А между тем, причины были и в том, что белые совсем не соответствовали тому романтизированному образу, который предлагается их апологетами.

Но для начала вкратце напомним о том, как шли военные действия на Восточном фронте Гражданской войны. Адмирал А. В. Колчак пришел к власти в Омске 18 ноября 1918 г., свергнув местное слабое правительство и установив диктатуру. Объявив себя Верховным правителем России и лидером белых, он приступил к строительству армии и планированию наступления. Оно, не вполне подготовленное, началось в марте 1919 г., сперва успешно. К середине апреля белые взяли Уфу, Стерлитамак, Белебей, Бугульму, Бугуруслан и другие города. 2-я и 5-я армии красных откатились на запад. Настроение в белом лагере царило самое оптимистичное — Колчак уже видел себя победителем в Москве.

Однако противостоящий ему М. В. Фрунзе сумел перегруппировать свои части, подготовиться и перейти в контрнаступление. Уже в мае Бугуруслан, Бугульма, Белебей и Елабуга были отбиты. Вскоре белым пришлось уйти за Урал. Были потеряны важнейшие крупные города — Екатеринбург, Челябинск, Пермь… В ноябре правительство Колчака эвакуировалось и из Омска. Затем — два с половиной месяца безостановочного отступления, развал и разгром армии, предательство союзников (французов и чехов), которые и выдали адмирала военно-революционному комитету восставшего Иркутска. Участь белых в Сибири была решена. По постановлению ВРК в ночь на 7 февраля 1920 г. Колчака и его председателя Совета министров В. Пепеляева без суда расстреляли на берегу реки Ушаковка. Тела их бросили в прорубь.

Почему же, несмотря на оказавшиеся под властью Колчака богатейшие пространства Сибири и Урала и на помощь Антанты, он потерпел поражение? Ответ дают многолетние исследования историков (напр., А. В. Смолина, А. Ганина и др., ссылки на их работы в конце статьи), изучивших колоссальные архивные материалы России и зарубежья.

Неудачливый политик и администратор — именно так можно оценить А. В. Колчака по результатам его деятельности. Местные политики, выдвигая адмирала в лидеры в ноябре 1918 г., рассчитывали, что будут его контролировать, а взамен получат известного в стране высшего офицера, которого достаточно хорошо знает и Антанта, помощь которой была совершенно необходима. Правда, адмирал очень быстро показал свою волю и стремление лично все контролировать. Но вполне реализовать это стремление он не мог, что делало его заложником своего окружения более, чем других белых вождей.

Во-первых, Колчак в Сибири был человеком чуждым, не учитывающим местную специфику и не умевшим ею воспользоваться, не разбиравшимся в положении населения. Многие его указы, выпущенные без оглядки на возможную реакцию, вызывали сильнейшее недовольство. Например, 23 ноября 1918 г. Колчак приказал населению сдать все оружие, патроны и военное обмундирование, грозя военно-полевыми судами, штрафами и заключением в тюрьму. Подобный приказ не мог вызвать ничего, кроме злобы: после мировой войны каждый второй носил военную форму из-за дефицита гражданской одежды.

Кроме того, плохо была поставлена пропаганда, что особенно сильно проявилось, когда начались первые поражения. Оказалось, что боевой порыв сложно восстановить из-за того, что солдаты не демонстрировали особой ненависти к большевикам, не горели желанием воевать, так как часто просто не понимали, за что и за кого. Большевистская агитация, напротив, была эффективной и лучше воздействовала на умы народа. Агитация способствовала развалу, бунтам в тылу и измене — возвращению воинов домой, переходу к красным отдельных солдат и даже целых подразделений. В мае 1919 г. начал разваливаться и тыл белых, в котором действовали красные партизаны — разбирали пути, перерезали провода телеграфа, захватывали поезда.

Не удалось Колчаку и преодолеть разложение в среде своих офицеров и солдат, моральный облик которых оставлял желать лучшего. Самого Колчака не в чем упрекнуть, он был человеком кристальной честности. Но поведение других «рыцарей» белой идеи безупречным не назовешь. Конечно, тут были тысячи людей искренних, горячих патриотов и подлинных героев. Но что толку, если такие люди были в большом дефиците. В армиях Колчака (а также и у Деникина и Юденича) нежелание идти на передовую породило искусственно создаваемый офицерами рост тыловых учреждений и штабов. Такие «уклонисты», в отличие от тех, кто открыто избегал службы, не только не приносили пользы, но еще и проедали и без того очень ограниченные ресурсы.

Падение дисциплины способствовало и росту пьянства и дебошей. Один из военных министров Колчака, генерал-лейтенант барон А. П. Будберг писал: «В угаре надежд, поднятых свержением большевиков в Сибири, померкли уроки прошлого, и все жадно тянутся к старым источникам кормежки, благ, преимуществ и наслаждений; все чавкают оголодавшими челюстями, испускают похотливую слюну и неспособны видеть будущего»; «тылы переполнены автомобилями, а на фронте […] их не имеют; здесь вся адъютантщина и прихлебательская челядь высоких лиц раскатывает по магазинам, ресторанам и визитам в казенных автомобилях…».

Другой офицер, И. С. Ильин, писал в дневнике в январе 1919 г.: «Кругом грубое хищничество и отсутствие элементарной честности. Нет никакого одухотворения и подъема. Все по-прежнему серо, пошло и буднично. Шкурные вопросы доминируют, личные интересы царствуют надо всем». Шли месяцы, а эта ситуация никак не менялась. Тот же А. П. Будберг писал в августе 1919 г.: «В армии развал; в Ставке безграмотность и безголовье; в правительстве нравственная гниль, разлад и засилье честолюбцев и эгоистов; в стране восстания и анархия; в обществе паника, шкурничество, взятки и всякая мерзость; наверху плавают и наслаждаются разные темные проходимцы, авантюристы».

Закономерным результатом стало отвратное снабжение войск. Военное министерство отправляло обмундирования и другого снаряжения зачастую больше, чем требовали полевые командиры, а до солдат доходило уже гораздо меньше. В армии не хватало буквально всего: техники, продовольствия, боеприпасов, бензина, оружия, обмундирования и медикаментов. Как это влияло на боевой дух солдата, объяснять не надо.

Нельзя сказать, что Колчак сам не замечал этих проблем, хотя бы частично. Он однажды сказал: «…мы бедны людьми, почему нам и приходится терпеть даже на высоких постах […] людей, далеко не соответствующих занимаемым ими местам, но […] их заменить некем». Но оправдания делу не помогали. Вероятно, по мысли Колчака, победа должна была все списать — все проступки и преступления, его попустительство им. Но именно победы без дисциплины и не могло получиться в условиях Гражданской войны, когда все зависело от того, чью сторону займет народ, за кого больше людей будет биться на совесть. До появления Колчака, когда советская власть была еще некрепкой, народ на занятой им территории еще почти не успел познать прелести жизни при большевиках. Но зато теперь он познал все прелести жизни при белых — порки, расстрелы подозреваемых в сотрудничестве с большевиками, разрушенные селения, взяточничество и мародерство…

При этом другая сторона обещала землю, фабрики, долгожданный мир и конец правления осточертевших «господ», считающих мужиков скотами. Злоупотребления и жестокость белых военных командиров к гражданскому населению наказывалась редко. При этом террор белых, в отличие от террора красных, не достиг того масштаба тотальности, чтобы с его помощью можно было создать массовую армию, но оказался достаточным, чтобы восстановить народ против борцов с большевиками. Понятно, почему сотни тысяч людей, разочаровавшись в тех, кто нес белую идею, сделали «красный» выбор.

Военные просчеты

Несмотря на все это, Колчаку все же удалось организовать то весеннее наступление. Но и с чисто военным планированием дела обстояли не идеально. Крайне важным фактором оказалось то, что адмирал был моряком, не разбиравшемся в сухопутном военном деле. Один наблюдатель заметил, что Колчак «чувствовал себя беспомощным в этих сухопутных операциях Гражданской войны» и «когда он видел генерала, он сейчас хватался за него, как за якорь спасения». Другой офицер писал, что из-за этого адмирал, вообще человек жесткий и решительный, здесь «легко поддается советам и уговорам».

Так, Колчак отказался от плана концентрированного наступления на район Самары-Царицына, где он мог бы соединиться с войсками Деникина. Вместо этого наступали и на Вятку — Казань, чтобы затем идти на Москву. Амбициозные генералы продавили это решение, полагая, что смогут и без Деникина разбить большевиков. Колчак легко дал себя убедить, что это возможно, ведь это сулило ему первую роль в России. Он говорил: «Кто первый попадет в Москву, тот и будет господином положения». Попытки Деникина убедить Колчака направить войска на соединение с его силами не удались, хотя соединение могло дать шанс белым — такой крупный успех привлек бы к ним новых людей и мог бы деморализовать противника, позволил бы нанести совместный сильный удар и компенсировать политические ошибки.

Не сумел Колчак и определить, кто из его подчиненных лучше всего подходит для командования войсками. В решающие моменты кампании наиболее профессиональные и пригодные командиры, такие как В. О. Каппель, В. Г. Болдырев или М. К. Дитерихс, оказывались на второстепенных позициях, уступив главенство тем, кто был неспособен вести успешные боевые действия. При этом соперничество отдельных командиров доходило до того, что один военачальник мог злорадно наблюдать неудачу соседа и не помогать ему.

В условиях, когда успех мог быть обеспечен только быстрым и сильным ударом, просчеты оказались фатальными. В весеннем наступлении Колчака принимало участие не менее 135 тысяч солдат и офицеров. Красных здесь было сначала меньше, но к маю они сравнялись в числе. Колчак недооценил противника, распылил силы, и, полагая, что все решит война, не занимался в достаточной степени политикой и гражданским управлением. А именно политический и организаторский успех предшествовал в 1919 г. военному.

Как бы ни тяжело было признавать это апологетам белого движения, вожди большевиков оказались куда более гибкими, ловкими и решительными политиками и лучшими организаторами. В августе 1919 г., по словам Будберга, против белых стояли уже не «прошлогодние совдепы и винегрет из красноармейской рвани», а «регулярная красная армия, не желающая, — вопреки всем донесениям нашей разведки, — разваливаться; напротив того, она гонит нас на восток, а мы потеряли способности сопротивляться и почти без боя катимся и катимся».

Большевики умело использовали свои преимущества (богатую Центральную Россию с развитой промышленностью и инфраструктурой, большой плотностью населения и богатыми военными складами), а белые свои — не смогли. 1 апреля 1919 г. РККА насчитывала уже полтора миллиона человек. Их распыленность создавала предпосылки для успеха Колчака, но это была очень кратковременная возможность. Средний прирост РККА в 1919 г. составил 183 тыс. человек в месяц за счет обязательной мобилизации и добровольцев. Так что силы противников стали вскоре совершенно несопоставимы. Удивительно, что белым удалось еще довольно долго продержаться. Резервов Колчак не имел, ставка была сделана на одно мощное наступление весной 1919 г. Когда оно застопорилось и из-за всех описанных выше проблем не возобновилось, поражение Колчака стало вопросом времени. Единственный шанс был упущен.