А.М. Ременников. Борьба племен Северного Причерноморья с Римом в III веке Дальнейшее углубление кризиса империи. Поход скифов в римскую империю в 248 г. н.э. и война 250-251 гг.

Официальные ликования, мечты о новом счастливом веке под эгидой Филиппа и его династии находились в разительном контрасте с реальным состоянием империи. Сепаратистские тенденции продолжают возрастать и, наконец, как в восточных провинциях империи, так и на Дунае вспыхивают большие восстания. Восточные провинции империи, понесшие сильный урон от персидских набегов, чрезвычайно страдали от усилившегося налогового гнёта. Наместник восточных провинций Приск безжалостно взимал всевозможные налоги, допуская при этом разные злоупотребления. Его деятельность и переполнила чашу терпения в провинции. Одни за другими против Филиппа выдвигаются на востоке местные императоры, получавшие поддержку как населения, так и местных войск.

Не менее опасным было и восстание в придунайских областях империи, поставлявших основные кадры римских легионов. Здесь восстание охватило Мёзию и Паннонию, во главе восставших встал Марин Пакатиан. Как можно судить по монетам Пакатиана, восстание произошло не ранее 248 года, длилось оно в течение нескольких месяцев.

Таким образом, в последний период правления Филиппа наблюдается грозное для Рима явление: фактическое отложение от империи ряда её важнейших областей — Сирии, Паннопии, Мёзии. Но если римская империя всё более ослаблялась внутренними противоречиями, то скифо-сарматские племена делали дальнейшие шаги по пути консолидации своих сил. К сожалению, почти единственный источник, в какой-то степени освещающий внутреннюю историю причерноморских племён в этот период,— Иордан — чрезвычайно тенденциозен и неточен. Приходится ограничиться лишь самым общим решением вопроса, рассмотрев сведения Иордана в тесной связи со всеми предшествовавшими военными событиями и использовав для его критики те данные, которые сообщают другие авторы и, прежде всего, Дексипп. Конечно, эти сведения чрезвычайно скудны, но их ценность состоит в том, что это показания современника, причём в гораздо меньше, чем Иордан, заинтересованный в извращении истины в пользу того или другого народа Причерноморья.

Согласно Иордану, ко времени «короля Остроготы» племя готов после ряда успешных войн подчинило своей власти многочисленные и сильные народы, в том числе маркоманнов, вандалов, квадов. Ряд других народов — карпы, тайфалы, певкинынаходились по отношению к готам в состоянии зависимости и участвовали в войнах под руководством Остроготы и его полководцев. Большая часть немецких буржуазных учёных целиком принимает эту схему, созданную много веков назад в весьма прозрачных политических целях. Объединение народов Причерноморья мыслится ими лишь в форме готского завоевания; Острогота, Книва — для них реально существовавшие лица. Но если, не ограничиваясь Иорданом, обратиться к греческим и римским авторам: Дексиппу, Зосиму, Зопаре, то картина будет совершенно иной. Ни один из них не знает королей Остроготу и Книву, ни словом не упоминает об образовании какой-то могучей готской монархии. Дексипп, современник событий, детально описывая осаду Марцианополя, говорит о скифах вообще, о скифских вождях и ничего не говорит о готах, Остроготе и даже Аргайте и Гунтерихе, лицах, вероятно, реальных.

Приравнивать же скифов к готам, как то, по примеру Иордана, делают многие буржуазные учёные, нет никакого основания, ибо когда вместо обобщающего названия «скифы» греко-латинские авторы называют отдельные племена, то перед читателем выступают сарматы, даки, карпы, аланы и другие народы, в состав которых входили и готы. Молчат авторы и об огромных войнах, якобы шедших на территории Причерноморья в этот период; а известно, что они всегда с радостью отмечали внутренние войны и смуты, происходившие в среде германских и причерноморских племён. К тому же, 15 лет активнейших войн задунайских племён с Римом были бы совершенно невозможны, если бы параллельно между этими племенами происходили большие междоусобные войны. Конечно, нельзя утверждать, что среди них тогда царили мир и спокойствие; столкновения, несомненно, были, но их главное внимание и основные силы все больше переключались на борьбу с Римской империей. Именно борьба с Римом должна была стать одной из важнейших основ объединительного процесса. Касаясь событий III века, Зосим, прямо говорит о «поднявшихся на Рим народах», об объединении «варваров» на борьбу с Римом.

Таким образом, надуманные схемы о какой-то готской монархии не имеют под собой абсолютно никакой почвы. Отвергая вымыслы Иордана о готских завоеваниях и готских королях, нет, конечно, основания отказываться от всех сообщаемых им сведений. Это было бы также неправильно, ибо сведения Иордана всё же восходят к Дексиппу. Можно предположить, что народы, приводимые Иорданом в описании войн «Остроготы», как им «подчинённые», в действительности члены возникшего в Западном Причерноморье мощного племенного союза, в состав которого входили: карпы, певки (бастарны), готы, тайфалы, асдинги и, вероятно, ещё ряд племён, не названных Иорданом. В это союз племён входило как коренное население Причерноморья, так и пришлые племена. Объединяющей силой этого союза явились, по-видимому, карпы, которые, как полагает проф. А. Д. Удальцов, сами слагались из двух племён: ведь именно карпы в течение десятков лет были активнейшей силой в борьбе с римлянами; почти ни одна из войн на Дунае в первой половине III века не обходилась без участия карпов. Даже Иордан, признававший военную доблесть неоспоримой монополией готов, называет карпов народом «всегда готовым воевать и часто враждебным римлянам». Именно такой сильный, воинственный народ и должен был возглавить борьбу с общим врагом причерноморских племён — римлянами.

Итак, Римской империи, переживавшей величайшие внутренние трудности, противостояло на её дунайской границе разросшееся и окрепшее объединение «скифских народов». Почти все авторы, изучавшие историю III века, признают, что новое вторжение «скифов» при Филиппе Арабе было тесно связано как с общим состоянием империи, так и с положением, сложившимся в дунайских провинциях (восстание в армии Марина Пакатиана). Однако одни из них считают, что восстание Пакатиана имело место весной 248 года и предшествовало вторжению «готов», как бы открыв им дорогу; другие, наоборот, полагают, что само возвышение Марина Пакатиана связано с успехами, которые тот одержал в борьбе с причерноморскими племенами, и даже относят его провозглашение императором на самый конец 248 года. Первое мнение, по-видимому, более убедительно. Источники ни слова не говорят о каком бы то ни было успехе Пакатиана в борьбе с готами, с другой стороны, есть прямое указание Иордана на то, что римские солдаты не оказали противодействия вторгшимся врагам, а это легче всего объяснить именно состоянием мятежа в армии. Наконец, о том же свидетельствует и тот факт, что важнейшая римская крепость Марцианополь вынуждена была обороняться силами одних горожан, причём по главе обороны стоял… философ Максим.

Таким образом, ослабление обороны на Дунае было немедленно использовано задунайскими племенами для нового вторжения в империю. Благодаря почти что синхронной связи его с восстанием Пакатиана, в 248 году. Начало войны относится к весне 248 года — вероятное время восстания в придунайских провинциях. Осенью 248 года поход, ещё продолжался, поскольку в это время в Виминации кончается непрерывный ряд монет с именем Филиппа— явное следствие внешних потрясений, переживаемых империей. Сведения об этой войне хоть и не велики, но всё же гораздо более значительны, чем по предшествовавшим войнам. Кроме рассказа Иордана, имеется ещё и значительный фрагмент из Дексиппа, посвященный кульминационному пункту войны — осаде Марцианополя. Возникает вопрос о том, был ли здесь один или два похода, которые следовали один за другим почти без всякого интервала.

Иордан совершенно определенно говорит о двух походах: одном — под руководством короля Остроготы и другом — под руководством его полководцев — Аргайта и Гунтериха. Витерсгейм, Альфёльди и ряд других буржуазных учёных, следуя Иордану, также говорят о двух походах, в 248 году. Однако о первом из этих походов, «походе короля Остроготы», Иордан не может сообщить ничего конкретного, ограничиваясь фразой общего порядка, которую можно было бы применить к любому другому походу тех времен. Его сообщения о внутренних римских делах в период первого похода тоже весьма путаны.

Согласно Иордану, Деций, посланный Филиппом на Дунай, возвратился к нему, отчаявшись в успехе своей миссии. С другой стороны, руководитель первого похода,Острогота, лицо не историческое, так как ни греческие, ни латинские авторы ничего не знают о готском короле, носившем такое имя. Единственное, что можно извлечь из упоминаний о короле Остроготе — это то, что уже в тот период, возможно, намечалось деление на остроготов и визиготов, и один из вождей «скифского войска» был из племени остроготов, причем Иордан превратил его племенную принадлежность в имя собственное и сделал из него короля всех «готов». Поскольку сами эти термины относятся ко времени более позднему, то вполне возможна также и перестановка во времени, столь часто применяемая Иорданом.

Если сведения о первом походе весьма общи, путаны и сомнительны, то совсем другое можно сказать о втором походе. Важнейшее событие, связанное со вторым походом — осада Марцианополя, описано подробно важнейшим автором — современником событий — Дексиппом. Приводимые Иорданом имена вождей второго похода — «Аргайт» и «Гунтерих» также в известном смысле подтверждаются упоминанием биографом Гордиана некоего скифского вождя «Argunt». Можно рассматривать имя Argunt как возникшее из слияния двух имён «Arfgaitj» и «Gunterich» или, что кажется более вероятным, видеть в нем видоизменение имени «Argait».

Таковы соображения источниковедческого порядка, которые заставляют усомниться в реальности первого из двух походов. Не менее серьезные сомнения возникают, если сравнить сведения об этом «двойном» походе со всеми данными о других походах III века. Опыт же всех коалиционных походов III века, в том числе и поход 248 года показывает, что каждый из них требовал огромной подготовки — на сборы отдельных частей войска, их снаряжение и т. п. Так, почти целый год заняла подготовка к походам 258 года, 269—270 годов. Каждый поход длился по меньшей мере несколько месяцев, занимая в основном весенне-летний период года. И два похода в один год кажутся мало реальными.

Таким образом, утверждение Иордана о двух походах должна быть отвергнута. Остается только решить — почему все же у него идёт речь о двух походах? Как показал Раппапорт, дело тут объясняется весьма просто: при характерном для него спешном ознакомлении с источниками, Иордан переделал стоявшую в подлиннике фразу: «Опустошившие вторую (т. е. Нижнюю!) Мёзию» в предложение: «Во второй раз опустошившие Мёзию». Это неверное чтение повлекло за собой и представление о двух нападениях на Мёзию и соответственно — о двух походах.

Нападение «скифов» на римские границы совпало с восстанием на Дунае. Именно это восстание и облегчило вторгавшимся их задачу. В обстановке междоусобицы в римской империи скифо-сарматы без всякого противодействия со стороны римских войск перешли Дунай и углубились в территорию противника. По утверждению Иордана, в состав «скифского войска» входило 300 тысяч человек. Конечно, численность эта чрезмерно преувеличена, однако данные историка о численности отряда карпов, входившего в состав «скифского войска» , вполне реальны и, быть может, даже несколько преуменьшены — в отряде карпов насчитывалось всего 3 тысячи человек. Во всяком случае, судя и по коалиционному характеру предприятия и по данным Иордана, то был один из крупнейших походов племён Причерноморья.

По сообщению Иордана, во главе «скифского войска» стояли Аргайт и Гунтерих. Нет оснований отрицать существование этих вождей и их роль в походе. И, однако, будет неверно, основываясь лишь па этих случайных именах, говорить о какой-то исключительной роли готов в походе 248 году. В подобных коалиционных походах каждая часть войска, представлявшая то или иное племя, имела обычно своего вождя, и единое командование появлялось, лишь в наиболее ответственные моменты похода.

Первым объектом нападения задунайских племен явилась Нижняя Мёзия; в ходе дальнейшего продвижения им удалось проникнуть и во Фракию. Но на этот раз «варвары» не ограничились нападениями на селения и мало укрепленные города: значительные массы их после опустошения сельских местностей Мёзии двинулись к городу Марцианополю — столице Нижней Мёзии и одному из богатейших городов римской империи, и важнейшей крепости, прикрывавшей проходы через Балканы. В силу всех этих причин Марцианополь был основным объектом нападения скифо-сарматского войска. Об осаде Марцианополя дошёл фрагмент из Σχνθιχά176 Дексиппа; очень бегло сообщает о ней и Иордан в своей «Getica». Рассказ Дексиппа и краткая заметка Иордана значительно противоречат друг другу; по Дексиппу, осада Марцианополя длилась всего несколько дней и закончилась полной неудачей; Иордан, наоборот, говорит о долгой осаде и выкупе, полученном «готами» с граждан Марцианополя. Тенденциозность Иордана, его склонность к фальсификациям, заставляет многих авторов целиком становиться в описании этой осады на позиции Дексиппа. Однако, если к Иордану необходим действительно крайне осторожный и критический подход, то все же нужно критически относиться и к Дексиппу. В этом же вопросе готскому патриотизму Иордана явно противостоит римский провинциальный патриотизм Дексиппа, и его рассказ нуждается в очень существенной критике. Согласно Дексиппу, приближение «скифов» к Марцианополю не застало горожан врасплох. Город был хорошо укреплён еще во времена наместничества Менофила, граждане Марцианополя «запаслись заранее всем необходимым на время осады». Во главе их встал некий философ Максим, видимо, имевший некоторые познания в военном деле. Максим всячески ободрял горожан и, вместе с тем, рекомендовал им воздерживаться от наступательных действий, в которых, естественно, все преимущества были на стороне «готов». Заготовив достаточное количество метательных снарядов, осаждающие обступили городские стены и завязали ожесточенный бой с защитниками города. Дротики и камни сыпались, как густой град, но горожане, прикрытые зубцами стон, находились в неизмеримо более выгодных условиях, чем «скифское войско». Первое столкновение, возможно, так и по вышло из стадии метательного боя — после истощения запаса камней и дротиков осаждающие отошли от стен города.

«Как только у варваров истощился без всякого для них успеха запас камней, дротиков и стрел и исчезла надежда взять город без значительного труда, то они впали в уныние и, по приказанию своих вождей, отошли». (Dexipp., fr. 18)

Так выглядит, по Дексиппу, начало боёв скифов с защитниками Марцианополя. Картина эта довольно реальна; однако дальнейшее изложение Дексиппа всё же, несколько упрощает события и освещает их в пользу римлян. В самом деле, трудно допустить, чтобы скифы так и не сделали попытки взобраться на стены города; несколько удивляет и полное отсутствие у них даже самых простых осадных орудий и отказ от блокады города. Вероятно, бои под Марцианополем носили всё же гораздо более длительный и активный характер, чем то пытается показать Дексипп, выставляя в ярком свете как искусство Максима, сумевшего так удачно перехитрить врагов, так и мужество горожан. Но всё же, исход этих боев был не в пользу нападающей стороны. Значительные массы осаждавших скучились на уже опустошенной земле; город был прекрасно укреплен, горожане защищались отчаянно. Между тем у скифов не было еще достаточного опыта в осаде больших городов; несомненно, что и осадная техника их не стояла ещё была несовершенной. Кроме того, они уже были сильно утомлены предшествовавшими военными действиями. Все эти факторы, возможно, и предопределили неудачу задунайских племён под Марцианополем и принудили их прекратить осаду города.

Восстания в разных частях империи и вторжение скифов привели императора Филиппа Араба в полное отчаяние. Он даже намеревался отречься от престола и лишь вмешательство энергичного и влиятельного сенатора Доция помешало ему привести в исполнение своё намерение. К тому же, хотя сведения о борьбе императорских войск против восставших отсутствуют, но разногласия в среде восставших сыграли всё же немалую роль в постепенном улучшении положения. Погиб Иотапиан; дунайский император Марин Пакатиан пал от рук собственных солдат. Филипп воспрянул духом и, памятуя услугу, оказанную ему Децием, предложил ему чрезвычайные полномочия для окончательного урегулирования дел на Дунае. Положение, сложившееся на Дунае ко времени прибытия Деция в июне 249 года, оставалось напряженным.

Неудача под Марцианополем, послужила сигналом к отходу «скифских войск» на свою территорию, и к зиме 248/49 года их основный силы, очевидно, уже покинули придунайские области, но восстание на Дунае ещё продолжалось, хотя и шло на убыль; в среде повстанцев вспыхнула внутренняя борьба, жертвой которой и пал Марин Пакатиан. Таким образом, задача Деция на Дунае состояла прежде всего в том, чтобы окончательно подавить восстание, наказать активных его участников и восстановить дисциплину в войсках. На эту сторону его миссии отчетливо указывают и Зосим и Зонара. Однако Иордан всю задачу Деция сводит к борьбе с «готами» и лишь мельком упоминает о его деятельности по подавлению мятежа в армии. Конечно, в данном случае Зосим и Зонара заслуживают большего доверия, чем Иордан, который всю римскую историю рассматривает сквозь призму римско-готских отношений. Однако весьма вероятно, что и в рассказе Иордана есть какое-то зерно истины. Пока мятеж не был окончательно подавлен и граница оставалась незащищенной от варварских вторжений, отряды воинственных соседей могли успешно продолжать набеги на римскую территорию.

С пребыванием его на Дунае и связан чрезвычайно интересный факт, о котором рассказывает Иордан. Деций расформировал самые ненадежные отряды или участвовавшие в восстании части римской армии, и тогда солдаты этих частей ушли на территорию врагов и были охотно приняты ими. Иордан объясняет это дезертирство к врагу тем, что солдаты были крайне раздражены таким несправедливым к ним поступком —изгнанием из армии после стольких лишений и жертв. Но, конечно, причина лежала гораздо глубже — многие из солдат — уроженцев Мёзии, Фракии, Дакии — сочувствовали единоплеменным им народам, сохранившим независимость и теперь вновь вступившим в борьбу с ненавистным Римом. Этот переход воинов на сторону противника имел и более ощутимые последствия. Перебежчики всячески побуждали скифов к новому нападению на империю, в их распоряжении оказались опытные проводники и лица, прекрасно знавшие состояние римской армии. Переход уволенных из римской армии солдат на сторону скифов, возможно, привёл к новому ухудшению положения на дунайской границе: ряд современных авторов упоминает о военных столкновениях Деция с «готами», приписывая само его возвышение каким-то успехам на Дунайской границе. Возможно, что столкновения и имели место, хотя о них говорит лишь один Иордан. Однако по высказываниям Иордана невозможно судить об их характере и исходе и тем более делать заключения об их влиянии на последующие события. Ход событий на Дунайской границе принял несколько неожиданный для Филиппа оборот. Дунайские легионы, лишь недавно принимавшие участие в восстании Пакатиана, восстали вновь, но на этот раз императором был провозглашен сам Деций. Во главе своих легионов он двинулся на Запад. При Вероне произошло решающее столкновение обеих римских армий, закончившееся полной победой Деция и гибелью Филиппа осенью 249 года. Мирный период правления Деция длился всего несколько месяцев; источники и для этого времени также чрезвычайно скудны, тем не менее несомненно, что Деций и его деятельность произвели на античных авторов большое впечатление благодаря некоторым особенностям его правления. Деций действовал в годы, непосредственно предшествовавшие максимальному размаху кризиса империи, делая отчаянные попытки улучшить положение государства и в конце концов трагически погиб в борьбе. Для внутренней политики Децияхарактерны сильные элементы консерватизма, стремление возродить «старую римскую доблесть». С этой стороной деятельности Деция, очевидно, связано и происходившее в его правление первое обще-имперское гонение на христиан. Большое значение имели также военные мероприятия Деция. Он много делал для восстановления военной дисциплины, укрепления пограничных районов и расширения там сети дорог. Важнейшим объектом оборонительных мероприятий Деция были придунайские провинции, где и произошла война, которая нанесла решительный удар всем реформаторским попыткам Деция.

Как вся война 250—251 годов, так и битва при Абритте не нашли еще должного отражения в историографии. Буржуазные учёные, специально изучавшие войны римлян с задунайскими племенами, уделяют ей немногим больше внимания, чем остальным войнам III века,— они утверждают, что и в этой войне руководящую роль вновь играли готы во главе с их королем Книвой. Что же касается участия других племён, то оно рассматривается как вспомогательное и подчиненное действию этой основной силы. Ход военных действий рассматривается в трудах этих авторов совершенно схематически и если у Альфельди ещё можно отметить кое-какие высказывания военно-стратегического порядка, то Раппапорт и Шмидт ограничиваются лишь кратким перечислением маршей и битв. Несмотря на неодинаковую ценность источников, описывавших эту войну, и существенные противоречия в их высказываниях при изложении событий, эти учёные не уделяют должного внимания разбору и критике источников, зачастую просто следуя тому или другому автору.

Несколько большее внимание уделяется битве при Абритте, особенно Л. Шмидтом. Однако и здесь подход к описанию событий методически неверен. Так, Раппапорт для определения существенного, но все же второстепенного вопроса о точном местонахождении Абритты, привлекает данные двух десятков авторов и совершенно недостаточное внимание уделяет изображению самого хода боя, хотя для этого имеется материал у ряда авторов, и в том числе у Зосима и Зонары. Буржуазные историки не дают также и должной оценки битвы под Абриттом.

Наконец, вопрос о влиянии войны 250—251 годов на весь дальнейший ход борьбы причерноморских племен с Римом также пе может быть решён простым указанием на то, что «всякий барьер, который смог бы удержать варварский поток, был теперь снесен прочь». Влияние победы при Абритте на развитие борьбы племён Причерноморья, персов и германцев заслуживает, конечно, более пристального внимания, равно как и резонанс на эту битву внутри империи. В источниках война 250—251 годов — одна из наиболее освещенных, и это понятно, ибо её значение вышло далеко за пределы любой из предшествовавших «скифских войн».

Разгром Филиппополя, страшное поражение римлян при Абритте, сопровождавшееся гибелью императора Деция и его сына, заняли прочное место не только в греко-римской, но и в византийской исторической традиции. Конечно, исходные позиции различных авторов в изображении этих событий были весьма неодинаковы. Внимание римских писателей обращено к трагической гибели обоих Дециев и измена Приска, причём самому ходу военных действий почти не уделялось внимания — по причинам вполне понятным. Позднее византийские авторы (Зонара и Сиикелл) дают хотя и беглое, но более последовательное изложение событий, причём также основное внимание обращают на гибель Деция и его войска, но уже с другой целью: для их его смерть есть лишь возмездие за муки и преследования христиан. Важнейшим источником для этой войны является Getica Иордана. Он, конечно, более детально, чем какой-либо другой писатель, описывает подвиги «готов», хотя иногда считается и с самолюбием римлян; так, битва при Абритте почти обойдена в его изложении и дана в плане патриотической римской традиции. Для последнего периода военных действий, и особенно битвы при Абритте, исключительно важен рассказ Зосима — более детальный и объективный, чем повествование любого другого писателя. Огромный интерес для историка представляют фрагменты Дексиппа, сообщающие важныеподробности об осаде Филиппополя.

Исключительно важную роль для определения хронологии военных действий имеют надписи и монеты, ибо ни один из перечисленных авторов не сообщает точных хронологических дат. Хотя подавляющая часть сведений по этой войне восходит к тому же Дексиппу, по все же показания источников отличаются большой противоречивостью. Противоречия имеются не только между Иорданом и греческими авторами, но и среди самих греческих авторов. Так, первый этап войны — до падения Филиппополя и битвы при Берое, Синкелл даёт как период римских побед, особенно выделяя битву при Никополе. Зосим же вообще вплоть до самого Абритта не знает ни одного поражения римлян, но указывает на одни только многочисленные победы. Иордан, наоборот, почти не видит неудач скифов и, судя по нему, при Никополе вообще но произошло никакой битвы, но зато он более яркими краскамирисует поражение римлян при Берое. Очень важны противоречия между Зосимом и Зонарой в изображении ими знаменитой битвы при Абритте: именно в вопросе о тактическом построении скифо-сарматского войска и в описании самого хода битвы. Первые месяцы правления Деция прошли па Дунае в обстановке относительного спокойствия. Это видно и из свидетельств нумизматики и из эпиграфических данных; вместе с тем есть и прямое указание Иордана на то, что вплоть до смерти «Остроготы» готы держались в пределах своей территории, «проживая в мире и спокойствии». Правда, касаясь взаимоотношений внутри причерноморских племён, Иордан рассказывает, что после того как обогащенные добычей готы вернулись с Дуная на родину, на них произвело нападение племя гепидов, но готы разбили их наголову. Возможно, что в этой заметке Иордана и лежит какое-то зерно исторической истины, но том не менее тут возникают и некоторые сомнения. В хронология Иордан был чрезвычайно неточен; римские авторы — современники событий—относят борьбу готов и гепидов к гораздо более позднему времени, именно — к концу III века н. э. Во всяком случае, если эти столкновения и были, то они отнюдь не приняли характера крупной войны,— внимание скифов уже было вновь приковано к дунайской границе.

Война 245—247 годов и особенно война 248 года послужили для скифов хорошей школой для нового мощного наступления на империю. Обстановка и на этот раз благоприятствовала им. Несмотря на все усилия Деция, положение империи не улучшалось. Зосим указывает на то, что в канун «скифского похода» дела империи пришли в полный беспорядок. По словам Иордана, Книва знал о незащищенности Мёзии «вследствие небрежения императоров». Хотя этот упрек по отношению к Децию, не вполне справедлив, но уход с ним в Италию лучших дунайских легионов безусловно сильно ослаблял оборону на Дунае. И при всём желании Деций не смог бы намного улучшить положение на Дунае — в Галлия вспыхнуло восстание; начало оживать и движение германских племён. Правда, борьба с германцами носила успешный для римлян характер, восстание в Галлии также было подавлено довольно быстро. Но не успели ещё окончательно наладиться дела на Рейне и в Галлии, как в Рим пришли известия о новом грозном вторжении причерноморских скифов в Мёзию и Фракию. Имеющиеся в источниках данные помогают относительно точно определить дату этого вторжения племён Причерноморья. В декабре 249 года. Деций счёл ещё возможным отпустить со службы старослуживых солдат, что не могло случиться, если бы в это время уже началось нападение на римские пределы. Но, с другой стороны, есть основание полагать, что сын Деция, Геренний Этруск, получив звание цезаря, был сразу же направлен в Иллирию именно для подготовки похода, а так как Герений стал цезарем ещё в апреле — мае 250 года, то естественно заключить, что весной 250 года скифское наступление уже приняло значительные размеры.

Таким образом, сразу же по истечении зимы 249-250 года скифы начали своё нападение на римскую империю. Ни один из источников не перечисляет в данном случае все племена, принявшие участие в походе. Зосим говорит о «скифах» вообще. Синкелл о «скифах, называемых готами», Лактапций всю войну приписывает одним карпам, Иордан — одним готам. Уже подобный разнобой в источниках позволяет предполагать, что здесь вновь идёт речь о коалиции скифских племён, но из авторов только Зосим даёт обобщающее имя «скифы», а остальные называют лишь одно из племен. Это была та же коалиция племён, которая выступала и в 248 году, но, быть может, ещё более расширившаяся, если судить по огромным размерам развернувшейся борьбы и данным о численности «скифских армий» и их потерях. Народы Причерноморья вступили в эту войну, располагая большой, разнообразной по родам войск и закаленной в боях армией. До нас дошла характеристика «скифской армии», данная не кем иным, как современником и участником событий—императором Децием в его письме к филиппопольцам. Возможно, конечно, что значительная часть известного обращения Деция к гражданам Филиппополя вымышлена Дексиппом, но поскольку в распоряжении последнего находились безусловно достоверные сведения, то и в таком виде эта характеристика представляет огромный исторический интерес.

В своём обращении к филиппопольцам Деций говорил: «Вы не должны, без помощи союзников, идти на битву с воинами, которые встретят вас с твердою силой, у которых многочисленная конница, многочисленная тяжело- и легковооруженная пехота, которые страшны своей опытностью в военном деле и своею наружностью, а потрясением оружия, угрозами, издаваемыми громким голосом,могут привести в робость тех, кто впервые на них нападает». (Dеxiрр., fr. 19).

При изучении этого первого этапа военных действий встаёт один очень важный вопрос, без разрешения которого не представляется возможным дать верное изображение событий: действовали ли племена Северного Причерноморья в период важнейших битв 250 года одной армией, или весь поход как бы разбился на два потока, причем одна армия оперировала на севере, а другая на юге, во Фракии? Домашевский и Шиллер стоят на первой точке зрения. Согласно этим авторам, армия Книвы билась под Иовами, Никополем, Берое, а затем она же осадила и взяла Филиппополь. Раппапорт и Шмидт придерживаются противоположной точки зрения, т. е. той, что осадой Филиппополя занялась отделившаяся часть войска, которая впоследствии и соединилась с войском «Книвы» — и тогда только и пал Филиппополь. Разрешение этого вопроса, на первый взгляд чисто стратегического, невозможно, однако, без учёта внутреннего положения, которое сложилось в провинциях, подвергшихся вторжению. Положение же это характеризовалось тем, что угнетённое население Мёзии, Дакии и других областей оказало активную помощь скифам, поддержав их своими выступлениями. Действительно, только этой поддержкой можно объяснить тот факт, что «варвары», лишенные связи с родиной, теряя в боях массу людей, тем не менее нанесли римлянам ряд жестоких поражений. Рабы, колоны — вот кто явился, прежде всего, резервом для пополнения редеющих рядов скифо-сарматского войска. Правда, как это и показал убедительно профессор Дмитрев в своей работе, термин «готы» в описании этой войны, как и многих других, вобрал в себя у авторов и название фракийцев-готов, в частности жителей Малой Скифии, и выделить поэтому самостоятельную струю движения народных масс Мёзии, Фракии и других областей чрезвычайно трудно.

В описанных условиях разделение скифской армии на две части становилось вполне возможным и целесообразным, ибо это разделение сил не только не ослабляло скифов, но вело к притоку новых свежих резервов, открывало для них новые стратегические направления. Поэтому здесь речь может идти только о двух армиях скифов, из коих одна билась в Мёзии, а другая прорвалась во Фракию. Иордан ясно говорит о разделении войска скифов на две части: это разделение «скифских отрядов» под Новами имело вполне определенную цель. Главные силы «скифских отрядов» шли на основную часть римской армии, вспомогательное войско было направлено на опустошение римских тылов и дезорганизацию их обороны. Вполне естественно предположить, что это второе войско в своём движении на юг прошло через Балканы и проникло во Фракию, тогда как основные силы боролись с Децисм и Галлом. Не случайно, при описании военных действий в Мёзии перед читателем выступают явно две римские армии, тогда как у скифов действует только одна, т. е. «армия Книвы».

Это можно понять только в том случае, сели другая их армия находилась в гораздо более южных районах. Наконец, из труда Дексиппа с несомненностью явствует, что в период между битвой под Никополем и битвой при Берое осада Филиппополя уже шла полным ходом, горожане к тому времени не только отбили скифские атаки, но даже требовали контрнаступления. Но так как из источников известно, что Книва взял Филиппоноль только после битвы при Берое, то становится несомненным тот факт, что город уже перед этим осаждали какие-то другие скифы. Правда, если следовать Иордану буквально, то Книва после неудачи под Никополем «поспешил к Филиппополю», но он отнюдь не говорит о его осаде Книвой именно в это время, да и «долгая осада» Филиппополя была совершенно исключена в период, когда Деций шёл по пятам за войском Книвы. Само же стремление Книвы к Филиппополю было вполне понятным — там находилось другое войско причерноморских племен скифов.

Довольно сложные маневры скифов в немалой степени обусловливались и тем, что в их наступлении им приходилось много времени и сил употреблять на преодоление или обход римских укреплений. Уже давно миновали те времена, когда оборона на дунайской границе сводилась к сравнительно узкой полосе лимеса. В течение II века и первой половины III века римляне приложили много усилий к созданию на Дунае целых мощных укрепленных районов. С северо-востока римские владения прикрывала Дакия — важнейший форпост в борьбе, с наступающими припонтийскими племенами. Вдоль северо-западных и восточных границ Дакии подобно вееру располагалась цепь крепостей, сторожевых башен и валов, причём особое внимание обращалось на защиту горных проходов и речных долин.

Важнейшими центрами римской обороны в Дакии были города Апул и Потаисса — постоянные места расположения XIII и V легионов римской армии. Граница Дакии быал укреплёан двойной линией крепостей соединялся с укреплениями Мёзии, которые представляли собой его дополнения, и имели большое самостоятельное значение. Стратегическое значение Мёзии состояло в том, что долины Нижней Мёзии представляли собой естественные пути проникновения «скифских отрядов».Важнейшие укрепления Мёзии располагались и по линии величайшей водной преграды — Дунаю, или в прилегающих к нему районах; область эта была хорошо снабжена дорогами, особенно большую роль играл путь по правобережью Дуная. Важными опорными пунктами в Мёзии были: Новы — стоянка I легиона, Дуростор, где обычно размещался XI легион, а также Томы и Марцианополь. Но этим но ограничивалась система римских укреплений на нижнем Дунае.

В 30—40-х годах III века н. э. стали усиленно укрепляться города, расположенные в глубоком тылу, и прежде всего городские центры Фракии. Так, хорошо укреплен был Никополь, лежавший на балканских перевалах, мощными укреплениями обладала и столица римской провинции Фракии — Филиппополь, куда шли важнейшие военные и торговые пути. Но, очевидно, скифам удалось преодолеть первый важный район римской обороны — именно Дакию, ибо источники, умолчав совершенно об этом начальном этапе военных действий, сообщают уже о появлении скифских отрядов у Нов, на правом берегу Дуная, где и развернулись активные военные действия. В то время, когда войско скифов прорвалось к Новам, значительные силы римской армии сосредоточивались несколько западнее, в районе Эска (Colonia Ulpia Oescus). В ходе всех последующих военных действий этот город Эска (Oescus) служил основной базой римлян в их борьбе с племенами Причерноморья. И это было не случайно. К городу Эска (Oescus) сходились важнейшие дороги — военная дорога вдоль Дуная, дорога на Филиппоноль, путь на Сердику. Вместе с тем этот узел дорог со всех сторон был прикрыт озерами и почти не доступен для нападения. Базируясь в город Эска (Oescus), римляне могли быстро сосредоточивать резервы в безопасном месте и действовать во фланг и тыл вражеских войск.

Во главе римской армии, сосредоточенной в города Эска (Oescus), стоял наместник Мёзии Требониан Галл. Сам император появился здесь несколько позднее. Аврелий Виктор указывает, что до отбытия в Дунайские провинции Деций задержался в Риме из-за освящения стен, однако замечание Евтропия о том, что Деций «подавил мятеж в Галлии», позволяет думать, что именно события в Галлии замедлили отъезд императора Деция на театр военных действий. Император, не мог лично отправиться на Дунай, послал в Иллирию своего сына Геренния Этруска в целях мобилизации сил для борьбы со скифами. Между тем вторгшаяся армия скифов разделилась на две части. Одна из них занялась разгромом Нижней Мёзии, а затем направилась к Филиппополю.

«После его [Остроготы] смерти Книва разделил армию на две части и одну послал опустошать Мёзию, зная, что она была не защищена вследствие небрежности императоров». (Iordan,ХУНТ, 101.)

Основная же часть «скифского войска», насчитывавшая по традиции 70 тысяч человек, двинулась к Новам, важной крепости, прикрывавшей переправу через Дунай, исходному пункту дороги на Филиппополь. Овладение этим пунктом имело для скифов очень большое значение как для обеспечения за собой путей отхода, так и для облегчения связи с войском, шедшим на Филиппополь. Однако наместник Мёзии Требониан Галл поспешил на выручку Нов, и нападение было успешно отражено. Тогда скифы двинулись по долине реки Литра на Никополь — город, расположенный у самых отрогов Балканского хребта. В Никополе скрещивались пути, связывавшие между собой важнейшие пункты Фракии и Мёзии, и Никополь господствовал над главными проходами через Балканский хребет. Естественно поэтому, что в районе Никополя оказались, основные силы обеих враждебных армий. Правда, Иордан, важнейший источник, совершенно умалчивает о каком бы то ни было столкновении под Никополем. Однако Георгий Синкелл отчетливо говорит о том, что под Никополем произошло одно из крупнейших сражений этой войны, причем оно окончилось поражением скифов. Поскольку Синкелл здесь более беспристрастен, чем Иордан, и, как видно, достаточно осведомлён, то есть все основания верить именно ему.

Добавим к тому же, что в сохранившемся фрагменте Дексиппа — современника событий — о битве под Никополем император Деций говорит как о каком-то радостном и обнадеживающем примере римской мощи. Как сообщает Синкелл, в хорошо укрепленный город к моменту подхода врагов сбежалось большое количество населения Мёзии, надеясь найти защиту за стенами Никополя. Скифы окружили город и занялись его осадой.Именно в это время на них и напал Деций, уже явившийся на театр военных действий. Оказавшись между мощными стенами города и крупными силами римского войска, осаждающие понесли тяжёлые потери и вынуждены были прекратить осаду. Правда, цифра их потерь, которую приводит Синкелл — 30 тысяч человек одними убитыми нам кажется весьма преувеличенной, ибо при общей численности в 70 тысяч человек подобные потери означали бы почти полное истребление наступающей армии. Между тем армия скифов не только успешно форсировала Балканы, но и нанесла римлянам жестокое поражение.

Таким образом, о битве под Никополем можно говорить именно как о неудачной осаде города скифами, но отнюдь не как о полном разгроме их сил. Тем не менее, «скифское» войско оказалось в очень тяжелом положении. Император Деций мог отрезать его от второй половины армии, находившейся под Филиппополем и, получив подкрепления от Галла, оставшегося в Эске, уничтожить и армию скифов под Никополем и Филиппополем. Пока всё это происходило на севере, на юге, во Фракии, события развивались своим чередом. Часть скифо-сарматского войска, отделившаяся от основных сил где-то в районе Нов, успешно прошла Мёзию, прорвалась через Балканы и приблизилась к Филиппополю и осадили его.

«Город Филиппополь лежит на границе Фракии и Македонии на реке Гебре. Его-то и осадили скифы как древнейший и обширнейший». (Dехiрр., fr. 20)

Филиппополь являлся важнейшей римской крепостью и опорной базой в придунайских провинциях. В Филиппополе скрещивались пути огромного стратегического значения: дорога с севера на юг — от Эска на Дунае к Эгейскому морю, и старинная военная дорога от Боспора на Запад. Вместе с тем большое значение имела и дорога, шедшая из Филиппополя на северо-восток через Берое и Кабиле. Город, был хорошо укрепленный, имел и прекрасную естественную защиту — он был расположен на холмах, одну из его сторон прикрывала река Гебр.

Филиппополь имел большое экономическое значение, будучи одним из центров торговли и ремесла. Римляне, строя свой план на уничтожение скифских сил, уделили серьезное внимание укреплению и обеспечению важных стратегических центров в глубине своей обороны. Именно в этот период Фессалоники стали римской колонией, а Новы и Никополь с помощью полевой армии римлян успешно защищались от нападения скифов. Успешное взаимодействие крепостей и полевой армии уже принесло римлянамзначительные успехи в настоящем и обещало ещё большие успехи в будущем. Понятно поэтому, какое громадное значение имело обладание Филиппополем для всего дальнейшего хода войны. Филиппополь успел подготовиться к осаде — он встретил нападающих во всеоружии технических средств. Гарнизон города был намного увеличен как самими горожанами, так и сбежавшимся отовсюду состоятельным населением, готовым к отчаянной защите города. Во главе обороны Филиппополя встал опытный полководец, наместник провинции Приск. Город поддерживал связь с действовавшей на севере императорской армией, а уверенность в том, что при первой же возможности к ним придут на помощь, несомненно, ещё более поднимала дух защитников города.

Свои военные действия под Филиппополем скифы начали с тщательной рекогносцировки: они старательно осмотрели все стены города, отмечая места, наиболее доступные для нападения. После рекогносцировки они завязали метательный бой с защитниками города, а через некоторое время сделали попытку взять город штурмом — «затем попытались взять город: утвердили лестницы, подвезли осадные машины». (Дехирр , fr 20.) К стенам города были придвинуты разнообразные осадные орудия: башни на колесах, тараны, простые и складные штурмовые лестницы. Вероятно, что этим своим техническим оснащением скифы были обязаны в некоторой степени активному содействию местных ремесленников. Однако горожане защищались с большим умением и выдержкой. На скифские осадные машины сбрасывались огромные камни, их зажигали факелами, смолой и серой; штурмовые лестницы дробились тяжелыми бревнами. Атака скифов была отражена со значительными для нападавших потерями. Тогда скифы приступили к систематической осаде города: вокруг его стен они стали воздвигать высокие земляные насыпи.

Скифы «решили устроить у города высокие земляные насыпи, для того чтобы можно было им сражаться, стоя на одном уровне с горожанами». (Dеxiрр, fr 20.)

В ров, окружавший город, была сброшена масса брёвен, земли и всякого мусора. Насыпь росла. Но горожане, видя это, в свою очередь стали надстраивать стены; осадным работам чинились всевозможные помехи: ночью поджигались деревья, уложенные в основание насыпи, разрушалась её земляная часть. Осада Филиппополя затянулась. Именно к этому периоду, очевидно, и относится письмо императора Деция наместнику Ириску, составляющее содержание одного из фрагментов Дексиппа. Дело представляется следующим образом: жители Филиппополя, отразившие атаки скифов и узнавшие об их неудачах на севере, требовали немедленного наступления римской армии на скифское войско, осаждавшее город. Активнее всего выступали местные городские богачи и поссессоры (от лат. posessio – владею) – в Древнем Риме класс зажиточных домовладельцев и землевладельцев, имевших виллы в окрестностях города. Вид гибнувшего имущества приводил богачей и поссессоров в отчаяние и ярость. Нажим со стороны богатой верхушки и особенно её молодежи был так настойчив, что Приск был вынужден, обратиться к Децию с вопросом — как следует ему поступать. Император Деций, получивший письмо Приска вскоре после битвы под Никополем, прислал ему подробный ответ, предназначенный не столько Приску, сколько горожанам Филиппополя.Император Деций предостерегал граждан города против необдуманного и преждевременного наступления на грозное войско скифов, предлагал им дождаться его прибытия с тем, чтобы совместными усилиями разгромить их. В заключительной части письма говорилось:

«Итак, сдержите ваше стремление, если но хотите ни себе повредить, ни ослушаться вождя: вам нужно остаться внутри города. Пусть оживляет вас надежда, что мы ни делами, ни помышлениями не предадим общественного блага и через несколько дней явимся к вам на помощь с военной силой и, пока вы находитесь внутри стен, мы будем заботиться об успехе дела вне их» (Dеxiрр , fr. 19).

Но события развернулись вовсе не так, как того ожидал император Деций и горожане Филиппополя. После битвы под Никополем скифы к порядке отступили в горы Гема (Балканы) и успешно перешли их, с тем чтобы соединиться со своей частью войска, стоявшего под Филиппополем. Иордан сообщает, что император Деций, узнав об уходе скифов за Балканы, направил свои помыслы на освобождение Филиппополя; то же подтверждает и фрагмент Дексиппа. Возможно, что Деций несколько переоценил свою победу под Никополем и считал «северную» армию скифов уже полностью обезвреженной; однако более вероятно, что поспешный марш Деция через Балканы, приведший в такое изнурение римскую армию, вызывался не столько стремлением быстрее освободить город Филиппополь, сколько помешать намерению объединиться двум скифским армиям. Но римлян постигла тягчайшая неудача.

Войско Деция, утомленное тяжелым переходом через Балканские горы, расположилось на отдых вблизи Берое, на южном склоне Балканского хребта. Римляне не ждали нападения «разбитой» и отступающей от них армии и, может быть, не приняли должных мер предосторожности. Тогда-то скифское войско дерзко напало на римскую армию. Удар был могуч и внезапен. Римляне потерпели жестокое поражение и в даже начали отходить обратно на север, под прикрытие крепости Эска и войск Галла. Несомненно, потери римлян и скифов были очень велики. Скифы лишь некоторое время преследовали армию противника, а затем вновь повернули на юг — к Филиппополю. Возможно, что Иордан несколько преувеличивает размеры римского поражения и легкость победы скифов под Берое. Не случайно скифы ни сразу после битвы под Берое, ни после взятия Филиппополя не решились пойти на север.

Значение победы скифов над римлянами при Берое было огромно. Римляне не только понесли большие людские потери — не меньше было и моральная тяжесть поражения. Почти целый год после битвы при Берое римляне воздерживались от наступательных действий против главных сил скифской армии. Источники, к сожалению, ничего не говорят о том, как развивались военные действия под Филиппополем в период перехода обоих армий через Балканы и битвы при Берое. Судя по фрагменту Дексиппа, скиф» после ряда неудачных попыток взять город, видимо, прервали осаду.Раппапорт в связи с этим даже предполагает, что войско скифов, осаждавшее Филиппополь, приняло участие в битве при Берое. Хотя это предположение вполне правдоподобно, им легко объяснить и размеры победы при Берое, однако оно не находит своего подтверждения в источниках и остаётся лишь весьма заслуживающей внимания гипотезой.

Несомненно, что вскоре же после битвы при Берое соединенные силы причерноморских племён и их союзников подступили к Филиппополю. Осада возобновилась, но судьба города была уже предрешена. Помощи со стороны разбитой императорской армии теперь, конечно, ждать было нельзя; скопление в Филиппополе огромной массы людей должно было в ближайшее же время привести к острой нехватке продуктов питания. На город же, уже ослабленный предшествующей осадой, двинулись крупные силы врагов. Вскоре после возобновления осады, город оказался в руках скифского войска. Крупную роль в этом сыграла измена Приска, руководившего обороной города. Приск вступил в соглашение с врагами и за сдачу им города был провозглашен императором. Иордан сообщает, что он якобы даже принял участие в последующей борьбе с войсками Деция. Конечно, его измена была вызвана прежде всего сознанием безнадежности дальнейшей обороны; Приск, объявленный врагом отечества, бесследно исчезает с исторической сцены.

Однако интересно отметить, что скифы, германцы и другие народы хорошо понимали то громадное значение, которое для них имеет внутренняя борьба в Римской империи,если они даже встали на путь выдвижения против Деция нового претендента на римский престол. Неизвестно, открыл ли Приск тайно ворота города или был заключен какой-то договор о капитуляции, но город, оказавшийся в руках осаждавших, город Филиппополь подвергся жестокому разорению и разгрому; множество богатых и знатных горожан было истреблено, десятки тысяч уведены в плен. Несомненно немалую роль в ожесточенной расправе сыграло озлобление скифов, вызванное стойкой обороной города, причинившей им большие потери, а также участие в борьбе угнетенных низов населения Филиппополя и прилегавших к нему районов. Воспоминание о падении Филиппополя навсегда сохранилось в памяти римлян. Почти полтораста лет спустя Аммиан Марцеллин, перечисляя прежние беды, которые претерпело государство от внешних врагов, писал: «После многих жестоких поражений с той и другой стороны, был разрушен Филиппополь, причем, если верно сообщение историков, в стенах города было перебито сто тысяч человек».

Падение Филиппополя имело крупнейшее стратегическое значение. Скифы получали в своё распоряжение мощную базу для дальнейших военных операций; овладение Филиппополем делало скифов хозяевами Фракии или, во всяком случае, западной ее части и долины реки Гебра. После взятия Филиппополя и предшествовавшего этому отхода римлян на север, скифы беспрепятственно опустошили Фракию и прилегающие районы.

Ввиду того что упомянутые выше авторы не дают точной датировки, представляется чрезвычайно трудным установить время битвы под Никополем и Берое, а также время падения Филиппополя. Хотя описанные события и развивались в довольно быстром темпе, но всё же они заполнили собой по крайней мере несколько месяцев. Кое-какую помощь в установлении хронологии может оказать одно место из фрагмента Дексиппа. Касаясь первого периода осады Филиппополя, Дексипп рассказывает, что осаждавшие свалили в ров, окружавший город, трупы лошадей и пленных, которые уже на третий день вздулисьи тем содействовали немалой высоте насыпи. Из этого факта можно заключить, чтособытия происходили в жаркое время года. Но в цитированном место Дексипп говорит о самом разгаре осады, быть может ещё до битвы под Никополем и во всяком случае до битвы при Берое, Следовательно, если крупнейшие битвы этой войны и осада Филиппополя приходятся на лето 250 года, то падение этой крепости и опустошение Фракии скорее всего произошли осенью 250 года.

Зима 250/51 года представляет естественный рубеж первого этапа военных действий. Однако положение римлян, несмотря на то, что они понесли жесточайшее поражение под Берое и потеряли важную крепость, отнюдь еще не было безнадежным. Даже после поражения императора Деция, на севере находились крупные силы римской армии под командованием Галла. Они не смогли принять участия в боях на юге, ибо их цель была, как указывает Иордан, «охрана границ», удержание за римлянами линии Дуная и борьба со скифскими отрядами в соседней Дакии, но теперь эти части могли послужить ядром для развертывания новой римской армии.

Если во Фракии римлян преследовали неудачи, то на другом важном направлении — в Дакии — военные действия развивались благоприятно для римлян, территорию Дакии им удалось очистить от отрядов карпов. Император Деций именуется «непобедимым» и «дакийским». Занятость главных сил причерноморских племен под Филиппополем и во Фракии, а затем подоспевшая зима были хорошо использованы Децием и Галлом. В крепость Эск стягивались новые римские войска; укреплялись важные стратегические пункты в Дакии. Во всяком случае, нет более сведений об осадах скифами крупных, хорошо укрепленных городов. Возможно, что после сражений под Иовами и Никополем и после тяжелых потерь, понесённых под Филиппополем, скифы не решались на штурмы и осады городов, тем более что наступившая зима сильно затрудняла ведение подобных военных операций.

Активные военные действия возобновились весной 251 года. К этому времени стратегическая обстановка для римлян изменилась в благоприятную сторону. Римляне могли почти беспрепятственно собирать многочисленные подкрепления; напротив, отряды причерноморских племён, находившиеся во Фракии, в глубине вражеской территории, вряд ли смогли получить пополнение, тем более что их коммуникации находились под контролем римлян. Численность скифского войска должна была сильно сократиться в результате гибели в боях, болезней, отставания в пути. Огромный обоз с добычей и масса пленных уменьшали маневренность скифов, привязывали их к дорогам; обоз и пленные к тому же также требовали людей для охраны. При таких неблагоприятных обстоятельствах у скифов не оставалось иного исхода, как отступление на родину. Очевидно, с установлением после весенней распутицы путей скифы сразу же двинулись на север, но император Деций не собирался пропускать скифов беспрепятственно. Ему представлялась возможность одним ударом резко изменить все течение войн на Дунае, на долгие годы обеспечив безопасность северо-восточных границ империи. Решительного наступления на врагов требовало и восстановление пошатнувшегося авторитет императора и полководца.

Наконец, не следует забывать, что скифы уводили с собой десятки тысяч пленных,среди которых находились представители знатнейших фамилий и родственники солдат и офицеров римской армии. Казалось, что Деций мог надеяться на полный успех. Противники римлян сильно ослабли: многие сотни километров отделяли их от родных мест; в то же время пополненная и отдохнувшая римская армия уже укрепилась в Дакии, стояла на пути отступления скифов. Большая часть городов в Мезии и крепости по Дунаю прочно удерживались римлянами. План римлян — отрезать пути отхода скифов и истребить их — стал вполне реальным. Ход военных действий до битвы при Абритте, по источникам, может быть представлен лишь в самых общих чертах.

Несколько неясен маршрут отступления «скифской армии», ибо единственный географический пункт, который сообщают авторы — есть уже сам Абритт, на нижнем течении Дуная, но он совсем не случайно вошёл в летописи войны. Поскольку римляне продолжали удерживать в своих руках районы западной Мёзии и уже укрепились в Дакии, то прямой путь отхода на север, через гористые и хорошо укрепленные места, был невозможен. Отступающие скифы пошли обходным путем — через районы восточной Мёзии, где и разыгрались заключительные битвы этой войны. Одним из возможных путей отступления скифо-сарматского войска представляется дорога Филиппополь — Берое — Кабиле — Анхиал. Несомненно серьезнейшая опасность подстерегала скифов при самом выходе их из гор на равнину, однако, в силу каких-то причин, римляне не смогли использовать эту представлявшуюся им возможность. Не исключено, что одной из этих причин было восстание в Галлии, о котором сообщают латинские авторы. Однако, вскоре после выхода на равнину, отступающие отряды причерноморских племён подверглись ряду нападений со стороны римских императорских войск. Эти столкновения были успешны для римлян; Зосим пишет, что скифы потеряли в боях даже часть своего обоза. События развивались так, как того желал император Деций.

«Выступив против них, Деций одержал победу во всех битвах, взял даже часть захваченной ими добычи и пытался отрезать им возвращение па родину, намереваясь совершенно истребить их, чтобы они не смогли снова собраться и напасть». (Zоsim., I, 23, 3. )

В конце концов положение отступающих стало даже критическим и они были вынужденыначать переговоры о мире. Скифы предложили возвратить римлянам всю захваченную ими добычу, с тем условием, чтобы их пропустили на родину. Однако император Деций, уверенный в окончательной победе над врагами, категорически отверг мирные предложения скифов. Генеральное сражение становилось неизбежным. Именно в это время, как то с несомненностью явствует из слов Зонары, полководцу Галлу и было приказано занять позиции на берегу Дуная.

Зосим и Зонара ошибочно говоря о Доне: «итак, поставив Галла с достаточными силами на берегу Танаиса, сам он с остальным войском пошёл на варваров». (Zon., XII, 20)

Задача полководца Галла состояла в том, чтобы окончательно отрезать отступавшим путь на родину, истребить при переправе тех из них, которым удалось бы уйти от армии императора Деция. Маневр, предпринятый римлянами, ещё более ухудшал положение скифской армии: над ней нависла угроза окружения и полного разгрома. Источники сильно расходятся в данных о той местности, где произошла битва, решившая исход войны. Аврелий Виктор и Евтропий, а также ряд других латинских авторов переносят место битвы на территорию Скифии. Зосим и Зонара, хотя они и сообщают о битве наибольшее количество сведений, вообще не называют места, где она произошла, если не считать того, что Зосим явно ошибочно говорит о Доне вместо Дуная в отрывке, повествующем о выделении отряда Галла.

Наконец, Иордан и Синкелл называют местом битвы Абритт (’Άδριττος), и их определение является решающим: здесь имеется вполне конкретное указание местечка на римской территории, вблизи нижнего точения Дуная. Вместе с тем, очень важен ещё и тот факт, что Синкелл приводит данные о битве со слов современника и историка войн Дексиппа, которого он здесь и упоминает дважды. О хорошей осведомленности Синкелла ярко свидетельствует то, что он сообщает не только основное название местечка Абритт (’Άδριττος), но и другое его распространенное название — «форум Семпрония». Правда, античные авторы не дают точного определения местоположения Абритта, сообщают, однако, что он находился в Нижней Мёзии. Повидимому, Абритт был расположен где-то в области современной Добруджи. Судя по Иордану, генеральному сражению при Абритте предшествовало его занятие римскими войсками; таким образом, в момент боя город прикрывал их тылы.

Довольно точно можно определить и время битвы при Абритте. Здесь огромную помощь оказывает историку материал двух надписей. По первой из этих надписей, датируемой 9 июня 251 года, Деций и его сын Геренний Этруск выступают ещё в качестве здравствующих правителей империи, во второй — от 24 июня. Если же, как то вычислил Виттич, известие о смерти Доциев могло достигнуть Рима за 8—10 дней, то время их гибели, а следовательно, и битвы при Абритте следует отнести на первую половину июня 251 года.

Битва при Абритте привлекла к себе внимание не только античных, но и многих византийских авторов. Однако подавляющая часть их ограничивалась лишь стереотипной фразой о разгроме римлян и гибели Дециев на поле боя. Более подробное изложение хода битвы находим только у двух авторов — Зосима и Зонары; кое-какие данные имеются также у Синкелла и у Иордана. Ценность этих четырех авторов для понимания этой битвы состоит в том, что все они в качестве своего первоисточника имели в конечном счёте одного и того же автора — Дексиппа. При первом же взгляде на сведения Зосима, с одной стороны, Зонары — с другой, бросается в глаза противоречие, существующее между этими двумя главными источниками. Зосим говорит, что скифы были построены в три боевые линии, вступавшими в сражение с римлянами, причём успешно продвигавшиеся римляне в конце концов завязли в болоте, прикрывавшем фронт скифов, были окружены ими и почти полностью истреблены.

«Галл остался на страже на берегу Танаиса, а варвары, разделившись на три части, поставили первый отряд в одном месте, перед которым расстилалось болото. Когда Деций истребил большинство их, приблизился второй отряд, но также был обращён в бегство; тогда появились вблизи болота немногие люди из третьего отряда. Когда Галл подал Децию сигнал двинуться на них через это болото, последний, неосторожно выступив вследствие незнакомства с местностью, завяз в грязи вместе со своим войском и, отовсюду осыпаемый дротиками варваров, погибвместе с окружающими, ибо никто не мог спастись бегством» (Zosim.I, 23, 3)

Зонара же, также отметив болотистый характер места боя, ничего не знает о подобном расчлененном построении «скифов»; иначе у него дан и ход боя: скифы сразу же начали отступать и заманили Деция в болото, где тот и погиб, поглощенный вместе с войском болотной трясиной. Есть все основания доверять Зосиму больше, чем Зонаре. Рассказ Зосима намного более подробен, чем беглое повествование Зонары; несомненно, что Зосим был более осведомлен, больше интересовался событиями этого времени, чем Зонара. И это вполне понятно. Для Зонары события III века н. э. были довольно скучными и малоактуальными делами, его интересы обращены главным образом на историю церкви, для которой события светской истории зачастую являлись лишь простым фоном. Для Зосима, жившего в период крушения империи, события III века н. э. имели большой не только исторический, но и практический интерес, были гораздо более доступными для понимания, сама цель его труда — показать причины крушения империи. Кроме того, важен и тот факт, что в распоряжении Зосима, писавшего всего спустя два века по истечению событий, имелась несравненно более цельная и свежая историческая традиция, чем та, которая дошла до Зонары, если даже встать на ту точку зрения, что оба пользовались свидетельствами Дексиппа, пересказанного другими авторами. С военной точки зрения рассказ Зонары несомненно носит несколько наивный характер; так, он даже ничего пе говорит об окружении римского войска, на что указывает, кроме Зосима, ещё и Иордан. Как можно заключить из рассказа Зосима, бой начался мощной атакой римлян на первую боевую линию вражеского войска. В самом начале боя пал сын Деция, Геренний Этруск. В этот решающий момент Деций не потерял присутствия духа, чтобы рассеять вызванное гибелью Этруска тягостное настроение он будто бы сказал: «Пусть никто не печалится — смерть одного солдата небольшая потеря для государства». Первая боевая линия скифов была смята римлянами и большая часть её воинов погибла в бою. Тогда в сражение вступила вторая линия, но римляне, продолжая натиск, опрокинули и её. Но тут в бой вступили главные силы скифов, которые окружили расстроенные ряды римлян и нанесли им окончательное поражение. Почти все римляне, участвовавшие в этом сражении, остались на поле боя, погиб и сам император Деций. Источники ничего не сообщают о том, сколько времени длилось это сражение. Из их беглого рассказа можно даже сделать заключение, что бой носил очень скоротечный характер. И все же, вряд ли это было так. Ожесточенность обеих сторон, крупные массы войск, участвовавших в сражении предопределяют затяжной характер войны. Вместе с тем есть и прямое указание Синкелла на то, что «Деций и его сын были убиты ночью»; очевидно, сражение заняло не только день, но и часть ночи.

Какова же была роль полководца Галла и его отряда в битве и её столь трагическом для римлян исходе? Зосим и Зонара обвиняют его в измене, и его предательством объясняют поражение римской армии. Так, по утверждению Зосима, Галл, задумав переворот, вступил в переговоры со скифами и обещал действовать с ними заодно. В ходе боя он и погубил Деция, дав ему коварный совет. Конечно, случаи измены в римской армии того времени были нередки даже среди высших начальников; всего год назад изменил Приск, мог изменить и Галл — в борьбе за власть полководцы в средствах не стеснялись. Тем не менее, в данном случае не может не возникнуть ряд сомнений в правильности утверждений Зосима, Зонары и некоторых латинских авторов.

Прежде всего, мало вероятно, что полководец Галл, которому была поручена охрана переправ через Дунай, вдруг вновь оказался вместе с Децием, так как о его присоединении к Децию не говорит ни один автор. Но даже если предположить, что во время боя он был где-то поблизости и мог сноситься с Децием и воздействовать на ход боя, то и тогда вопрос не становится более ясным. Ведь и Зосим и Зонара обвиняют Галла не в том, что тот отказался помочь Децию в критический момент сражения, а в коварных советах, данных императору. И вот оказывается, что Зосим и Зонара расходятся во мнениях — кому именно давал советы Галл и что именно он советовал. По Зосиму, Галл посоветовал Децию напасть на прикрытых болотом врагов, согласно же Зонаре, Галл дал советДецию построиться фронтом к «глубокому болоту». Невозможно примирить подобные противоречия указанием на то, что он мог советовать и скифам и Децию, ибо нельзя себе представить Галла в роли какого-то режиссера, по воле которого происходили передвижения и боевые действия враждебных армий. Очень важно также отметить, что два других автора, описавших битву — Иордан и Синкелл — ни слова не говорят об измене в среде римлян. В силу всех этих причин версия об измене Галла представляется очень сомнительной. Можно предположить, что обвинение полководца Галла в измене возникло из потребности объяснить и оправдать тот крайне неприятный для римского самолюбия то, что римское войско почти целиком было уничтожено «презренными варварами».

Приход полководца Галла к власти в Риме после гибели Деция, его позорный мир со скифами придавали версии об измене характер полного правдоподобия, тем более, что Галл действительно но принял участия в битве. Скороспелостью и противоречивостью этой версии, быть может, и объясним тот факт, что Зосим и Зонара стоят здесь на противоположных позициях, а Иордан и Синкелл вообще воздержались от её включения в свои труды. После гибели Деция уцелевшая часть римской армии провозгласила императором его ближайшего сподвижника — Требониана Галла. Чтобы спять с себя подозрение в том, что гибель императора произошла не без его соучастия, а также для избежания возможной междоусобной борьбы, Галл признал соправителем сына Деция — Гостилиана. В создавшейся обстановке Галлу ничего иного не оставалось, как вступить в мирные переговоры со скифами.

В результате переговоров был заключен мир чрезвычайно позорный для римлян. По условиям мирного договора, скифов беспрепятственно пропускали на родину со всей добычей и пленными, Рим же за отказ скифов от новых нападений обязался выплачивать ежегодную дань.

«Галл не только позволил им вернуться на родину с добычей, но и обещал ежегодно давать им некоторую сумму денег и предоставил возможность увести с собою пленных». (Zоsim., I, 24, 2)

У Галла, однако, не было иного выхода — силы империя были истощены до крайности,началась эпидемия чумы и, вдобавок ко всему, смертельная опасность нависла и над теми резервами, которые находились под командой Галла.

После заключения мира Галл поспешил на запад, в Италию, и, несмотря на столь плачевный исход войны и унизительный мир, всё же отпраздновал там свой триумф. Война 250—251 годов имела большое значение как для последующей борьбы скифов с Римом, так и для его внутренней истории. Впервые за время существования империи римский император пал в бою с внешними врагами; столетия уже не терпели римляне подобных сокрушительных поражений.

В ходе войны 250 —251 годов, племена Северного Причерноморья нанесли сильныйущерб важнейшим придунайским провинциям, причинили большой урон живой силе Рима, ещё более разрушили его оборону на Дунае и принудили к позорному миру. В этой войне они действовали энергично, стойко, со значительной организованностью и показали несомненный рост своей силы и боевого искусства. Победа карпато-дунайских племён всколыхнула глубинные племена Причерноморья, активизировала их борьбу с Римом. Она несомненно нашла широкий отклик и среди соседних германских племён, и у персов, и у народов Африки. Слабость римской империи была показана воочию, миф о непобедимости римской императорской армии был развеян. Вместе с тем, война 250—251 годов ещё больше подорвала авторитет центральной власти, ещё более ослабила её и тем способствовала дальнейшему росту сепаратистских тенденций.

Война 250—251 годов не решала исхода всей борьбы в пользу причерноморских племён — резервы империи были ещё очень велики, но она свидетельствовала об сдвиге в соотношении сил в пользу противников империи и стала прелюдией к целой серии новых больших походов народов Северного Причерноморья.

Таким образом, внутренний кризис империи, развернувшийся в 30—40-е годы, сопровождался мощным натиском внешних врагов Рима: персов и племенных союзов Германии и Сарматии. Племена Северного Причерноморья ещё во времена Александра Севера и Максимина выступают в качестве одного из главных противников Рима; в дальнейшем роль их становятся всё более и более значительной. Притом, уже на первых этапах борьбы, против Рима выступают не отдельные племена Причерноморья, а коалиция их, возглавляемая карпами. В ходе борьбы с Римом эта коалиция все более разрослась и в неё к середине III века н. э. вошли местные и пришлые племена: карпы, певкины, готы, вандалы, то есть племена карпато-дунайского района. Проживавшие в областях, непосредственно граничивших с империей, племена карпато-дунайского района и выступили в авангарде борьбы с Римом. По мере дальнейшего ослабления империи и втягивания в борьбу новых скифских племн, нажим придунайских народов на империю становился все более мощным. Войны с Персией, волнения в провинциях, перевороты в Риме немедленно использовались скифами для возобновления наступления. Промежутки между войнами становились все более краткими, удары — всё сильнее, исход войн все менее благоприятным для Рима. Наращивая силу ударов, объединившиеся придунайские племена переходят к осаде крупных укрепленных пунктов. В войне 250—251 годов они нанесли сокрушительное поражение крупным силам римской армии.

Главным объектом скифских нападений в период 30— 40-х годов III века н. э. были Дакия, Нижняя и Верхняя Мёзии. Фракия и Паннония, поставлявшие основные резервы римской армии и игравшие крупную роль в хозяйственной жизни империи. В ходе этих войн дунайские провинции понесли огромный урон, как в отношении численности населения, так и в области хозяйственной жизни; оборона на Дунае была сильно подорвана. Своими успешными нападениями народы карпато-дунайского района сильно истощили боевые силы Рима, дезорганизовали на больших территориях хозяйственную жизнь и тем самым способствовали дальнейшему углублению внутреннего кризиса империи.

Наконец, борьба племён Западного Причерноморья, сковав на Дунае лучшие силы римской армии, в немалой степени облегчала положение персов, дала возможность собраться с силами разбитым германским племенам и несомненно способствовала активизации скифо-сарматских племен, племен между Днепром и Доном, помогая им завоевать выход к морю.

Источник

http://ru-sled.ru/poxod-skifov-v-rimskuyu-imperiyu-i-vojna-2...