Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 10. Ночь
В предыдущих статьях мы рассмотрели причины, по которым русские стационеры, крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» не имели права, да и физически не могли сколько-то эффективно воспрепятствовать силой японской высадке в Чемульпо. Рассмотрим теперь вариант, вокруг которого было сломано множество копий на полях интернет-сражений любителей-историков – ночной прорыв «Варяга».
Для этого освежим в памяти хронологию тех далеких событий, с момента выхода с рейда «Корейца», состоявшегося во второй половине 26 января и ночи с 26 на 27 января:
15.40 – Канонерская лодка «Кореец» снимается с якоря, с тем чтобы идти в Порт-Артур;
15.55 – На «Корейце» видят японскую эскадру;
16.35 – «Кореец» разворачивается с тем, чтобы вернуться в Порт-Артур, и во время циркуляции атакован торпедой. На корабле пробили боевую тревогу;
16.37 (ориентировочно) По кораблю была выпущена вторая торпеда. Командир канлодки Г.П. Беляев приказал открыть огонь, но тут же отменил свой приказ, тем не менее было произведено два выстрела из 37-мм пушки;
16.40-16.50 (ориентировочно) – на рейд Чемульпо вошли «Чиода» и «Такатихо»;
16.55 «Кореец» встал на якорь на рейде Чемульпо, в 2,5 кабельтовых по корме «Варяга»;
16.55-17.05 (ориентировочно) на рейд входят четыре японских миноносца 9-го отряда и занимают позиции – «Аотака» и «Хари» в 500 м от «Варяга» и «Корейца» соответственно, «Хато» и «Цубамэ» - прикрывшись иностранными кораблями, но в полной готовности к атаке. «Чиода» занял позицию ближе к городской пристани, на месте, куда должны были подойти транспорты. Где находился «Такачихо», автор настоящей статьи, к сожалению, не знает, предположительно его позиция находилась между пристанью и «Варягом». Примерно в это же время Г.П. Беляев прибыл для доклада на «Варяг». То есть В.Ф. Руднев узнал о минной атаке «Корейца» практически одновременно с выходом на позиции японских миноносцев.
Надо сказать, что источники в описаниях того, как стояли корабли на рейде Чемульпо, имеют значительные расхождения. Так, например, во множестве случаев указывается, что два японских миноносца прятались за иностранными стационерами, но вот, например, В. Катаев приводит схему, согласно которой все четыре японских миноносца 9-го отряда стояли напротив "Варяга" и "Корейца"
С другой стороны, на схеме изображена "Нанива", о которой достоверно известно, что она в ночь с 26 на 27 января была не на рейде, а у о. Пхальмидо. Надо сказать, что обычно маневрирование кораблей является одним из самых спорных аспектов истории войны на море - сплошь и рядом бывает так, что при сопоставлении схем маневрирования одного боя, которые вычертили участвующие в нем стороны, зачастую кажется, что речь идет о двух совершенно разных сражениях, поэтому удивляться подобным разночтениям, или же искать в этом какой-то скрытый смысл совершенно не нужно;
17.05-17.10 – На рейд Чемульпо входят «Асама», «Нанива», «Нийтака», «Акаси» и транспорты с десантом. «Асама» занял позицию в 27 кабельтовых к югу от «Варяга», тем самым контролируя и оба русских станционера, и вход на рейд Чемульпо. Остальные три крейсера совершают «круг почета», обходя рейд по всему периметру якорной стоянки;
Маленькая ремарка: итак, к моменту появления на рейде японских транспортов, «Варяг» и «Кореец» уже находились «под присмотром» двух миноносцев, расположившихся в 2,5 кабельтовых от русских кораблей, и в любой момент к ним на помощь могли подойти еще два. Транспорты вошли на рейд в сопровождении четырех крейсеров и сразу пошли к пристани, где оказались под прикрытием «Чиоды» и «Такачихо». Три прочих бронепалубных японских крейсера, оставив транспорты, двигались по рейду, то есть для того, чтобы начать действовать, им даже не нужно было сниматься с якоря или расклепывать якорную цепь. В то время как транспорты двигались к пристани, главный артиллерийский «аргумент» Сотокичи Уриу, броненосный крейсер «Асама», занял превосходную позицию. Неизвестно, было ли это осознанным решением японского командира, но дистанция в 27 кабельтовых, отделявшая русские станционеры от «Асамы», была для броненосного крейсера оптимальной. С одной стороны, комендоры «Асамы» на таком расстоянии легко пристрелялись бы по стоящим на якоре целям, да и если бы В.Ф. Руднев дал ход, он не мог быстро развить высокую скорость, оставаясь хорошей мишенью. При этом фугасные снаряды японцев наносили бы страшные повреждения не имеющим броневой защиты бортов и орудий «Варягу» и «Корейцу». В то же время все уязвимые места «Асамы» (машинные и котельные отделения, 152-мм и 203-мм пушки и т.д.) на 27 кабельтовых были отлично защищены от бронебойных снарядов «Варяга» и «Корейца»: главный броневой пояс, казематы и башни японского корабля защищала 152-178 мм броня Гарвея, по бронестойкости эквивалентная примерно 129-151 мм брони Круппа. В то же время на 27 кабельтовых бронепробиваемость 152-мм русского снаряда составляла от силы 50-55 мм, 203-мм – вряд ли больше 100 мм. А от фугасных снарядов «Асама» был защищен очень хорошо, много лучше русских кораблей, и это не говоря уже о том, что в связи с мизерным содержанием ВВ в снарядах, можно, пожалуй, сказать, что фугасных снарядов на «Варяге» не было вообще, а имелось две разновидности бронебойных… Впрочем, последнее известно нам, а офицеры Российского императорского флота, увы, тогда этого не знали.
Разумеется, в подобных условиях попытка русских стационеров вступить в бой ни к какому успеху привести не могла – не приходится сомневаться, что при попытке открыть огонь и «Варяг», и «Кореец» были бы моментально уничтожены торпедами миноносцев и сосредоточенным огнем японских крейсеров. Да и причины для открытия огня не было – инцидент с «Корейцем» разрешился благополучно для русских моряков, а вот использовать его в качестве «казус белли» или нет, решать должен был Санкт-Петербург. Казалось бы, здесь все понятно и для двояких толкований места нет: тем не менее, некоторые уважаемые читатели "ВО" с этим не согласны.
Они ставят в упрек В.Ф. Рудневу, что тот не ринулся готовить крейсер к бою, едва только с "Корейца" доложили о появлении японской эскадры, что крейсер следовало держать под парами, что "Корейцу" следовало немедленно доложить о том, что его атакуют японцы, что торпедная атака - это объявление войны, и, раз так, то "Варяг" сразу же должен был вступить в бой с входящими на рейд японскими кораблями. Что ж, давайте предположим на секунду, что атаку "Корейца" можно считать началом войны (это неверно, но давайте предположим). Каковы в этом случае должны были быть действия "Варяга", если бы его командир решил вступить в бой?
К сожалению, те, кто придерживаются описанной выше точки зрения, обычно забывают одну маленькую деталь. Дело в том, что "Кореец" был атакован вне нейтральных вод, а крейсер "Варяг" находился на нейтральном рейде. То есть даже в том случае, если между русскими и японцами началась война, то "Варяг" все равно не имел права вступить в бой на рейде Чемульпо. Это стало бы нарушением нейтралитета Кореи, что ничего не значило, но это подвергло бы опасности стоявшие там иностранные стационеры, что значило очень много. Проблема заключалась в том, что японцы, напав на "Кореец", были, в общем-то, в своем праве - если они и были в чем-то виновны, так только в том, что начали боевые действия без объявления войны. Однако никаких морских законов и обычаев, касающихся нейтралитета третьих стран, они не нарушили. А вот если бы "Варяг" открыл огонь, то это стало бы грубейшим нарушением. Таким образом, если бы "Варяг" счел возможным начать боевые действия, ему следовало не открывать по японцам огонь, до тех пор, пока он не уйдет с рейда. Надо ли объяснять, что выйдя на фарватер, "Варяг" сам себя загнал бы в ловушку, так как там он стал бы превосходной мишенью для миноносцев, которые могли сопровождать его с момента снятия "Варяга" с якоря невозбранно (нейтральный рейд!) и что лучшего способа бесполезно погубить крейсер, наверное, не существовало? Это было бы еще хоть как-то оправдано, если бы, затопив крейсер, можно было закупорить фарватер, ведущий в Чемульпо. Но он не был настолько узок - гибель "Варяга" на фарватере в лучшем случае затруднила бы движение кораблей и судов, но никак не могла прекратить его.
В то же время, препятствовать высадке японских войск было командиру «Варяга» запрещено. Соответственно, В.Ф. Руднев, приняв рапорт Г. Б. Беляева, приказал «Варягу» и «Корейцу» быть готовым к отражению минной атаки, чем и ограничился - и был в этом абсолютно прав. Понимая, что японцы не будут атаковать его корабли на нейтральном рейде, Всеволод Федорович попытался действовать дипломатическими методами. Что из этого получилось, мы еще будем рассматривать, а сейчас вернемся к хронологии:
17.30 – Началась высадка десанта. Надо сказать, что высаживать войска непосредственно на пристань не позволяли глубины, поэтому три японских транспорта (а не четыре, как указывается в некоторых источниках) встали примерно в двух милях от береговой линии. Каждый транспорт имел на борту специально приготовленные баржи, при помощи которых и осуществлялась транспортировка солдат на берег. В этом им помогали паровые катера, заранее приведенные в Чемульпо, и плавсредства японцев, проживавших в этом городе. Примерно в это же время (или, возможно, чуть позднее), три японских бронепалубных крейсера завершили свой «круг почета» по рейду и разделились – «Акаси» примкнул к «Чиоде» и «Такачихо», охраняющим транспорты, а «Нанива» и «Нийтака» покинули рейд и ушли к востоку о. Пхальмидо (Йодольми), встав тем самым между островами Пхальмидо и Хэридо;
Кроме того, хотелось бы отметить некоторое расхождение в источниках: так, например, в «Работе исторической комиссии» указывается, что высадка войск начата только в 19.20. Возможно, это следует объяснить тем, что 17.30- время начала подготовки к высадке, то есть спуск на воду барж, подход паровых катеров и т.д., в то время как 19.20 – начало собственно переправы войск. Можно также предположить и другое – дело в том, что японцы в своих источниках дают время по меридиану Киото, то есть собственное японское, в то время как русские используют местное время – в случае с Чемульпо разница составляет 34 минуты. Из-за этого в каких-то работах возможна путаница, если вдруг кто-то ошибочно использовал бы японское и русское время для описания событий;
18.40 – «Нанива» и «Такачихо» встретились у о. Пхальмидо с миноносцами 14-го отряда;
Броненосный крейсер «Асама» покинул рейд Чемульпо после заката солнца и присоединился к «Наниве» и «Нийтаке». К сожалению, точное время его ухода с рейда неизвестно;
02.30 (27 января) – Высадка десантного отряда завершена. Всего высадилось 3 000 солдат;
05.45 – Два из трех японских транспортов, «Дайрэн-мару» и «Отару-мару», завершили погрузку высадочных средств;
06.00 - «Дайрэн-мару» и «Отару-мару» снялись с якоря и пошли в залив Асанман. (Опять же, «Работа исторической комиссии» указывает, что это произошло в 05.15). Третий транспорт, «Хэйдзе-мару», задержался, улаживая хозяйственные дела, и ушел с рейда только в 10.00;
07.00 – «Такачихо», «Акаси» и 9-ый отряд миноносцев покинули рейд Чемульпо и пошли к о. Пхальмидо. В это же самое время командир последнего оставшегося на рейде японского боевого корабля «Чиода» прибыл на британский крейсер «Талбот» с тем, чтобы уведомить его командира, коммодора Бэйли, о начале боевых действий между Россией и Японией;
09.23 «Чиода» ушел с рейда Чемульпо. Спустя всего несколько часов "Варяг" и "Кореец" вступят в бой с японской эскадрой.
Собственно говоря, уже одни только приведенные выше данные отлично характеризуют полную невозможность ночного прорыва «Варяга» и «Корейца», или, если угодно, одного «Варяга» без «Корейца». Можно было бы обсуждать подобное как некий теоретический вариант, основанный на послезнании, но лишь при одном условии – что в ночь прорыва японская эскадра сосредоточилась бы где-то около входа на фарватер на рейд Чемульпо – ну, например, у острова Хэридо, или Пхальмидо. Но дело в том, что «Варяг» и «Кореец» по сути дела всю ночь простояли под надзором японских миноносцев, которые могли легко торпедировать их еще стоящими, при попытке снятия с якоря (чего нельзя было сделать одномоментно), и о каком прорыве тут вообще можно говорить? Тем не менее, и во избежание любой недосказанности, мы сейчас детально проанализируем ту информацию, которой располагал Всеволод Федорович Руднев вечером 26-го января и в ночь на 27 января, и рассмотрим, мог ли он, или любой иной командир на его месте, принять решение о прорыве.
Итак, что, собственно, произошло 26 января 1904 г.? Японцы, очевидно, собирались осуществить высадку в Чемульпо, это была если и внештатная, то во всяком случае предусмотренная приказом ситуация. В.Ф. Руднев имел четкие инструкции на этот счет: не мешать. Однако же при этом произошло из ряда вон выходящее событие – «Кореец» был атакован, впрочем, японцы ничего не добились и не пытались продолжить боевые действия. В этой ситуации командир «Варяга» приказывает быть готовым к отражению атаки, а сам пытается разобраться с тем, что произошло – по дипломатическим каналам. Иными словами, Всеволод Федорович отправляется к старшему на рейде Чемульпо – коммодору Бэйли, командиру крейсера «Талбот» и имеет беседу с ним. По результатам переговоров англичанин немедленно отправляется на переговоры с японцами, а затем посещает крейсер «Варяг», где и рассказывает В.Ф. Рудневу об их результатах. И вот тут происходит один… скажем так, очень противоречивый эпизод. Вопрос первый – к кому все-таки поехал британский коммодор? В «Работе исторической комиссии» указывается, что Бэйли посетил «Наниву» и имел беседу с контр-адмиралом Уриу, в то же время японские источники неопровержимо свидетельствуют – Бэйли прибыл на «Такачихо» и разговаривал с его командиром, Мори Итибээ. Судя по всему, такое разночтение произошло из-за неверной трактовки: перечитаем еще раз, как В.Ф. Руднев описывает слова коммодора Бэйли:
То есть Всеволод Федорович пишет о визите англичанина к старшему японскому командиру, и, вероятно, кто-то из членов Комиссии решил, что раз среди японцев самым старшим был С. Уриу, то Бэйли его и посетил. Но «Нанивы» вечером не было на рейде Чемульпо, а кроме того, даже если бы каким-то чудом он туда вернулся, то коммодор Бэйли не мог бы обращаться к Сотокичи Уриу как «старший из командиров судов, стоявших на рейде», потому что в этом случае старшим был бы японский контр-адмирал.
А теперь давайте посмотрим, как прошла беседа с британским коммодором, по мнению японской стороны. Для этого изучим рапорт капитана 1-го ранга Мори Итибээ своему непосредственному командиру Сотокичи Уриу, который был написан командиром «Такачихо»:
Как мы можем видеть, рапорт Мори Итибээ куда как отличается от описания этой беседы В.Ф. Рудневым. Следовательно, кто-то здесь явно лукавит, но кто именно? Для этого вспомним знаменитое латинское изречение «Is fecit cui prodest» («Сделал тот, кому выгодно»). Итак, был ли смысл командиру «Такачихо» как-то переиначивать слова коммодора Бэйли? Да ничуть не бывало, потому что отношения с Англией были Японии чрезвычайно важны, и потому Мори Итибээ следовало как можно более достоверно донести смысл его беседы с английским командиром до Сотокичи Уриу. А потому мы смело можем считать, что японский капитан 1-го ранга не лжет. Остаются В.Ф. Руднев и коммодор Бэйли: но вопрос, а зачем было бы Всеволоду Федоровичу извращать слова британского командира?
В сущности, из рапорта М. Итибээ видно следующее – японский командир заверяет Бэйли, что если только русские не откроют огня первыми, то никакого боя не состоится, и что инцидент с «Корейцем» это какая-то ошибка. Подобное заявление подчеркивает правильность решения В.Ф. Руднева – в соответствии с полученными им приказами, высадке японцев в Чемульпо не препятствовать и на провокации японцев не поддаваться. Иными словами, если бы Бэйли в точности передал В.Ф. Рудневу содержание беседы, то у Всеволода Федоровича не было ни единой причины как-то приукрашивать ее содержание.
А вот коммодор Бэйли… о, это уже совсем другое дело. Собственно говоря, у британца было множество интересов в этом деле. Первое – Англия, по сути, была негласным союзником Японии, поэтому Бэйли старался помочь японцам. Если кто-то сомневается в данном тезисе, то достаточно прочитать текст срочного сообщения на «Наниву», которое сделал капитан 1-го ранга Мураками после посещения «Тэлбота» в 22.30 26 января: «По сведениям, полученным от командира английского крейсера, 8 февраля (26 января) русский корабли «Кореец» выходил с якорной стоянки для того, чтобы уйти в Порт-Артур. Кроме того, английский командир сообщил, что есть сведения о том, что на пароход «Сунгари» погружены секретные документы дипломатической миссии России в Корее и в 10 часов утра 9 февраля (27 января) этот пароход должен выйти с рейда и направиться в Порт-Артур». То есть фактически бравый коммодор шпионил в пользу японцев.
Второе – разумеется, командир «Талбота» был крайне заинтересован в том, чтобы японцы не нанесли никакого ущерба британским интересам, и не портили отношения с державами, чьи стационеры присутствовали на рейде Чемульпо. Япония виделась англичанам силой, способной сокрушить русское морское могущество на Дальнем Востоке, и британцам совершенно не нужно было, чтобы этой силе как-то мешали скандалы с США, Францией или Италией. Соответственно, задачи у Бэйли были следующие:
1. Содействовать С. Уриу в достижении им поставленных целей (беспрепятственная высадка десанта) при условии, что те не сделают ничего плохого европейцам, находящимся в Корее;
2. Не допустить стрельбы на рейде, в ходе которой мог пострадать кто-то из иностранных стационеров.
При этом, конечно же, Бэйли никак не мог быть в курсе приказов В.Ф. Руднева, запрещающих последнему мешать японской высадке. А теперь давайте посмотрим, что именно оказалось приукрашено в изложении беседы Бэйли и командира «Такачихо» в изложении В.Ф. Руднева:
1. Бэйли предстает в ней неукротимым поборником нейтралитета рейда Чемульпо, готовым стрелять во всякого, кто его нарушит. То есть он даже своего союзника-японца не пожалеет (намек: чего уж там говорить о российском крейсере!);
2. Бэйли якобы особо оговорил с японским командиром, что высадку японских войск он нарушением не считает и как повод для открытия огня не примет («Вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и нас не касается»).
Интересен еще и такой аспект – относительно торпедной атаки «Корейца» никакого преувеличения сделано не было. Но дело в том, что, сообщив в точности Всеволоду Федоровичу слова японского командира, Бэйли тем самым продемонстрировал также и свою позицию относительно этого инцидента: мол, все это нуждается в уточнении, и вообще дело темное, а может и вовсе ничего такого не было. То есть английский коммодор четко дал понять В.Ф. Рудневу, что действия японцев против «Корейца» он никаким «казусом белли» не считает, и в качестве оправдания каких-то агрессивных действий русских стационеров их не примет. При всем при этом, естественно, коммодор Бэйли выражал не собственную, личную позицию, а говорил, как полноправный представитель «Туманного Альбиона» - то есть, по сути дела, он доводил до сведения русского командира официальную позицию Англии, которую та займет в разворачивающихся событиях.
Разумеется, мы не можем утверждать наверняка, что именно Бэйли извратил переговоры с командиром «Такачихо». Но мы видим, что те «преувеличения», которые зафиксировал В.Ф. Руднев в своем рапорте и в своих воспоминаниях, идеально вписываются в цели, которые мог, и должен был преследовать командир «Талбота». И потому такая гипотеза выглядит наиболее близкой к истине.
А теперь давайте попробуем занять место Всеволода Федоровича Руднева, когда он должен был принять решение о действиях своих кораблей на ближайшую ночь. Японцы атаковали «Кореец» торпедами, но почему и зачем? Объявления войны не было, и японцы ничего такого не сообщили. Командир «Такачихо» также не прояснил этого вопроса. Возможно, что это было попыткой уничтожить «Кореец», пока этого никто не видит. Но может быть, это действительно какая-то ошибка, например, вызванная тем, что «Кореец» и японские транспорты с десантом оказались слишком близко друг к другу?
Иными словами, ситуация была совершенно неясна. То ли японцы уже решились вступить в войну с Россией, а теперь только ждали случая уничтожить русские корабли, не решаясь, впрочем, сделать это на нейтральном рейде. То ли японцы вовсе не искали еще открытого конфликта с Российской империей, а ситуация с атакой «Корейца» - всего лишь следствие нервозности исполнителей. Им было отчего волноваться: если, к примеру, С. Уриу получил приказ высадить войска в Корее, то он не мог не понимать, что это – нарушение ее нейтралитета, и кто знает, как в этой ситуации поведут себя русские? Ситуация была напряженной, и быть может, у японских миноносников просто сдали нервы?
Разумеется, подобного рода «ошибки» не могут быть просто «спущены на тормозах», нельзя позволять чужим кораблям стрелять торпедами по нашим кораблям безнаказанно. Но, как мы уже говорили ранее, «меру наказания» в таких случаях должен был определять не командир крейсера, а руководство страны.
Итак, или японцы высаживают войска в Корее, но войны с нами не хотят, или они уже воюют с нами, просто мы этого еще не знаем. Если верно первое, и японцы хотят только защитить свои транспорты от возможных посягательств русских, то никаких особых действий от В.Ф. Руднева не требуется, потому что его кораблям на рейде ничто не угрожало и он имел приказ японцам не мешать. А вот попытка ухода могла привести к ненужному столкновению, потому что движение русских кораблей могло быть неправильно истолковано японцами, и спровоцировать их на атаку. Но даже если и получилось бы уйти, то как бы это выглядело со стороны? Японцы не искали драки с русскими, но командиры стационеров так испугались одного только вида японских боевых кораблей, что ночью бежали в панике, бросив свою дипломатическую миссию?
Иными словами, если предположить (мы все еще находимся на месте Всеволода Федоровича), что японцы собирались только высаживать десант, но не воевать с Россией, то В.Ф. Руднев совершенно ничего не выигрывал, предпринимая попытку уйти ночью с рейда Чемульпо. Ну а если это все-таки война, и единственно, что еще удерживает Сотокичи Уриу от атаки открытой силой – это присутствие на рейде иностранных стационеров?
Что же, тогда положение русских кораблей стоило охарактеризовать как безнадежное. «Варяг» и «Кореец» стоят на якорях под прицелом японских миноносцев, которые не просто располагались на дистанции, не позволяющей промахнуться по стоящему на якоре кораблю, но с наступлением темноты навели на русские стационеры свои торпедные аппараты. Этот факт подтверждают японские мемуары, один из офицеров штаба С. Уриу, капитан 3-го ранга Морияма Кэйсабуро, вспоминал: «На русских кораблях после того, как наши миноносцы встали напротив них, а вечером развернули в их сторону торпедные аппараты, всю ночь провели в тревоге, не смыкая глаз». В этом случае любая попытка сняться ночью с якоря приведет к немедленной атаке. Но что, если японские командиры все же решат уважить «нейтралитет рейда Чемульпо» и не станут открывать огня первыми? А вот что – четыре замеченных на рейде миноносца 9-го отряда попросту пойдут вместе с «Варягом» и «Корейцем» борт-о-борт к выходу с рейда, и там, за пределами нейтральных вод, на выходе из фарватера, немедленно уничтожат их торпедами. И если после этой атаки кто-то пойдет на дно не так быстро, как этого хотелось бы верным подданным микадо, то артиллерия «Асамы» «Нанивы» и «Нийтаки», конечно, быстро довершит дело.
Ну а что произойдет, если «Варяг», наплевав на предостережение Бэйли, начнет сражение первым? Поднять пары, в надежде на то, что японские миноносцы не атакуют сразу, а будут ждать, пока русские не дадут хода. Расклепать якорные цепи, чтобы дать этот самый ход максимально быстро. И – еще до того, как «Варяг» и «Кореец» сдвинутся с места, обрушить на два стоящих рядом миноносца град снарядов из всех орудий. «Аотака» и «Хари» представляли собой относительно некрупные миноносцы, нормальным водоизмещением 152 тонны – теоретически, кинжальный огонь в упор (500 метров!) мог подавить их и отправить на дно настолько быстро, что последние не успели бы применить торпеды, правда шансов на это было бы очень мало. А дальше… Дальше оставалось только молиться Николаю Чудотворцу, чтобы вторая пара японских миноносцев не успела догнать идущие к выходу с рейда русские корабли, или чтобы удалось потопить эти два миноносца, расстреляв их на отходе, умудрившись при этом не попасть случайным снарядом в иностранные стационеры, на фоне которых японцы будут атаковать. Молиться, чтобы комендоры «Асама» (о том, что этот крейсер ушел после захода солнца, на «Варяге» не знали) проспят все на свете и не откроют огонь по отчаянно стреляющим русским – а одного этого было бы вполне достаточно, чтобы остановить оба русских корабля. В общем, даже если бы произошло форменное чудо, и «Варяг» и «Кореец» смогли бы как-то разделаться с японскими миноносцами 9-го отряда, то шансов прорваться мимо «Асамы» у них не было, а даже если бы и это вдруг удалось – то на выходе из фарватера их наверняка ждали бы «Нанива» и «Нийтака» и кто знает, сколько с ними будет миноносцев? Этим японским кораблям даже не нужно было соревноваться с «Варягом» в мощи артиллерии – достаточно было, услышав какофонию на рейде, отправить несколько миноносцев в фарватер со стороны о. Пхальмидо, которые бы и уничтожили «Варяг» и «Кореец» торпедами, пока те шли в темноте и в узкостях.
В общем, если коротко, то шансов на ночной прорыв (исходя из той информации, что была у В.Ф. Руднева) не было никаких. С учетом того, что мы знаем сегодня – ее не было тем более. Да, «Асама» на самом деле ушел с рейда, присоединившись к «Наниве» и «Нийтаке» между островами Хэридо и Пхальмидо, но туда же пришел 14-ый отряд миноносцев, который вполне способен был «взять тепленькими» и «Варяг», и «Кореец» прямо на фарватере. Обычно альтернативы ночного прорыва «Варяга» сводятся к тому рецепту, чтобы по-тихому развести пары, войти в фарватер, дать там полный ход в 23 узла, а затем проскочить мимо мирно спящей японской эскадры – а там уже ищи ветра в поле. Обычно, после озвучивания вышесказанного, начинаются расчеты скорости, с которой «Варяг» мог идти по фарватеру, споры, какую максимальную скорость он может развить…
Но на самом деле, есть два совершенно непреложных факта, убивающих подобную альтернативу на корню. Факт первый: уйти без стрельбы с рейда Чемульпо «Варяг» не мог иначе, как под эскортом четырех японских миноносцев, и это лишь в том случае, если последние не атаковали русских сразу, то есть по независящим от русских моряков обстоятельствам. Но в этом случае «Варяг» и «Кореец» были бы уничтожены при выходе с фарватера, а может и прямо на нем, потому что затопление обоих русских кораблей не перекрыло бы доступ в Чемульпо, а только до известной степени затруднило его. Второй факт заключается в том, что японцы вовсе не дремали – на самом деле Сотокичи Уриу опасался не только «Варяга» с «Корейцем», но и подхода дополнительных русских сил из Порт-Артура. Поэтому корабли, выведенные им с рейда к острову Пхальмидо, не столько запирали наши стационеры в Чемульпо, сколько готовились сражаться с возможными русскими подкреплениями. Понятно, что при таких исходных данных никаких «мирно спящих японских экипажей», на кораблях «с неразведенным огнем в котлах» и «неготовых немедленно сняться с якоря» не было и быть не могло.
И, наконец, в случае начала стрельбы на рейде в нарушении нейтралитета были бы обвинены русские корабли. Конечно, пуск торпед не бесшумен – в торпедных аппаратах тех лет они выбрасывались специальным пороховым вышибным зарядом, но он давал куда меньше шума, чем орудийный выстрел и почти не давал вспышки. Так что даже в случае, если бы «Варяг» на самом деле открыл бы огонь после того, как был атакован японским миноносцем (например, во время съемки с якоря) то и тогда, практически со стопроцентной вероятностью, старший офицер на рейде, коммодор Бэйли «назначил» бы виновным В.Ф. Руднева. А если при этом еще и не дай Бог, пострадал бы кто-то из стационеров, то действия командира «Варяга» могли бы привести к крайним дипломатическим осложнениям (вплоть до войны) с пострадавшей державой.
Таким образом, мы видим, что попытка ночного прорыва:
1. Не могла быть успешной;
2. Запросто могла привести к совершенно бесполезной гибели русских кораблей с минимальным ущербом для японцев, или совсем без него;
3. С высочайшей долей вероятности привела бы к дипломатическим осложнениям.
Таким образом, ночной прорыв не имел никаких выгод перед дневным, и был, по сути, худшей альтернативой, потому что днем, по крайней мере, можно было выйти с рейда и не опасаться международного инцидента.
Для этого освежим в памяти хронологию тех далеких событий, с момента выхода с рейда «Корейца», состоявшегося во второй половине 26 января и ночи с 26 на 27 января:
15.40 – Канонерская лодка «Кореец» снимается с якоря, с тем чтобы идти в Порт-Артур;
15.55 – На «Корейце» видят японскую эскадру;
16.35 – «Кореец» разворачивается с тем, чтобы вернуться в Порт-Артур, и во время циркуляции атакован торпедой. На корабле пробили боевую тревогу;
16.37 (ориентировочно) По кораблю была выпущена вторая торпеда. Командир канлодки Г.П. Беляев приказал открыть огонь, но тут же отменил свой приказ, тем не менее было произведено два выстрела из 37-мм пушки;
16.40-16.50 (ориентировочно) – на рейд Чемульпо вошли «Чиода» и «Такатихо»;
16.55 «Кореец» встал на якорь на рейде Чемульпо, в 2,5 кабельтовых по корме «Варяга»;
16.55-17.05 (ориентировочно) на рейд входят четыре японских миноносца 9-го отряда и занимают позиции – «Аотака» и «Хари» в 500 м от «Варяга» и «Корейца» соответственно, «Хато» и «Цубамэ» - прикрывшись иностранными кораблями, но в полной готовности к атаке. «Чиода» занял позицию ближе к городской пристани, на месте, куда должны были подойти транспорты. Где находился «Такачихо», автор настоящей статьи, к сожалению, не знает, предположительно его позиция находилась между пристанью и «Варягом». Примерно в это же время Г.П. Беляев прибыл для доклада на «Варяг». То есть В.Ф. Руднев узнал о минной атаке «Корейца» практически одновременно с выходом на позиции японских миноносцев.
Надо сказать, что источники в описаниях того, как стояли корабли на рейде Чемульпо, имеют значительные расхождения. Так, например, во множестве случаев указывается, что два японских миноносца прятались за иностранными стационерами, но вот, например, В. Катаев приводит схему, согласно которой все четыре японских миноносца 9-го отряда стояли напротив "Варяга" и "Корейца"
С другой стороны, на схеме изображена "Нанива", о которой достоверно известно, что она в ночь с 26 на 27 января была не на рейде, а у о. Пхальмидо. Надо сказать, что обычно маневрирование кораблей является одним из самых спорных аспектов истории войны на море - сплошь и рядом бывает так, что при сопоставлении схем маневрирования одного боя, которые вычертили участвующие в нем стороны, зачастую кажется, что речь идет о двух совершенно разных сражениях, поэтому удивляться подобным разночтениям, или же искать в этом какой-то скрытый смысл совершенно не нужно;
17.05-17.10 – На рейд Чемульпо входят «Асама», «Нанива», «Нийтака», «Акаси» и транспорты с десантом. «Асама» занял позицию в 27 кабельтовых к югу от «Варяга», тем самым контролируя и оба русских станционера, и вход на рейд Чемульпо. Остальные три крейсера совершают «круг почета», обходя рейд по всему периметру якорной стоянки;
Маленькая ремарка: итак, к моменту появления на рейде японских транспортов, «Варяг» и «Кореец» уже находились «под присмотром» двух миноносцев, расположившихся в 2,5 кабельтовых от русских кораблей, и в любой момент к ним на помощь могли подойти еще два. Транспорты вошли на рейд в сопровождении четырех крейсеров и сразу пошли к пристани, где оказались под прикрытием «Чиоды» и «Такачихо». Три прочих бронепалубных японских крейсера, оставив транспорты, двигались по рейду, то есть для того, чтобы начать действовать, им даже не нужно было сниматься с якоря или расклепывать якорную цепь. В то время как транспорты двигались к пристани, главный артиллерийский «аргумент» Сотокичи Уриу, броненосный крейсер «Асама», занял превосходную позицию. Неизвестно, было ли это осознанным решением японского командира, но дистанция в 27 кабельтовых, отделявшая русские станционеры от «Асамы», была для броненосного крейсера оптимальной. С одной стороны, комендоры «Асамы» на таком расстоянии легко пристрелялись бы по стоящим на якоре целям, да и если бы В.Ф. Руднев дал ход, он не мог быстро развить высокую скорость, оставаясь хорошей мишенью. При этом фугасные снаряды японцев наносили бы страшные повреждения не имеющим броневой защиты бортов и орудий «Варягу» и «Корейцу». В то же время все уязвимые места «Асамы» (машинные и котельные отделения, 152-мм и 203-мм пушки и т.д.) на 27 кабельтовых были отлично защищены от бронебойных снарядов «Варяга» и «Корейца»: главный броневой пояс, казематы и башни японского корабля защищала 152-178 мм броня Гарвея, по бронестойкости эквивалентная примерно 129-151 мм брони Круппа. В то же время на 27 кабельтовых бронепробиваемость 152-мм русского снаряда составляла от силы 50-55 мм, 203-мм – вряд ли больше 100 мм. А от фугасных снарядов «Асама» был защищен очень хорошо, много лучше русских кораблей, и это не говоря уже о том, что в связи с мизерным содержанием ВВ в снарядах, можно, пожалуй, сказать, что фугасных снарядов на «Варяге» не было вообще, а имелось две разновидности бронебойных… Впрочем, последнее известно нам, а офицеры Российского императорского флота, увы, тогда этого не знали.
Разумеется, в подобных условиях попытка русских стационеров вступить в бой ни к какому успеху привести не могла – не приходится сомневаться, что при попытке открыть огонь и «Варяг», и «Кореец» были бы моментально уничтожены торпедами миноносцев и сосредоточенным огнем японских крейсеров. Да и причины для открытия огня не было – инцидент с «Корейцем» разрешился благополучно для русских моряков, а вот использовать его в качестве «казус белли» или нет, решать должен был Санкт-Петербург. Казалось бы, здесь все понятно и для двояких толкований места нет: тем не менее, некоторые уважаемые читатели "ВО" с этим не согласны.
Они ставят в упрек В.Ф. Рудневу, что тот не ринулся готовить крейсер к бою, едва только с "Корейца" доложили о появлении японской эскадры, что крейсер следовало держать под парами, что "Корейцу" следовало немедленно доложить о том, что его атакуют японцы, что торпедная атака - это объявление войны, и, раз так, то "Варяг" сразу же должен был вступить в бой с входящими на рейд японскими кораблями. Что ж, давайте предположим на секунду, что атаку "Корейца" можно считать началом войны (это неверно, но давайте предположим). Каковы в этом случае должны были быть действия "Варяга", если бы его командир решил вступить в бой?
К сожалению, те, кто придерживаются описанной выше точки зрения, обычно забывают одну маленькую деталь. Дело в том, что "Кореец" был атакован вне нейтральных вод, а крейсер "Варяг" находился на нейтральном рейде. То есть даже в том случае, если между русскими и японцами началась война, то "Варяг" все равно не имел права вступить в бой на рейде Чемульпо. Это стало бы нарушением нейтралитета Кореи, что ничего не значило, но это подвергло бы опасности стоявшие там иностранные стационеры, что значило очень много. Проблема заключалась в том, что японцы, напав на "Кореец", были, в общем-то, в своем праве - если они и были в чем-то виновны, так только в том, что начали боевые действия без объявления войны. Однако никаких морских законов и обычаев, касающихся нейтралитета третьих стран, они не нарушили. А вот если бы "Варяг" открыл огонь, то это стало бы грубейшим нарушением. Таким образом, если бы "Варяг" счел возможным начать боевые действия, ему следовало не открывать по японцам огонь, до тех пор, пока он не уйдет с рейда. Надо ли объяснять, что выйдя на фарватер, "Варяг" сам себя загнал бы в ловушку, так как там он стал бы превосходной мишенью для миноносцев, которые могли сопровождать его с момента снятия "Варяга" с якоря невозбранно (нейтральный рейд!) и что лучшего способа бесполезно погубить крейсер, наверное, не существовало? Это было бы еще хоть как-то оправдано, если бы, затопив крейсер, можно было закупорить фарватер, ведущий в Чемульпо. Но он не был настолько узок - гибель "Варяга" на фарватере в лучшем случае затруднила бы движение кораблей и судов, но никак не могла прекратить его.
В то же время, препятствовать высадке японских войск было командиру «Варяга» запрещено. Соответственно, В.Ф. Руднев, приняв рапорт Г. Б. Беляева, приказал «Варягу» и «Корейцу» быть готовым к отражению минной атаки, чем и ограничился - и был в этом абсолютно прав. Понимая, что японцы не будут атаковать его корабли на нейтральном рейде, Всеволод Федорович попытался действовать дипломатическими методами. Что из этого получилось, мы еще будем рассматривать, а сейчас вернемся к хронологии:
17.30 – Началась высадка десанта. Надо сказать, что высаживать войска непосредственно на пристань не позволяли глубины, поэтому три японских транспорта (а не четыре, как указывается в некоторых источниках) встали примерно в двух милях от береговой линии. Каждый транспорт имел на борту специально приготовленные баржи, при помощи которых и осуществлялась транспортировка солдат на берег. В этом им помогали паровые катера, заранее приведенные в Чемульпо, и плавсредства японцев, проживавших в этом городе. Примерно в это же время (или, возможно, чуть позднее), три японских бронепалубных крейсера завершили свой «круг почета» по рейду и разделились – «Акаси» примкнул к «Чиоде» и «Такачихо», охраняющим транспорты, а «Нанива» и «Нийтака» покинули рейд и ушли к востоку о. Пхальмидо (Йодольми), встав тем самым между островами Пхальмидо и Хэридо;
Кроме того, хотелось бы отметить некоторое расхождение в источниках: так, например, в «Работе исторической комиссии» указывается, что высадка войск начата только в 19.20. Возможно, это следует объяснить тем, что 17.30- время начала подготовки к высадке, то есть спуск на воду барж, подход паровых катеров и т.д., в то время как 19.20 – начало собственно переправы войск. Можно также предположить и другое – дело в том, что японцы в своих источниках дают время по меридиану Киото, то есть собственное японское, в то время как русские используют местное время – в случае с Чемульпо разница составляет 34 минуты. Из-за этого в каких-то работах возможна путаница, если вдруг кто-то ошибочно использовал бы японское и русское время для описания событий;
18.40 – «Нанива» и «Такачихо» встретились у о. Пхальмидо с миноносцами 14-го отряда;
Броненосный крейсер «Асама» покинул рейд Чемульпо после заката солнца и присоединился к «Наниве» и «Нийтаке». К сожалению, точное время его ухода с рейда неизвестно;
02.30 (27 января) – Высадка десантного отряда завершена. Всего высадилось 3 000 солдат;
05.45 – Два из трех японских транспортов, «Дайрэн-мару» и «Отару-мару», завершили погрузку высадочных средств;
06.00 - «Дайрэн-мару» и «Отару-мару» снялись с якоря и пошли в залив Асанман. (Опять же, «Работа исторической комиссии» указывает, что это произошло в 05.15). Третий транспорт, «Хэйдзе-мару», задержался, улаживая хозяйственные дела, и ушел с рейда только в 10.00;
07.00 – «Такачихо», «Акаси» и 9-ый отряд миноносцев покинули рейд Чемульпо и пошли к о. Пхальмидо. В это же самое время командир последнего оставшегося на рейде японского боевого корабля «Чиода» прибыл на британский крейсер «Талбот» с тем, чтобы уведомить его командира, коммодора Бэйли, о начале боевых действий между Россией и Японией;
09.23 «Чиода» ушел с рейда Чемульпо. Спустя всего несколько часов "Варяг" и "Кореец" вступят в бой с японской эскадрой.
Итак, что, собственно, произошло 26 января 1904 г.? Японцы, очевидно, собирались осуществить высадку в Чемульпо, это была если и внештатная, то во всяком случае предусмотренная приказом ситуация. В.Ф. Руднев имел четкие инструкции на этот счет: не мешать. Однако же при этом произошло из ряда вон выходящее событие – «Кореец» был атакован, впрочем, японцы ничего не добились и не пытались продолжить боевые действия. В этой ситуации командир «Варяга» приказывает быть готовым к отражению атаки, а сам пытается разобраться с тем, что произошло – по дипломатическим каналам. Иными словами, Всеволод Федорович отправляется к старшему на рейде Чемульпо – коммодору Бэйли, командиру крейсера «Талбот» и имеет беседу с ним. По результатам переговоров англичанин немедленно отправляется на переговоры с японцами, а затем посещает крейсер «Варяг», где и рассказывает В.Ф. Рудневу об их результатах. И вот тут происходит один… скажем так, очень противоречивый эпизод. Вопрос первый – к кому все-таки поехал британский коммодор? В «Работе исторической комиссии» указывается, что Бэйли посетил «Наниву» и имел беседу с контр-адмиралом Уриу, в то же время японские источники неопровержимо свидетельствуют – Бэйли прибыл на «Такачихо» и разговаривал с его командиром, Мори Итибээ. Судя по всему, такое разночтение произошло из-за неверной трактовки: перечитаем еще раз, как В.Ф. Руднев описывает слова коммодора Бэйли:
«Я приехал, как старший из командиров судов, стоящих на рейде, к вам как старшему из японских командиров, предупредить:
1. Мы стоим на рейде нации, объявившей нейтралитет, следовательно, рейд безусловно нейтральный и никто не имеет права ни стрелять, ни пускать мины в кого бы то ни было. Я вам объявляю, что в то судно, которое это сделает, все равно какой нации, я первый начну стрелять. (Японец был крайне удивлен, даже спросил: «Как, вы будете в нас стрелять? – Да, буду, так как совершенно готов открыть огонь»);
2. Вы должны сделать распоряжение по своему отряду и сделать сказанное известным. (Японец согласился, но спросил: «А вдруг русские начнут стрелять?». Английский командир повторил о своем обязательстве взять на себя ответственность за суда интернациональной эскадры);
3. Вы должны допускать все шлюпки к берегу, где не должно быть никаких препятствий к высадке;
4. Вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и нас не касается;
5. В случае недоразумения с какой-либо нацией, прошу вас приехать ко мне на судно, я приглашу командира той же нации и сам буду разбирать дело;
В заключение, на вопрос командира по поводу стрельбы минами в «Кореец», японец ответил, что не знает о случае, что это недоразумение и, вероятно, даже ничего не было».
1. Мы стоим на рейде нации, объявившей нейтралитет, следовательно, рейд безусловно нейтральный и никто не имеет права ни стрелять, ни пускать мины в кого бы то ни было. Я вам объявляю, что в то судно, которое это сделает, все равно какой нации, я первый начну стрелять. (Японец был крайне удивлен, даже спросил: «Как, вы будете в нас стрелять? – Да, буду, так как совершенно готов открыть огонь»);
2. Вы должны сделать распоряжение по своему отряду и сделать сказанное известным. (Японец согласился, но спросил: «А вдруг русские начнут стрелять?». Английский командир повторил о своем обязательстве взять на себя ответственность за суда интернациональной эскадры);
3. Вы должны допускать все шлюпки к берегу, где не должно быть никаких препятствий к высадке;
4. Вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и нас не касается;
5. В случае недоразумения с какой-либо нацией, прошу вас приехать ко мне на судно, я приглашу командира той же нации и сам буду разбирать дело;
В заключение, на вопрос командира по поводу стрельбы минами в «Кореец», японец ответил, что не знает о случае, что это недоразумение и, вероятно, даже ничего не было».
То есть Всеволод Федорович пишет о визите англичанина к старшему японскому командиру, и, вероятно, кто-то из членов Комиссии решил, что раз среди японцев самым старшим был С. Уриу, то Бэйли его и посетил. Но «Нанивы» вечером не было на рейде Чемульпо, а кроме того, даже если бы каким-то чудом он туда вернулся, то коммодор Бэйли не мог бы обращаться к Сотокичи Уриу как «старший из командиров судов, стоявших на рейде», потому что в этом случае старшим был бы японский контр-адмирал.
А теперь давайте посмотрим, как прошла беседа с британским коммодором, по мнению японской стороны. Для этого изучим рапорт капитана 1-го ранга Мори Итибээ своему непосредственному командиру Сотокичи Уриу, который был написан командиром «Такачихо»:
«В 21.00 8 февраля (26 января по старому стилю, прим. авт.) на «Такачихо» прибыл командир английского крейсера «Талбот», который как старший находящихся на рейде иностранных кораблей заявил мне следующее: «Я уверен, что Вы уважаете нейтралитет порта Инчхона (Чемульпо) и не будете здесь открывать огонь или же предпринимать каких-либо других действий, которые бы представляли собой угрозу для находящихся здесь кораблей иностранных держав». В ответ я заверил его в том, что до тех пор, пока русские корабли не предпримут на рейде в отношении нас враждебных действий, никакой угрозы для иностранных кораблей не существует. Английский командир спросил меня: «По какой причине сегодня Ваши миноносцы произвели торпедную атаку русского корабля «Кореец» и соответствуют ли эти сведения действительности?». Я ответил, что до сих пор не располагаю точными сведениями на этот счет и не могу подтвердить, были ли это или нет в действительности. Он ни слова не сказал и не спросил о высадке наших войск, а лишь только выразил надежду, что присутствие наших войск в Инчхоне не станет причиной для каких-либо беспорядков или недоразумений. В завершение беседы командир английского крейсера подчеркнул, что между Японией и Англией существуют тесные дружеские отношения, которые и впредь необходимо укреплять. После этого он покинул наш корабль и направился на «Варяг» для встречи с его командиром, после которой он передал через посланного к нему с «Такачихо» офицера следующее: «Командир «Варяга» категорически заявил, что во избежание возникновения каких-либо инцидентов, он не намерен никоим образом препятствовать высадке японских войск».
Как мы можем видеть, рапорт Мори Итибээ куда как отличается от описания этой беседы В.Ф. Рудневым. Следовательно, кто-то здесь явно лукавит, но кто именно? Для этого вспомним знаменитое латинское изречение «Is fecit cui prodest» («Сделал тот, кому выгодно»). Итак, был ли смысл командиру «Такачихо» как-то переиначивать слова коммодора Бэйли? Да ничуть не бывало, потому что отношения с Англией были Японии чрезвычайно важны, и потому Мори Итибээ следовало как можно более достоверно донести смысл его беседы с английским командиром до Сотокичи Уриу. А потому мы смело можем считать, что японский капитан 1-го ранга не лжет. Остаются В.Ф. Руднев и коммодор Бэйли: но вопрос, а зачем было бы Всеволоду Федоровичу извращать слова британского командира?
В сущности, из рапорта М. Итибээ видно следующее – японский командир заверяет Бэйли, что если только русские не откроют огня первыми, то никакого боя не состоится, и что инцидент с «Корейцем» это какая-то ошибка. Подобное заявление подчеркивает правильность решения В.Ф. Руднева – в соответствии с полученными им приказами, высадке японцев в Чемульпо не препятствовать и на провокации японцев не поддаваться. Иными словами, если бы Бэйли в точности передал В.Ф. Рудневу содержание беседы, то у Всеволода Федоровича не было ни единой причины как-то приукрашивать ее содержание.
А вот коммодор Бэйли… о, это уже совсем другое дело. Собственно говоря, у британца было множество интересов в этом деле. Первое – Англия, по сути, была негласным союзником Японии, поэтому Бэйли старался помочь японцам. Если кто-то сомневается в данном тезисе, то достаточно прочитать текст срочного сообщения на «Наниву», которое сделал капитан 1-го ранга Мураками после посещения «Тэлбота» в 22.30 26 января: «По сведениям, полученным от командира английского крейсера, 8 февраля (26 января) русский корабли «Кореец» выходил с якорной стоянки для того, чтобы уйти в Порт-Артур. Кроме того, английский командир сообщил, что есть сведения о том, что на пароход «Сунгари» погружены секретные документы дипломатической миссии России в Корее и в 10 часов утра 9 февраля (27 января) этот пароход должен выйти с рейда и направиться в Порт-Артур». То есть фактически бравый коммодор шпионил в пользу японцев.
Второе – разумеется, командир «Талбота» был крайне заинтересован в том, чтобы японцы не нанесли никакого ущерба британским интересам, и не портили отношения с державами, чьи стационеры присутствовали на рейде Чемульпо. Япония виделась англичанам силой, способной сокрушить русское морское могущество на Дальнем Востоке, и британцам совершенно не нужно было, чтобы этой силе как-то мешали скандалы с США, Францией или Италией. Соответственно, задачи у Бэйли были следующие:
1. Содействовать С. Уриу в достижении им поставленных целей (беспрепятственная высадка десанта) при условии, что те не сделают ничего плохого европейцам, находящимся в Корее;
2. Не допустить стрельбы на рейде, в ходе которой мог пострадать кто-то из иностранных стационеров.
При этом, конечно же, Бэйли никак не мог быть в курсе приказов В.Ф. Руднева, запрещающих последнему мешать японской высадке. А теперь давайте посмотрим, что именно оказалось приукрашено в изложении беседы Бэйли и командира «Такачихо» в изложении В.Ф. Руднева:
1. Бэйли предстает в ней неукротимым поборником нейтралитета рейда Чемульпо, готовым стрелять во всякого, кто его нарушит. То есть он даже своего союзника-японца не пожалеет (намек: чего уж там говорить о российском крейсере!);
2. Бэйли якобы особо оговорил с японским командиром, что высадку японских войск он нарушением не считает и как повод для открытия огня не примет («Вы можете высаживать войска, так как это дело ваше и нас не касается»).
Интересен еще и такой аспект – относительно торпедной атаки «Корейца» никакого преувеличения сделано не было. Но дело в том, что, сообщив в точности Всеволоду Федоровичу слова японского командира, Бэйли тем самым продемонстрировал также и свою позицию относительно этого инцидента: мол, все это нуждается в уточнении, и вообще дело темное, а может и вовсе ничего такого не было. То есть английский коммодор четко дал понять В.Ф. Рудневу, что действия японцев против «Корейца» он никаким «казусом белли» не считает, и в качестве оправдания каких-то агрессивных действий русских стационеров их не примет. При всем при этом, естественно, коммодор Бэйли выражал не собственную, личную позицию, а говорил, как полноправный представитель «Туманного Альбиона» - то есть, по сути дела, он доводил до сведения русского командира официальную позицию Англии, которую та займет в разворачивающихся событиях.
Разумеется, мы не можем утверждать наверняка, что именно Бэйли извратил переговоры с командиром «Такачихо». Но мы видим, что те «преувеличения», которые зафиксировал В.Ф. Руднев в своем рапорте и в своих воспоминаниях, идеально вписываются в цели, которые мог, и должен был преследовать командир «Талбота». И потому такая гипотеза выглядит наиболее близкой к истине.
А теперь давайте попробуем занять место Всеволода Федоровича Руднева, когда он должен был принять решение о действиях своих кораблей на ближайшую ночь. Японцы атаковали «Кореец» торпедами, но почему и зачем? Объявления войны не было, и японцы ничего такого не сообщили. Командир «Такачихо» также не прояснил этого вопроса. Возможно, что это было попыткой уничтожить «Кореец», пока этого никто не видит. Но может быть, это действительно какая-то ошибка, например, вызванная тем, что «Кореец» и японские транспорты с десантом оказались слишком близко друг к другу?
Иными словами, ситуация была совершенно неясна. То ли японцы уже решились вступить в войну с Россией, а теперь только ждали случая уничтожить русские корабли, не решаясь, впрочем, сделать это на нейтральном рейде. То ли японцы вовсе не искали еще открытого конфликта с Российской империей, а ситуация с атакой «Корейца» - всего лишь следствие нервозности исполнителей. Им было отчего волноваться: если, к примеру, С. Уриу получил приказ высадить войска в Корее, то он не мог не понимать, что это – нарушение ее нейтралитета, и кто знает, как в этой ситуации поведут себя русские? Ситуация была напряженной, и быть может, у японских миноносников просто сдали нервы?
Разумеется, подобного рода «ошибки» не могут быть просто «спущены на тормозах», нельзя позволять чужим кораблям стрелять торпедами по нашим кораблям безнаказанно. Но, как мы уже говорили ранее, «меру наказания» в таких случаях должен был определять не командир крейсера, а руководство страны.
Итак, или японцы высаживают войска в Корее, но войны с нами не хотят, или они уже воюют с нами, просто мы этого еще не знаем. Если верно первое, и японцы хотят только защитить свои транспорты от возможных посягательств русских, то никаких особых действий от В.Ф. Руднева не требуется, потому что его кораблям на рейде ничто не угрожало и он имел приказ японцам не мешать. А вот попытка ухода могла привести к ненужному столкновению, потому что движение русских кораблей могло быть неправильно истолковано японцами, и спровоцировать их на атаку. Но даже если и получилось бы уйти, то как бы это выглядело со стороны? Японцы не искали драки с русскими, но командиры стационеров так испугались одного только вида японских боевых кораблей, что ночью бежали в панике, бросив свою дипломатическую миссию?
Иными словами, если предположить (мы все еще находимся на месте Всеволода Федоровича), что японцы собирались только высаживать десант, но не воевать с Россией, то В.Ф. Руднев совершенно ничего не выигрывал, предпринимая попытку уйти ночью с рейда Чемульпо. Ну а если это все-таки война, и единственно, что еще удерживает Сотокичи Уриу от атаки открытой силой – это присутствие на рейде иностранных стационеров?
Что же, тогда положение русских кораблей стоило охарактеризовать как безнадежное. «Варяг» и «Кореец» стоят на якорях под прицелом японских миноносцев, которые не просто располагались на дистанции, не позволяющей промахнуться по стоящему на якоре кораблю, но с наступлением темноты навели на русские стационеры свои торпедные аппараты. Этот факт подтверждают японские мемуары, один из офицеров штаба С. Уриу, капитан 3-го ранга Морияма Кэйсабуро, вспоминал: «На русских кораблях после того, как наши миноносцы встали напротив них, а вечером развернули в их сторону торпедные аппараты, всю ночь провели в тревоге, не смыкая глаз». В этом случае любая попытка сняться ночью с якоря приведет к немедленной атаке. Но что, если японские командиры все же решат уважить «нейтралитет рейда Чемульпо» и не станут открывать огня первыми? А вот что – четыре замеченных на рейде миноносца 9-го отряда попросту пойдут вместе с «Варягом» и «Корейцем» борт-о-борт к выходу с рейда, и там, за пределами нейтральных вод, на выходе из фарватера, немедленно уничтожат их торпедами. И если после этой атаки кто-то пойдет на дно не так быстро, как этого хотелось бы верным подданным микадо, то артиллерия «Асамы» «Нанивы» и «Нийтаки», конечно, быстро довершит дело.
Ну а что произойдет, если «Варяг», наплевав на предостережение Бэйли, начнет сражение первым? Поднять пары, в надежде на то, что японские миноносцы не атакуют сразу, а будут ждать, пока русские не дадут хода. Расклепать якорные цепи, чтобы дать этот самый ход максимально быстро. И – еще до того, как «Варяг» и «Кореец» сдвинутся с места, обрушить на два стоящих рядом миноносца град снарядов из всех орудий. «Аотака» и «Хари» представляли собой относительно некрупные миноносцы, нормальным водоизмещением 152 тонны – теоретически, кинжальный огонь в упор (500 метров!) мог подавить их и отправить на дно настолько быстро, что последние не успели бы применить торпеды, правда шансов на это было бы очень мало. А дальше… Дальше оставалось только молиться Николаю Чудотворцу, чтобы вторая пара японских миноносцев не успела догнать идущие к выходу с рейда русские корабли, или чтобы удалось потопить эти два миноносца, расстреляв их на отходе, умудрившись при этом не попасть случайным снарядом в иностранные стационеры, на фоне которых японцы будут атаковать. Молиться, чтобы комендоры «Асама» (о том, что этот крейсер ушел после захода солнца, на «Варяге» не знали) проспят все на свете и не откроют огонь по отчаянно стреляющим русским – а одного этого было бы вполне достаточно, чтобы остановить оба русских корабля. В общем, даже если бы произошло форменное чудо, и «Варяг» и «Кореец» смогли бы как-то разделаться с японскими миноносцами 9-го отряда, то шансов прорваться мимо «Асамы» у них не было, а даже если бы и это вдруг удалось – то на выходе из фарватера их наверняка ждали бы «Нанива» и «Нийтака» и кто знает, сколько с ними будет миноносцев? Этим японским кораблям даже не нужно было соревноваться с «Варягом» в мощи артиллерии – достаточно было, услышав какофонию на рейде, отправить несколько миноносцев в фарватер со стороны о. Пхальмидо, которые бы и уничтожили «Варяг» и «Кореец» торпедами, пока те шли в темноте и в узкостях.
В общем, если коротко, то шансов на ночной прорыв (исходя из той информации, что была у В.Ф. Руднева) не было никаких. С учетом того, что мы знаем сегодня – ее не было тем более. Да, «Асама» на самом деле ушел с рейда, присоединившись к «Наниве» и «Нийтаке» между островами Хэридо и Пхальмидо, но туда же пришел 14-ый отряд миноносцев, который вполне способен был «взять тепленькими» и «Варяг», и «Кореец» прямо на фарватере. Обычно альтернативы ночного прорыва «Варяга» сводятся к тому рецепту, чтобы по-тихому развести пары, войти в фарватер, дать там полный ход в 23 узла, а затем проскочить мимо мирно спящей японской эскадры – а там уже ищи ветра в поле. Обычно, после озвучивания вышесказанного, начинаются расчеты скорости, с которой «Варяг» мог идти по фарватеру, споры, какую максимальную скорость он может развить…
Но на самом деле, есть два совершенно непреложных факта, убивающих подобную альтернативу на корню. Факт первый: уйти без стрельбы с рейда Чемульпо «Варяг» не мог иначе, как под эскортом четырех японских миноносцев, и это лишь в том случае, если последние не атаковали русских сразу, то есть по независящим от русских моряков обстоятельствам. Но в этом случае «Варяг» и «Кореец» были бы уничтожены при выходе с фарватера, а может и прямо на нем, потому что затопление обоих русских кораблей не перекрыло бы доступ в Чемульпо, а только до известной степени затруднило его. Второй факт заключается в том, что японцы вовсе не дремали – на самом деле Сотокичи Уриу опасался не только «Варяга» с «Корейцем», но и подхода дополнительных русских сил из Порт-Артура. Поэтому корабли, выведенные им с рейда к острову Пхальмидо, не столько запирали наши стационеры в Чемульпо, сколько готовились сражаться с возможными русскими подкреплениями. Понятно, что при таких исходных данных никаких «мирно спящих японских экипажей», на кораблях «с неразведенным огнем в котлах» и «неготовых немедленно сняться с якоря» не было и быть не могло.
И, наконец, в случае начала стрельбы на рейде в нарушении нейтралитета были бы обвинены русские корабли. Конечно, пуск торпед не бесшумен – в торпедных аппаратах тех лет они выбрасывались специальным пороховым вышибным зарядом, но он давал куда меньше шума, чем орудийный выстрел и почти не давал вспышки. Так что даже в случае, если бы «Варяг» на самом деле открыл бы огонь после того, как был атакован японским миноносцем (например, во время съемки с якоря) то и тогда, практически со стопроцентной вероятностью, старший офицер на рейде, коммодор Бэйли «назначил» бы виновным В.Ф. Руднева. А если при этом еще и не дай Бог, пострадал бы кто-то из стационеров, то действия командира «Варяга» могли бы привести к крайним дипломатическим осложнениям (вплоть до войны) с пострадавшей державой.
Таким образом, мы видим, что попытка ночного прорыва:
1. Не могла быть успешной;
2. Запросто могла привести к совершенно бесполезной гибели русских кораблей с минимальным ущербом для японцев, или совсем без него;
3. С высочайшей долей вероятности привела бы к дипломатическим осложнениям.
Таким образом, ночной прорыв не имел никаких выгод перед дневным, и был, по сути, худшей альтернативой, потому что днем, по крайней мере, можно было выйти с рейда и не опасаться международного инцидента.
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 11. Перед боем.
Ночь перед боем прошла относительно спокойно, по крайней мере, для русских кораблей – на них приготовились к бою и к отражению минной атаки, расчеты спали у орудий, не раздеваясь, что позволяло практически немедленно открыть огонь по приказу. Но в целом команды вполне отдохнули: почему же ничего не случилось, хотя положение японцев для внезапной атаки было куда как выгодным?
Как мы знаем, в течение 26 января Сотокичи Уриу проводил операцию по высадке десанта, которая и была фактически осуществлена в ночь на 27-е, и он вполне мог (и должен был) уничтожить «Кореец» и «Варяг», если бы русские стационеры встретились ему вне нейтральных вод. Но вот права уничтожить русские корабли на нейтральном рейде у него не было, здесь он мог бы вступить с ними в бой только при одном условии – если «Варяг» или «Кореец» откроют огонь первыми.
Однако же ситуация изменилась вечером 26 января 1904 г., когда в 20.30 С. Уриу получил ранее цитированный нами приказ №275: в соответствии с данным документом, ему дозволялось игнорировать нейтралитет Кореи на море. Тем самым Сотокичи Уриу получил право начать боевые действия непосредственно на рейде Чемульпо, однако все же решил не пользоваться им в ночь на 27 января – его смущало, что иностранные стационеры находятся слишком близко и могут пострадать. В то же время, обладая абсолютным превосходством в силах, японский контр-адмирал мог позволить себе неспешность – впрочем, не чрезмерную, так как вариант подхода русских подкреплений из Порт-Артура до конца нельзя было сбрасывать со счетов.
С. Уриу придавал огромное значение тому, чтобы все (и В.Ф. Руднев, и командиры иностранных стационеров) получили уведомление о начале боевых действий заблаговременно. Письмо, которое он направил В.Ф. Рудневу, цитировалось в различных источниках неоднократно, но увы, не всегда корректно, поэтому мы приведем его текст полностью:
Сэр,
Поскольку в настоящее время правительство Японии и правительство России находятся в состоянии войны, я почтительно прошу Вас покинуть порт Чемульпо с находящимися под Вашим командованием силами до 12 часов утра 9-го февраля 1904 г. В противном случае буду вынужден сражаться против Вас в порту.
Имею честь быть Вашим покорным слугой,
С. Уриу (подпись)
Контр-адмирал, командующий эскадрой японского Императорского флота.
Старшему офицеру русского флота на месте.».
Напомним, что 8 и 9 февраля 1904 г соответствуют 26 и 27 января того же года по старому стилю.
С. Уриу приложил усилия, с тем чтобы В.Ф. Руднев получил данное послание ранним утром, не позднее 07.00 27 января (правда, не преуспел в этом). Кроме того, он подготовил письма командирам иностранных стационеров: мы не будем приводить полный текст этого письма, но отметим, что в нем японский контр-адмирал уведомил командиров о предстоящей атаке, и предлагал им покинуть порт, в котором будет дан бой. Интересно, что в письме В.Ф. Рудневу С. Уриу предложил ему покинуть порт до 12.00, в то время как командирам иностранных стационеров он сообщил, что не будет атаковать русские корабли ранее 16.00.
В 05.30 утра 27 января С.Уриу послал миноносец с приказом командиру «Чиоды» встретиться со всеми командирами иностранных кораблей, и передать им вышеупомянутые письма, кроме того, последний должен был уточнить у коммодора Бэйли, получил ли В.Ф. Руднев «вызов на бой» от японского адмирала. Суть просьбы заключалась в следующем: «Узнать у командира «Талбот», известно ли ему, получил командир русского корабля уведомление и в случае, если есть сомнения в том, что оно было доставлено, просить его оказать любезность в доставке оного на борт русского корабля».
С 06.40 до 08.00 паровой катер с «Чиода» развез уведомления С. Уриу на иностранные стационеры, при этом, как только оно было получено, командиры французского и итальянского крейсеров немедленно направились на «Талбот». Состоялось короткое совещание, по результатам которого командир французского крейсера «Паскаль», капитана 2-го ранга Сенэ, направился на «Варяг»: от него-то в 08.00 Всеволод Федорович узнал о японском уведомлении стационерам. В 08.30 В.Ф. Руднев пригласил к себе Г.П. Беляева и сообщил ему о начале войны и новых обстоятельствах, а сам отправился на «Талбот». И лишь там, на борту британского корабля, командир «Варяга» в 09.30 получил, наконец-то, процитированный нами выше ультиматум С. Уриу.
В сущности, дальнейшие события до боя были донельзя предсказуемы, и мы не будем чрезмерно на них задерживаться: как уже многократно было сказано раньше, нейтралитет Кореи для иностранных командиров ничего не стоил, они в Чемульпо защищали только интересы собственных держав. А в эти интересы, конечно, вовсе не входило обострение отношений с Японией, потому неудивительно, что командиры английского, французского, итальянского и американского кораблей приняли решение покинуть рейд в случае, если «Варяг» не выйдет на бой до указанного в уведомлении срока.
Совещание командиров протоколировалось (напомним, что американский командир на нем не присутствовал, свое решение покинуть рейд он принял единолично по получении уведомления С. Уриу), и в этом протоколе под пунктом 2 записано:
«В случае, если русские военные суда не оставят рейда, мы решили покинуть нашу стоянку до 4 часов пополудни и стать на якорь севернее, так как в настоящем положении наши суда могут получить повреждения, если японская эскадра будет атаковать русские суда, не взирая на наш протест». Однако же в самом тексте протеста, подписанного командирами иностранных стационеров о решении уйти от места боя сказано ничего не было. Впрочем, все это не имело совершенно никакого значения, поскольку вместе с протестом контр-адмиралу С. Уриу был также направлен и протокол совещания командиров, так что об их решении уйти с рейда японский контр-адмирал знал все равно. Да и будь это иначе, англо-франко-итальянский протест вовсе не переставал быть простой формальностью: С. Уриу имел вполне достаточно возможностей, чтобы обнаружить уход «Талбота», «Эльбы», «Паскаля» и «Виксбурга».
Много говорят о том, что командир американской канонерки не подписал данного протеста, собственно говоря, он вообще отказался участвовать в совещании командиров стационеров (по другим данным, его на это совещание никто и не пригласил). Но справедливости ради следует отметить, что свой протест командиры подписали уже после того, как В.Ф. Руднев заявил о том, что предпримет попытку прорыва. Таким образом, данный протест являлся совершенно формальным, по сути это было напоминание С. Уриу о том, что его действия не должны повредить имуществу Англии, Франции и Италии. И тот факт, что командир «Виксбурга» У. Маршалл не участвовал во всем этом, вряд ли нанесло какой-то ущерб чести американского флага.
На совете командиров стационеров В.Ф. Руднев объявил, что не останется на рейде, и выйдет на прорыв, но просил иностранные стационеры сопровождать его до выхода из нейтральных вод. Зачем это было сделано? Мы не будем детально описывать лоции водного района, где состоялся бой «Варяга» и «Корейца» с японской эскадрой, а только напомним, что от рейда Чемульпо и до о. Пхальмидо (Йодольми) вел фарватер, который в наиболее узких местах имел ширину до километра, или даже несколько более. Идти этим фарватером в мирное время было не слишком сложно, но маневрировать на высокой скорости на нем было бы затруднительно (что показывает авария «Цубамэ»), и русским кораблям, оказавшимся под концентрированным огнем японской эскадры, в общем, нечего было бы противопоставить неприятелю. Положение несколько улучшалось бы, если «Варягу» и «Корейцу» удалось бы подойти ближе к острову – за ним начинался достаточно широкий плес, на котором в бою 27 января располагалась эскадра С.Уриу. Но в то же время территориальные воды Кореи заканчивались примерно в трех милях от о. Пхальмидо (а сам островок был приблизительно в 6 милях от рейда Чемульпо). В общем, существовали некие шансы на то, что если бы стационеры проводили «Варяга» и «Корейца» к границе территориальных вод, то японцы не стали бы стрелять сразу, как только русские корабли бы ее пересекли и открыли огонь, только когда крейсер и канонерская лодка оказались бы на плесе, то есть там, где они могли все же маневрировать. Не то, чтобы это давало В.Ф. Рудневу какие-то шансы, но… все равно так было лучше, чем ничего. Разумеется, командиры стационеров отказали ему в этой просьбе, да и странно было бы ожидать от них иного.
Решения совета командиров стационеров весьма шокировало В.Ф. Руднева. По свидетельству очевидцев, он «сходя по трапу английского корабля, душераздирающим голосом произнес: «Они загнали нас в ловушку и обрекли на смерть!»» - впрочем, нужно иметь ввиду, что подобные свидетельства приводят японские источники, которые… вообще, скажем так, достаточно вольно трактуют настроения русских моряков. Читая японские мемуары, мы с удивлением можем обнаружить, что 26 января «Кореец» вернулся в Чемульпо, потому что «столкнулся с отчаянными храбрецами» - имеются ввиду действия миноносцев, чьи доблестные экипажи якобы настолько «смутили» русских, что те бежали от них. Хотя, вообще-то, японцы атаковали канлодку, когда та уже поворачивала обратно, и очевидно, что ее побудили к этому отнюдь не действия 9-го отряда миноносцев. А даже будь это не так - получается, что японские моряки остановили «Кореец» силой своего несгибаемого духа, а отнюдь не тем, что оный дух был подкреплен эскадрой из шести крейсеров и четырех миноносцев, проявлявших агрессивные намерения и неизмеримо превосходящих русский кораблик в огневой мощи.
Тем не менее, дыма без огня не бывает, скорее всего, русский командир действительно не ожидал подобного решения: это очень многое говорит нам о том, как на самом деле видел ситуацию В.Ф. Руднев. Для того чтобы это понять, нужно приложить весьма большие усилия, чтобы отказаться от послезнания: мы знаем, что нейтралитет Чемульпо был проигнорирован, и понимаем, почему это произошло. Поэтому нам странно: чему же тут мог удивляться В.Ф. Руднев? Но представим себе аналогичную ситуацию где-нибудь в Маниле – приходят туда после цусимского сражения бронепалубные крейсера «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», и вдруг, откуда не возьмись, японская эскадра, командир которой угрожает тем, что войдет в гавань и всех потопит, а американцы умывают руки… Совершенно неудивительно, что русские командиры были бы шокированы подобным поворотом событий, а Вам, уважаемый читатель, такая идея и вовсе покажется фантастичной. Так вот, судя по всему, Всеволод Федорович был незыблемо уверен в том, что несмотря на нарушение нейтралитета Кореи (высадка десанта) нейтралитет рейда Чемульпо будет соблюдаться неукоснительно (как, например, и нейтралитет Филиппин, куда ушли русские крейсера после Цусимского сражения), а когда выяснилось обратное, это стало для него большим ударом. В.Ф. Руднев, похоже, до самого конца верил в то, что русские корабли остаются в безопасности, пока находятся на рейде Чемульпо, и, предлагая русскому посланнику в Корее Павлову увести корабли, вероятно, опасался не того, что «Варяг» и «Кореец» будут уничтожены, а того, что японцы блокируют их в порту. Но ультиматум С. Уриу и совет командиров стационеров развеял эту иллюзию, так что В.Ф. Руднев оказался перед необходимостью в ближайшие часы вести свой небольшой отряд в бой против многократно превосходящего противника.
Всеволоду Федоровичу нужно было сделать выбор, где принять бой – попытаться осуществить попытку прорыва или же остаться на рейде Чемульпо, дождаться прихода японских кораблей и сражаться уже там. Как мы знаем, В.Ф. Руднев выбрал первое, и сегодня многие любители истории военно-морских флотов обвиняют его в этом, полагая что, сражаясь на рейде, русский корабль имел бы больше шансов нанести ущерб неприятелю. Логика в этом случае проста: если «Варяг» остается на рейде, то роли меняются – теперь уже японцам предстоит «ползти» по узкому фарватеру, и вряд ли они смогут ввести в бой больше двух крейсеров одновременно. А русский крейсер мог бы сражаться с ними какое-то время, а затем, когда японцы окажутся достаточно близко, ринуться вперед, и, либо сойтись с головными японскими кораблями на «пистолетный» (торпедный) выстрел, либо даже таранить один из них. В любом случае, бой получился бы куда более ожесточенным, а «Варяг», погибнув на фарватере, затруднил бы движение кораблей по нему.
Все вышесказанное выглядит весьма и весьма разумно, но лишь при одном условии – что корабли Сотокичи Уриу предпримут попытку с боем «вломиться» на рейд в дневное время. В то же время, мы знаем совершенно достоверно, что японский контр-адмирал вовсе не предполагал делать ничего подобного. Дело в том, что утром, приблизительно в 09.00, 27 января, все японские корабли получили приказ №30 за подписью С. Уриу о боевых планах на текущие сутки: в том числе там были расписаны действия подчиненных ему сил в тех случаях, если «Варяг» и «Кореец» останутся на рейде, и иностранные стационеры будут на своих местах, или же последние уйдут, оставив русские корабли в одиночестве.
Мы не будем цитировать этот приказ полностью, потому что он достаточно велик и включает в себя также и те действия, которые на указанное время были уже выполнены. Желающих ознакомиться с данным текстом полностью мы отправим к замечательной монографии Полутова «Десантная операция японской армии и флота в феврале 1904 г. в Инчхоне» на стр. 220, а здесь процитируем лишь седьмой раздел этого приказа:
Напомним, что согласно приказу №28 от 8 февраля (26 января) 1904 г., 1-я тактическая группа включала в себя «Нанива», «Такачихо», «Чиода» и 9-й отряд миноносцев, а 2-я тактическая группа – соответственно, «Асама», «Акаси» и «Нийтака» с 14-м отрядом миноносцев.
Что произошло бы в случае, если русские корабли остались бы на рейде? Очень просто – согласно пункту «в» японские корабли вошли бы в фарватер, ведущий на рейд в Чемульпо, и… остановились бы в 4 километрах (21,5 кабельтов) от «Варяга». С этого расстояния комендоры «Асамы», находясь под защитой весьма приличной брони, кстати, непробиваемой ни для 152-мм пушек «Варяга», ни для 203-мм пушек «Корейца», попросту расстреляли бы русский бронепалубный крейсер как на учениях. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что «Варягу» или «Корейцу» в таких условиях удалось бы сблизиться с «Асамой» на дальность торпедного выстрела, но даже если бы русские корабли и предприняли подобную попытку, им пришлось бы войти в фарватер, где стояли японские корабли – а когда они подошли бы достаточно близко (что крайне сомнительно, так как их расстреляли бы раньше), «Варяг» и «Кореец» атаковали миноносцы, и все было бы кончено.
Но С.Уриу мог и передумать, и провести атаку по плану «а». Тогда, с наступлением сумерек, миноносцы 4-го отряда вошли бы на рейд, а следом за ними двигалась бы 2-я тактическая группа. В этом случае «Варягу» просто некуда было бы деваться: давайте еще раз посмотрим схему диспозиции кораблей в ночь с 26 на 27 января и обратим внимание на ее масштаб.
Мы видим, что сам по себе рейд Чемульпо очень мал – в сущности, речь идет об акватории примерно в милю шириной, и две мили длиной. Уйти севернее можно, но это будет означать то, что «Варяг» прячется «под юбкой» иностранных стационеров, подобное действие было бы совершенно неприемлемо ни с какой позиции. Перепутать «Варяг» с каким-либо стационером невозможно, потому что русский крейсер был единственным кораблем, имевшим четыре трубы, таким образом его встреча с миноносцами неизбежна – спрятаться на рейде некуда. А сколько–то энергично маневрировать в столь небольшой акватории просто нереально. Иными словами – вся надежда на пушки, но, открыв огонь, «Варяг» окончательно демаскирует себя, став легкой добычей как для миноносцев, так и для комендоров крейсеров 1-й тактической группы, которым назначено было идти вслед за миноносцами «удерживая якорную стоянку в поле зрения». Можно было, конечно, попробовать просто встать на якорь и поставить противоторпедные сети, но проблема в том, что подобное действие сделает корабль неподвижным, а полной защиты от торпед все-таки не гарантирует. И расстрелять неподвижный корабль можно хоть в вечерних сумерках, хоть дождавшись рассвета.
Таким образом, мы видим, что тактика, которой собирались придерживаться японцы, не оставляла «Варягу» и «Корейцу» ни единого шанса в случае, если бы корабли остались на рейде Чемульпо. Что же до самого В.Ф. Руднева, то его рапорт дает короткое и понятное пояснение его резонам:
Иными словами, мы видим, что В.Ф. Руднев считал, что в стесненных условиях рейда, не имея возможности маневра, он станет легкой добычей японских кораблей. Разобрав тактику, которой собирался придерживаться Сотокичи Уриу, мы понимаем, что для подобного мнения у Всеволода Федоровича были все основания. В то же время все альтернативы боя на рейде, предлагаемые «в интернетах», основаны на том, что японская эскадра во что бы то ни стало будет прорываться на рейд под огнем «Варяга» и «Корейца». Что этого совершенно не нужно было делать, и что достаточно просто расстрелять русские стационеры, идя малым ходом (или вовсе остановившись) на фарватере, имея возможность при этом парировать любой встречный рывок русских кораблей миноносцами уважаемым любителям военно-морской истории, очевидно, в голову не пришло. Но зато это отлично знал Сотокичи Уриу, и потому мы можем сделать следующие выводы:
1. Оставаясь на рейде, «Варяг» и «Кореец» не получали совершенно никаких преимуществ, но при этом русские стационеры рисковали бессмысленной гибелью, в случае если бы японцы провели успешную атаку миноносцами в ночь с 27 на 28 января. Вопрос о том, насколько высока была вероятность подрыва минами «Варяга» и «Корейца» в ночной атаке, выходит за рамки данного цикла статей, но предполагается чрезвычайно высокой. Причины, побудившие автора считать ее таковой, будут изложены им в отдельной, внецикловой статье, посвященной ночным атакам японских миноносцев;
2. Если бы японцы предприняли дневной артиллерийский «штурм», то «Варяг» и «Кореец» оказались в аналогичном, или даже худшем положении, чем если бы они пытались выйти по фарватеру в море. Что медленно двигаясь по рейду, что медленно перемещаясь по фарватеру, они в каждом из этих случаев представляли бы собой отличную цель для основного «оружия» С. Уриу - японского броненосного крейсера, которому даже не нужно было бы сближаться с ними для уничтожения обоих кораблей.
3. При этом выход русских кораблей на бой был бы воспринят общественностью, экипажами иностранных стационеров и др. как подвиг, а это всегда важно: в то же время попытка дать бой на рейде, хотя и вряд ли стала бы причиной обвинения в трусости, но не позволила бы говорить о героизме русских моряков. Если же при этом в силу какой-то случайности пострадали мирные жители или европейские корабли, или суда, то подобное могло бы стать основанием для серьезного международного инцидента.
На самом деле, как мы увидим позднее, у командира «Варяга» был и другой, очень веский резон не оставаться на рейде, а идти на прорыв. Но и вышесказанного достаточно для того, чтобы сделать однозначный вывод: решение В.Ф. Руднева осуществить попытку прорыва следует расценивать как единственно правильное в сложившейся ситуации – причем как с военной точки зрения, так и с позиции международной политики.
До боя оставалось совсем немного времени. В 10.00 Всеволод Федорович вернулся на «Варяг» после совещания с командирами стационеров, а спустя всего час и десять минут, в 11.10, прозвучала команда «Все наверх, с якоря сниматься!». К этому времени все последние приготовления к бою были готовы – за борт были отправлена деревянная мебель и проч., а на «Корейце» еще и срубили стеньги, с тем чтобы затруднить определение расстояния до канлодки. Секретные книги, карты, приказы, шифры были сожжены. В 11.20 «Варяг» снялся с якоря.
Но перед тем, как мы перейдем к описанию боя, отметим запись в вахтенном журнале, сделанную утром перед боем и вызвавшую впоследствии множество насмешек ревизионистов:
«07.00 Все японские суда снялись с якоря и направились в море. Утренняя приборка. Чистили медь».
Вот уж война – войной, а обед по расписанию! Кораблю угрожает скорая гибель, и чем же еще заняться экипажу, как ни любимым делом Российского императорского флота – медяшку надраить! Как тут не вспомнить лейтенанта Ливитина из замечательного произведения Соболева «Капитальный ремонт», который, поясняя младшему брату-гардемарину особенности корабельной службы и в том числе, зачем его, будущего офицера, гоняют драить палубу, замечает: «Есть вещи, смысл которых заключен в их бессмысленности». Утренняя приборка, по мнению «историков новой волны», свидетельствует о косности и замшелости офицеров и командира «Варяга», не нашедших для своей команды более важного дела перед боем. Все бы ничего, вот только:
1. Вообще-то уборка началась в 07.00, а командир французского крейсера, известивший В.Ф. Руднева о готовящейся японской атаке и требованиях С. Уриу к иностранным стационерам, прибыл на «Варяг» часом позже. То есть, когда начинали уборку, никто еще не знал, что через каких-то четыре с небольшим часа крейсер пойдет в бой;
2. Каждому командиру отлично известно правило: «чем бы солдат не занимался, лишь бы…» устал, в общем. Надо сказать, что служба на «Варяге» в Чемульпо не была легкой – холодно (январь!), отпусков на берег нет, с провиантом… понятно, что никто не голодал, но перебои с поставками были. А тут еще целая эскадра японцев с транспортами, как все это понимать – неясно. В общем, занять команду чем-либо, было совершенно правильно, и текущие, привычные дела подходили для этого как нельзя лучше;
3. И, наконец, почему-то забывается, что уборка – одна из важнейших процедур приготовления корабля к бою. Вспомним мемуары Семенова («Расплата»): «Или другое: люди, привыкшие считать чистоту причудой начальства, жившие целый год, только "заметая сор", вдруг так легко поняли ее смысл, ее необходимость, когда им попросту объяснили, что раненый падает на палубу, что, пока подберут и унесут, грязь может попасть в рану, и выйдет, что из-за пустой царапины режь руку или ногу, а то так и этим не спасешь от смерти».
Как мы знаем, в течение 26 января Сотокичи Уриу проводил операцию по высадке десанта, которая и была фактически осуществлена в ночь на 27-е, и он вполне мог (и должен был) уничтожить «Кореец» и «Варяг», если бы русские стационеры встретились ему вне нейтральных вод. Но вот права уничтожить русские корабли на нейтральном рейде у него не было, здесь он мог бы вступить с ними в бой только при одном условии – если «Варяг» или «Кореец» откроют огонь первыми.
Однако же ситуация изменилась вечером 26 января 1904 г., когда в 20.30 С. Уриу получил ранее цитированный нами приказ №275: в соответствии с данным документом, ему дозволялось игнорировать нейтралитет Кореи на море. Тем самым Сотокичи Уриу получил право начать боевые действия непосредственно на рейде Чемульпо, однако все же решил не пользоваться им в ночь на 27 января – его смущало, что иностранные стационеры находятся слишком близко и могут пострадать. В то же время, обладая абсолютным превосходством в силах, японский контр-адмирал мог позволить себе неспешность – впрочем, не чрезмерную, так как вариант подхода русских подкреплений из Порт-Артура до конца нельзя было сбрасывать со счетов.
С. Уриу придавал огромное значение тому, чтобы все (и В.Ф. Руднев, и командиры иностранных стационеров) получили уведомление о начале боевых действий заблаговременно. Письмо, которое он направил В.Ф. Рудневу, цитировалось в различных источниках неоднократно, но увы, не всегда корректно, поэтому мы приведем его текст полностью:
«Корабль его Императорского Величества «Нанива»,
Рейд Чемульпо,
8 февраля 1904 г.
Рейд Чемульпо,
8 февраля 1904 г.
Сэр,
Поскольку в настоящее время правительство Японии и правительство России находятся в состоянии войны, я почтительно прошу Вас покинуть порт Чемульпо с находящимися под Вашим командованием силами до 12 часов утра 9-го февраля 1904 г. В противном случае буду вынужден сражаться против Вас в порту.
Имею честь быть Вашим покорным слугой,
С. Уриу (подпись)
Контр-адмирал, командующий эскадрой японского Императорского флота.
Старшему офицеру русского флота на месте.».
Напомним, что 8 и 9 февраля 1904 г соответствуют 26 и 27 января того же года по старому стилю.
С. Уриу приложил усилия, с тем чтобы В.Ф. Руднев получил данное послание ранним утром, не позднее 07.00 27 января (правда, не преуспел в этом). Кроме того, он подготовил письма командирам иностранных стационеров: мы не будем приводить полный текст этого письма, но отметим, что в нем японский контр-адмирал уведомил командиров о предстоящей атаке, и предлагал им покинуть порт, в котором будет дан бой. Интересно, что в письме В.Ф. Рудневу С. Уриу предложил ему покинуть порт до 12.00, в то время как командирам иностранных стационеров он сообщил, что не будет атаковать русские корабли ранее 16.00.
В 05.30 утра 27 января С.Уриу послал миноносец с приказом командиру «Чиоды» встретиться со всеми командирами иностранных кораблей, и передать им вышеупомянутые письма, кроме того, последний должен был уточнить у коммодора Бэйли, получил ли В.Ф. Руднев «вызов на бой» от японского адмирала. Суть просьбы заключалась в следующем: «Узнать у командира «Талбот», известно ли ему, получил командир русского корабля уведомление и в случае, если есть сомнения в том, что оно было доставлено, просить его оказать любезность в доставке оного на борт русского корабля».
С 06.40 до 08.00 паровой катер с «Чиода» развез уведомления С. Уриу на иностранные стационеры, при этом, как только оно было получено, командиры французского и итальянского крейсеров немедленно направились на «Талбот». Состоялось короткое совещание, по результатам которого командир французского крейсера «Паскаль», капитана 2-го ранга Сенэ, направился на «Варяг»: от него-то в 08.00 Всеволод Федорович узнал о японском уведомлении стационерам. В 08.30 В.Ф. Руднев пригласил к себе Г.П. Беляева и сообщил ему о начале войны и новых обстоятельствах, а сам отправился на «Талбот». И лишь там, на борту британского корабля, командир «Варяга» в 09.30 получил, наконец-то, процитированный нами выше ультиматум С. Уриу.
В сущности, дальнейшие события до боя были донельзя предсказуемы, и мы не будем чрезмерно на них задерживаться: как уже многократно было сказано раньше, нейтралитет Кореи для иностранных командиров ничего не стоил, они в Чемульпо защищали только интересы собственных держав. А в эти интересы, конечно, вовсе не входило обострение отношений с Японией, потому неудивительно, что командиры английского, французского, итальянского и американского кораблей приняли решение покинуть рейд в случае, если «Варяг» не выйдет на бой до указанного в уведомлении срока.
Совещание командиров протоколировалось (напомним, что американский командир на нем не присутствовал, свое решение покинуть рейд он принял единолично по получении уведомления С. Уриу), и в этом протоколе под пунктом 2 записано:
«В случае, если русские военные суда не оставят рейда, мы решили покинуть нашу стоянку до 4 часов пополудни и стать на якорь севернее, так как в настоящем положении наши суда могут получить повреждения, если японская эскадра будет атаковать русские суда, не взирая на наш протест». Однако же в самом тексте протеста, подписанного командирами иностранных стационеров о решении уйти от места боя сказано ничего не было. Впрочем, все это не имело совершенно никакого значения, поскольку вместе с протестом контр-адмиралу С. Уриу был также направлен и протокол совещания командиров, так что об их решении уйти с рейда японский контр-адмирал знал все равно. Да и будь это иначе, англо-франко-итальянский протест вовсе не переставал быть простой формальностью: С. Уриу имел вполне достаточно возможностей, чтобы обнаружить уход «Талбота», «Эльбы», «Паскаля» и «Виксбурга».
Много говорят о том, что командир американской канонерки не подписал данного протеста, собственно говоря, он вообще отказался участвовать в совещании командиров стационеров (по другим данным, его на это совещание никто и не пригласил). Но справедливости ради следует отметить, что свой протест командиры подписали уже после того, как В.Ф. Руднев заявил о том, что предпримет попытку прорыва. Таким образом, данный протест являлся совершенно формальным, по сути это было напоминание С. Уриу о том, что его действия не должны повредить имуществу Англии, Франции и Италии. И тот факт, что командир «Виксбурга» У. Маршалл не участвовал во всем этом, вряд ли нанесло какой-то ущерб чести американского флага.
На совете командиров стационеров В.Ф. Руднев объявил, что не останется на рейде, и выйдет на прорыв, но просил иностранные стационеры сопровождать его до выхода из нейтральных вод. Зачем это было сделано? Мы не будем детально описывать лоции водного района, где состоялся бой «Варяга» и «Корейца» с японской эскадрой, а только напомним, что от рейда Чемульпо и до о. Пхальмидо (Йодольми) вел фарватер, который в наиболее узких местах имел ширину до километра, или даже несколько более. Идти этим фарватером в мирное время было не слишком сложно, но маневрировать на высокой скорости на нем было бы затруднительно (что показывает авария «Цубамэ»), и русским кораблям, оказавшимся под концентрированным огнем японской эскадры, в общем, нечего было бы противопоставить неприятелю. Положение несколько улучшалось бы, если «Варягу» и «Корейцу» удалось бы подойти ближе к острову – за ним начинался достаточно широкий плес, на котором в бою 27 января располагалась эскадра С.Уриу. Но в то же время территориальные воды Кореи заканчивались примерно в трех милях от о. Пхальмидо (а сам островок был приблизительно в 6 милях от рейда Чемульпо). В общем, существовали некие шансы на то, что если бы стационеры проводили «Варяга» и «Корейца» к границе территориальных вод, то японцы не стали бы стрелять сразу, как только русские корабли бы ее пересекли и открыли огонь, только когда крейсер и канонерская лодка оказались бы на плесе, то есть там, где они могли все же маневрировать. Не то, чтобы это давало В.Ф. Рудневу какие-то шансы, но… все равно так было лучше, чем ничего. Разумеется, командиры стационеров отказали ему в этой просьбе, да и странно было бы ожидать от них иного.
Решения совета командиров стационеров весьма шокировало В.Ф. Руднева. По свидетельству очевидцев, он «сходя по трапу английского корабля, душераздирающим голосом произнес: «Они загнали нас в ловушку и обрекли на смерть!»» - впрочем, нужно иметь ввиду, что подобные свидетельства приводят японские источники, которые… вообще, скажем так, достаточно вольно трактуют настроения русских моряков. Читая японские мемуары, мы с удивлением можем обнаружить, что 26 января «Кореец» вернулся в Чемульпо, потому что «столкнулся с отчаянными храбрецами» - имеются ввиду действия миноносцев, чьи доблестные экипажи якобы настолько «смутили» русских, что те бежали от них. Хотя, вообще-то, японцы атаковали канлодку, когда та уже поворачивала обратно, и очевидно, что ее побудили к этому отнюдь не действия 9-го отряда миноносцев. А даже будь это не так - получается, что японские моряки остановили «Кореец» силой своего несгибаемого духа, а отнюдь не тем, что оный дух был подкреплен эскадрой из шести крейсеров и четырех миноносцев, проявлявших агрессивные намерения и неизмеримо превосходящих русский кораблик в огневой мощи.
Тем не менее, дыма без огня не бывает, скорее всего, русский командир действительно не ожидал подобного решения: это очень многое говорит нам о том, как на самом деле видел ситуацию В.Ф. Руднев. Для того чтобы это понять, нужно приложить весьма большие усилия, чтобы отказаться от послезнания: мы знаем, что нейтралитет Чемульпо был проигнорирован, и понимаем, почему это произошло. Поэтому нам странно: чему же тут мог удивляться В.Ф. Руднев? Но представим себе аналогичную ситуацию где-нибудь в Маниле – приходят туда после цусимского сражения бронепалубные крейсера «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», и вдруг, откуда не возьмись, японская эскадра, командир которой угрожает тем, что войдет в гавань и всех потопит, а американцы умывают руки… Совершенно неудивительно, что русские командиры были бы шокированы подобным поворотом событий, а Вам, уважаемый читатель, такая идея и вовсе покажется фантастичной. Так вот, судя по всему, Всеволод Федорович был незыблемо уверен в том, что несмотря на нарушение нейтралитета Кореи (высадка десанта) нейтралитет рейда Чемульпо будет соблюдаться неукоснительно (как, например, и нейтралитет Филиппин, куда ушли русские крейсера после Цусимского сражения), а когда выяснилось обратное, это стало для него большим ударом. В.Ф. Руднев, похоже, до самого конца верил в то, что русские корабли остаются в безопасности, пока находятся на рейде Чемульпо, и, предлагая русскому посланнику в Корее Павлову увести корабли, вероятно, опасался не того, что «Варяг» и «Кореец» будут уничтожены, а того, что японцы блокируют их в порту. Но ультиматум С. Уриу и совет командиров стационеров развеял эту иллюзию, так что В.Ф. Руднев оказался перед необходимостью в ближайшие часы вести свой небольшой отряд в бой против многократно превосходящего противника.
Всеволоду Федоровичу нужно было сделать выбор, где принять бой – попытаться осуществить попытку прорыва или же остаться на рейде Чемульпо, дождаться прихода японских кораблей и сражаться уже там. Как мы знаем, В.Ф. Руднев выбрал первое, и сегодня многие любители истории военно-морских флотов обвиняют его в этом, полагая что, сражаясь на рейде, русский корабль имел бы больше шансов нанести ущерб неприятелю. Логика в этом случае проста: если «Варяг» остается на рейде, то роли меняются – теперь уже японцам предстоит «ползти» по узкому фарватеру, и вряд ли они смогут ввести в бой больше двух крейсеров одновременно. А русский крейсер мог бы сражаться с ними какое-то время, а затем, когда японцы окажутся достаточно близко, ринуться вперед, и, либо сойтись с головными японскими кораблями на «пистолетный» (торпедный) выстрел, либо даже таранить один из них. В любом случае, бой получился бы куда более ожесточенным, а «Варяг», погибнув на фарватере, затруднил бы движение кораблей по нему.
Все вышесказанное выглядит весьма и весьма разумно, но лишь при одном условии – что корабли Сотокичи Уриу предпримут попытку с боем «вломиться» на рейд в дневное время. В то же время, мы знаем совершенно достоверно, что японский контр-адмирал вовсе не предполагал делать ничего подобного. Дело в том, что утром, приблизительно в 09.00, 27 января, все японские корабли получили приказ №30 за подписью С. Уриу о боевых планах на текущие сутки: в том числе там были расписаны действия подчиненных ему сил в тех случаях, если «Варяг» и «Кореец» останутся на рейде, и иностранные стационеры будут на своих местах, или же последние уйдут, оставив русские корабли в одиночестве.
Мы не будем цитировать этот приказ полностью, потому что он достаточно велик и включает в себя также и те действия, которые на указанное время были уже выполнены. Желающих ознакомиться с данным текстом полностью мы отправим к замечательной монографии Полутова «Десантная операция японской армии и флота в феврале 1904 г. в Инчхоне» на стр. 220, а здесь процитируем лишь седьмой раздел этого приказа:
«Если до 13.00 9 февраля русские корабли не выйдут с якорной стоянки, то принимается к исполнению нижеследующий план действий:
Все корабли занимают позиции рядом с флагманским кораблем. Флагманский корабль находится на N от островков Соболь.
а) в случае, если корабли нейтральных держав остаются на якорной стоянке, то вечером производится торпедная атака:
б) в случае, если на якорной стоянке будут только русские корабли и небольшое количество иностранных кораблей и судов, то производится артиллерийская атака силами всего отряда.
Атака по пункту «а» вечером 9 февраля возлагается на 9-й отряд миноносцев. Командир отряда должен обратить особое внимание на то, чтобы не нанести ущерба иностранным кораблям и судам.
2-ая тактическая группа вместе с 14-м отрядом миноносцев занимает позицию в пределах видимости якорной стоянки Чемульпо, 1-ая тактическая группа занимает позицию в тылу у 2-й тактической группы.
В случае атаки по пункту «б» 2-я тактическая группа подходит к якорной стоянке и занимает позицию на дистанции до 4 тыс. м. от противника, 1-я тактическая группа занимает позицию в тылу у 2-й тактической группы. Каждый отряд миноносцев держится рядом со своей тактической группой и, улучшив благоприятный момент, атакует противника».
Все корабли занимают позиции рядом с флагманским кораблем. Флагманский корабль находится на N от островков Соболь.
а) в случае, если корабли нейтральных держав остаются на якорной стоянке, то вечером производится торпедная атака:
б) в случае, если на якорной стоянке будут только русские корабли и небольшое количество иностранных кораблей и судов, то производится артиллерийская атака силами всего отряда.
Атака по пункту «а» вечером 9 февраля возлагается на 9-й отряд миноносцев. Командир отряда должен обратить особое внимание на то, чтобы не нанести ущерба иностранным кораблям и судам.
2-ая тактическая группа вместе с 14-м отрядом миноносцев занимает позицию в пределах видимости якорной стоянки Чемульпо, 1-ая тактическая группа занимает позицию в тылу у 2-й тактической группы.
В случае атаки по пункту «б» 2-я тактическая группа подходит к якорной стоянке и занимает позицию на дистанции до 4 тыс. м. от противника, 1-я тактическая группа занимает позицию в тылу у 2-й тактической группы. Каждый отряд миноносцев держится рядом со своей тактической группой и, улучшив благоприятный момент, атакует противника».
Напомним, что согласно приказу №28 от 8 февраля (26 января) 1904 г., 1-я тактическая группа включала в себя «Нанива», «Такачихо», «Чиода» и 9-й отряд миноносцев, а 2-я тактическая группа – соответственно, «Асама», «Акаси» и «Нийтака» с 14-м отрядом миноносцев.
Что произошло бы в случае, если русские корабли остались бы на рейде? Очень просто – согласно пункту «в» японские корабли вошли бы в фарватер, ведущий на рейд в Чемульпо, и… остановились бы в 4 километрах (21,5 кабельтов) от «Варяга». С этого расстояния комендоры «Асамы», находясь под защитой весьма приличной брони, кстати, непробиваемой ни для 152-мм пушек «Варяга», ни для 203-мм пушек «Корейца», попросту расстреляли бы русский бронепалубный крейсер как на учениях. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что «Варягу» или «Корейцу» в таких условиях удалось бы сблизиться с «Асамой» на дальность торпедного выстрела, но даже если бы русские корабли и предприняли подобную попытку, им пришлось бы войти в фарватер, где стояли японские корабли – а когда они подошли бы достаточно близко (что крайне сомнительно, так как их расстреляли бы раньше), «Варяг» и «Кореец» атаковали миноносцы, и все было бы кончено.
Но С.Уриу мог и передумать, и провести атаку по плану «а». Тогда, с наступлением сумерек, миноносцы 4-го отряда вошли бы на рейд, а следом за ними двигалась бы 2-я тактическая группа. В этом случае «Варягу» просто некуда было бы деваться: давайте еще раз посмотрим схему диспозиции кораблей в ночь с 26 на 27 января и обратим внимание на ее масштаб.
Мы видим, что сам по себе рейд Чемульпо очень мал – в сущности, речь идет об акватории примерно в милю шириной, и две мили длиной. Уйти севернее можно, но это будет означать то, что «Варяг» прячется «под юбкой» иностранных стационеров, подобное действие было бы совершенно неприемлемо ни с какой позиции. Перепутать «Варяг» с каким-либо стационером невозможно, потому что русский крейсер был единственным кораблем, имевшим четыре трубы, таким образом его встреча с миноносцами неизбежна – спрятаться на рейде некуда. А сколько–то энергично маневрировать в столь небольшой акватории просто нереально. Иными словами – вся надежда на пушки, но, открыв огонь, «Варяг» окончательно демаскирует себя, став легкой добычей как для миноносцев, так и для комендоров крейсеров 1-й тактической группы, которым назначено было идти вслед за миноносцами «удерживая якорную стоянку в поле зрения». Можно было, конечно, попробовать просто встать на якорь и поставить противоторпедные сети, но проблема в том, что подобное действие сделает корабль неподвижным, а полной защиты от торпед все-таки не гарантирует. И расстрелять неподвижный корабль можно хоть в вечерних сумерках, хоть дождавшись рассвета.
Таким образом, мы видим, что тактика, которой собирались придерживаться японцы, не оставляла «Варягу» и «Корейцу» ни единого шанса в случае, если бы корабли остались на рейде Чемульпо. Что же до самого В.Ф. Руднева, то его рапорт дает короткое и понятное пояснение его резонам:
«Решение идти на прорыв и принять бой вне рейда считал удобнее на следующих основаниях:
1. Узкий рейд не давал возможности маневрировать;
2. Исполняя требование адмирала, имелась слабая надежда на то, что японцы выпустят из шхер и дадут сражение в море; последнее было предпочтительнее, так как в шхерах приходится идти определенными курсами и, следовательно, нельзя использовать все средства защиты и нападения;
3. Уничтожение крейсера на рейде, без попытки прорваться и принятия боя, совершенно не могло иметь места; предполагая возможную гибель крейсера так или иначе, конечно, надо было нанести неприятелю возможно больший вред, не щадя своей жизни».
1. Узкий рейд не давал возможности маневрировать;
2. Исполняя требование адмирала, имелась слабая надежда на то, что японцы выпустят из шхер и дадут сражение в море; последнее было предпочтительнее, так как в шхерах приходится идти определенными курсами и, следовательно, нельзя использовать все средства защиты и нападения;
3. Уничтожение крейсера на рейде, без попытки прорваться и принятия боя, совершенно не могло иметь места; предполагая возможную гибель крейсера так или иначе, конечно, надо было нанести неприятелю возможно больший вред, не щадя своей жизни».
Иными словами, мы видим, что В.Ф. Руднев считал, что в стесненных условиях рейда, не имея возможности маневра, он станет легкой добычей японских кораблей. Разобрав тактику, которой собирался придерживаться Сотокичи Уриу, мы понимаем, что для подобного мнения у Всеволода Федоровича были все основания. В то же время все альтернативы боя на рейде, предлагаемые «в интернетах», основаны на том, что японская эскадра во что бы то ни стало будет прорываться на рейд под огнем «Варяга» и «Корейца». Что этого совершенно не нужно было делать, и что достаточно просто расстрелять русские стационеры, идя малым ходом (или вовсе остановившись) на фарватере, имея возможность при этом парировать любой встречный рывок русских кораблей миноносцами уважаемым любителям военно-морской истории, очевидно, в голову не пришло. Но зато это отлично знал Сотокичи Уриу, и потому мы можем сделать следующие выводы:
1. Оставаясь на рейде, «Варяг» и «Кореец» не получали совершенно никаких преимуществ, но при этом русские стационеры рисковали бессмысленной гибелью, в случае если бы японцы провели успешную атаку миноносцами в ночь с 27 на 28 января. Вопрос о том, насколько высока была вероятность подрыва минами «Варяга» и «Корейца» в ночной атаке, выходит за рамки данного цикла статей, но предполагается чрезвычайно высокой. Причины, побудившие автора считать ее таковой, будут изложены им в отдельной, внецикловой статье, посвященной ночным атакам японских миноносцев;
2. Если бы японцы предприняли дневной артиллерийский «штурм», то «Варяг» и «Кореец» оказались в аналогичном, или даже худшем положении, чем если бы они пытались выйти по фарватеру в море. Что медленно двигаясь по рейду, что медленно перемещаясь по фарватеру, они в каждом из этих случаев представляли бы собой отличную цель для основного «оружия» С. Уриу - японского броненосного крейсера, которому даже не нужно было бы сближаться с ними для уничтожения обоих кораблей.
3. При этом выход русских кораблей на бой был бы воспринят общественностью, экипажами иностранных стационеров и др. как подвиг, а это всегда важно: в то же время попытка дать бой на рейде, хотя и вряд ли стала бы причиной обвинения в трусости, но не позволила бы говорить о героизме русских моряков. Если же при этом в силу какой-то случайности пострадали мирные жители или европейские корабли, или суда, то подобное могло бы стать основанием для серьезного международного инцидента.
На самом деле, как мы увидим позднее, у командира «Варяга» был и другой, очень веский резон не оставаться на рейде, а идти на прорыв. Но и вышесказанного достаточно для того, чтобы сделать однозначный вывод: решение В.Ф. Руднева осуществить попытку прорыва следует расценивать как единственно правильное в сложившейся ситуации – причем как с военной точки зрения, так и с позиции международной политики.
До боя оставалось совсем немного времени. В 10.00 Всеволод Федорович вернулся на «Варяг» после совещания с командирами стационеров, а спустя всего час и десять минут, в 11.10, прозвучала команда «Все наверх, с якоря сниматься!». К этому времени все последние приготовления к бою были готовы – за борт были отправлена деревянная мебель и проч., а на «Корейце» еще и срубили стеньги, с тем чтобы затруднить определение расстояния до канлодки. Секретные книги, карты, приказы, шифры были сожжены. В 11.20 «Варяг» снялся с якоря.
Но перед тем, как мы перейдем к описанию боя, отметим запись в вахтенном журнале, сделанную утром перед боем и вызвавшую впоследствии множество насмешек ревизионистов:
«07.00 Все японские суда снялись с якоря и направились в море. Утренняя приборка. Чистили медь».
Вот уж война – войной, а обед по расписанию! Кораблю угрожает скорая гибель, и чем же еще заняться экипажу, как ни любимым делом Российского императорского флота – медяшку надраить! Как тут не вспомнить лейтенанта Ливитина из замечательного произведения Соболева «Капитальный ремонт», который, поясняя младшему брату-гардемарину особенности корабельной службы и в том числе, зачем его, будущего офицера, гоняют драить палубу, замечает: «Есть вещи, смысл которых заключен в их бессмысленности». Утренняя приборка, по мнению «историков новой волны», свидетельствует о косности и замшелости офицеров и командира «Варяга», не нашедших для своей команды более важного дела перед боем. Все бы ничего, вот только:
1. Вообще-то уборка началась в 07.00, а командир французского крейсера, известивший В.Ф. Руднева о готовящейся японской атаке и требованиях С. Уриу к иностранным стационерам, прибыл на «Варяг» часом позже. То есть, когда начинали уборку, никто еще не знал, что через каких-то четыре с небольшим часа крейсер пойдет в бой;
2. Каждому командиру отлично известно правило: «чем бы солдат не занимался, лишь бы…» устал, в общем. Надо сказать, что служба на «Варяге» в Чемульпо не была легкой – холодно (январь!), отпусков на берег нет, с провиантом… понятно, что никто не голодал, но перебои с поставками были. А тут еще целая эскадра японцев с транспортами, как все это понимать – неясно. В общем, занять команду чем-либо, было совершенно правильно, и текущие, привычные дела подходили для этого как нельзя лучше;
3. И, наконец, почему-то забывается, что уборка – одна из важнейших процедур приготовления корабля к бою. Вспомним мемуары Семенова («Расплата»): «Или другое: люди, привыкшие считать чистоту причудой начальства, жившие целый год, только "заметая сор", вдруг так легко поняли ее смысл, ее необходимость, когда им попросту объяснили, что раненый падает на палубу, что, пока подберут и унесут, грязь может попасть в рану, и выйдет, что из-за пустой царапины режь руку или ногу, а то так и этим не спасешь от смерти».
Статьи из этой серии:
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 2. Но почему Крамп?
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 3. Котлы Никлосса
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 4. Паровые машины
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 5. Наблюдающая комиссия
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 6. Через океаны
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 7. Порт-Артур
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 8. Корейский нейтралитет
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 9. Выход "Корейца"
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 10. Ночь
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 2. Но почему Крамп?
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 3. Котлы Никлосса
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 4. Паровые машины
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 5. Наблюдающая комиссия
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 6. Через океаны
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 7. Порт-Артур
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 8. Корейский нейтралитет
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 9. Выход "Корейца"
Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Ч. 10. Ночь
Свежие комментарии