначала приведу нюансы общепринятой версии появления «греков» Коккинаки в Российской империи.
Как вспоминала дочь Владимира Константиновича Коккинаки Ирина, когда отец приехал 1960-х в Грецию на очередную конференцию Международной авиационной федерации (Federation Aeronautique Internationale, FAI), греческие спецслужбы и местные газетчики начали рыть землю, чтобы найти корни советского лётчика. Так выяснилось, что до приезда в Россию семья Коккинаки жила на острове Родос. И вот тут начинается настоящий детектив, некоторые исследователи не остановились на этом.
Вскоре, стало известно, что и Родос, возможно, не был прародиной Коккинаки. И когда-то этот род жил в Италии и покинул её после участия в одном из восстаний против местной власти, и фамилия их была иная, итальянская – Коккини.
И вот тут-то и берёт начало, так скажем, «гарибальдийская» версия. Если ей верить, то род Коккинаки в самом деле жили в Италии и бежали оттуда, потому что часть семьи примкнула к Джузеппе Гарибальди, последнего же подвела фортуна. Однако, учитывая характер расселения греческого народа по всему Средиземноморью, были ли они итальянцами, или же греками – определить невозможно. Единственное, что можно утверждать наверняка это их средиземноморские корни и не такой уж длинный в контексте истории путь с Запада на Восток, пока судьба не прибила их к берегам Цемесской бухты в Новороссийске.
Владикавказская железная дорога и элеватор
В 1888 году была закончена ветка Тихорецкая – Новороссийск Владикавказской железной дороги. Именно на ней и проработал Константин Павлович Коккинаки всю жизнь. Город активно строился и развивался, бойкий торговый порт, мощные цементные заводы – всё это манило безработных даже из заграницы. Поэтому, верно, новороссийский «котёл» не смущали ни национальность горожан, ни их фамилии. В Новороссийске жили русские и армяне, персы и греки, евреи и турки и т.д. и т.п. Даже чехи обосновались здесь, основав два посёлка, что потом вольются в город как районы, Кирилловка и Мефодиевка по имени любимых в Чехии святых Кирилла и Мефодия.
Однако, жизнь рабочих, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Бараки, низкая зарплата, регулярное недоедание – всё это непременные спутники рабочего класса начала прошлого века. Даже газеты того времени не скрывали факта грубой эксплуатации рабочих. Так «Кубанские областные ведомости» обвиняли АО «ВлЖД» (Владикавказские железные дороги) в скупости и пренебрежении к собственным рабочим, которые были вынуждены «нанимать комнатку в Мефодьевском поселке в одну кубическую сажень, где отдыхали до 10—15 человек».
Семья Коккинаки жила ничем не лучше других. Скромный домишко семейства располагался посредине сплетения железнодорожных путей. Иногда мальчишкам Коккинаки даже приходилось носить одни единственные приличные штаны на всех по очереди, когда надо было идти в школу. Всё жалованье отца уходило на еду, а едоков как мы видим было предостаточно. Порой отец с сыновьями ночевали на полу, а «привилегированные» спальные места доставались женской половине семьи. К примеру, дочка Татьяна спала на шикарном одноместном… сундуке. Благо Наталья Петровна была мастерицей и превосходной домохозяйкой из тех, кто из ничего способен сделать кое-что. Впрочем, в те времена это не было редкостью. Моя прабабушка знала все грибные и ягодные места в округе – сейчас же радуешься, если девушка тебя поганками не накормила.
Так или иначе, работала вся семья. Например, будущий генерал-майор авиации СССР Владимир Коккинаки в возрасте одиннадцати лет устроился работать на плантации виноградников Абрау-Дюрсо. При этом слово плантации я использую не ради красного словца, а в качестве наиболее точного термина описывающего тамошние порядки. Детский труд, летнее палящее солнце, заставляющее кожу пузыриться, площадная брань и нередкое рукоприкладство – вот реальность начала века.
Сначала Володя круглый день собирал мелких вредителей – работа простая, но в летнюю жару утомительная и изматывающая. Потом его «повысили», взгромоздили увесистый металлический баллон с порошком серы, шлангом и рычагом для накачивания. Пошатываясь под тяжестью груза, будущая легенда авиации пошёл в химическую атаку против грибков и прочей сельскохозяйственной гадости. И всё это без какой-либо защиты, руки Владимира Коккинаки огрубели, ноги изъела сера, но главное приходилось серой дышать. Так он работал долгих два месяца. Как-то это не вяжется с открыточной картинкой хруста пресловутой французской булки и брызг шампанского, ради которого мальчишка Коккинаки гробил своё здоровье?
Но более чем скромный быт, низкая заработная плата и тяжёлые условия труда, верно, не сыграли такой роли как само время, время великих и страшных событий и сотрясений. В 1905 году в Новороссийске начались забастовки железнодорожных рабочих, подавленные жёстко и быстро, включая расстрелы и репрессии. Позже было создание Новороссийской республики, просуществовавшей считанные дни и утопленной военной экспедицией в крови. И это было только начало. Забастовки и ответные репрессии, острая политическая борьба стала повседневной реальностью.
Самыми страшными, разумеется, на фоне других лет, стали 1914-1920-е годы. Хронологически расписывать эти события – это открыть тему для нового объёмного материала. Посему приведу лишь примерный список тех, кто успел «погулять» в Новороссийске с начала Первой Мировой вплоть до Новороссийской катастрофы, коих вспомнил Владимир Коккинаки – «белые, красные, бело-зелёные, донцы, казаки, немцы, англичане, шкуровцы, в полосочку, кого только не было».
Город был постоянно переполнен оружием, достать порох было в сотни раз легче, чем достать хлеб. А мальчишки оставались мальчишками, они хотели играть. Игры заканчивались оторванными руками и ногами, слепотой и контузией.
Опять же приведу воспоминания Владимира, коих осталось больше, нежели воспоминаний его братьев (не менее заслуженных): «Идут с винтовками двое каких-то «борцов за идею». Навстречу хорошо одетый человек в сапогах. Один из тех, что с винтовками, толкает приятеля в бок и показывает на встречного мужика – «О, Грицко, глянь, це ж той, кого мы шукаем». Поставили его к стенке, на моих глазах расстреляли, забрали сапоги и ушли».
В самой семье Коккинаки, как в семье рабочих, витали, разумеется, если не большевистские, то сочувствующие им настроения. А это было само по себе опасно. В 1918 году белый террор достиг масштабов сравнимых с Новороссийской катастрофой – тысячи раненых «красных», людей, заподозренных в сочувствии большевикам, рабочих были нещадно истреблены. Матросов, считавшихся рассадниками бунтарства, казнили на месте только за «наколку».
Всё это привело к тому, что даже местное население, не принадлежащее к классу рабочих и даже не разделяющее социалистические взгляды, в итоге стало абсолютно лояльным к «красной власти», пришедшей в город в 1920 году. Для семьи Коккинаки же приход Красной армии – конец страху и новые надежды.
Пройдёт ещё немного времени, и Владимир Коккинаки взмоет в небо, а уже вслед за ним возвысятся над землёй и Павел, и Константин, и Александр, и Валентин. Не всем из них будет суждено прославиться, не все из них останутся в живых после Великой Отечественной. Но это уже другая история.
Крылатые братья Коккинаки. Часть 2. Неизвестные имена
Как я уже писал в предыдущем материале, легенда авиации Владимир и, чуть менее прославленный в общедоступных источниках, Константин Коккинаки невольно затмили своей славой своих братьев. Не менее талантливых, с не менее интересной судьбой, но эта самая судьба была не столь милостива к ним. Более того, удача, что о самом Владимире Коккинаки осталось достаточно воспоминаний и собранных по крупицам биографий, так как Владимир Константинович недолюбливал журналистов, доверяясь только тем старателям пера, с которыми дружил лично, к примеру, как с Лазарем Бронтманом. Товарищ Бронтман одним из первых кратко описал удивительную жизнь Владимира Константиновича ещё в далёком 1939 году в очерке «Владимир Коккинаки», изданному в Воениздате НКО СССР.
Поэтому я остановлюсь на малоизвестных судьбах других представителей крылатой семьи Коккинаки. А о жизни великого авиатора Владимира Константиновича гораздо подробнее и полно рассказано в таких литературных произведениях как «Гений неба» Василия Карпия, «Небо начинается с земли» также прославленного авиатора Михаила Водопьянова, «След в небе» Григория Григорьева и так далее.
Из шести сынов Константина Павловича Коккинаки путеводной звездой, поманившей за собой в авиацию всех остальных, стал, разумеется, Владимир Константинович. Именно за ним, старшим сыном после Георгия, последовали Константин, Павел, Валентин и Александр.
Верно, крайне горькая участь выпала на долю Александра Константиновича Коккинаки. Он, как и все его братья, родился в Новороссийске 22 апреля 1914 года. В этом же году грудничок Александр мог и погибнуть, так как именно в 1914 году турецко-немецкие корабли подвергли Новороссийск варварскому обстрелу, погубившему много мирных жителей.
Детство Александра мало чем отличалось от детства его старших братьев, кроме одного. К тому периоду, когда ребёнку приходит пора идти в школу, советская власть гарантировала это право вне зависимости от положения семьи. Ранее же отец семейства немало поломал голову, чтобы пристроить мальчишек учиться.
В 1930 году Александр закончил семилетку в 3-й Советской школе Новороссийска и поступил в школу фабрично-заводского ученичества учиться на слесаря. Но мечтал тогда молодой Коккинаки отнюдь не о небе, а о… футболе. Он был весьма искусен в этой командной игре и даже выступал за юношескую городскую футбольную команду. Эту свою любовь к футболу он пронесёт через всю свою короткую, но яркую жизнь.
Карьера рабочего длилась недолго, и в 1936 году Александра направляют в школу младших авиационных специалистов (ШМАС) в Житомир. Однако и там он не задержался. 26 января 1937 года его зачислили в 8-ю Одесскую школу лётчиков, и спустя несколько месяцев Александр уже поднимается в небо на биплане У-2. Однако, с не меньшим, а, быть может, даже с большим рвением Александр показывает своё мастерство на футбольном поле в составе команды авиашколы, заставляя удивляться таланту новороссийского паренька даже видавших виды одесских болельщиков.
Пока в СССР восходит звезда Владимира Коккинаки, Александр за образцовую учёбу получает неожиданный подарок – 20 суток отпуска с отъездом на Малую Родину, в Новороссийск. Родной город тоже подготовил для Александра приятный сюрприз – встречу со старшим братом. Владимира, кстати, накануне избрали депутатом Верховного Совета СССР.
Биплан У-2
Рассказы старшего брата о «высотных штурмах», длительных перелётах и фигурах высшего пилотажа произвели неотразимое впечатление на младшего Александра. Что неудивительно. Ведь он обладал в глазах Александра не просто авторитетом как авиатор, но и как пример по жизни. Ещё до своей жизни в авиации, в 20-х годах, сразу после войны Кеба (такую кличку носил Владимир среди друзей) возглавил своеобразный спортивный клуб, основной задачей которого была борьба с беспризорничеством и исполнение функций добровольных дружинников. Ведь после бегства белогвардейцев в городе осталось полным полно сирот войны и мелких банд. Первых спортклуб Коккинаки вовлекал в занятие спортом, помогал устроиться в новой жизни под патронажем советской власти, а последних при случае поколачивал и сдавал милиции. Поэтому Владимир умел увлечь, сказывался опыт, и его слово было далеко не пустым звуком.
Вернувшись в Одессу, Александр взялся за лётное дело с двойным рвением, теперь даже столь любимый им футбол отошёл на второе место. Пересев с У-2 на Р-5, вскоре Коккинаки закончил обучение и в декабре 1939 года надел форму младшего лейтенанта. Он получил назначение в Витебск в 70-ю легкобомбардировочную авиабригаду на должность младшего лётчика 5-го легкобомбардировочного полка. Авиабригада ожидала поступления новых цельнометаллических СБ-2, а пока они летали на Р-Z.
Лёгкий бомбардировщик Р-Z
После войны с Финляндией командование выявило уйму существенных проблем, в том числе и в ВВС СССР. Посыпались как снег на голову организационно-штатные мероприятия, различные планы по переучиванию на новые машины, которые должны были появиться «вот-вот» и т.д. и т.п.
В итоге Александр Коккинаки оказался вместе со своими товарищами в 128-м скоростном бомбардировочном полку, который должен был быть укомплектован уже не СБ-2, а новыми ББ-22. Но поставки машин затягивались. Аэродром «Улла» (что в 60 км западнее Витебска), где и находился полк, пустовал. Однако, и в этот раз теперь уже старший лётчик Коккинаки так и не дождался новых самолётов. И все вернулись к предыдущему СБ, но и их не хватало. Количество часов налёта было мизерным. Но даже в этих условиях Александр выделялся среди других. «Заряд», который он получил от старшего брата, оказал мощнейшее влияние.
Весной 1941 года ситуация изменилась, летать стали круглые сутки. Иллюзии и надежды отсрочить войну, видимо, испарились. Лётчиков спешно готовили к боям. Из пяти эскадрилий 128-го полка лучшей была эскадрилья капитана Маршалковича, в которой командиром звена и служил Коккинаки. Кроме бесконечных учебных тревог уделялось внимание обучению частей использованию различных оперативных аэродромов, поэтому Александру довелось облететь чуть ли не всю Белоруссию. К тому же Коккинаки к началу войны успел окончить курсы командиров звена в Смоленске и, безусловно, обладал большим опытом, чем многие его сослуживцы.
Но нервно-тревожное ожидание войны всё-таки уступала самой жизни. Жизнь оставалась жизнью. Александр был любимцем полка, лишённый всякой «звёздной» болезни новороссийский парень обладал обострённым чувством справедливости, к счастью, был достойный пример перед глазами в детстве. Он продолжал играть в футбол за сборную Улльского аэродрома, возглавив её и завоевав уважение далеко за пределами гарнизона.
Утро 22 июня 1941 года, воскресенье. Гарнизон аэродрома «Улла» ждал спортивного праздника. С минуты на минуту ожидали прилёта витебской футбольной сборной ВВС, которая должна была попытать счастье против улльской команды Александра Коккинаки, бомбардировщика в небе, бомбардира на футбольном поле.
Фронтовой бомбардировщик СБ
Внезапно, приказ поднять аэродром по тревоге. К бомбардировщикам СБ спешно подвешивали бомбы. Надежда, что тревога учебная, умерла при первом упоминании – «война». В 12:00 бомбардировщики 128-го полка поднялись в небо, взяв курс в район Сувалкинского выступа в четырёхстах километрах от Уллы. В составе эскадрилий полка был и экипаж Коккинаки. Первые бомбы на нацистскую мерзость Александр высыпал в первый же день под Сувалками. Боевой вылет оказался удачным и без потерь, но вернулись лётчики полка не в Уллу, а приземлились на оперативном аэродроме севернее города Поставы.
Но немец продолжал наступать, и в ночь с 22 на 23 июня в 128-й полк поступил приказ перебазироваться на восток, в район Крулёвщины в 60 км от Поставы. И опять боевой вылет, уже 23 июня. И снова удача сопутствовала 128-му. Нанеся бомбовый удар по механизированной колонне противника северо-западнее Гродно, полк не потерял ни одной машины.
Немецкое наступление спутало все карты. Бомбардировщики стали вести и разведку, и наносить бомбовые удары при обнаружении противника. 24 июня полк понёс первые тяжёлые потери – 5 машин, а 25 июня с боевого вылета не вернулся командир эскадрильи Семён Маршалкович. Следующий вылет был вылетом мести. Однополчане ещё не знали, что Маршалкович и его экипаж живы и лесами пробиваются к своим.
Коккинаки и 128-й полк вскоре стали известны немцам. Слишком хорошо горели их танковые колонны, чтобы не найти аэродром, который так ядовито жалит танковый зверинец рейха. Крулёвщина подверглась ожесточённой бомбардировке, и полк был вынужден вернуться в Уллу.
Вплоть до 30 июня из Уллы полк продолжал наносить удары по противнику. Но и сюда добрались люфтваффе. Полк перебазировался в Бешенковичи. 128-й продолжал нести потери, как в воздухе, так и на земле под постоянными бомбовыми ударами немцев.
Нацисты приблизились к Березине, разгорелись ожесточённые воздушные бои, в которых участвовал и 128-й, точнее то, что осталось от полка. И участвовал без прикрытия истребителями. Над переправой через Березину сражался, кстати, родной брат Александра Константин. Удалось ли им встретиться? Вряд ли. Шли бесконечные бои.
Немцы форсировали Березину. 3 июля Александр Коккинаки и его экипаж готовились к вылету, из которого он не вернётся. Во время бомбёжки бронетехники противника на дороге в районе Борисова его СБ будет сбит.
Ещё долго официальная бумага будет причислять Александра к пропавшим без вести. Но, не дождавшись признания его погибшим в бою, его награждают Орденом Красного Знамени. Это может говорить только об одном – о степени уважения и доверия этому человеку. Никто даже не мог представить, что Александр может попасть в плен, а, значит, если он так и не вернулся в полк, как Маршалкович (который дойдёт до Берлина), то погиб в бою.
Много позже станет известно, что Александр Коккинаки погиб под селом Холопеничи, вдалеке от родного Новороссийска, через 12 дней после начала Великой Отечественной Войны.
Поэтому я остановлюсь на малоизвестных судьбах других представителей крылатой семьи Коккинаки. А о жизни великого авиатора Владимира Константиновича гораздо подробнее и полно рассказано в таких литературных произведениях как «Гений неба» Василия Карпия, «Небо начинается с земли» также прославленного авиатора Михаила Водопьянова, «След в небе» Григория Григорьева и так далее.
Из шести сынов Константина Павловича Коккинаки путеводной звездой, поманившей за собой в авиацию всех остальных, стал, разумеется, Владимир Константинович. Именно за ним, старшим сыном после Георгия, последовали Константин, Павел, Валентин и Александр.
Верно, крайне горькая участь выпала на долю Александра Константиновича Коккинаки. Он, как и все его братья, родился в Новороссийске 22 апреля 1914 года. В этом же году грудничок Александр мог и погибнуть, так как именно в 1914 году турецко-немецкие корабли подвергли Новороссийск варварскому обстрелу, погубившему много мирных жителей.
Детство Александра мало чем отличалось от детства его старших братьев, кроме одного. К тому периоду, когда ребёнку приходит пора идти в школу, советская власть гарантировала это право вне зависимости от положения семьи. Ранее же отец семейства немало поломал голову, чтобы пристроить мальчишек учиться.
В 1930 году Александр закончил семилетку в 3-й Советской школе Новороссийска и поступил в школу фабрично-заводского ученичества учиться на слесаря. Но мечтал тогда молодой Коккинаки отнюдь не о небе, а о… футболе. Он был весьма искусен в этой командной игре и даже выступал за юношескую городскую футбольную команду. Эту свою любовь к футболу он пронесёт через всю свою короткую, но яркую жизнь.
Пока в СССР восходит звезда Владимира Коккинаки, Александр за образцовую учёбу получает неожиданный подарок – 20 суток отпуска с отъездом на Малую Родину, в Новороссийск. Родной город тоже подготовил для Александра приятный сюрприз – встречу со старшим братом. Владимира, кстати, накануне избрали депутатом Верховного Совета СССР.
Рассказы старшего брата о «высотных штурмах», длительных перелётах и фигурах высшего пилотажа произвели неотразимое впечатление на младшего Александра. Что неудивительно. Ведь он обладал в глазах Александра не просто авторитетом как авиатор, но и как пример по жизни. Ещё до своей жизни в авиации, в 20-х годах, сразу после войны Кеба (такую кличку носил Владимир среди друзей) возглавил своеобразный спортивный клуб, основной задачей которого была борьба с беспризорничеством и исполнение функций добровольных дружинников. Ведь после бегства белогвардейцев в городе осталось полным полно сирот войны и мелких банд. Первых спортклуб Коккинаки вовлекал в занятие спортом, помогал устроиться в новой жизни под патронажем советской власти, а последних при случае поколачивал и сдавал милиции. Поэтому Владимир умел увлечь, сказывался опыт, и его слово было далеко не пустым звуком.
Вернувшись в Одессу, Александр взялся за лётное дело с двойным рвением, теперь даже столь любимый им футбол отошёл на второе место. Пересев с У-2 на Р-5, вскоре Коккинаки закончил обучение и в декабре 1939 года надел форму младшего лейтенанта. Он получил назначение в Витебск в 70-ю легкобомбардировочную авиабригаду на должность младшего лётчика 5-го легкобомбардировочного полка. Авиабригада ожидала поступления новых цельнометаллических СБ-2, а пока они летали на Р-Z.
После войны с Финляндией командование выявило уйму существенных проблем, в том числе и в ВВС СССР. Посыпались как снег на голову организационно-штатные мероприятия, различные планы по переучиванию на новые машины, которые должны были появиться «вот-вот» и т.д. и т.п.
В итоге Александр Коккинаки оказался вместе со своими товарищами в 128-м скоростном бомбардировочном полку, который должен был быть укомплектован уже не СБ-2, а новыми ББ-22. Но поставки машин затягивались. Аэродром «Улла» (что в 60 км западнее Витебска), где и находился полк, пустовал. Однако, и в этот раз теперь уже старший лётчик Коккинаки так и не дождался новых самолётов. И все вернулись к предыдущему СБ, но и их не хватало. Количество часов налёта было мизерным. Но даже в этих условиях Александр выделялся среди других. «Заряд», который он получил от старшего брата, оказал мощнейшее влияние.
Но нервно-тревожное ожидание войны всё-таки уступала самой жизни. Жизнь оставалась жизнью. Александр был любимцем полка, лишённый всякой «звёздной» болезни новороссийский парень обладал обострённым чувством справедливости, к счастью, был достойный пример перед глазами в детстве. Он продолжал играть в футбол за сборную Улльского аэродрома, возглавив её и завоевав уважение далеко за пределами гарнизона.
Утро 22 июня 1941 года, воскресенье. Гарнизон аэродрома «Улла» ждал спортивного праздника. С минуты на минуту ожидали прилёта витебской футбольной сборной ВВС, которая должна была попытать счастье против улльской команды Александра Коккинаки, бомбардировщика в небе, бомбардира на футбольном поле.
Внезапно, приказ поднять аэродром по тревоге. К бомбардировщикам СБ спешно подвешивали бомбы. Надежда, что тревога учебная, умерла при первом упоминании – «война». В 12:00 бомбардировщики 128-го полка поднялись в небо, взяв курс в район Сувалкинского выступа в четырёхстах километрах от Уллы. В составе эскадрилий полка был и экипаж Коккинаки. Первые бомбы на нацистскую мерзость Александр высыпал в первый же день под Сувалками. Боевой вылет оказался удачным и без потерь, но вернулись лётчики полка не в Уллу, а приземлились на оперативном аэродроме севернее города Поставы.
Но немец продолжал наступать, и в ночь с 22 на 23 июня в 128-й полк поступил приказ перебазироваться на восток, в район Крулёвщины в 60 км от Поставы. И опять боевой вылет, уже 23 июня. И снова удача сопутствовала 128-му. Нанеся бомбовый удар по механизированной колонне противника северо-западнее Гродно, полк не потерял ни одной машины.
Немецкое наступление спутало все карты. Бомбардировщики стали вести и разведку, и наносить бомбовые удары при обнаружении противника. 24 июня полк понёс первые тяжёлые потери – 5 машин, а 25 июня с боевого вылета не вернулся командир эскадрильи Семён Маршалкович. Следующий вылет был вылетом мести. Однополчане ещё не знали, что Маршалкович и его экипаж живы и лесами пробиваются к своим.
Коккинаки и 128-й полк вскоре стали известны немцам. Слишком хорошо горели их танковые колонны, чтобы не найти аэродром, который так ядовито жалит танковый зверинец рейха. Крулёвщина подверглась ожесточённой бомбардировке, и полк был вынужден вернуться в Уллу.
Вплоть до 30 июня из Уллы полк продолжал наносить удары по противнику. Но и сюда добрались люфтваффе. Полк перебазировался в Бешенковичи. 128-й продолжал нести потери, как в воздухе, так и на земле под постоянными бомбовыми ударами немцев.
Нацисты приблизились к Березине, разгорелись ожесточённые воздушные бои, в которых участвовал и 128-й, точнее то, что осталось от полка. И участвовал без прикрытия истребителями. Над переправой через Березину сражался, кстати, родной брат Александра Константин. Удалось ли им встретиться? Вряд ли. Шли бесконечные бои.
Немцы форсировали Березину. 3 июля Александр Коккинаки и его экипаж готовились к вылету, из которого он не вернётся. Во время бомбёжки бронетехники противника на дороге в районе Борисова его СБ будет сбит.
Много позже станет известно, что Александр Коккинаки погиб под селом Холопеничи, вдалеке от родного Новороссийска, через 12 дней после начала Великой Отечественной Войны.
Крылатые братья Коккинаки. Часть 3. Неизвестные имена
Одним из неизвестных широкой публике братьев Коккинаки был Валентин. Самый младший из шести братьев. Его судьба, к сожалению, оказалась не менее трагичной, чем судьба Александра, погибшего 3 июля 1941 года.
Валентин родился 18 февраля (3 марта по новому стилю) 1916 года в Новороссийске. Детство его была словно калька с детства братьев. Не позови Владимир своих братьев в небо, Валентин стал бы рабочим завода, портовым грузчиком или моряком, ведь и сам Владимир до авиации в юности работал в порту, ходил в море юнгой, а позже матросом на старых каботажных судах и рыбацких траулерах.
Младшие братья Коккинаки: Александр и Валентин (слева направо)
В 1932 году после 7-летней Советской школы Валентин поступил в школу фабрично-заводского ученичества. В отличие от брата Александра, выбравшего профессию слесаря, с которым они обучались параллельно, Валентин собирался стать токарем. Но после окончания ФЗУ в 1934 году Валентин проработал по профессии недолго. Рассказы братьев, Владимира и Константина, о небе и свободном полёте возымели должный эффект.
В 1936 году Валентин начинает службу в рядах РККА. Он уже твёрдо решил, что пойдёт по стопам старших братьев. В том же году он поступает в Сталинградскую ВАШЛ (военно-авиационная школа лётчиков), которую до него закончил Константин. В 1938 году он надевает форму младшего лейтенанта и отправляется в строевые части ВВС, в то же самое время как фамилия Коккинаки стоит рядом с кричащими заголовками газет о новых рекордах в авиации.
К сожалению, сведений о жизни Валентина Коккинаки крайне мало. Александр и Валентин, оторванные от семьи и не привыкшие использовать свою фамилию, лишённые «звёздности» как это принято теперь, они не могли рассчитывать на внимание публики, да и не стремились к этому. Они выбрали небо.
Валентин Коккинаки
После окончания ВАШЛ в том же 1938 году Валентина направляют в Киев в 3-й штурмовой авиаполк. На аэродроме «Куровицы», что восточнее Львова и потекли военные будни младшего Коккинаки. В 1940-м 3-й полк переименовывают в 66-й. Именно в составе 66-го шап Валентина и застала война. Эта стихия на 12-й день боёв отберёт у Валентина брата Александра, с которым они, верно, были близки, как любые младшие братья в большой семье.
Война высветила в Валентине нечто неистовое, что называют порой южным темпераментом. Он не просто геройски сражался, он сражался безрассудно, словно будучи уверенным, что его просто нельзя убить. Валентин громил нацистов на Ил-2, который принято считать отчасти и детищем Владимира Коккинаки, любимого лётчика-испытателя Сергея Ильюшина.
Одноместный Ил-2
В период с июня 1941 по сентябрь 1942 годов Валентина Коккинаки подобьют 4 раза! Но он каждый раз умудрялся посадить самолёт на вынужденную. За год войны его ранят трижды, но каждый раз он возвращался в строй за штурвал своего любимого штурмовика Ил-2, прозванного «летающий танк». В феврале 1942 года его снова собьют над территорией противника, но горящая машина под управление младшего Коккинаки опять-таки приземлится. Несмотря на катастрофичность положения, Валентин всего за одну ночь сможет пробиться к своим, перейдя линию фронта как заправский фронтовой разведчик.
Уже в составе ВВС Калининского фронта старший лейтенант Коккинаки будет награждён Орденом Ленина по приказу от 26 августа 1942 года. Отныне Валентин Константинович, бывший командиром звена, становится командиром эскадрильи, настоящим ветераном воздушных боёв и, наконец, повышен в звании до капитана.
Внезапно его отзывают с фронта, назначая лётчиком-испытателем военной приёмки авиазавода №30 в Москве. То ли командование решило поберечь представителя крылатой семьи, опасаясь, что с очередной штурмовки отчаянный пилот уже точно не вернётся, хотя ранее такой заботы замечено не было. То ли его опыт в посадке машин даже в тяжелейших условиях, и опыт владения Ил-2 оценили по достоинству. Как знать.
Долгожданный День Победы Валентин встретит на военной приёмке завода №30. С ноября 1942 по июль 1946 годов «обкатывал» двухместные штурмовики Ил-2. С 1945 года к боевому Ил-2 добавился первый мирный гражданский Ил-12, за штурвал которого встал Валентин. Вплоть до 1950-го года Валентин будет «гражданским» пилотом, работая на серийном Ил-12.
Воздушный "автобус" Ил-12
И вот тут снова «белое пятно» его биографии. В 1950 году Валентина Коккинаки отправляют в запас, и в том же году следует тюремное заключение кавалера Ордена Ленина и ветерана ВОВ. Что конкретно произошло? В открытых источниках установить не удалось. Быть может это связано непосредственно со службой, а быть может с его собственным характером неистового пилота штурмовика. Тем не менее, уже в 1951 году Валентин Константинович выходит на свободу и сразу получает назначение на московский авиационный завод №23 лётчиком-испытателем.
Вплоть до 1955 года Коккинаки на 23-м заводе будет «объезжать» выпускаемые заводом Ту-4 (по классификации НАТО – «Бык») и М-4 («Бизон»).
Бомбардировщик Ту-4
Трагический испытательный полёт 25 августа 1955 года оборвёт жизнь майора Валентина Коккинаки и ещё шестерых человек. В этот день экипаж командира Пронина, в котором Валентин выполнял обязанности второго пилота, испытывал реактивный стратегический бомбардировщик М-4 «Бизон». Совершенно буднично бомбардировщик с серийным номером 1417 начал разбег. Через 1500 метров «Бизон» оторвался от земли с небольшим правым креном, который внезапно стал стремительно возрастать. На высоте 25-40 метров с углом крена, доходящим до 80 градусов, машина скользнула на крыло и, столкнувшись с землёй, загорелась. Огромный самолёт, заправленный тоннами керосина, мгновенно был объят чудовищным пламенем, не оставившим и шанса на выживание экипажа.
Стратегический бомбардировщик М-4 "Бизон", сыгравший роковую роль в судьбе Валентина Коккинаки
Расследование показало, что причиной катастрофы стала ошибка пилотирования. Сухая терминология констатировала, что ошибка заключалась «в нарушении поперечной управляемости самолёта вследствие его вывода на критический угол атаки при вздыбливании». Это была не первая катастрофа постигшая бомбардировщик М-4. Практика испытаний показала всю новизну, а, следовательно, непривычность реактивной машины даже для лётчиков-испытателей, не говоря уже о строевых пилотах. Позже, учтя ошибки предыдущих пилотов, «Бизон» успешно эксплуатировался и доказал свою надёжность. Надёжность, за которую испытатели заплатили своими жизнями.
Майор Валентин Константинович Коккинаки, к моменту гибели кавалер не только Ордена Ленина, но и Красного Знамени и двух орденов Отечественной войны, был похоронен в Москве на Головинском кладбище.
Валентин родился 18 февраля (3 марта по новому стилю) 1916 года в Новороссийске. Детство его была словно калька с детства братьев. Не позови Владимир своих братьев в небо, Валентин стал бы рабочим завода, портовым грузчиком или моряком, ведь и сам Владимир до авиации в юности работал в порту, ходил в море юнгой, а позже матросом на старых каботажных судах и рыбацких траулерах.
В 1932 году после 7-летней Советской школы Валентин поступил в школу фабрично-заводского ученичества. В отличие от брата Александра, выбравшего профессию слесаря, с которым они обучались параллельно, Валентин собирался стать токарем. Но после окончания ФЗУ в 1934 году Валентин проработал по профессии недолго. Рассказы братьев, Владимира и Константина, о небе и свободном полёте возымели должный эффект.
В 1936 году Валентин начинает службу в рядах РККА. Он уже твёрдо решил, что пойдёт по стопам старших братьев. В том же году он поступает в Сталинградскую ВАШЛ (военно-авиационная школа лётчиков), которую до него закончил Константин. В 1938 году он надевает форму младшего лейтенанта и отправляется в строевые части ВВС, в то же самое время как фамилия Коккинаки стоит рядом с кричащими заголовками газет о новых рекордах в авиации.
К сожалению, сведений о жизни Валентина Коккинаки крайне мало. Александр и Валентин, оторванные от семьи и не привыкшие использовать свою фамилию, лишённые «звёздности» как это принято теперь, они не могли рассчитывать на внимание публики, да и не стремились к этому. Они выбрали небо.
После окончания ВАШЛ в том же 1938 году Валентина направляют в Киев в 3-й штурмовой авиаполк. На аэродроме «Куровицы», что восточнее Львова и потекли военные будни младшего Коккинаки. В 1940-м 3-й полк переименовывают в 66-й. Именно в составе 66-го шап Валентина и застала война. Эта стихия на 12-й день боёв отберёт у Валентина брата Александра, с которым они, верно, были близки, как любые младшие братья в большой семье.
Война высветила в Валентине нечто неистовое, что называют порой южным темпераментом. Он не просто геройски сражался, он сражался безрассудно, словно будучи уверенным, что его просто нельзя убить. Валентин громил нацистов на Ил-2, который принято считать отчасти и детищем Владимира Коккинаки, любимого лётчика-испытателя Сергея Ильюшина.
В период с июня 1941 по сентябрь 1942 годов Валентина Коккинаки подобьют 4 раза! Но он каждый раз умудрялся посадить самолёт на вынужденную. За год войны его ранят трижды, но каждый раз он возвращался в строй за штурвал своего любимого штурмовика Ил-2, прозванного «летающий танк». В феврале 1942 года его снова собьют над территорией противника, но горящая машина под управление младшего Коккинаки опять-таки приземлится. Несмотря на катастрофичность положения, Валентин всего за одну ночь сможет пробиться к своим, перейдя линию фронта как заправский фронтовой разведчик.
Внезапно его отзывают с фронта, назначая лётчиком-испытателем военной приёмки авиазавода №30 в Москве. То ли командование решило поберечь представителя крылатой семьи, опасаясь, что с очередной штурмовки отчаянный пилот уже точно не вернётся, хотя ранее такой заботы замечено не было. То ли его опыт в посадке машин даже в тяжелейших условиях, и опыт владения Ил-2 оценили по достоинству. Как знать.
Долгожданный День Победы Валентин встретит на военной приёмке завода №30. С ноября 1942 по июль 1946 годов «обкатывал» двухместные штурмовики Ил-2. С 1945 года к боевому Ил-2 добавился первый мирный гражданский Ил-12, за штурвал которого встал Валентин. Вплоть до 1950-го года Валентин будет «гражданским» пилотом, работая на серийном Ил-12.
И вот тут снова «белое пятно» его биографии. В 1950 году Валентина Коккинаки отправляют в запас, и в том же году следует тюремное заключение кавалера Ордена Ленина и ветерана ВОВ. Что конкретно произошло? В открытых источниках установить не удалось. Быть может это связано непосредственно со службой, а быть может с его собственным характером неистового пилота штурмовика. Тем не менее, уже в 1951 году Валентин Константинович выходит на свободу и сразу получает назначение на московский авиационный завод №23 лётчиком-испытателем.
Вплоть до 1955 года Коккинаки на 23-м заводе будет «объезжать» выпускаемые заводом Ту-4 (по классификации НАТО – «Бык») и М-4 («Бизон»).
Трагический испытательный полёт 25 августа 1955 года оборвёт жизнь майора Валентина Коккинаки и ещё шестерых человек. В этот день экипаж командира Пронина, в котором Валентин выполнял обязанности второго пилота, испытывал реактивный стратегический бомбардировщик М-4 «Бизон». Совершенно буднично бомбардировщик с серийным номером 1417 начал разбег. Через 1500 метров «Бизон» оторвался от земли с небольшим правым креном, который внезапно стал стремительно возрастать. На высоте 25-40 метров с углом крена, доходящим до 80 градусов, машина скользнула на крыло и, столкнувшись с землёй, загорелась. Огромный самолёт, заправленный тоннами керосина, мгновенно был объят чудовищным пламенем, не оставившим и шанса на выживание экипажа.
Расследование показало, что причиной катастрофы стала ошибка пилотирования. Сухая терминология констатировала, что ошибка заключалась «в нарушении поперечной управляемости самолёта вследствие его вывода на критический угол атаки при вздыбливании». Это была не первая катастрофа постигшая бомбардировщик М-4. Практика испытаний показала всю новизну, а, следовательно, непривычность реактивной машины даже для лётчиков-испытателей, не говоря уже о строевых пилотах. Позже, учтя ошибки предыдущих пилотов, «Бизон» успешно эксплуатировался и доказал свою надёжность. Надёжность, за которую испытатели заплатили своими жизнями.
Майор Валентин Константинович Коккинаки, к моменту гибели кавалер не только Ордена Ленина, но и Красного Знамени и двух орденов Отечественной войны, был похоронен в Москве на Головинском кладбище.
Свежие комментарии