Лариса Рейснер: героиня или авантюристка?
Революционный дух и горечь измены
С детства Лариса и ее младший брат Игорь жили в атмосфере революционного предчувствия, ожидания социальных перемен в русском обществе. Их отец, преподававший право в разных вузах империи, разделял социал-демократические идеи и взгляды, за что неоднократно подвергался репрессивным мерам, начиная с атмосферы морального отчуждения коллег до задержаний и высылки в Томск. При этом семья Рейснер была достаточно обеспеченной. Лариса, будучи одной из лучших учениц столичной гимназии, с юности стремилась проявить себя в творчестве. Писала стихи, вместе с отцом выпускала журнал «Рудин», общалась в столичных поэтических кругах. Здесь возник ее пылкий роман с женатым поэтом Н. Гумилевым. Случайно она узнала, что ее возлюбленный одновременно встречается с другой барышней, позже ставшей его второй женой.
Измена любимого стала для нее первым ударом судьбы. А сам Гумилев в те военные дни добровольцем ушел на фронт, откуда писал Ларисе письма о своей военной жизни и ожиданиях их встречи. Поэт показал себя храбрым воином. За воинские отличия был награжден двумя Георгиевскими крестами. Позже воевал в русском корпусе за границей на стороне союзников России. Был произведен в чин прапорщика. Служил в аппарате комиссара Временного правительства в Париже. В одном из своих последних писем в 1917 году он просил Ларису не заниматься политикой. Она не вняла его предупреждению и стремительно ринулась в революционную стихию. На календаре был октябрь 1917 года.
Доброволец революции: «Могу умереть, если надо»
Писательница Вера Инбер так описывала тот день, когда Лариса впервые переступила порог штаба большевиков: «Вот Смольный начала революции… и вдруг стук в дверь, и входит Лариса Рейснер, розовая от октябрьского воздуха, в меховой шубке. «Что вы умеете, гражданка?» — «Умею ездить верхом, стрелять, могу быть разведчиком, умею писать, могу посылать корреспонденции с фронта, если надо, могу умереть, если надо».
Насколько верно, что она умела хорошо стрелять, разобраться теперь трудно. А вот то, что она на ту пору не умела ездить верхом – это точно. В своих письмах с фронта она писала, что впервые села на коня осенью 1918 года. Позже поездки верхом стали для нее одним из любимых занятий. Она могла часами находиться в седле, не чувствуя усталости.
Легенды и мифы о ее роли в революции, а позже и в гражданской войне, ходили самые разные. Про участие Ларисы в революционных событиях в Петрограде существовало немало всяких небылиц. Ей приписывали разные «подвиги» — от участия в захвате Зимнего дворца вплоть до отдачи приказа о залпе «Авроры». Примечательно, что все эти слухи родились уже после октябрьского переворота, к которому студентка Психоневрологического института прямого отношения не имела. Хотя она всей душой поддерживала революционные перемены, разделяла политические взгляды большевиков и даже ходила на демонстрации и митинги.
На самом деле в те послеоктябрьские дни Лариса Рейснер принимала активное участие в спасении и сохранении культурно-исторических ценностей Зимнего дворца после его захвата большевиками в памятную ночь 25 октября. Она состояла членом художественной комиссии, в связи с чем ей был выдан 8 ноября 1917 года пропуск №536 на право беспрепятственного входа в помещения дворца. Эта пожелтевшая четвертушка листа бумаги сохранилась до сих пор. Описывает она и реальную ситуацию на своем участке работы. «Революция разрушила много ценных произведений искусства и старины.., — писала она в очерке о национализации произведений искусства, — все эти печальные следы разрушения и невежества не скоро забудутся».
Сохранность музейных ценностей и памятников искусства в те дни стали важным направлением партийной работы большевиков. В ноябре 1917 года Ленин предложил Луначарскому создать при наркомпросе коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Надо было наводить порядок и наладить учет, поскольку по распоряжению Керенского дважды ночные эшелоны увозили ценности из Эрмитажа в Москву. Все было упаковано и подготовлено к отправке 29 октября очередного поезда. Однако октябрьские события помешали этому. Лариса Рейснер была в курсе всего этого, поскольку одно время она работала секретарем наркома просвещения Луначарского. Однако тихая музейная и канцелярская работа не увлекала ее. Она рвалась в гущу революционных событий. В начале 1918 года она примкнула к большевикам окончательно, вступив в ряды РСДРП.
Встреча с Раскольниковым
Существуют разные версии знакомства Раскольникова (настоящая фамилия Ильин) и Рейснер. По одной из них их летом 1917 года познакомил кронштадтский большевик С. Рошаль. По другой версии они случайно познакомились в Смольном после октябрьских событий. Есть версия, что она познакомилась с бывшим мичманом уже на фронте гражданской войны и вышла за него замуж. Считается, что они были женаты с 1918 по 1924 годы.
Остается загадкой, как могла аристократически утонченная красавица остановить свой выбор на Раскольникове, который был человеком со сложной судьбой. Случай для тех времен редкий, но Федор с младшим братом Александром были незаконнорожденными сыновьями священника. Их отец — Федор Александрович Петров, служил протодиаконом Сергиевского всей артиллерии собора в Петербурге. Как позже писали, его обвинили в изнасиловании служанки. Из-за этого оговора он покончил с собой. Раскольников в своей автобиографии написал, что отца не стало в 1901 году (по другим сведениям — в 1907 г.). Поэтому братьев «ставила на ноги» их мать — Антонина Васильевна Ильина, которая, между прочим, была дочерью генерал-майора артиллерии.
По понятным причинам, братья носили фамилию матери, хотя отчество им досталось от отца. Она работала продавщицей в винной лавке и не имела возможности растить детей в достатке. Ее ежемесячное жалование практически полностью уходило на текущие расходы. Жили в нужде. Поэтому в 1900 году Федора отдали в приют принца Ольденбургского, обладавшего правами реального училища. Он позже не раз вспоминал о тяжелой приютской доле. Чтобы дать сыновьям образование, постоянно приходилось залезать в долги. Только благодаря стараниям матери братья сумели получить высшее образование. В 1909 году он поступил на экономическое отделение столичного Политехнического института.
В 1910 году Федор примкнул к революционному движению, вступив ячейку студента В. Скрябина, который позже стал известным всем Вячеславом Молотовым. С 1911 года начал печататься в газете социалистического толка "Звезда" под псевдонимом "Раскольников". Именно под такой фамилией он вошел в российскую и советскую историю. В 1912 году он недолго пробыл секретарем редакции газеты "Правда". Впервые арестован в 1913 году и приговорен к 3-м годам административной ссылки, которую хлопотами матери заменили на высылку за границу.
Позже он попал под амнистию в связи с 300-летием Дома Романовых и получил право вернуться в столицу. Начало войны он встретил в Петрограде. Чтобы избежать призыва на фронт, Раскольников в 1915 году поступил на учебу в Отдельные гардемаринские классы. Окончил их в начале 1917 года и в марте получил чин мичмана. При этом все эти годы он продолжал сотрудничать с социал-демократами. Был избран заместителем председателя Кронштадтского совета. В дни июльского выступления против Временного правительства был арестован и водворен в тюремную камеру в Крестах. Вышел на свободу уже в октябре 1917 года.
Учитывая революционный стаж и чин морского офицера военного времени, большевики стали поручать Раскольникову важные участки военно-боевой работы, связанные с флотом. Несмотря на то, что он вовсе не имел боевого и командного опыта. Во главе отряда балтийских моряков он воевал против генерала Каледина на подступах к Петрограду, затем был отправлен на помощь революционной Москве.
В начале 1918 года о нем снова вспомнили. С этого момента начался его стремительный карьерный рост. Начинал он с должности комиссара Морского генштаба, задачи которого в ту пору сводились к надзору и контролю за действиями командного состава. Затем занял пост замнаркома по морским делам. В июне 1918 года по указанию Советского правительства руководил затоплением Черноморского флота. Затем был назначен членом Реввоенсовета Восточного фронта. К этому времени он, судя по всему, уже был женат на Ларисе Рейснер. Удивительным образом, ни он, ни она нигде не вспоминали о своей свадьбе и конкретную дату никогда не называли. Возможно, в каких-то анкетах архивного хранения или письмах кроется ответ на эту загадку.
Вместе с Троцким в Свияжске
В августе-сентябре 1918 года Лариса вместе с мужем оказалась там, где решалась судьба Советской России. Восточный фронт в ту пору представлял самую большую угрозу для новой власти. Здесь нужнее всего были преданные партии и мужественные бойцы. Рейснер как раз была из них. Она молода и полна решимости совершать подвиги. Понять бы во имя чего или кого?
Там же волею судеб оказался поезд всесильного Троцкого. Судя по его воспоминаниям, председатель РВСР и наркомвоенмор был очарован красотой и аристократическим изяществом Ларисы. Скоро между ними вспыхнул роман. Это подтверждают самые разные источники, правда, с различными формулировками: от категоричного «было» до уклончивого «по-видимому». Скорее всего этот факт действительно имел место. Тому косвенным образом есть подтверждения в воспоминаниях и Троцкого, и Ларисы, связанных со Свияжском. «Похоже, непродолжительная любовная связь возникла у Льва Давидовича, — пишут авторы его новой 3-томной биографии, — в начале Гражданской войны, во время его пребывания в Свияжске, в 1918 г. Именно тогда в его распоряжение прибыл кронштадтский моряк Ф.Ф. Раскольников, назначенный командовать Волжской военной флотилией. Вместе с Раскольниковым приехала Лариса Михайловна Рейснер, которой только исполнилось 23 года и которая происходила из высокоинтеллигентной семьи ученого, перешедшего на сторону революции ..., а после октября 1917 г. стал большевиком».
Лариса уже успела пройти немалую жизненную школу: она побывала любовницей поэта Николая Гумилева, затем ринулась в революцию в качестве хранительницы сокровищ Зимнего дворца, потом с мандатом военного корреспондента газеты «Известия» оказалась на фронтах гражданской войны. Причем теперь ездила обычно вместе со своим новым возлюбленным Раскольниковым, за которого вскоре вышла замуж.
В характере Ларисы были черты, которые после краткой привязанности к ней могли оттолкнуть Троцкого, ибо между ними было немало общего. Как и Льву Давидовичу, ей была свойственна игра на публику, стремление выделиться, абстрактная любовь к «человечеству» при пренебрежении жизнью отдельных конкретных людей. Обладая немалым журналистским и значительно более скромным поэтическим талантом, подкрепленным личной отвагой, Лариса Рейснер не удовлетворялась только ролью военкора и жены военно-морского начальника. Удивительным образом именно в этот момент в ней проснулся дар перевоплощения и маскировки вместе со стремлением показать себя на опасном поприще в нелегальной разведке. «Троцкий вызвал меня к себе, — писала она родителям из Свияжска, — я ему рассказала много интересного. Мы с ним теперь большие друзья, я назначена приказом по армии комиссаром разведывательного отдела при Штабе…». В своих письмах, вплоть до лета 1919 года, она Троцкого называет просто по имени – Лев, что косвенно подтверждает их теплые отношения.
По поручению и в интересах Троцкого она отправляется в разведку в занятую белыми Казань. Рискует жизнью. Попадает в руки белогвардейцев. Чудом спасается и возвращается с важными сведениями. Работая в штабе, она продолжала выполнять разведывательные задания Троцкого, в том числе под видом крестьянки несколько раз отправлялась во вражеский тыл. Все это еще до того, как стала комиссаром разведывательного отдела. При этом во время отсутствия Раскольникова, который участвовал в военных операциях флотилии, «валькирия революции», как называли в ту пору Ларису Рейснер, как считает историк Ю. Фельштинский, «по-видимому, проводила ночи в месте с Троцким в купе его поезда».
В это время она всячески поддерживает все решения и действия Троцкого. Даже расстрел командира, комиссара и каждого 10-го бойца из побежавшего с позиций полка. Военную необходимость и политическую целесообразность столь жестких мер она подтвердила на страницах своего очерка «Свияжск». Лариса всячески подчеркивала выдающуюся роль наркомвоенмора в военных действиях на Восточном фронте и ради него была готова на многое. Такая жертвенность ради близкого ей в данный момент мужчины было как раз в ее духе. Так было с Гумилевым. Это повторилось при встрече с мичманом Раскольниковым. Такое же случилось и с Троцким в их бурном романе в конце лета 1918 года. Однако, как считают некоторые историки, большая занятость Троцкого и стремление Ларисы к новым впечатлениям и ощущениям предопределили краткость их отношений. Но история еще не один раз сведет их военных дорогах.
Тесное взаимодействие и близкое общение с Троцким в боях на казанском участке Восточного фронта помогло Раскольникову продвинуться по службе. Осенью 1918 года он был назначен членом Реввоенсовета Республики. Однако военных побед у бывшего мичмана было не так много, как ему хотелось бы.
В конце декабря того же года он по приказу Троцкого предпринял крайне рискованный поход группы из двух красных миноносцев «Спартак» и «Автроил» под его командованием на эстонский Ревель. Но осуществить дерзкий набег не удалось. Столкнувшись с превосходящими силами британского флота, оба корабля вместе с командами были пленены бывшими союзниками по Антанте.
Лариса Рейснер, занимавшая в то время пост комиссара Морского Генштаба, с присущей ей энергией и настойчивостью привлекла руководство флота к разработке плана рейда отряда моряков в Ревель с целью силового освобождения пленников. Более того, она добилась утверждения этого плана военным руководством Республики. Но перед самым началом операции поступили сведения о том, что все пленники переправлены в Брикстонскую тюрьму в Лондон. Освободить Раскольникова вместе с другими пленниками удалось только через 5 месяцев. В конце мая 1919 года их обменяли то ли на 17, то ли на 19 пленных британских офицеров (сведения разнятся).
Однако и после такой военной неудачи Раскольников остался на плаву. По возвращению он был в июне 1919 года назначен командующим сначала Астрахано-Каспийской флотилией. А еще через полтора месяца бывший мичман уже командовал объединенной Волжско-Каспийской военной флотилией (ВКВФ).
Вместе с ним боевой путь флотилии прошла и Лариса. Она была назначена в июне 1919 года на должность начальника культпросвет отдела в только что сформированном политотделе флотилии. Это был достаточно сложный и разноплановый участок военно-политической работы. В состав отдела входили театрально-музыкальная часть, школьно-лекционная часть, а также библиотечное, клубное, спортивное дело и редакция. Со 2-й годовщины Октября начал выходить журнал «Военмор», ставший печатным органом политотдела флотилии. Помогали муж и отец, возглавивший в сентябре 1919 года политотдел флотилии.
Моряки флотилии участвовали в обороне Царицына, вели активные боевые действия на Каспии. Лариса Михайловна участвовала в боевых походах кораблей флотилии, обычно находясь на капитанском мостике. Помимо участия в боях и отправки своих статей с фронта в газету, она писала в журнал «Военмор». Столкнувшись с тем, что часть военморов не умели писать и читать, она решительно взялась за ликвидацию неграмотности. Раскольников издал приказ по ВКВФ от 28 сентября 1919 года №870 о борьбе с неграмотностью. Текст документа был короткий, но выразительный. «Безграмотный, малограмотный и не желающий учиться, — отмечалось в приказе, — есть такое же враг Советской власти, как злейший контрреволюционер и саботажник, и ему не должно быть места в наших рядах». И работа закипела!
Лариса Михайловна успевала бывать везде: в бою, на митинге, на занятиях с безграмотными. Ее образ воссоздал в своей пьесе «Оптимистическая трагедия» бывший военмор флотилии, а затем известный драматург Всеволод Вишневский. Конечно, литературный комиссар мало походил на оригинал. Лариса никогда не носила комиссарскую кожанку. Она предпочитала, по воспоминаниям сослуживцев, либо черную морскую шинель или, чаще всего, нарядные, со вкусом подобранные платья и другие предметы женского гардероба. И, уж конечно, из маузера она не убивала моряков, «желавших попробовать комиссарского тела». Она просто не допускала даже намеков на подобные ситуации.
Многое из пережитого на войне и личные впечатления от участия в боях на воде и на суше Лариса Рейснер описала в своих фронтовых публикациях в газете «Известия», которые позже вошли в книгу «Фронт». С боями флотилия дошла до Баку. Затем в иранском порту Энзели собирали угнанные белогвардейцами корабли каспийского флота. Летом 1920 года боевые действия завершились. Приказом РВС Республики от 7 июня 1920 года «За освобождение Каспийского моря от белогвардейских банд и английских интервентов» Раскольникова наградили вторым орденом Красного Знамени. А личный состав флотилии получил благодарность и премию – месячный оклад жалования. С июня 1920 года Федор Федорович был назначен командующим Балтийским флотом. Они с Ларисой, получившей назначение в политотдел флота, отправились в Петроград.
Жизнь на контрастах
Лариса Рейснер жила без оглядки и не опасаясь пересудов в обществе. Она считала себя выше всяких обсуждений за спиной. И круг общения она выбирала для себя интересный и комфортный. Она одинаково легко общалась с известными поэтами, важными начальниками, простыми матросами и красными командирами. У нее было удивительное качество сразу же становиться своей для людей, с которыми ее сводила судьба.
В то же время, по воспоминаниям знавшего ее более 10 лет Льва Никулина, «она умела постоять за себя, на резкость ответить резкостью, даже больше, чем резкостью». Участвуя в боях на кораблях флотилии, она сохраняла хладнокровие в самых опасных ситуациях. Спокойно сидела где-нибудь на палубе, не мешая команде корабля и спокойно относясь к неформальной лексике военморов в горячке боя.
В ней удивительным образом уживались стремление к роскошной жизни и умение выживать в тяжелых жизненных ситуациях. Вернувшись в июне 1920 года в полуголодный Петроград, она стала раздражать окружающих своим праздным видом и дорогими нарядами. Как супруга командующего Балтийским флотом, она стала устраивать пышные приемы в Адмиралтействе. Разъезжала по городу в автомобиле Морского штаба. Каталась верхом вместе с Блоком по ночному городу. По слухам, даже ванные из шампанского принимала.
Она и раньше не отличалась большевистской скромностью. Любила, по воспоминаниям военморов, покопаться в гардеробах брошенных поместий. Командующий флотилией Раскольников и его старший флаг-секретарь Рейснер располагались на бывшей императорской яхте «Межень». Пользовались царской утварью, устраивали там шикарные застолья и даже на войне жили в свое удовольствие. Лариса, не стесняясь, примеряла наряды расстрелянной императрицы.
Для себя она даже придумала особую формулу жизни и поведения, которая бы заранее оправдывала все ее нескромные дела и нелицеприятные поступки. И свою вседозволенность она объясняла тем, что волею судеб оказалась приближена к верхушке новой власти. «Мы строим новое государство. Мы нужны людям. — говорила она. — Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти». Поэтому, когда в голодном Кронштадте красные военморы ели суп из селедочных хвостов, на квартире бывшего морского министра Лариса Рейснер встречала гостей за роскошно сервированным столом, за которым прислуживали молодые люди в морской форме.
Но, одновременно с этим, она могла часами работать на коммунистическом субботнике. А потом в рваном ситцевом платье, вытирать лицо мокрой рукой и вместе со всеми звонко и радостно смеяться. Могла переодевшись крестьянкой, в грязной одежде пешком брести по лужам, выполняя секретное поручение. Или, пренебрегая смертельной опасностью, ринуться в самую гущу боя, чтобы подбодрить других бойцов. Такая она была в жизни. Такой ее запомнили современники.
Не задумывалась она и о политических последствиях своих поступков. Так, например, как судачили в партийных кругах тех лет, однажды она попросила мужа взять ее на заседание Совнаркома, членом которого состоял Раскольников. При этом сама нарядилась, как на праздник. Была вызывающе красива, элегантна, благоухала дорогими духами. Завершали наряд модные в то время высокие красные ботинки. На фоне мужчин в потрепанных военных мундирах и поношенных костюмах она смотрелась блестящей аристократкой. Ленин неоднократно косился на нее, постепенно раздражаясь, затем потребовал вывести из зала заседаний всех посторонних. После этого вождь устроил разнос оставшимся наркомам. Впредь пускать на заседания Совнаркома посторонних было запрещено. Раскольников при этом не пострадал, но, как говорится, впечатление о его легкомысленном поступке осталось.
Афганский период другой жизни
В январе 1921 года Раскольников после тяжелого разговора с Лениным подал в отставку со всех постов и вместе с Ларисой уехал на отдых к Черному морю. Впереди их ждала полная неопределенность. Выручила случайная встреча с замнаркома иностранных дел Л. Караханом. В наркоминдел в ту пору была нехватка кадров. Он предложил Раскольникову поехать полпредом РСФСР в Афганистан. Время отдыха пролетело незаметно. А в Кронштадте в это время вспыхнул мятеж моряков Балтийского флота. Через 3 дня после подавления вооруженного выступления военморов на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) было принято решение об отправке бывшего командующего Балтийским флотом послом Советской России в Афганистан. Это была опала. Лариса отправилась вместе с мужем в «почетную ссылку». Путь был не близкий – до Кабула добирались почти 2 месяца.
Возможно, здесь еще и примешалась интрига с Троцким. Его интерес был в том, чтобы «избавиться от Ларисы, к которой он остыл также стремительно, как в свое время влюбился. … Троцкий же Ларису все еще интересовал». А председатель РВС Республики с осени 1920 года был уже увлечен другой женщиной. Теперь это была английская аристократка (двоюродная сестра британского военного министра Черчиля) Клер Шеридан. Обладая различными талантами, она в это время работала над бюстом Ленина, который воспринимал ее просто как скульптора. А у позировавшего для своего бюста Троцкого с Клер возникли серьезные отношения, идущие дальше простой любовной связи.
Тем временем «мятежная чета» Раскольниковых энергично взялась за новое дело. Бывший мичман осваивал дипломатический политес. А Лариса стала отправлять очерки об афганской жизни в советские газеты. К тому же она быстро нашла общий язык с женой и матерью афганского правителя – эмира Амануллы-хана. Однако сытая и спокойная посольская жизнь скоро надоели бывшей комиссарше. Уже через год она вместе с Федором стали в письмах просить Троцкого помочь в возвращении на Родину. Тот в ответ присылал длинные, добрые письма, но в них ни слова не было об их просьбах.
А тут еще случилась незадача с прибывшем в посольство новом переводчике. Все дальнейшие события покрыты тайной и недосказанностью. Переводчиком оказался бывший морской офицер, когда-то служивший вместе с ними на флотилии. Личность С. Колбасьева была яркой и неординарной. Писатель-маринист, поэт, приятель Гумилева, морской офицер, знаток радиодела и любитель джаза, к тому же владевший шестью иностранными языками. Его мать была дружна с семейством Рейснеров. В общем, все одно к одному. Поговаривали о его давних близких отношениях с Ларисой, хотя в Кабул он приехал вместе с женой.
И вдруг разразился грандиозный скандал между переводчиком и самим послом. Раскольников дал подчиненному «убийственную» характеристику, почему-то припомнил ему «гумилевщину» и потребовал отзыва из посольства. Формальный повод – спор с послом в присутствии иностранцев. Однако все выглядело не так однозначно. Судя по некоторым фактам, Колбасьев был резидентом военной разведки в Кабуле под «крышей» посольства. Формально он не подчинялся послу по своей службе. К тому же его рекомендовал на работу в Кабул младший брат Ларисы. Игорь Рейснер, как известно, в ту пору учился на восточном отделении Военной академии РККА. Это отделение готовило военных разведчиков. Колбасьева отозвали из Афганистана и направили в посольство в Финляндии. Там из-за предательства связного от Коминтерна у него возник шпионский скандал, который сказался на его карьере.
Неизвестно, что на самом деле произошло в «треугольнике» Раскольников – Рейснер — Колбасьев, но именно в то время она вдруг написала, что восточные женщины «ухитряются грешить, будучи затиснуты между двух страниц Корана». Писала она это скорее о себе самой, только была она «затиснута» между совсем другими страницами. В октябре 1922 года она пишет родителям о сплетнях о ней и Раскольникове, сообщает что скоро ее «в Кабуле не будет». Почему-то жалеет мужа. «Я надеюсь, что Вы не станете больше приписывать мне какую-то фантастическую ложь, — писала она, — а ему абсолютно ни на чем не основанные свирепства и мерзости». А весной 1923 года она бежит из Кабула в Россию и требует от Раскольникова развода.
Опять рискуя жизнью в разведке
Рейснер возвратилась в Москву и окончательно рассталась с Раскольниковым. Неожиданно для всех она вместе с известным большевиком К. Радеком (Собельсоном), ставшим для всех ее гражданским мужем, отправилась осенью 1923 года «делать революцию» в Германии. Связь с невысоким, некрасивым Радеком друзья и знакомые считали необъяснимой. На сей счет переиначили даже пушкинские слова из «Руслана и Людмилы»: «Лариса Карла чуть живого /В котомку за седло кладет». Однако, если принять одну из версий, то это была тайная операция советской разведки, в которой участвовала Лариса. А женатый Радек был ее «крышей», поскольку имел хорошие связи, отлично знал ситуацию и должен был стать одним из вождей революции в Германии. В это время там же находился и ее брат Игорь, как мы помним, сотрудник военной разведки. Такой взгляд сразу же меняет ситуацию. Понятно становится, почему на свидания с Ларисой Радек приходил с малолетней дочерью. Появляется понимание, почему Лариса в своих письмах домой из Германии пишет о своей тоске и полном одиночестве. Утешением стала ее книга «Гамбург на баррикадах».
Во время этой поездки Лариса навестила в Берлине Ольгу Чехову. Именно тогда, по мнению некоторых исследователей, и началась работа Чеховой на советскую разведку. А когда революционный проект провалился и восстание в Гамбурге было подавлено, Лариса сразу же рассталась с Радеком. Но на службе, скорее всего, она осталась. Иначе зачем ей потребовалось разрешение ОГПУ на пистолет «Браунинг» №635481? Повторно Рейснер выезжала в Германию в 1925 года. Под предлогом лечения от малярии, которую «подцепила» на фронте. Вполне возможно, склонная к риску и готовая на опасную авантюру, Лариса Рейснер внесла свой вклад в тайные операции Коминтерна и разведки. Хотя, разведка разведкой, но ничего человеческое ей не было чуждо… Уж очень убивался Радек, когда она умерла.
Роковая женщина
Все мужчины, ставшие ей близкими даже на короткий срок, умерли не своей смертью. Было ли это роковым совпадением или Лариса несла в себе столь смертоносную и разрушительную силу – остается загадкой. Открыл печальный список гениальный Николай Гумилев. Ее первая любовь и, видимо, ее первый мужчина был расстрелян чекистами в конце августа 1921 года как заговорщик. В сентябре 1991 года он был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления. Затем этот список пополнили Карл Радек и Сергей Колбасьев в 1937 году, Федор Раскольников в 1939 году и Лев Троцкий в 1940 году.
При жизни ее часто называли «Валькирией революции». Это имя носила дева-воительница из скандинавских мифов, которая собирала убитых храбрецов на поле боя. Ей довелось пережить лишь смерть Гумилева — своей первой девичьей любви. По официальной версии она умерла 9 февраля 1926 г. на руках у матери от брюшного тифа после пятинедельной борьбы с болезнью в Кремлёвской больнице. Стакан сырого молока привел к трагической кончине. Высказывались и версии об отравлении. Следом ушли из жизни ее мать и отец.
Как бы закончилась жизнь Ларисы Рейснер, если бы Судьба хранила бы ее и дальше? Скорее всего, еще большей трагедией, доживи она до начала массового террора в 1937-1938 годах. Все ее прежние замужества. связи и увлечения не давали ей и малейшего шанса дожить до старости. И на страницах былых времен, вполне возможно, не осталось бы даже ее имени. А сегодня ее образ, немного потертый временем и потускневший в результате преданных гласности новых фактов о ее жизни и деятельности, все равно остается в истории как единственной женщины-комиссара на флоте.
Свежие комментарии