Восстание румын в конце 1989 года было закономерным итогом политики Николае Чаушеску, или, как его тогда называла румынская пресса, «Героя из героев» и «Работника из работников». «В городах и в селах, на магистралях и улицах Румынии мне то и дело попадались лозунги о том, что румынский народ должен быть достоин эры Чаушеску», — писал советский журналист-международник Николай Панаев, работавший в Румынии.

Целая череда серьёзных экономических просчетов, ухудшение отношений как со странами социалистического блока, так и с западными партнерами, топорная пропаганда, навязываемый населению культ личности, постоянная цензура и бесчинства всевластного органа государственной безопасности Секуритате — всё это обусловило масштабную волну народного гнева.

«Чаушеску был сложным человеком. Он старался давать мне советы… Когда я посетил Румынию, то увидел, что люди смотрят на Чаушеску, отслеживают его каждый жест, каждое движение пальца — они были похожи на винтики одного и того же механизма», — отмечал во время поездки по Румынии президент СССР Михаил Горбачев.

Протесты изначально вспыхнули на самом западе Румынии, в городе Тимишоара, где традиционно проживало большое количество венгров. Там в рамках борьбы с инакомыслием власти пытались выслать из страны диссидента и пастора Ласло Тёкеша, который, будучи убеждённым антикоммунистом, имел среди жителей большой авторитет. Сперва восставшие начали громить местные административные здания, затем бунт вылился в столкновения с армией и полицией.

Восстание быстро подавили оружием, однако по стране тут же поползли слухи — как считают специалисты, крайне преувеличенные — о том, что в столкновениях погибли десятки тысяч человек. На самом же деле, согласно официальной статистике, за весь период румынской революции погибло чуть более тысячи. Уже через несколько дней беспорядки перекинулись в столицу: жители Бухареста, вышедшие на площади, вынудили румынского диктатора вернуться из зарубежной поездки и выступить перед ними с обращением.

В это время у режима Чаушеску практически не осталось союзников, поскольку он порвал отношения со многими развитыми странами, а поддерживал дипломатические связи с такими, как Албания или, например, Северная Корея. Правителю Румынии с почти 30-летним стажем приходилось рассчитывать лишь на свои силы. «На протяжении определённого периода времени мы относились к Румынии в зависимости от её воинственности по отношению к России. А Чаушеску противостоял России, и тогда мы говорили, что он — наш человек. Позже, после того как мы увидели, что имеем дело с олигархом, который контролирует всё… мы изменили нашу позицию», — рассказывал президент США Джордж Буш-старший.

В ответ на действия восставших Чаушеску собрал на одной из главных площадей Бухареста свой митинг — проправительственный. Большинство участников на него согнали, кого-то заставили прийти по разнарядке. Всего, по оценкам историков, возле здания центрального комитета Румынской коммунистической партии собралось порядка ста тысяч человек. Среди них затесались и провокаторы от восставших. Поэтому во время выступления национального лидера они стали выкрикивать свои лозунги — чаще всего просто слова «долой» и «крыса».

Неожиданно люди, которые в принципе считались сторонниками власти, поддержали оппозиционеров. В городе после этого вошла регулярная армия, улицы Бухареста наводнили танки и бронетехника. На следующий день, после загадочной смерти министра обороны, многие солдаты также перекинулись на сторону восставших. Чаушеску и его жене Елене не оставалось ничего, кроме бегства. Впрочем, далеко они не ушли — их задержали регулярные войска в Тырговиште.

«Формального ареста не было. Он был тайно доставлен в гарнизон Тырговиште, где за время своего содержания в течение двух суток до суда и казни он так и не знал, что арестован. И только уже в конце самого процесса, когда им связали руки, они поняли, что их ждет», — вспоминает корреспондент радио «Свободная Европа» Владимир Ведрашко, работавший в конце 1989 года в Бухаресте.

Военные, для которых глава государства теперь стал врагом номер один, очень торопились: они боялись, что в город могут нагрянуть сотрудники Секуритате — единственной, пожалуй, организации, которая до сих пор поддерживала Чаушеску.

«С политической точки зрения было бы лучше, если бы мы смогли организовать политический процесс над Чаушеску в нормальных условиях. Но гибли люди, и появилась идея, что потери могут быть остановлены только таким судом и казнью Чаушеску, и это оказалось правильным. Сразу после казни сопротивление прекратилось, и все те, кто был связан с ним и пытался тормозить восстание, сложили оружие», — говорил в интервью изданию Gazeta.ru экс-президент Румынии Ион Илиеску, возглавивший в то время оппозицию.

Диктатора обвинили сразу по четырем статьям уголовного кодекса: его сделали виновным в развале экономики, разрушении государственных институтов, вооруженном выступлении против граждан и геноциде. У Чаушеску формально даже были адвокаты — целых два. Впрочем, они, по воспоминаниям очевидцев этого судебного разбирательства, скорее выполняли роль прокурора.

«Через дверь я слышал каждое слово. Я знал, что тут что-то не то. Елена жаловалась и отказывалась признавать суд. Так называемые адвокаты действовали как обвинители. Но я был солдатом, выполняющим приказы. Только потом я понял, какой это был обман», — рассказал изданию The Times Дориан-Марьян Чирлан, участвовавший в расстреле супругов Чаушеску.

Суд занял совсем немного времени — приговор огласили в течение двух часов. Сам Чаушеску в нем практически не участвовал, поскольку — и тут его вполне можно понять — считал такой состав нелегитимным. Супругам якобы предлагали признать себя душевнобольными. Они отказались, чем и обрекли себя на скорую смерть.

«Елена просила пощады. Даже сопротивлялась. Николае Чаушеску шёл спокойно. Он принял это унижение. Но он плакал. Слезы текли по щеке. Он вздыхал. В тот момент, когда я увидел его искренние страдания, честно говоря, я отошёл, я спрятал глаза от его взгляда. Мне было стыдно, очень стыдно», — говорил Ионел Боеру, участник расстрела семьи Чаушеску в интервью британской газете The Guardian.

Супругам после оглашения решения суда — он назначил каждому смертную казнь — дали, как это положено по закону, десять дней на то, чтобы оспорить вердикт. Так, по крайней мере, сказали. А сразу после этого связали обоим руки и расстреляли у ближайшей стены. В скором времени кадры убийства Чаушеску и его жены разлетелись по всем мировым телеканалам. Перед казнью Николае успел спеть гимн Интернационала и сказать: «Я не заслуживаю».

«Затиснутые в угол между столами, невыспавшиеся, готовящиеся к смерти, застигнутые врасплох, они, однако, показали нам вживе действо, родственное лучшим трагедиям Эсхила или Софокла», — писал в своей книге «Убийство часового» Эдуард Лимонов.