На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • Давид Смолянский
    Что значит как справляются!? :) С помощью рук! :) Есть и др. способы, как без рук, так и без женщин! :) Рекомендации ...Секс и мастурбаци...
  • Давид Смолянский
    Я не специалист и не автор статьи, а лишь скопировал её.Древнегреческие вазы
  • кира божевольная
    всем доброго дня! не могли бы вы помочь с расшифровкой символов и мотивов на этой вазе?Древнегреческие вазы

«Взятье полоцкое литовские земли…». 1-3 части

«Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы

18 февраля 1563 года царь и великий князь Иван Васильевич, окружённый блестящей свитой, посетил торжественное богослужение в Софийском соборе в Полоцке, которое провёл коломенский епископ Варлаам. Отстояв божественную литургию, Иван Грозный вернулся на бывший воеводский двор в полоцком замке, спешно переоборудованный под царскую резиденцию. Здесь он устроил «почестен пир» для своего двоюродного брата старицкого князя Владимира Андреевича, казанского «царя» Симеона Касаевича, «бояр и воевод многих», полоцкого архиепископа Арсения, полоцкого теперь уже бывшего воеводы Станислава Довойны, его помощника Яна Глебовича и многих «королевых дворян». Так завершилась полоцкая экспедиция — пожалуй, крупнейшее военное предприятие эпохи первого венчанного русского царя, главное событие Полоцкой войны 1561–1570 годов, составной части 200-летней русско-литовско-польской войны и войны за Ливонское наследство. А завязался клубок противоречий гораздо раньше — ещё в 80-х годах предыдущего столетия.

Полоцкая драма

Поход на Полоцк, предпринятый на пике могущества Русского государства в XVI веке, имел колоссальные последствия. Иван и его воеводы продемонстрировали изумлённым литвинам, полякам, да что там говорить — всей Европе (даже до далёкой Англии докатились отзвуки полоцкого «взятья»), что такое настоящее градоимство! Взятие города в кратчайшие сроки до основания потрясло здание литовской государственности. Никогда прежде правящие круги Великого княжества Литовского не были поставлены со всей наглядностью перед фактом своего бессилия против мощи и величия Москвы. Осознание своей слабости ускорило процесс поглощения Литвы Польшей и утраты Великим княжеством Литовским своей международной субъектности.

Полоцк и его окрестности. Фрагмент карты Великого княжества Литовского, 1613 год. commons.wikimedia.org - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ruПолоцк и его окрестности. Фрагмент карты Великого княжества Литовского, 1613 год.
commons.wikimedia.org

Взятие Смоленска пятьюдесятью годами раньше потребовало от Василия III, отца Ивана, организации трёх масштабных походов. Стародубская война, предпринятая Великим княжеством Литовском в малолетство Ивана, закончилась почитай что вничью. Трижды Иван осаждал Казань, прежде чем город пал. И тут такой, безо всякого преувеличения, молниеносный успех.

По большому счёту, на всё про всё Ивану и его воеводам потребовалось всего лишь полторы недели: Полоцк открыл свои ворота перед царём и великим князем, и тот смог торжественно въехать в свою «отчину». Русская военная машина, изрядно натренировавшись на казанцах и ливонцах, сработала в ходе полоцкой экспедиции как хорошо смазанный и отлаженный механизм. Противостоять ему на равных Сигизмунд II Август оказался просто не в состоянии.

Конечно, после падения Полоцка война продолжалась ещё не один год и шла с переменным успехом. Польская пропаганда постаралась раздуть до небес отдельные тактические успехи польско-литовских войск. Однако эти победы, неизменно перекрывавшиеся победами русских войск, могли лишь скрасить горечь унижения, испытанного литвинами зимой-весной 1563 года. Утрата Полоцка, равно как и потеря Смоленска, была чрезвычайно болезненно воспринята и в Литве, и в Польше. И это сказалось спустя полтора десятка лет, когда новый король Речи Посполитой Стефан Баторий решал, какой город выбрать целью своего первого удара в войне, которую он собрался развязать против московского государя.

Завязка конфликта

Отсчёт начала полоцкой истории можно вести, пожалуй, с 80-х годов XV века. Иван III, убедившись в пассивности великого князя литовского Казимира, прибрал к рукам сперва свою старинную «отчину» Новгород, а затем и Тверь. После этого он решил, что настал черёд земель, лежавших по ту сторону русско-литовского пограничья. При великих князях Ольгерде и Витовте, когда Великое княжество Литовское находилось на подъёме, оно изрядно расширилось за счёт подчинения власти Гедиминовичей западных и юго-западных русских земель. Москва тогда была слишком слаба, чтобы на равных противостоять Литве: о том, чтобы постучать своим копьём о ворота цитадели литовской столицы, как это сделал, согласно преданию, Ольгерд во время одного из своих походов против Дмитрия Ивановича, в Москве не могли даже и мечтать. И когда смоленский князь, ища защиты от Витовта, обратился за помощью к Василию I, тот мог только развести руками и утешить князя сочувственными словами.

Литовский гонец передаёт Ивану Грозному грамоту Сигизмунда II с требованием прекратить воевать ливонцев. Миниатюра из Лицевого свода - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ru Литовский гонец передаёт Ивану Грозному грамоту Сигизмунда II с требованием прекратить воевать ливонцев. Миниатюра из Лицевого свода

Теперь же всё переменилось. Москва, почувствовав свою силу и слабость противника, решила взять реванш за десятилетия унижения. После побед над Литвой в войнах 1486–1494 и 1500–1503 годов в русской столице решили, что взятая добыча — это только начало. В ходе переговоров о заключении мира в 1517 году московские бояре заявили литовским послам, что «которые городы государя нашего отчина от прародителей его, Киев,Полтеск (вот она, пожалуй, первая официально заявленная претензия со стороны Москвы на Полоцк — ранее речь шла о Киеве, Смоленске и иных городах), Витебск и иные городы государя нашего отчину Жигимонт король держит за собою неправдою», а потому «он бы тех городов государю нашему поступился…».

Вслед за этим Василий III предпринял и попытку овладеть Полоцком. Посланная им новгородско-псковская рать под водительством боярина князя В.В. Шуйского Немого и его брата И.В. Шуйского вместе с «силой московской» под началом князя М.В. Горбатого Кислого осадила город весной 1518 года, но, увы, не слишком преуспела. Случилось «чудо на Двине»: польская рать одолела русские полки, вынудив их отступить от Полоцка.

Неудача братьев Шуйских не охладила решимости Москвы не мытьём так катаньем завладеть Полоцком и его округой. Русские отряды на завершающем этапе Первой Смоленской войны 1512–1522 годов регулярно совершали набеги на Полочанщину. Да и после заключения перемирия взаимные набеги и наезды друг на друга не прекратились. Наместники и волостели с обеих сторон не клали охулки на руку, «вступались в городы и в волости», учиняя «разбои», «татьбы» и «грабежи великие», «кривды и зацепки многие», «злодейства великие» и «шкоды».

Эти «зацепки» и «кривды» создавали в русско-литовских отношениях ту самую критическую массу, кучу хвороста, к которой нужно было только поднести головню — и всё непременно занялось бы ярким пламенем. Чтобы этого не произошло, нужна была кропотливая работа по разграничению спорных земель и угодий, размежеванию и чёткой фиксации государственной принадлежности тех или иных территорий. Но как это сделать, если ни одна из сторон не испытывала особого желания заниматься этой деятельностью — не иначе как рассчитывали на то, что в ходе очередной войны неопределённость на границе разрешится сама собой в пользу победителя. Ну а пока войны не было, предприимчивые люди по обе стороны границы, устав ждать милостей от Бога и имея саблю, лихого коня да верных людей, брали решение спорных вопросов на русско-литовском «фронтире» в свои руки: «били, грабили и секли» мужиков в пограничных селениях.

Литовский гонец вручает Ивану Грозному «обидный список» о порубежных «шкодах». Миниатюра из Лицевого свода - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ru Литовский гонец вручает Ивану Грозному «обидный список» о порубежных «шкодах». Миниатюра из Лицевого свода

Пограничные беспорядки шли своим чередом. Обитатели «фронтира» более или менее обвыклись с ними и воспринимали наезды как будничную реальность и если и жаловались властям, то больше по привычке, чем рассчитывая на реальное возмещение ущерба и обид. Жалобы эти столичные писцы аккуратно подшивали к «обидным спискам», которые выкатывались на очередных переговорах о продлении перемирия между Москвой и Вильно — как это было, к примеру, осенью 1543 года, когда королевский гонец Томас Моисеев доставил в Москву королевскую грамоту. Помимо всего прочего, в грамоте была жалоба на то, что себежский наместник Ф. Сабуров отправил своих людей пограбить полоцкие волости Нещерду, Непоротовичи, Обелцо, Луково и ряд других, «людей побили и помучили, а ины до смерти позабивали и шкоды великие там им поделали». В ответной грамоте, которую Томас повёз своему господину, из Москвы отписывали, что там готовы разрешить спорную ситуацию, но на пограничный съезд представители литовской стороны не явились — и как быть? А что же до нападений, так кто бы жаловался: «к нам писали наши намесники с Себежа и из Заволочья, из Стародуба, из Чернигова из Почапа, из Рославля, что твои(королевские) люди приходя, вступаютца в наши во многие земли воды и людем нашим многие обиды чинят, бои и грабежи, и многих наших людей до смерти побили…».

Как это выглядело на практике, можно узнать, к примеру, из царской «памяти» боярину В.М. Юрьеву, который отправился в начале 1554 года к Сигизмунду II править посольские дела. В «памяти» говорилось, что ржевич Васька Воротников со товарищи отправился было — перемирие ж на дворе, не война! — ловить рыбу на Пуповские озёра, что неподалеку от Заволочья, и заночевали в деревне Рыболово. Да на беду Васьки и его артельщиков «пришли на них в полночь литовские люди, конные и пешие, да их били и грабили и секли, и деревню выграбили, и животину выгнали, а у иных людей носы резали, а у иных людей ноги ломали, а иных многих рыболовей без вести нет…».

Другая рыбацкая артель, сорок человек, во главе с мужиками Дубенского стану Терешкой и Манулкой, была побита и ограблена полоцкими людьми, которые взяли у рыбаков «пять неводов (9–10 алтын за штуку, а в алтыне 3 копейки), да десять лошедей с санми и с хомуты («комплект» стоил примерно полтора рубля минимум), да пять возов рыбы (телега стоила примерно 25–30 алтын, а то и рубль), а с них сняли сорок сермяг, да сорок шуб, да сорок колпаков, да сорок шапок (хоть исподнее оставили, и то слава Богу. Кстати, сермяга стоила примерно 10 алтын, так себе «шубейко» порядка 15 алтын, «шапченко» 5 алтын, колпак — 1–3 алтына), да дватцать топоров (по 2 алтына за штуку), да десять пешень (за пешню минимум 2 алтына), да со всех сорока человек сняли по рукавицам (пара — примерно 2 алтына)…». Другие же полоцкие люди, воеводские, посадские да наёмные жолнеры гарнизонные, на Нещерде да в Озерявках «хлебы снопом посвохили, и сена посвозили за реку за Нещерду, а иные многие сена пожгли в Озерявках до Белово озера».

Сигизмунд II Август. Портрет кисти Лукаса Кранаха Младшего - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ru Сигизмунд II Август. Портрет кисти Лукаса Кранаха Младшего

Неудавшийся поиск компромисса

Перечень взаимных обид можно продолжать до бесконечности. Любая из них могла послужить той искрой, которая зажгла бы костёр большой войны — противоречия между Москвой и Вильной, копившиеся чуть ли не со времён Ольгерда и Дмитрия Ивановича, не только не разрешались, но продолжали исправно накапливаться. И как тут не вспомнить, что масла в огонь взаимной неприязни подлило и требование Москвы именовать в грамотах, обращённых к Ивану, русского государя царским титулом, на что категорически не был согласен Сигизмунд. Решение же проблемы, тем более радикальное, с возвратом полоцкой «отчины», откладывалось на неопределённое время.

Причина этой отсрочки была вполне очевидна. Обсуждая зимой 1549 года вопрос: продлить ли с Литвой перемирие или же заключить с нею вечный мир, — Иван вопрошал своих бояр: как быть, если «вотчина наша извечная Киев и Волынская земля, и Полтеск, и Витебск, и иные городы русские многие за королем»? Пригоже ли в таком случае «с королем ныне мир вечный делати», ежели «вперед уже через крестное целование своих отчин искати нелзе», потому как «крестного целования никак нигде порушить» невозможно? И бояре решили, что «вечного мира с королем не делати для доставанья своих старинных вотчин, а взять с королем перемирье на время». Перемирие же это заключить на возможно больший срок с тем, чтобы «дать людям опочинути и с иными недруги в то время управитися». В общем, было решено: «учнет Бог жаловати, вперед с крымским дело поделаетца, а с Казанью государь переведаетца ж», а до того «с королем за то крепко стояти и дела с ним никакова не делати».

И в самом деле, как можно начинать войну с Литвой, если Казань по-прежнему отказывается признать себя московским вассалом, а отношения с Крымом находятся на точке замерзания — и слава Богу, что война эта, пока только «холодная», не перешла в стадию «горячей», как в холодное лето 1541 года.

Литовские воины. Рисунок Юлиуша Корсака - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ru Литовские воины. Рисунок Юлиуша Корсака

Но вот Казань пала, затем настал черёд Астрахани. После этого ивановы воеводы стали проведывать путь в Крым и, найдя его, начали обкладывать крымский юрт и со стороны низовьев Днепра, и донского устья, и таврических степей. Ради свершения крымского «проекта», посажения на крымский стол «своего» «царевича», в русской столице были готовы пойти на серьёзные уступки Литве. Без её участия, или, на худой конец, благожелательного нейтралитета развивать наступление на Крым было крайне сложно, если вообще возможно: использование днепровского пути в таком случае ставилось под вопрос. Да и наступать на Крым, имея на правом фланге недружелюбно настроенного «брата»,Ивану Грозному было несподручно. Тем же «черкасам», каневским и иным по большому счёту было всё равно кого грабить и чьи стада отгонять — татарские или русские.

Кстати, в 1559 году, в то самое время, когда государевы ратные люди бились с татарами в низовьях Днепра, «королевы казаки у государя нашего людей безпрестани крадут лошадей». Отсюда и вопрос, который задавали в Москве литовским дипломатам: коли «в тех делех толко не учинит король управы, ино вперед как добру быть?» На переговорах в марте 1559 года литовские послы неожиданно услышали от русских переговорщиков предложение, радикально расходившееся со звучавшими прежде. От имени Ивана Грозного Алексей Адашев заявил, что ежели Сигизмунд II действительно хочет прислать «великих послов» с тем, чтобы заключить настоящий мир и прекратить кровопролитие между христианскими народами на радость бусурманам, то он, Иван, «прародителевых своих отчин, города Киева и иных городов русских, для доброго согласья, не учнем изыскивати». Король же, по мнению царя, со своей стороны «прежние зашлые дела отставил», потому как «толко те дела воспоминати, ино доброе дело на избаву христьяном не зделати».

Увы, щедрое предложение московского государя не было принято. В ответ русские переговорщики услышали притчу Иоанна Златоуста: мол, была у некоего человека на дворе змея, да и съела она у него детей да жену, а потом ещё захотела с тем человеком вместе жить — «и тот нынешний мир тому ж подобен: съедчи жену и дети, съесть ему и самого». И ежели Иван действительно хочет мира — настоящего мира, вечного, — то «Смоленеск бы и Северу, Стародуб и Новой Городок, и Путивль, и Почап, и Брянеск, и Рылеск, и Чернигов, и Вязму, и Дорогобуж, и Рославль, и Мглин, и Дроков, и Попову гору и иные городы и волости многие, которые побраны, те б все отдал брату своему». И вообще, о какой вере московскому можно вести речь и как с ним можно договариваться, коли его «и отец (Василий III) израдил, и дед (Иван III) израдил; и толко крымского избыв, и вам не на ком пасти, пасти вам на нас (то есть следующей целью московской экспансии после победы над Крымом неизбежно станет Литва).

Приём литовских послов Иваном IV. Миниатюра из Лицевого свода - «Взятье полоцкое литовские земли…»: пролог драмы | Warspot.ru Приём литовских послов Иваном IV. Миниатюра из Лицевого свода

Ответная реакция Ивана Грозного была вполне предсказуема. До этого момента он ещё надеялся на то, что «русская партия» при виленском дворе достаточно сильна и сможет склонить Сигизмунда к заключению «вечного мира» и союза, остриём своим направленного против татар. Увы, эти расчёты оказались ошибочными. И литовские послы услышали царский ответ: если «брат наш о христьянстве не радит, и нам тех своих вотчин старинных брату своему поступитися непригоже», почему «перемирия нам прибавливати ныне непригоже, додержим перемирье до сроку по перемирным грамотам; а вперед меж нас Бог разсудит правду и неправду, чьим хотеньем кровь христьянская учнёт проливатися…», тем более что Сигизмунд не только не готов отказаться от своих претензий на то, что ему не принадлежит, но ещё и «на всякой год (…) в Крым посылает дань и дары великие, накупая его на православие».

Эти слова, произнесённые 8 марта 1559 года Алексеем Адашевым от имени царя, можно считать фактическим объявлением очередной, шестой по счёту русско-литовской войны — войны, в которой главной целью с русской стороны станет Полоцк, точно так же, как прежде был Смоленск.

Кстати, стоит отметить, что под занавес переговоров всплыл и ливонский вопрос. От имени своего господина литовский посол, воевода подляшский и староста минский Василий Тышкевич, напомнил 11 марта Ивану Грозному, что рижский архиепископ Вильгельм Гогенцоллерн приходится родственником Сигизмунду. Ивану стоило бы остановить кровопролитие христианское и прекратить воевать владения рижского архиепископа, королевского родственника.

  1. Анхимюк, Ю. В. Разрядная повесть о Полоцком походе / Ю. В. Анхимюк // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  2. Баранов, К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  3. Буганов, В. И. «Взятье полоцкое Литовские земли»: описание похода 1563 г. в разрядной книге Музейного собрания / В. И. Буганов // Записки отдела рукописей. — Вып 31. — М., 1969.
  4. Воробьёв, В. М. Предыстория Полоцкого похода / В. М. Воробьёв // От древней Руси до современной России. — СПб., 2006.
  5. Курбский, А. История о делах великого князя московского / А. Курбский. — М., 2015.
  6. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись // Полное собрание русских летописей. — Т. XXIX. — М., 2009.
  7. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. — Т. XIII. — М., 2000.
  8. Милюков, П. Н. Древнейшая разрядная книга официальной редакции (по 1565 г.) / П. Н. Милюков. — М., 1901.
  9. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. II (1533—1560) // СбРИО. — Вып. 59. — СПб., 1887.
  10. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. III (1560-1571) // СбРИО. — Вып. 71. — СПб., 1892.
  11. Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. — Т. II. «Выписка из посольских книг» о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг. — М.-Варшава, 1997.
  12. Разрядная книга 1475–1598 гг. — М., 1966.
  13. Разрядная книга 1475–1605 гг. — Т. II. Часть I. — М., 1981.
  14. Русская армия в эпоху Ивана Грозного. Материалы научной дискуссии к 455-летию начала Ливонской войны. — СПб., 2015.
  15. Скрынников, Р. Г. Царство террора / Р. Г. Скрынников. — СПб., 1992.
  16. Филюшкин, А. И. Когда Полоцк был российским. Полоцкая кампания Ивана Грозного 1563–1579 гг. / А. И. Филюшкин, А. В. Кузьмин. — М., 2017.
  17. Флоря, Б. Н. Иван Грозный / Б. Н. Флоря. — М., 2003.
  18. Хорошкевич, А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А. Л. Хорошкевич. — М., 2003.
  19. Янушкевич, А. Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А. Н. Янушкевич. — М., 2013.
  20. Тарасаў, С. В. Полацк IX–XVII стст. Гiсторыя i тапаграфiя / С. В. Тарасаў. — Менск, 2001.
  21. Lietuvos Metrika — Kn. 564 (1553–1567). — Vilnius, 1996.
  22. Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze, 2012.
  23. Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.

https://warspot.ru/11343-vzyatie-polotskoe-litovskie-zemli-p...

«Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой

Срок заключённого в феврале 1556 года перемирия между Москвой и Вильно истекал 25 марта 1562 года, на Благовещенье. Фактически же боевые действия между войсками Русского государства и Великого княжества Литовского начались годом ранее, летом 1561 года. Этому предшествовали неудачная попытка достичь компромисса на переговорах в 1559 году, стычка между русским и литовским отрядами в Ливонии в 1560 году и очередные безрезультатные переговоры в Москве в начале 1561 года.

Первая кровь

Ещё в августе 1559 года Сигизмунд II подписал с магистром Ливонского ордена Готхардом Кеттлером соглашение, согласно которому орденские земли переходили под королевский протекторат. В обмен на ввод «ограниченного контингента литовско-польских войск» в юго-восточную часть Ливонии и занятие ими пяти замков Сигизмунд обязывался защищать территорию Ордена от нападений русских войск и отбить у московитов северо-восточные его волости. Спустя пару недель к этому договору присоединился и Вильгельм, рижский архиепископ, также передавший королю пару замков. Годом позже список замков, отданных на время Сигизмунду, был расширен до тринадцати, а количество войск, расквартированных в них, к началу 1561 года выросло до 11 конных и 18 пеших рот списочным составом более 3 тысяч человек, «копий» и «гаковниц».

Правда, в королевской казне, как всегда, царила торричеллиева пустота. Не получавшие обещанного жалования наёмники постоянно находились на грани бунта и дезертирства, так что удержать их на месте стоило немалых нервов и королю, и ротмистрам. Тем не менее Сигизмунд сделал свой шаг в разделе ливонского наследства.

Ротмистры-поляки. Гравюра А. де Брюина - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Ротмистры-поляки. Гравюра А. де Брюина

Действия короля в Ливонии не вызвали на первых порах недовольства в Москве, по крайней мере, видимого. Надо полагать, что Иван и его советники, прибрав к рукам юрьевскую «отчину» и Нарву-Ругодив, решили этим удовольствоваться, не претендуя на большее. На продолжавшихся в преддверии завершения перемирия встречах дипломатов поднимались вопросы «порубежных» «обид» и «зацепок». Однако вскоре ситуация изменилась. Растущая активность литовцев и поляков в Ливонии стала вызывать в Москве обеспокоенность: при поддержке поляков Сигизмунд претендовал на всю Ливонию и постепенно, «искрадом» (а в Москве это полагали нечестным и незаконным — то ли дело, если город и землю взять мечом, сразу видно, на чьей стороне Бог и правда!) расширял свою сферу влияния в этом регионе.

Рано или поздно, но эта «ползучая» «инкорпорация» должна была привести к столкновениям с русскими войсками. Это случилось в августе 1560 года. Пока главные силы русского войска осаждали Феллин, под Венденом (или Мариенбургом?) ротмистр князь А. Полубенский неожиданно, «изгоном», атаковал со своими людьми русский отряд и разбил его, взяв в плен командира отряда князя Ивана Мещерского. Ответный удар не замедлил себя ждать. Полубенский потерял в схватке с русской «лёхкой» ратью под предводительством воеводы князя А. Курбского нескольких человек убитыми, ранеными и пленными, которых доставили в Москву. После этого ротмистр поспешил откатиться за Двину. Первые выстрелы будущей войны прозвучали. Пролилась первая кровь. Впрочем, первая ли? На русско-литовском «фронтире», как уже было отмечено выше, «малая» война не прекращалась ни на день. Было бы желание начать большую войну, а повод для неё найти можно было всегда.

Крушение надежд

В 1561 году эскалация конфликта продолжилась. В начале года в Москву прибыло очередное литовское посольство, доставившее Ивану послание от его литовского «брата». В том послании Сигизмунд выговаривал своему московскому «брату», что несмотря на неоднократные предупреждения, «в Ифлянтской земле казнити и пустошити войска твои(то есть Ивана) не престали». Между тем, напоминал Сигизмунд московскому государю, эта «Ифлянтская земля» «панованью и обороне» «нашим поддана» и, воюя её, Иван тем самым учиняет «морд и кровопролитье над подданными нашими», что неправильно и вообще недостойно христианского государя. Одним словом, если Иван действительно желает мира и прекращения пролития христианской крови, то устроил бы он съезд комиссаров на границе с тем, чтобы разрешить пограничные споры и кривды и, само собой, оставил бы в покое «землю Ифлянтскую».

Знатный московский всадник. Гравюра А. де Брюина - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Знатный московский всадник. Гравюра А. де Брюина

Ответ Москвы был вполне предсказуем. Бояре заявили послам: «О Вифлянской земле что записывати?» Ведь наш «государь наш взял своё, а не чужое; от начала та земля данная государей наших (кстати говоря, Юрьев-Дерпт и в самом деле был заложен в далёком 1024 году князем Ярославом Мудрым, пращуром Ивана Грозного. В то время ни о каких Ягеллонах или Гедиминовичах никто и слыхом не слыхивал, паче того не видел)…». А раз так, то о чём вообще можно вести разговор? «Нечто похотят перемирья прибавити без Ливонские земли, — продолжали бояре, — ино с ним (с Сигизмундом) о перемирье делати; а учнут в перемирье делати и о Ливонской земле, ино с ним перемирья не делати, а отпустити их (литовских послов) без перемирья» по той причине, что если «Ливонская земля ныне написати в перемирье, ино и вперед Ливонская земля с королём будет в споре». А раз король и его посланцы стояли на своём, то и московская сторона прямо и откровенно заявила: наш государь готов «промышляти бы ныне безпрестанно над теми ливонскими городы, в которых городах литовские люди…». Одним словом, если Сигизмунд «похочет за Ливонскую землю стояти», тогда и Иван, в свою очередь, «за неё стоит, как хочет».

Так ливонский вопрос стал той последней соломинкой, переломившей хребет верблюду и сделавшей новую войну между Москвой и Вильно неизбежной. По мнению белорусского исследователя А.Н. Янушкевича, небольшой шанс избежать полномасштабного конфликта был, если бы русской и литовской стороне удалось договориться о разделе Ливонии на сферы влияния. Весьма вероятно, что так бы и случилось: ведь Иван долгое время не претендовал в Ливонии на большее, чем Дерпт с округой да Нарва. Но, похоже, здесь свою негативную роль сыграла позиция польской магнатерии, не желавшей и слышать о какой-либо мирной развязке конфликта. Литовский посол Остафий Волович так прямо и заявил на переговорах с глазу на глаз с Алексеем Адашевым и Иваном Висковатым: «ляхи всею землею хотя войны з государем (Иваном Грозным) за Ливонскую землю». Ежели король этого не сделает, то «ему у них (поляков) за государя не быть…». Позиции же «русской партии» при литовском дворе оказались слишком слабы, чтобы переломить личную неприязнь Сигизмунда к Ивану.

Русское осадное орудие XVI века. Рисунок Р. Штейна - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Русское осадное орудие XVI века. Рисунок Р. Штейна

Дальнейший ход событий предугадать было несложно. Слово и дело у Ивана не расходились. Заявив, что он намерен «постоять» за «Ифлянтскую землю» «как хочет», в апреле 1561 года царь распорядился отправить в Псков своих воевод и снарядить рать под началом князя П.А. Булгакова. Перед ним и его товарищами была поставлена задача «воевати ливонские земли для того, что король вступаетца за ливонские земли и людей своих в ыные городки ливонские прислал». Имея под своим началом не больше 4–5 тысяч «сабель» и «пищалей», Булгаков со товарищи отправился в поход из Пскова «о рожестве Ивана Предтечи», то есть 24 июня 1561 года. Дальше, если верить псковскому летописцу, его ратники «воевали Немецкие земли начен от Ровного (замок Роннебург) до моря срединою, а сами здоровы вышли…». Из этого описания следует, что полки Булгакова опустошили волости, прилегающие к занятым литовцами замкам Венден, Вольмар, Трикатен и Роннебург, затем повернули к побережью Рижского залива, поднялись оттуда к северу и затем со взятыми пленниками и трофеями двинулись к Феллину.

Тарвастский «casus belli»

Итак, посылкой рати Булгакова Иван Грозный продемонстрировал, что он и в самом деле намерен «постоять» за свою «ифлянтскую» «отчину». Но и Сигизмунд уже не мог дать задний ход и отказаться от своих претензий без потери лица. И без того «польская партия» в Ливонии во главе с Кеттлером и Вильгельмом ждала, когда же наконец король начнёт выполнять своё слово. Дальнейшее промедление было чревато серьёзными осложнениями: Ревель, видя подступающих московитов и нерешительность короля, перешёл под покровительство шведов, отправив восвояси прибывших было в город польских ротмистров с их людьми.

Николай Радзивилл Рыжий. Портрет неизвестного художника, XVII век - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Николай Радзивилл Рыжий. Портрет неизвестного художника, XVII век

Весной 1561 года Сигизмунд приказал разослать по поветам и волостям «листы» с объявлением мобилизации служилых татар, панских почтов и посполитого рушения. Увы, татары и шляхта не слишком торопились выступать в поход, «идучи не идяху» на войну. Литовскому великому гетману Миколаю Радзивиллу пришлось полагаться прежде всего на наёмников и собственные дворовые хоругви, а также почты тех панов, которые выполнили королевский наказ. С этими силами он перешёл Двину и двинулся на северо-восток, имея своей целью замок Тарваст в современной Эстонии, занятый русскими ещё осенью 1560 года.

Князь Булгаков, видимо, выполняя приказ Ивана (который, как уже было сказано выше, был намерен «додержать» перемирие до срока), не стал ввязываться в прямое противостояние с войсками Радзивилла. Это позволило гетману 20 июля 1561 года подступить к Тарвасту и начать его осаду. Она продлилась пять или шесть (смотря какими летописями руководствоваться — псковскими или московскими) недель. Русский гарнизон успешно противостоял осадным работам и отбил штурм литовцев, предпринятый после того, как была взорвана подведённая под стены Тарваста мина. Но в конце концов воеводы, оборонявшие замок, поверили заверению гетмана, что тот отпустит их домой со всеми «животами».

Увы, Радзивилл своё слово не сдержал. Позднее, в 1563 году, на переговорах с литовцами московские дипломаты обвинили своих «партнёров» в том, что вопреки обещаниям люди Радзивилла «вели их (защитников Тарваста) с собою до Володимерца (Вольмара) за сторожи, как всяких полонеников, и двожды их в избы запирали и ограбив, нагих и босых и пеших к нам отпустили, а иных переимав, да нашим изменником вифлянским немцом подавали; ино тые у них в тюрмах сидячи померли, а иные и ныне у них сидят по тюрмам, мучатца всякими розными муками…».

Руины замка Тарваст (Эстония) в наши дни. et.wikipedia.org - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ruРуины замка Тарваст (Эстония) в наши дни.
et.wikipedia.org

Предательство не слишком помогло гетману. Взяв Тарваст, он столкнулся, во-первых, с необходимостью восстанавливать разрушенные в ходе осады укрепления. А где взять средства для этого и рабочие руки? Не благородные же шляхтичи будут таскать камни и рыть окопы. Во-вторых, войско Радзивилла страдало от вечной проблемы снабжения. Окрестности Тарваста были изрядно опустошены боевыми действиями, а в самом замке припасов было всего ничего. Сигизмунд настаивал на том, чтобы гетман дождался подхода польских наёмников. Однако вскоре после взятия замка Радзивилл отдал приказ оставить Тарваст. Туда вернулись русские. Они походя успели перехватить литовский отряд, пытавшийся пройти в Пернов, разбили его и пленили оставшихся в живых, поквитавшись тем самым за тарвастских сидельцев. Сам же замок был русскими окончательно разорён.

Проба сил: весенне-летняя кампания 1562 года

Тарвастский «казус» и набег литовских войск на окрестности Юрьева-Дерпта, то есть в пределы государевой «отчины», наглядно показали: несмотря на все слова о готовности пойти на примирение, верить Сигизмунду нельзя. В Москве пришли к выводу, что он всего лишь тянет время, желая вступить в неизбежную после всего этого войну на более выгодных для себя позициях. Особенно очевидно это стало после того, как вслед за долгими переговорами в ноябре 1561 года Кеттлер подписал с королевскими дипломатами так называемые Pacta Subjectionis, предполагавшие переход Ливонии под протекторат Сигизмунда как польского короля и великого князя литовского. Рига сумела уклониться от перехода под протекторат, однако де-факто Сигизмунду удалось переиграть рижских бюргеров, установив свой контроль над выходом из Западной Двины и тем самым над рижской торговлей. Поставив свой гарнизон в Динамюнде, король держал Ригу за горло и был способен в любой момент закрыть вход и выход в устье Двины.

Казалось бы, Сигизмунд и Альбрехт Прусский могли торжествовать: вот она, победа — «инкорпорация» пусть и не полностью, но практически состоялась. Однако в этой большой бочке мёда была и ложка дёгтя, причём весьма и весьма немалая. Кеттлеру удалось выговорить себе ощутимые привилегии и существенную внутреннюю автономию. Сигизмунд же, формально став «господарем» над Ливонией, получил то, от чего Кеттлер хотел избавиться, — необходимость защищать свои новые владения от русских. Впрочем, ещё раз подчеркнём, что Иван Грозный в это время вовсе не был намерен и дальше расширять свои владения в Ливонии силой оружия, удовольствовавшись Дерптом и Нарвой.

Гобелен с гербом Сигизмунда II Августа — великого князя литовского и короля польского. 1544 год - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Гобелен с гербом Сигизмунда II Августа — великого князя литовского и короля польского. 1544 год

Теперь уже не приходилось рассчитывать на то, что получится избежать крупномасштабных боевых действий после истечения срока перемирия. Это в равной степени понимали и в Вильно, и в Москве. В начале 1562 года в Москву от Сигизмунда приехал посланец с королевской грамотой и «обидными списками». В грамоте сказано было, что в произошедшем кровопролитии виновен Иван и что если он хочет его прекратить, то пускай до истечения срока перемирия выведет свои войска из Ливонии. Также король предлагал московскому государю не торопиться с разрывом отношений и продлить перемирие до июля или даже августа 1562 года — пока не будет достигнута договорённость о встрече «великих послов». А после августа, глядишь, сентябрь, а за ним октябрь, а там распутица, холода — о какой войне вести речь?

Дьяк Иван Висковатый, который вёл переговоры от царского имени, в ответ заявил, что ему, как человеку молодому, таких слов до государя и донести «не уметь». И вообще, «ныне меж государей учинилось дело великое», ибо «король вступился в государеву землю данную, в Ливонскую землю, да и иные многие неправды король перед государем показал». Кстати говоря, королевскому посланцу были продемонстрированы грамоты Сигизмунда крымскому хану Девлет-Гирею и ханские грамоты королю, перехваченные воеводой Д. Адашевым, в которых речь шла о совместных действиях крымских татар и литвинов против русских. В общем, по всему выходило, что время переговоров вышло — настало время политики иными средствами.

25 марта 1562 года грозовая туча, давно уже собиравшаяся на русско-литовском порубежье, наконец разразилась громом и молниями. Иван Грозный, «додержав перемирие по перемирным грамотам до Благовещевениева дня, и за королево неисправленье послал в Литовскую землю рать свою». «Лёхкая» рать, основу которой составили служилые татары, мордва да смоленские дети боярские, перед Пасхой («на святой неделе», Пасха в 1562 году пришлась на 29 марта по старому стилю) «безвестно» (удивительно: о том, что война неизбежна, было ясно задолго до истечения срока перемирия, но по ту сторону границы никаких военных приготовлений сделано не было) пришла на Оршу, Дубровну и Мстиславль, пожгла посады и слободы и взяла большой полон, с которым благополучно вернулась домой. Тогда же другая рать во главе с путивльским наместником князем Г. Мещерским «повоевала» окрестности Могилёва, Чичерска (Чечерска) и Пропойска (Славгорода).

Литовский всадник. Гравюра А. де Брюина - «Взятье полоцкое литовские земли…»: перед большой грозой | Warspot.ru Литовский всадник. Гравюра А. де Брюина

В мае очередная «лёхкая» рать под началом князя А. Курбского, выступив из Великих Лук, разорила окрестности Витебска, сожгла витебский посад, «острог взяла (…) и наряд в остроге поимала». На обратном пути от действий войск Курбского пострадали Сураж и его округа. В августе князь П. Серебряный со товарищи ходил войной из Дорогобужа на Мстиславль и повторно разорил его округу и сжёг «верхний посад». Гарнизон Мстиславля попытался было сделать вылазку, но был разбит и поспешил укрыться обратно в городе, а князь Серебряный прислал в Москву полсотни взятых в той битве «языков». Тогда же другая рать под началом князя В. Глинского совершила рейд до Дриссы.

Всего за кампанию 1562 года русские полки опустошили окрестности Мстиславля, Орши, Витебска, Кричева, Гомеля, Дубровны, Полоцка, Озерищ, Друи и Дриссы (Верхнедвинска), пожгли посады и остроги, взяли немалый полон и прочие богатые трофеи. Литвины не остались в долгу и совершили рейды на Опочку и Себеж, а осенью опустошили псковские пограничные волости Муравейно, Коровий Бор и Овсища, застав тамошних жителей врасплох и взяв хороший полон. Разорению подверглись и окрестности Стародуба, где действовал остерский державца Филон Кмита (он станет одним из главных действующих лиц с «той» стороны в этой войне) со своими людьми.

Любопытный факт: во время августовского рейда на Невель и его округу отряд польских наёмников столкнулся с высланной им навстречу «лёхкой» ратью князя А. Курбского. В последовавшей схватке противники разошлись вничью, однако на общем довольно-таки унылом для Великого княжества Литовского фоне начавшейся войны эта стычка была раздута польско-литовской пропагандой до размеров воистину эпического побоища.

Но все эти набеги и стычки, как оказалось, были не более чем разминкой перед главным событием войны — походом Ивана Грозного на Полоцк.


Литература и источники:

  1. Анхимюк, Ю. В. Разрядная повесть о Полоцком походе / Ю. В. Анхимюк // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  2. Баранов, К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  3. Буганов, В. И. «Взятье полоцкое Литовские земли»: описание похода 1563 г. в разрядной книге Музейного собрания / В. И. Буганов // Записки отдела рукописей. — Вып 31. — М., 1969.
  4. Воробьёв, В. М. Предыстория Полоцкого похода / В. М. Воробьёв // От древней Руси до современной России. — СПб., 2006.
  5. Курбский, А. История о делах великого князя московского / А. Курбский. — М., 2015.
  6. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись // Полное собрание русских летописей. — Т. XXIX. — М., 2009.
  7. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. — Т. XIII. — М., 2000.
  8. Милюков, П. Н. Древнейшая разрядная книга официальной редакции (по 1565 г.) / П. Н. Милюков. — М., 1901.
  9. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. II (1533—1560) // СбРИО. — Вып. 59. — СПб., 1887.
  10. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. III (1560-1571) // СбРИО. — Вып. 71. — СПб., 1892.
  11. Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. — Т. II. «Выписка из посольских книг» о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг. — М.-Варшава, 1997.
  12. Разрядная книга 1475–1598 гг. — М., 1966.
  13. Разрядная книга 1475–1605 гг. — Т. II. Часть I. — М., 1981.
  14. Русская армия в эпоху Ивана Грозного. Материалы научной дискуссии к 455-летию начала Ливонской войны. — СПб., 2015.
  15. Скрынников, Р. Г. Царство террора / Р. Г. Скрынников. — СПб., 1992.
  16. Филюшкин, А. И. Когда Полоцк был российским. Полоцкая кампания Ивана Грозного 1563–1579 гг. / А. И. Филюшкин, А. В. Кузьмин. — М., 2017.
  17. Флоря, Б. Н. Иван Грозный / Б. Н. Флоря. — М., 2003.
  18. Хорошкевич, А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А. Л. Хорошкевич. — М., 2003.
  19. Янушкевич, А. Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А. Н. Янушкевич. — М., 2013.
  20. Тарасаў, С. В. Полацк IX–XVII стст. Гiсторыя i тапаграфiя / С. В. Тарасаў. — Менск, 2001.
  21. Lietuvos Metrika — Kn. 564 (1553–1567). — Vilnius, 1996.
  22. Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze, 2012.
  23. Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.

https://warspot.ru/5003-vzyatie-polotskoe-litovskie-zemli-pe...

«Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон

В 1562 году русские войска опустошили многие города на восточном порубежье Великого княжества Литовского. Однако всё это было не более чем разминкой перед настоящим делом — походом Ивана Грозного на Полоцк. В конце того же года русская рать стала собираться на войну. Подсчитаем, сколько людей собрал под своей рукой русский царь и какие силы мог ему противопоставить древний город.

Решение принято: цель — Полоцк

21 мая 1562 года Иван Грозный «пошёл на своё дело Литовское», заручившись предварительно Божьим соизволением и благословением. 25 мая он прибыл «со многими людми» в Можайск. Надо полагать, отсюда, из Можайска, после того, как «разомнутся» «лёхкие» рати, собранные заблаговременно в Смоленске, Дорогобуже, Великих Луках и Холме, Иван намеревался двинуться дальше — на Полоцк. Однако выступление царя «на своё на дело на государево» против «своего недруга Жигимонта» не состоялось.

Что же стало тому причиной? Неожиданный ли набег Девлет-Гирея на Мценск в начале июля? Предпринят он был, судя по всему, по просьбе Сигизмунда и в большой спешке: хан пришёл под город «в невеликой силе», всего лишь с 15 тысячами всадников, если верить русскому летописцу. Или измена князя Дмитрия Вишневецкого, ещё весной отправленного «на Днепр» «недружбу делать» крымскому хану и Сигизмунду? Возможно, конфуз Курбского под Невелем? Или же какие-то иные причины? Например, историк В.М. Воробьёв высказал предположение, что причиной отмены государева похода в 1562 году стали трения между Иваном и боярами.

Великий стяг Ивана Грозного. 1560 год - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ruВеликий стяг Ивана Грозного. 1560 год

Ответа на эти вопросы нет. Ясно только одно: произошло что-то достаточно серьёзное, раз Иван отказался продолжить свой поход. 5 сентября 1562 года царь покинул Можайск и повернул к Москве, куда вернулся 13 сентября. Уже через два дня он «опалился» на князей Воротынских, Михаила и Александра, «за их изменные дела» — уж не за то ли, что князья со своими людьми не проявили должной энергии во время отражения набега Девлет-Гирея?

Следующие полторы недели прошли в напряжённой деятельности. Очевидно, значительную часть черновой подготовительной работы заблаговременно проделали дьяки и подьячие Разрядного приказа, пока государь ещё находился в Можайске. Уже вскоре после его возвращения в столицу состоялся большой военный совет, на котором было принято решение о зимнем походе на Сигизмунда:

«Лета 7071-го, сенътебря (увы, точная дата, когда состоялся совет, остаётся неизвестной), царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси приговорил з братом своим со князем, и з сбоими бояры, как ему, ож даст Бог, самому идти для своего дела и земского на недруга своего короля литовского Жигимонта Августа на зиме».

На совете была одобрена подготовленная в Разрядном приказе предварительная роспись рати, которой надлежало отправиться с самим государем на «Жигимонта Августа», и роспись городов, где должны были собраться служилые люди, и срок сбора — «Николин день осенний», то есть 6 декабря 1562 года.

К счастью для историков, эти росписи сохранились до наших дней в составе так называемой «Записной книги Полоцкого похода». Название это носит достаточно условный характер: родившийся в недрах Разрядного приказа документ со сложной судьбой (в годы Смуты он был захвачен интервентами и вывезен в Речь Посполитую и лишь в конце XVIII века вернулся домой) имел ещё и сложную структуру. С одной стороны, как отмечал его современный издатель К.В. Баранов, «Записная книга» «включает в свой состав ряд росписей разрядного характера и записей о назначениях служилых людей, характерных именно для разрядных книг». И в самом деле, если обратиться к официальному Государеву разряду, то при сравнении текстов «записной книги» и разрядных записей нетрудно заметить, насколько более кратки, лаконичны и лапидарны последние. С другой стороны, книга эта «в своём тексте имеет слишком много избыточных для разрядной документации сведений, сближающих документ скорее с летописными памятниками…». Если проводить аналогии, то, пожалуй, тут на ум приходят петровские «походные юрналы» и не сохранившиеся, но явно существовавшие и нашедшие своё отражение в официальном летописании «походные дневники», которые велись в великокняжеской канцелярии по меньшей мере с конца XV века, со времён новгородских походов Ивана III.

Русское войско и наряд в походе. Миниатюра из Лицевого свода - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ru Русское войско и наряд в походе. Миниатюра из Лицевого свода

Стоит заметить, что «Записная книга», при всех её отличиях от официальных и неофициальных разрядных записей, всё же не даёт нам полного представления о том наряде сил и средств, которые были выставлены Иваном Грозным для «своего дела и земского». Лишь сочетая её с теми сведениями, что попали на страницы официальных летописей (а они составлялись с широким использованием разрядной документации), и сравнивая её данные с информацией, что содержится в актовых материалах, можно составить более или менее точное представление о том, с какой ратью предстояло встретиться гарнизону Полоцка и полочанам зимой 1562 года.

Московский «l'ordre de la bataille»

Итак, каким был состав и приблизительная численность русского войска в Полоцком походе? Сравнивая данные «Записной книги», разрядных и летописных записей, в первую очередь исследователь обращает внимание на необычный состав войска. Вместо обычной 5-полковой структуры оно включало в свой состав на этот раз семь полков:

  • отдельно выделенный в росписи Государев («царев и великого князя») полк;
  • пять «обычных» титульных полков (подчеркнём, что разрядные полки в это время представляли собой скорее военно-административные единицы, но никак не тактические или, паче того, оперативные) — Большой, Правой руки, Передовой, Левой руки и Сторожевой;
  • отдельным пунктом в росписи был обозначен «наряд» (артиллерия со всеми её принадлежностями). При этом из летописной повести о взятии Полоцка следует, что сам наряд, исходя из тактических и логистических соображений («чтобы в том походе за болшим нарядом людем истомы и мотчания не было…»), в начале похода был поделен на «лёхкой», «середней» и «болшой».

Наконец, после наряда в росписи значился Ертаул («ертаулской полк»).

Знатный московский всадник. Гравюра А. де Брюина - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ru Знатный московский всадник. Гравюра А. де Брюина

Сопоставление сведений «Записной книги» и летописной повести позволяет нам также представить и примерную численность войска. Государев полк, согласно предварительной росписи, насчитывал детей боярских около 5 тысяч и почти 1 200 «из городов зборных людей» — тех самых, что должны были набрать царские посланцы в северных городах. Эти «зборные люди» должны были быть «собою добры и молоды и резвы, из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах (лыжах) ходити умели», и чтобы «рты у них были у всех, и наряду б у них было саадак или тул с луком и з стрелами, да рогатина или сулица, да допорок».

В Большом полку детей боярских должно было быть около трёх тысяч, а к ним в добавку 1 600 служилых татар и почти 1 300 казаков.

Основу полка Правой руки составляли две тысячи детей боярских, полтораста кабардинцев с их князьями, шестьсот служилых татар и две сотни с небольшим мордвинов. Огнём из пищалей их должна была поддерживать тысяча казаков.

1 900 детей боярских насчитывалось в Передовом полку, да ещё почитай тысяча служилых татар и иных инородцев и больше тысячи казаков.

Столько же, 1 900, детей боярских было и в полку Левой руки, а также ещё почти тысяча служилых татар и 600 казаков.

Немногим меньше, чем в Передовом и Левой руки полках, было детей боярских в Сторожевом полку. Дополняли их 1 100 служилых татар и всяких инородцев, а также немногим больше пяти с половиной сотен казаков.

Полторы тысячи детей боярских и больше тысячи казаков было при наряде. Наконец, «в ертоулех» числились тысяча детей боярских, почти четыре сотни татар и инородцев и ещё почти пять сотен казаков.

Канонир и его орудие с принадлежностями. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ruКанонир и его орудие с принадлежностями. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год

Если собрать вместе все эти цифры, то мы получим, что в русском войске было около 18 тысяч детей боярских. Здесь, кстати, встаёт вопрос: а учитывались ли в разрядной росписи послужильцы детей боярских? Записывались ли они вместе со своими господами? Мы исходим из того, что нет. Значит, численность конной поместной милиции можно увеличить на неопределённое число конных же «боярских людей». И поскольку поход планировался не только долгий и «дальноконный», но и государев, то можно предположить, что «служилые города» выставили своих лучших людей и к означенной численности детей боярских можно смело добавить ещё тысяч 10–12, если не больше, их послужильцев.

К поместной коннице прибавим татар и инородцев — около 6 тысяч согласно «Записной книге», — ту самую тысячу «зборных людей» и больше 6 тысяч казаков. Итого мы получаем примерно 40 тысяч бойцов, конных и пеших, «сабель» и «пищалей». Но в помещённой в «Записную книгу» росписи нет никаких сведений о том, сколько Иван Грозный взял в поход стрельцов. А ведь к тому времени стрельцы составляли пусть и не слишком многочисленную на фоне поместной милиции, но весьма боеспособную часть русского войска. Между тем в частных разрядных книгах в рассказе о Полоцком походе упоминаются восемь (или даже девять) стрелецких голов со своими приборами, что при «штатной» численности стрелецкого приказа (прибора, статьи) примерно в 500 бойцов даёт нам около 4 тысяч стрельцов — если не больше. В итоге мы получаем порядка 45 тысяч воинов, конных и пеших, «сабель» и «пищалей».

С собой на Полоцк Иван взял немалый наряд. В источниках упоминается цифра в полтораста разного рода артиллерийских орудий. Автор склоняется к тому, что эти 150 орудий составили тот самый «середней» и «болшой» наряд, тогда как «лёхкой» наряд — скорострельные «полуторные» пищали и волконеи-фальконеты — в это число не вошёл. Некоторые из этих 150 орудий, самые мощные и тяжёлые, названы по именам: «Орёл», «Медведь», «Степанова», «Тортуна» (не из тех ли «кортун великих», что были взяты русскими ратниками в Феллине в 1560 году?), «Кашпирова» и «Павлин».

Отливка пушки Павлин. Миниатюра из Лицевого летописного свода - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ru Отливка пушки Павлин. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Последнее орудие, судя по всему, было ветераном многих кампаний и осад. «Павлин» был отлит на Москве ещё в 1488 году итальянцем Паоло де Босси. Пушка, надо сказать, немаленькая — она метала каменные ядра весом 13 пудов (около 213 кг). «Орёл», стрелявший 3,5-пудовыми ядрами, и «Медведь», ядра которого весили «всего лишь» пуд (почти 16,5 кг), на её фоне смотрелись карликами. Впрочем, рекордсменом можно полагать «Кашпирову» пушку. Историк А.Н. Лобин, ведущий специалист по русской артиллерии того времени, приводит данные, согласно которым ядро «Кашпировой» пушки весило 20 пудов, её калибр составлял около 660 мм, а длина ствола — без малого 5,5 м! Само собой, обслуга этой могущественной артиллерии неизбежно прибавила к означенному числу ратных людей ещё несколько сот человек самих пушкарей и их помощников-поддатней.

Остаётся вопрос о привлечении для похода на Полоцк конных даточных людей и пищальников, собранных с Пскова и Новгорода. Если в 1545 году в Новгород пришла из Москвы разнарядка о сборе для казанской экспедиции без малого 2 тысяч конных даточных и ещё 2 тысяч пищальников, поровну конных и пеших, то почему сейчас эти силы не могли быть отмобилизованы хотя бы «вполы», как с северных городов, от нормы? А ведь в таком случае Псков и Новгород могли послать под Полоцк порядка 2,5–3 тысяч бойцов, не меньше — хорошо экипированных и имевших определённый опыт участия в казанских и ливонских походах.

Но откуда же тогда берутся приводимые порой в литературе сведения о якобы собранной Московитом под Полоцком армии, насчитывавшей то ли 150 тысяч, то ли 200, а то и все 300 тысяч человек? Всякое войско той эпохи в походе сопровождало немалое количество всякой нестроевщины: обозников, маркитантов, гулящих девок и просто откровенной сволочи, подобно воронам слетавшейся на запах крови. Русское войско не было исключением в этом плане. Говоря, к примеру, о детях боярских и их послужильцах, или о тех же служилых татарах, не стоит забывать о том, что их сопровождали в поход не только экипированные под стать своим господам послужильцы, но и обозные слуги — «кошевые люди». Этих последних по праву можно было считать «полукомбатантами», поскольку они, как правило, также были вооружены и исполняли при войске всякого рода вспомогательные функции — да взять хотя бы ту же самую фуражировку! А таких кошевых только при детях боярских насчитывалось никак не меньше 10 тысяч человек.

Артиллерийский парк. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ruАртиллерийский парк. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год

Кроме того, по традиции при войске всегда было немало посошных людей, конных и пеших. На их плечи ложилась самая тяжёлая и грязная работа: обустройство дорог, мостов, транспортировка артиллерии и артиллерийского парка (в начале XVII века польский шляхтич С. Немоевский писал, что у московитов «орудия никогда не везут лошадьми, но исключительно людьми»), и, само собой, всевозможные осадные работы — заготовка тур и фашин, рытьё траншей, обустройство батарей и прочее. Не обошлось без посошных и на этот раз. Согласно Псковской третьей летописи, в походе приняло участие посохи «пешее и коневой 80 000 и 9 сот человек». Цифра представляется явно сильно преувеличенной: где бы набралось столько посошных людей что на Псковщине, что на Новгородчине? Логичным было бы предположить, что книжник ошибся, ибо написание цифр «8» и «80» очень схоже. Но, с другой стороны, учитывая размах похода и тех подготовительных работ, которые необходимо было осуществить, привлечение к ним 80 тысяч посошных людей на разных этапах похода и в разное время — почему бы и нет?

Литовское «боевое расписание»

Итак, выходит, что грозный царь собрал для похода на Полоцк пусть и не тьмочисленную, но весьма и весьма впечатляющую рать — 40–50 тысяч только «сабель» и «пищалей», не считая многочисленного нестроевого элемента. Это невиданное по тем временам и в тех краях воинство сопровождало не меньшее, если не большее (а скорее всего, так и было) количество строевых и обозных лошадей — подлинное нашествие! Что же мог противопоставить этой могучей силище «государев недруг» «король Жигимонт»?

Из дошедшего до наших дней описания полоцких фортификаций, датированного 1552 годом, следует, что главное укрепление города, «Верхний замок», периметр которого составлял немногим более километра (204 «городни», каждая длиной от 5 до 6 м), был расположен на «горе высокой самородней межи реками Двиною и Полотою, рублен з дерева соснового в пять стен городни кром веж». Башен-веж в Верхнем замке было девять:

  • Устейская («с фундаменту в три стены рублена, добра и покрыта»);
  • Другая («вежа добра и покрыта»);
  • Освейская («вежа добра и покрыта»),
  • Четвёртая;
  • Михайловская («рублена у тры стены, добра и покрыта», в этой башне была сделана калитка с выходом к Полоте);
  • Богородицкая («добра и покрыта»);
  • Седьмая («рублена у тры стены, добра и покрыта»);
  • Восьмая, воротная («в которой ворота ку великому посаду»);
  • наконец, Софийская, башня, «рублена у тры стены, добра и покрыта».

Шесть башен (Устейская и Другая, Михайловская и Богородицкая, Седьмая и Восьмая) были расположены попарно, разделённые 3–4 «городнями». По мнению белорусского археолога С.В. Тарасова, это было сделано преднамеренно: башни прикрывали друг друга и прилегающие участки замковой стены фланкирующим огнём как наиболее слабые места в обороне крепости.

Полоцк. Рисунок XVI века - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ruПолоцк. Рисунок XVI века

Артиллерию Верхнего замка никак нельзя назвать внушительной. Согласно всё той же «Ревизии» 1552 года замковый наряд составляли десять «невелми великих» литых пушек на колёсных лафетах, одно «дело великое спижаное», два дела «спижаных» и два кованых железных на колодах и козлах, четыре мортиры, три из которых были отлиты ещё при Витовте, пара железных «серпантинов» на колёсных лафетах и три — на козлах. Со всем этим хозяйством должны были управляться восемь пушкарей. Помимо этого, гарнизон мог полагаться также на 78 гаковниц (тяжёлых мушкетов), а ещё в замковом арсенале хранились целых 605 «киев старосвецких железных» — надо полагать, под ними имелись в виду древние ручницы. Против наряда грозного царя это, скажем прямо, не слишком впечатляющий список, даже если принять во внимание, что в августе 1562 года по приказу Сигизмунда в город были отправлены дополнительно ещё 20 гаковниц.

К Верхнему замку примыкали укрепления Великого посада, которые, если верить официальной летописной повести о Полоцком походе, были достаточно сильны:

«Острог крепок: а рублен острог и всякими крепостми делан по тому же, — говорилось в летописи, — как и городная стена рублена, да и ров вкрузь острога от Полоты до Двины-реки делан крепок и глубок».

Примерно так же были устроены и укрепления Заполотья — полоцкого посада по ту сторону Полоты. Традиционные деревоземляные фортификации литовского Полоцка, вполне и даже более чем достаточные на случай отражения прихода «лёхкой» московской рати, всё же были не слишком эффективны против могущественного наряда Ивана Грозного. Тот уже показал свою мощь в ходе третьей осады Казани, обладавшей примерно такими же по конструкции укреплениями.

Об укреплениях задвинских посадов — Екиманского, Островского и Кривцова — практически ничего неизвестно, но можно предположить, что они были ограждены тыном и, возможно, рвом.

Не слишком обнадёживало и состояние полоцкого гарнизона. Изначально он был невелик. Согласно описи 1552 года, в нём постоянно находилось три десятка пехотинцев-драбов, на которых «плат идет з мыта Полоцького», не считая мещан, которые несли караульную и сторожевую службу в замке. В военное время их должны были дополнить местная шляхта со своими людьми (согласно «Ревизии», она должна была выставить 320 «коней»), полоцкие мещане, жившие по магдебургскому праву и обязанные выставлять ратников в случае войны. Например, бурмистр полоцкий Давыд Панков в 1552 году должен был за свой счёт снарядить трёх «коней». Другой бурмистр, Мартин Щит — двух «коней», мещане Андрей Горбачович и Борис Алферович — пару «коней». Всего общим числом с мещан причиталось 47 «коней». К ним прибавлялись «козаки замъку Полоцкого» (шесть «коней»), «слуги панъцерные» и «слуги путные» «замъку Полоцкого» (49 «коней»). Ещё полсотни «коней»должен был выставить полоцкий епископ.

Так или иначе, но эти пять сотен ратных людей, выставляемых Полоцким воеводством и самим Полоцком, были слишком слабы, чтобы всерьёз биться с московской ратью. Для «малой» войны они бы ещё и сгодились, но вот для войны настоящей — никак нет. Естественно, что Сигизмунд и паны-рада с началом войны озаботились усилением войск на Полочанщине.

Польский всадник. Гравюра А. де Брюина - «Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон | Warspot.ru Польский всадник. Гравюра А. де Брюина

В мае 1562 года сюда прибыли первые роты конных и пеших польских наёмников (примерно две тысячи конницы и две сотни пехоты) под началом гетмана Флориана Жебридовского, каштеляна люблинского, ранее находившиеся в Ливонии и собственно Литве. Первая кампания для них не задалась. Вскоре по прибытии и гетман, и его ротмистры начали бомбардировать Сигизмунда письмами, жалуясь «ижъ тутъ, в дешнем краи, живности на себе и на кони свои достати и купити не могут, а хотя што и достанутъ, ино дорого платити мусятъ…». Собственно говоря, и рейд поляков на Невель, в ходе которого они столкнулись там с Курбским, во многом был вызван именно их стремлением возместить недоплаченное и недовыданное из королевской казны причитающееся им содержание, денежное и кормовое. По осени конные роты, изрядно поредевшие (в октябре в них насчитывалось 1 300 всадников) встали на зимние квартиры к западу от Полоцка, а пехота (четыре роты ротмистров В. Вершлейского, Я. Варшавского, М. Хелмского и некоего Ленского, примерно 600 драбов) зазимовала в Полоцке. Здесь она и встретилась лицом к лицу с ратниками Ивана Грозного.

Кроме полочан и польских драбов, в Полоцке находились также почты полоцкого воеводы Станислава Довойны и юного Яна Глебовича, сына прежнего полоцкого воеводы, а также ещё шесть конных литовских хоругвей. Общая же численность полоцкого гарнизона составляла, по разным оценкам, от 2 до 6 тысяч бойцов. Очевидно, что бо́льшая цифра включала в себя вооружённых мещан и сбежавшихся под защиту стен и валов Полоцка местных крестьян, а меньшая — более или менее профессиональную часть защитников города. Естественно, при таком раскладе Полоцк ожидала печальная участь — если только на помощь к нему не пришли бы королевские войска.


Литература и источники:

  1. Анхимюк, Ю. В. Разрядная повесть о Полоцком походе / Ю. В. Анхимюк // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  2. Баранов, К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
  3. Буганов, В. И. «Взятье полоцкое Литовские земли»: описание похода 1563 г. в разрядной книге Музейного собрания / В. И. Буганов // Записки отдела рукописей. — Вып 31. — М., 1969.

https://warspot.ru/11400-vzyatie-polotskoe-litovskie-zemli-s...

Картина дня

наверх