Фото: Liba Farkash, Flash-90
Ася Истошина. С русским именем на рынке труда
В Израиле принято говорить о кризисе профессиональной реализации иммигрантов из СНГ, обращаясь к образу профессора, подметающего улицы. Мы воображаем себе пожилого интеллигентного мужчину с бородой и в очках, в руках метла. А что если это не мужчина, а женщина? И, может быть, не такая пожилая? И занимается не физическим трудом на жаре , а работает в помещении с кондиционером? Значит ли это, что иммиграция и сопутствующие трудности трудоустройства и снижение профессионального статуса обошли ее стороной?
Исследования профессора Ларисы Ременник показывают, что у русскоязычных женщин падение профессионального статуса было еще более значительным, чем у мужчин. Очень многим женщинам пришлось переквалифицироваться (часто в более “женские профессии”, читай — менее оплачиваемые), работать в сфере услуг или заниматься уборками, уходом за пожилыми.
Но даже те, кто помоложе и те, кто смогли устроиться на работу по профессии, и сейчас сталкиваются с дискриминацией и разного рода препятствиями — и в силу своего происхождения, и в силу гендерных стереотипов. И это касается всех: и тех, кто вынужден заниматься так называемой “черной работой”, и женщин, работающих по специальности. Эта статья основана на беседах с женщинами, которые делятся своим опытом в сфере трудоустройства, среди них активистки Лиги русскоязычных феминисток , участницы курса “Женщины меняют действительность” организации Мораштейну, женщины, принимающие участие в деятельности организации Проект Кешер и другие.
Что же говорят сами женщины о тех барьерах, с которыми им приходится сталкиваться?
Дискриминация
В чем она выражается? Речь идет и о приеме на работу, и о продвижения по службе, и о тех должностях или сферах деятельности, которые предлагают русскоязычным женщинам. О том, что тебя могут даже не позвать на интервью, если видят в CV твои русские имя и фамилию, даже если ты соответствуешь требованиям на все 100%. Женщины не только не получают работу и продвижение, это еще и подрывает веру в себя, они часто остаются с чувством, что может быть действительно недостаточно хороши в своей области.
«Я работаю в своей сфере уже 20 лет, считаюсь хорошим профессионалом. Открывается возможность продвижения, и на эту должность продвигают моего молодого коллегу, хотя он всего год работает. Потому что он мужчина и родился в Израиле. Он еще и ко мне приходит советоваться….»
«То что мы женщины, и то что мы из СНГ, сразу создает ощущение, что мы меньшие профессионалы. Первая ассоциация — проститутка или уборщица».
Вот что говорит редактор, журналист и переводчик Надя Айзнер : “Про стеклянный потолок в СМИ — считается, что русские понимают только в русских, больше ни в чем. Это касается даже и интервьюируемых, с журналистами все еще хуже. В этом смысле положение выходцев из мусульманских стран лучше — интервьюируемый может говорить о чем угодно, а русских зовут [на израильские СМИ] в качестве экспертов по Путину. C актерами похожая ситуация. Русский актер — если не в театре «Гешер» или «Маленьком», а скажем в сериале — может играть русского. Желательно — проститутку, алкоголика или бомжа».
Нередко, даже если женщина знает иврит, предпочтут нанять человека, у которого иврит родной.
«Вот я читаю объявление о поиске сотрудников, огромный процент пишут, что требуется родной иврит. Это сразу ставит меня в невыгодное положение, хотя иврит я знаю прекрасно».
Высшее образование не спасает женщин от неравенства в заработной плате. Photo by Miriam Alster/FLASh90
Даже те, кто работают в сфере хайтека, с хорошими зарплатами и интересной работой, сталкиваются с предвзятым отношением:
«Я работаю в хайтеке уже 10 лет, клиенты, которые меня знают, меня ценят и на меня полностью полагаются. Но когда звонит новый человек, слышит мой акцент, мое русское имя, очень часто он просит “перевести звонок к специалисту”. Читай — к мужчине. Это буквально каждодневная борьба, в которой беспрерывно нужно что-то доказывать».
Сексуальные домогательства
Домогательства на работе случаются везде, и израильские рабочие места не исключение. Но наши собеседницы подчеркивают, что домыслы о русскоязычных, как о «проститутках”, привели к тому что эти домогательства являются, как они говорят — “дикими и постоянными”.
Молодая женщина с высшим образованием рассказывает: “На какую бы работу ты ни пришла — везде мужчины, видя, что ты русская, предлагают тебе секс. Русская — значит доступная по факту происхождения».
А вот еще одно свидетельство: “Меня привезли маленькой девочкой, у меня нет акцента. Я выучилась на адвоката, работала. И в беседе упомянула, что я из СНГ. И вдруг мой коллега говорит — не знаю теперь как к тебе относится, как к адвокату или как к проститутке”
Связи и знакомство с системой
Не секрет, что устройство на работу в Израиле зачастую строится на том, что нужный человек подсказал, где ищут специалиста, замолвил за тебя слово, а то и просто поднажал, чтобы приняли “своего”. Очевидно, что те, кто родились в Израиле, могут рассчитывать на связи, приобретенные в школе, в армии, в университете, на поддержку своих родственников и их друзей. Особенно, конечно, если учились они в престижных школах, служили в элитных частях, а их родители занимают хорошие посты. У новоприбывших таких связей нет.
Кроме того, иногда не хватает и просто понимания, какие возможности трудоустройства существуют, что стоит за той или иной должностью, какую зарплату можно просить на том или ином месте, что требуется, чтобы продвинуться в определенной сфере.
«Я приехала с инженерным образованием, не знала куда податься, пошла на завод, где работал мой муж, поскольку ничего и никого не знала».
«Я приехала несколько лет назад, работаю переводчиком, но поскольку здесь никого не знаю, то продолжаю работать по украинским расценкам, по израильским меркам — за копейки. Да и столько работаю и так выматываюсь, что нет времени и сил искать заказы в Израиле».
Работа и семья
Процент русскоязычных женщин с высшим образованием и профессиональным опытом очень высок. В этом смысле Советский Союз сослужил нам хорошую службу. Но если женщины приносили в дом зарплату на равных с мужчинами, это не значило, что обязанности по дому делились поровну. Борщи, полы и пеленки были фактически полностью на женщинах. Для женщины дом — это не только или даже не столько тихая гавань, это “вторая ставка” — уход за больными, кружки для детей, стирка, забота о пожилых родственниках и т.д. По словам журналистки Веры Рейдер: “Дом и дети могут быть и в радость, давать чувство самореализации. Однако это огромная работа, без которой обойтись невозможно, но она не ценится и не оплачивается.”
Рассказывает одна из участниц наших встреч: «Я преподавала в университете, это считалось большой удачей. Но дети были фактически на мне, платили мало, готовиться надо было очень много, тем более, что преподавание было на неродном языке. Это было очень тяжело и я ушла».
фото — Г.Франковича
Кроме того, женщины нередко жертвовали своей карьерой, чтобы дать возможность мужу закрепиться в профессиональной сфере. Анна Талисман, социальный работник с многолетним стажем делится своими наблюдениями: “Пока они надеялись, что мужья смогут вернуть себе статус и вернуться в профессию, жены принимали снижение собственного статуса и шли на черную работу, чтобы инвестировать в мужа. Очень часто — именно отказ женщины-врача или экономиста от работы по специальности и являлся в результате условием продвижения мужчин.”
Особенно трудно пришлось матерям одиночкам, которых среди новоприбывших немало, они были вынужденных нести на себе и заботу о детях, и ответственность за обеспечение семьи.
«Я фактически одна вырастила своих детей. Работа у меня интересная, но чтобы выжить и уделить время детям, я все время находилась в гонке. Все время в ощущении выживания».
Те, кто родились в Израиле, в трудной ситуации могут положиться на семью, родителей, братьев, сестер. Женщины, приехавшие из СНГ, нередко оказываются вдали от родителей, или, наоборот, сами должны помогать родителям, положение которых еще более тяжелое.
«Я работаю во время школьных каникул, у меня нет здесь ни семьи, ни денег, кому я могу свою дочку отдать?»
«Родители остались на Украине, поддержать меня некому. Поскольку надо было выживать, я соглашалась на любую работу. Часто на такую, на которую я просто не подходила. Тогда меня увольняли, и у меня было чувство провала. И это как заколдованный круг».
«У меня вторая степень, я работаю по профессии. Но родители работали здесь на черных работах, помочь финансово они мне не могли, и вот мне за 40 и я живу на съемной квартире, в отличие от своих ивритоязычных коллег».
На каких ценностях мы воспитаны и как это влияет на нашу жизнь и работу?
Многих из тех, кто приехали из СНГ, родители и окружение в первую очередь направляли на получение высшего образования, а пробиться в израильской академической среде, особенно в гуманитарных и социальных профессиях без крепкого тыла, связей и отличного языка очень сложно. В результате многие из новоприбывших — очень образованные, и при этом либо бедные, либо разрываются на части, чтобы держаться на плаву в финансовом смысле.
Журналистка Вера Рейдер сравнивает ситуацию русскоязычных женщин с положением тех, кто приехали из мусульманских стран: “В Израиле\на Западе статус часто определяется деньгами, а не только и даже не столько сферой деятельности. Ты можешь быть очень образованной, но когда твои восточные подруги узнают, какие деньги ты при этом зарабатываешь — большинство тебе не позавидуют и своим детям в пример не поставят. Восточные женщины страдали в первом поколении иммиграции от потери статуса, обусловленного материальным положением (и необходимости зарабатывать на черных работах), а наши — от потери статуса, обусловленного образованием (и необходимости зарабатывать на черных работах). Как-то мне моя собеседница сказала , «Мы — мизрахим — были, мол, не такими нищебродами, как вы, — у нас там было ВСЕ, и мы все потеряли».
Как мы воспринимаем себя?
Быть иммигрантом из бывших стран СНГ в Израиле — это часто значит ощущать, что к тебе относятся, как к человеку второго сорта. Будь ты врач или депутат Кнессета. Особенно, если ты при этом еще и женщина. Наше восприятие самих себя во многом строится и на том, как нас видят окружающие, и требуется огромная внутренняя сила и поддержка близких по духу людей, чтобы сопротивляться негативным посылам общества. И тут тяжело пришлось всем — и тем, кто приехал в более старшем возрасте, и детям. Продюсер Соня Соловьев рассказывает:» Наше поколение приехало сюда детьми — и вынуждено было столкнулись с агрессией, пренебрежительным отношением к русским, с глубокой бедностью. Нам все время давали понять, что мы должны стыдиться своей русскости — стыдиться за свой акцент, за иврит родителей, за их бедность, за то, где они работают».
А вот, что говорит еще одна участница встреч, работающая в сфере общественных организаций. . “Невозможно расслабиться, не на кого опереться, и практически ,и эмоционально. А кроме того, если тебе все время дают понять, что ты второй сорт, то человек впитывает, и начинает сомневаться в себе, бояться рисковать, подавать на какие-то работы, особенно если это работы не «русские»
Социальный работник Анна Талисман добавляет: “Нередко получается, что женщины, приехав в Израиль, снизив свой статус, тем самым стерли свою прошлую идентичность. Это тяжелая травма, что бы там ни говорили и как бы сами женщины ни отмахивались, дескать, пустяки, дело житейское. Моей хорошей знакомой за 60, она инженер. В Израиле воспринимается не больше, чем бэби-ситтер. Никогда не слышала, чтобы она и сама себя по другому определяла».
Можно ли что-то изменить?
Безусловно. Мы можем продвигать законы, обязывающие работодателей нанимать людей в соответствии с “пропорциональным представительством” — эта практика распространена во многих странах (и кстати, в некоторых израильских женских организациях). Скажем, в Израиле 16% русскоязычных — в организации на 100 человек должно быть как минимум 16 человек из бывших стран СНГ. И помнить при этом, что внутри каждого этнического или любого другого меньшинства — женщины сталкиваются с двойными трудностями, так что они должны составлять как минимум половину. Такие законы помогут не только нам, но и другим мужчинам и женщинам, которые сталкиваются с дискриминацией на рынке труда.
Мы можем помогать друг другу и продвигать наших подруг на рабочие места, пользоваться теми связями, которые мы уже наработали, чтобы создать сеть взаимопомощи. И мы можем напоминать себе и другим женщинам о том, что наше существование, наш труд, наши достижения — достойны уважения. Мы можем работать бэби-ситтером или психологом, разрабатывать аппликации или ухаживать за пожилыми людьми — в условиях иммиграции, дискриминации, ответственности за семью и за самих себя, мы работаем, мы держимся на плаву, мы помогаем другим. В тяжелые дни иногда даже встать с постели и пойти на работу — это достижение.
Я закончу словами Анны Талисман : “Можно, конечно, сказать — не нужно сосредотачиваться на плохом, нужно думать о будущем. Но если мы не будем говорить о том, что пришлось пережить нам и другим женщинам, приехавшим в Израиль из стран СНГ, мы не сможем по настоящему оценить , как много нам удалось добиться, несмотря на все преграды. И гордиться своими победами и тем путем, который мы прошли.”
https://relevantinfo.co.il/women-russia/
Пенсионерка Муся из Петах-Тиквы умоляет помочь вдовам посещать кладбище
Пожилые жительницы дома для репатриантов недоумевают, почему автобусы не останавливаются на городском кладбище, где покоятся их мужья
Анастасия Тадсон
Муся Кришталь. Фото: Эраст Пивоваров
Муся Кришталь живет в доме для пожилых репатриантов в Петах-Тикве. Ей 77 лет, полтора года назад она похоронила мужа.
Могила ее супруга, как и других ушедших в мир иной жителей этого дома, находится недалеко - на городском кладбище "Ха-Яркон".
Вот только "недалеко" - это на карте. А на самом деле от хостеля до кладбища приходится ехать двумя автобусами, а затем еще полтора километра идти пешком.
"И это только в одну сторону, - пожаловалась Муся "Вестям". - И ведь нужно еще добраться обратно. А представьте, каково пожилым людям идти до любимой могилы, когда палит солнце или идет дождь".
Кладбище "Ха-Яркон" - крупнейшее в центре страны. На нем осуществляются захоронения жителей Тель-Авива, Петах-Тиквы, Ход ха-Шарона, Бат-Яма. Уже десять лет назад здесь было свыше 60 тысяч могил, но ежегодно их число растет. Кладбище расширяется, вокруг него проложено шоссе, по которому передвигаются легковые автомобили и автобусы
Снимок с экрана
Однако вдовам из хостеля в Петах-Тикве не повезло. Несмотря на то, что кладбище имеет отдельный участок для их города, добраться до него общественным транспортом невозможно.
По словам Муси, для посещения могилы ей нужно доехать до городской автостанции Петах-Тиквы, пересесть на 127-й маршрут автобусной компании "Афиким" или взять такси (40 шекелей в один конец). Автобус доезжает до тель-авивской части кладбища, въезжает на его территорию и останавливается на трех остановках. На одной из них Муся выходит и идет пешком в обратную сторону - до кладбища Петах-Тиквы. Оттуда ей предстоит идти еще полкилометра до нужного участка.
Поплакав на могиле и наведя чистоту около памятника, 77-летняя Муся отправляется в обратный путь.
"На автобусной остановке на кладбище нет ни укрытия, ни скамейки, ни навеса. А автобуса приходится ждать целый час. Не раз я видела, как такие же старики и старушки стоят на жаре или под дождем, опасаясь пропустить автобус, - жалуется пенсионерка. - Если б там хотя бы поставили электронное табло со временем прибытия, мы могли бы ждать в скверике рядом. Но никакого табло нет".
Надежды на попутку - тоже: "Кладбище безлюдно, такси здесь не ездят, да и не по карману оно при нашем пособии. Редкие автомобили проносятся мимо. Почему никто не додумается пустить шаттлы или маршрутки - нам было бы намного удобнее", - сетует Муся. 
Снимок с экрана
Пожилая женщина взяла на себя инициативу донести до властей проблему русскоязычных вдов и вдовцов.
Но поскольку компьютера у Муси нет, а на иврите она почти не говорит, женщина обратилась к координатору хостеля с просьбой помочь ей и другим решить проблему. В минтранс был отправлен запрос с предложением изменить движение автобуса так, чтобы люди могли ездить на кладбище.
Но, по словам Муси, старикам пришел ответ: поскольку никто до них не обращался с подобной просьбой, изменение маршрута признано нецелесообразным. "Я обращалась и в мэрию Петах-Тиквы, но там только развели руками: мол, автобусы не в их компетенции", - поясняет пенсионерка.
"Вести" проверили маршрут 127-го автобуса на сайте оператора. Там указано, что до прибытия на тель-авивское кладбище автобус должен останавливаться на кладбище Петах-Тиквы дважды – у ворот и внутри кладбища. Однако Муся на это возражает: автобус туда даже не подъезжает, а однажды на ее просьбу остановиться водитель ответил отказом.
Ответ министерства транспорта
"Вести" передали жалобу репатриантов в министерство транспорта. Оттуда пришел следующий ответ:
"Автобус заезжает на территорию кладбища в 10.30, 11.25 и 12.25. В остальные часы останавливается у входа.
В данный момент выполняется проверка эффективности работы маршрута. Возможно, будут введены изменения, направленные на его улучшение.
Необходимо отметить, что автобус все время делает остановку, но не всегда заезжает на территорию кладбища. Это указано в расписании автобуса и в перечне остановок по его маршруту на сайте минтранса и на сайте транспортного оператора.
Кроме того, всю информацию о работе общественного транспорта можно получить в справочном центре минтранса по телефону *8787. Для беседы с русскоговорящим сотрудником после набора номера - нажать 3
https://vesty.co.il/articles/0,7340,L-5316871,00.html
Треть репатриантов из Франции покидают Израиль
В качестве причины называются классические проблемы: жилье, работа и недостаток культуры
Вести-Ynet
Репатрианты летят в Израиль. Фото: Моти Кимхи
Более трети репатриантов из Франции в итоге покидают Израиль и возвращаются на родину. Такие данные приводит ассоциация "Диалог".
В качестве причины оттока репатриантов называются классические проблемы - высокие цены на жилье, трудности в поисках работы по специальности, ментальные различия. Но, по мнению профессора-социолога Шмуэля Тригано (Shmuel Trigano), одна из главных причин неудач "французов" лежит в интеллектуальном измерении.
Профессор Тригано основал вместе с Максом Бен-Хамо ассоциацию "Диалог". Заявленная цель общественной структуры - создание "интеллектуального моста между алией из Франции и израильским обществом".
Представители "Диалога" считают, что ошибки в абсорбции привели не только к оттоку репатриантов, но и сокращению темпов алии из Франции, несмотря на рост антисемитизма в Европе в целом и во Франции в частности.
Согласно данным профессора Тригано, "во Францию возвращаются даже те репатрианты, которые распродали свое имущество и оставили дома". "Рассказы про неудачи в Израиле вращаются в кругах потенциальных репатриантов и все больше и больше отдаляют их от идеи алии". 
Фото: Моти Кимхи
В "Диалоге" также считают, что ряд ошибок совершают сами французские евреи при предварительной подготовке к алие. Однако, как говорят Тригано и Бен-Хамо, "немало вопросов следует адресовать к правительству Израиля и министерству абсорбции".
Профессор Тригано выделяет несколько элементов "провала" алии из Франции. Во-первых, считает он, в Израиле существует "недооценка уникального
характера этой алии". "Это не бегство бедняков, это средний класс. В Израиль едут люди из развитого и цивилизованного общества, из страны со славной интеллектуальной историей", - говорит он.Второй момент состоит в том, что "репатрианты из Франции стремятся в географические районы, где концентрируется израильский средний класс, главным образом в Гуш-Дан". Но там жилищный кризис особенно острый. "Сегодня ни один из репатриантов уже не хочет покупать квартиру по завышенным ценам. Не готовы они селиться и в съемной квартире, так как не существует никакой защиты для жильцов. Каждый год домовладелец может выгнать арендатора из своего дома или поднять арендную плату. Эти условия для многих семей не подходят", - поясняет профессор.
В ассоциации "Диалог" согласны, что это не "частная проблема" алии из Франции, а общеизраильская. Однако, по мнению профессора Тригано, "эта общая социальная проблема прежде всего влияет на новых репатриантов".
"Есть целый ряд проблем в израильском обществе, которые касаются и новых репатриантов, затрудняя их абсорбцию. У репатриантов - идеальное представление о еврейском государстве, они во многом недооценивают реальную ситуацию".
Последние годы были рекордными по числу репатриантов из Франции, большинство из которых проживают в Нетании, Ашдоде, Тель-Авиве и Раанане. "Французское" присутствие и организации новых репатриантов все более заметны в жизни этих городов. Но профессор Тригано утверждает, что израильтяне упускают из виду специфику французского еврейства: "Они из другого мира, из французского, а не англо-саксонского, который ближе к израильскому образу мышления".
Заметим, что про русскоязычную алию и ее проблемы в "Диалоге" не упоминают.
https://vesty.co.il/articles/0,7340,L-4956996,00.html?utm_so...
Свежие комментарии