Греческий проект как попытка России сокрушить Османскую империю
Черный вторник 29 мая 1453 года стал последним вторником в тысячелетней истории Византийской империи. Опьяненные от ощущения долгожданной победы, разъяренные от крови убитых многочисленных своих товарищей, войска султана Мехмеда II ворвались в Константинополь.
Империей погибающее под турецкими ятаганами государство назвать было уже затруднительно. Некогда огромная держава, чьи владения включали в себя земли Европы, Азии и Африки, к середине XV столетия превратилась в едва заметные на карте лоскутки, самым крупным из которых была полунезависимая от Константинополя Морея. Огромный город, хоть и потерявший свое ослепительное величие, достался торжествующим победителям.
Владения турок-османов теперь стали сплошной глыбой, простирающейся от Балкан до Персидского залива. Новая империя не желала останавливаться на достигнутом – ее экспансия продолжалась. Однако даже когда турецкий ятаган затупился, и стремительный натиск сменился надсадной одышкой, султаны продолжали прочно удерживать руку на пульсе черноморских проливов, а знамя с полумесяцем реяло над древними стенами Константинополя.
У Османской империи было много противников. Одни склонялись перед волей победителей и исчезали с географических карт, другие пытались жить с завоевателями в некоем подобии симбиоза, чтобы рано или поздно разделить судьбу первых. Была и третья разновидность оппонентов: более-менее сильные государства, способные бороться с Османской империей на равных. Это противостояние, сопровождающееся чередой войн с перемежающимися победами и поражениями, длилось не одно столетие, пока Оттоманская Порта окончательно не отказалась от экспансии в Европу.
Далеко на севере от жаркого Средиземноморья находилось Московское государство, которое, объявив себя преемником павшей Византии, пока что не соприкасалось с турками ни на каком фронте, кроме дипломатического. У Московии, как называли эту страну в Европе, было много собственных врагов и проблем, а расположившееся в Крыму ханство, верный союзник и вассал Стамбула, регулярно терроризировало ее южные границы. Два крупных государственных образования, Российское государство и Оттоманская Порта, долгое время сосуществовали без военных эксцессов между собой.
Обстановка стала накаляться во второй половине XVI столетия, когда Иван IV, прозванный Грозным, подчинил и ввел в состав своих земель сначала Казанское, а потом и Астраханское ханство. Таким образом к населению Российского государства прибавилось большое количество мусульман. Турецкий султан полагал себя защитником всех правоверных и считал подобную ситуацию недопустимой.
Первым вооруженным столкновением между двумя странами стала схватка за Астрахань в 1568–1570 гг. Впоследствии русско-турецкие конфликты стали происходить регулярно, особенно с конца XVII столетия.
Петр I ставил перед собой сразу две геополитические цели: выход к Балтийскому морю и обретение выхода к Черному морю. Вторая задача, решение которой было начато первоначально успешной Азовской кампанией, была практически обнулена Прутским мирным договором. Второе серьезное военное столкновение с Турцией в XVIII веке произошло в царствование Анны Иоанновны и закончилось откровенно промежуточным Белградским миром.
К середине столетия просвещенного абсолютизма Россия была все еще далека не только от водружения креста на Святой Софии, но и от доступа к Черному морю. Молодой императрице Екатерине II предстояло решить множество задач внутренней и внешней политики, и одним из наиважнейших было южное направление. Черное море представляло собой фактически турецкое озеро, а в Крыму по-прежнему располагалось крайне враждебное ханство.
Зарождение проекта
Идея воссоздания павшей Византийской империи в том или ином виде вовсе не отличалась новизной. Первые мысли на этот счет зародились в головах европейских политиков уже вскоре после падения Константинополя. В 1459 году Папа Римский Пий II собрал в Мантуе собор, целью которого было обсуждение организации крестового похода против турок с целью восстановления Византии. Не стоит заблуждаться насчет вероятного успеха: в лучшем случае было бы создано марионеточное государство, полностью зависящее от Запада, под верховенством католицизма.
Однако в те времена замыслы, подобные идее крестовых походов, у европейской знати уже не пользовались особой популярностью, и дальше разговоров и выражения сочувствия процесс не продвинулся. Во второй половине XVI столетия в набиравшем силу и влияние Московском княжестве зародилось и оформилось представление о Москве как Третьем Риме, согласно которому Москва является прямым духовным и государственным наследником Византийской империи. Авторство этой идеи приписывают как митрополиту Зосиме, так и игумену Филофею.
На официальном уровне преемственность была закреплена браком Ивана III с племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог. Герб Палеологов был выбран в качестве официального государственного герба Российского государства. Теория «Москва – Третий Рим» вплоть до начала регулярных войн с Османской империей в конце XVII столетия не выходила за рамки совокупности рассуждений в основном церковно-религиозного характера. Позже, со стремлением достичь прочного контроля над Черным морем, к данной теории постепенно прислонилась мысль и об освобождении Константинополя от турок.
1760-е гг. характеризировались в русской внешней политике как период «Северного аккорда» – некоей системы, разработанной и вдохновляемой главой дипломатического ведомства графом Никитой Ивановичем Паниным. Согласно этой системе, Россия должна была находиться в союзе с монархиями северной Европы: Пруссией, Швецией, Речью Посполитой – в противовес наметившемуся сближению Франции и Австрии. Следует заметить, что, кроме собственно русской поддержки данного довольно рыхлого альянса, его механизм густо смазывался английским золотом. Лондон без устали соперничал с Парижем в главенстве на европейской кухне.
Шестерни системы графа Панина с грехом пополам равномерно крутились вплоть до начала русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Тогда вдруг выяснилось, что Речь Посполитая – не только самое слабое звено этого далеко не самого прочного альянса, но и имеющее манеру впадать в отчаянное буйство. Кроме того, появление сильного русского флота на Средиземном море очень не понравилось просвещенным мореплавателям, которые внезапно поняли, что тратят золото немного не туда. Начавшаяся война с Турцией сблизила Россию и Австрию, к тому же оба двора имели несколько сходные взгляды на польскую проблему.
Британия всегда умела мастерски лавировать под потоками переменчивого политического ветра и сноровисто прониклась глубокой тревогой о судьбе Турции. Оттоманская Порта все более тускнела, дряхлела и беднела, несмотря на кажущуюся монументальность. Эта монументальность была уже щедро изгрызена изнутри. Однако теперь британское золото плавно потекло к берегам бухты Золотой Рог.
Всё же английская дипломатия не теряла надежды удержать Россию в фарватере выгодной для себя политики. В годы войны за независимость Соединенных Штатов Америки Лондон сначала просил послать в восставшие колонии русские войска, обещая щедро оплатить их содержание. Получив отказ, Лондон начал искать пути смягчения позиции Екатерины II в отношении Вооруженного нейтралитета, предложив в качестве гонорара остров Менорку. Однако императрица была непреклонна. В русской дипломатии изменилось направление течений.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор был не более чем очередным перемирием, просто имеющим гораздо более выгодные условия, чем предыдущие. Империя поистратила свои силы, щедро расходуя ресурсы не только на дорогостоящую Архипелагскую экспедицию и большую сухопутную армию, но и на подавление широко разлившегося Пугачевского бунта. Проблема Черноморских проливов оставалась по-прежнему нерешенной. Требовалось разрешить также ситуацию соседства с неспокойным Крымским ханством.
Екатерина II полагала, что для того чтобы очередная война с Оттоманской Портой закончилась с еще более убедительным результатом, России нужен союзник – достаточно сильный, которым являлась к тому времени Австрия. Чтобы привлечь хитрую и практичную Вену к союзу против турок, нужен был очень вкусный и аппетитно выглядящий пряник. Роль подобного «пряника» мог выполнить план дележа совместно отбитых у Оттоманской Порты территорий. Ведь Австрия была гораздо более старым врагом турок. Соответствующими намеками и сигналами Екатерина II так смогла раззадорить любопытство Венского двора, что тот сам стал искать сближения даже с бо́льшим энтузиазмом.
В 1779 г. между Австрией и Пруссией прекратилась вялотекущая война, получившая в истории наименование «картофельной». Был заключен Тешенский мирный договор, гарантом которого выступила Россия. Австрия стремилась к гегемонии среди огромного конгломерата германских государств и княжеств, усиления своей роли в судьбе агонизирующей Речи Посполитой и, разумеется, изменения ситуации в свою пользу на Балканах. Без поддержки России эти амбициозные планы были труднореализуемыми.
Австрийский корыстный энтузиазм был с одобрением воспринят в Петербурге. Тем более что там вынашивали собственные, куда более далеко идущие планы. Примерно в 1779 г. у Екатерины и ее фаворита Григория Потемкина зародилась и сформировалась идея, получившая впоследствии название «греческого проекта». Его суть сводилась к масштабному переформатированию Оттоманской империи. Турок согласно этому плану следовало вытеснить в Азию, на земли, откуда они и пришли.
На все еще обширных европейских территориях Порты, где в значительной степени преобладало христианское население, следовало сформировать два формально независимых государства: Дакию и Греческую империю. В состав Дакии предполагалось включить территорию современных Румынии, Молдавии и северной Болгарии. Греческая империя должны была включать в себя южную Болгарию, собственно Грецию, острова Архипелага и Македонию. Столицей для Греческой империи был безальтернативно выбран Константинополь. Предполагалось, что перед объединенной мощью двух империй туркам не выстоять в их нынешних границах.
Во главе перспективной Греческой империи, по однозначному мнению Екатерины, должен был встать ее внук, второй сын цесаревича Павла, названый при рождении Константином. Он родился 27 апреля 1779 года, и в манифесте по случаю рождения было многозначительно указано, что «от новорожденного можно ожидать увеличения славы и могущества России». Императрица позаботилась о надлежащей подготовке возможного будущего императора. В честь рождения Константина была выбита медаль, где был изображен храм Святой Софии и Черное море. Причем над собором, который после падения Константинополя турки обратили в мечеть, был четко виден крест. В честь новорожденного были устроены пышные торжества в подчеркнуто греческом антураже. Кормилицей Константина также была выбрана гречанка.
Что же касается второго государства, которое должно было быть создано за счет турецких территорий, Дакии, то вопрос о кандидатуре его правителя оставался открытым. Императрица считала, что это должен быть без сомнения христианский монарх – подробности предполагалось согласовать с австрийской стороной. Пока происходил процесс шлифовки греческого проекта, Петербург и Вена продолжали искать пути сближения, причем на самом высоком уровне.
Тайные контакты высшего уровня
Первая встреча двух монархов состоялась в 1780 году в Могилеве. Иосиф II прибыл инкогнито под именем графа Фалькенштейна. Молодой австрийский император стал самовластным правителем совсем недавно – в недалеком прошлом он делил трон со своей матерью, Марией Терезией. Теперь же он желал реализовать свои собственные устремления, в первую очередь расширив владения на Балканах и укрепив влияние Австрии в Европе.
Первый контакт прошел, как говорят сейчас, в «конструктивном русле», и Иосиф II также инкогнито позже посетил Москву, а затем Санкт-Петербург. Тогда же были очерчены контуры будущего русско-австрийского союза. Тем временем в сентябре 1780 г. доверенный секретарь Екатерины II граф Александр Андреевич Безбородко представил императрице документ под названием «Мемориал по делам политическим». По большому счету в нем были изложены на бумаге соображения на тему «греческого проекта» и тех уступок, которые Россия может предоставить Австрии за ее участие в союзе.
«Мемориал» стал фактически первой попыткой задокументировать цели и задачи доселе витавшего в воздухе «греческого проекта». Известно, что в редактировании данного документа принял живейшее участие Григорий Потемкин. По сути это была еще и домашняя заготовка для будущих переговоров с австрийской стороной. Вена между тем была далека от роли пассивного наблюдателя, а почуяв выгоду, проявляла живейший интерес. Тем более что Иосиф II встречей с Екатериной был весьма доволен.
Теперь после монархов свое изощренное слово должны были высказать дипломаты. В январе 1781 года австрийский посол в Санкт-Петербурге граф Людвиг фон Кобенцль в обстановке секретности предложил русскому канцлеру графу Ивану Андреевичу Остерману начать непосредственную работу над оформлением союза. Обмен любезностями и комплиментами между двумя монархами предстояло конвертировать в некий документ с взаимными гарантиями и обязательствами, скрепленный подписями и печатями.
Если в дипломатическом отношении к соглашению прийти удалось довольно быстро, то сугубо в вопросах технического характера возникли серьезные загвоздки. Дело в том, что император Иосиф II, будучи человеком лично скромным, запретившим своим подданным падать при его появлении на колени и целовать руку, тщательно соблюдал традиции монархического местничества. Император Священной Римской империи не пожелал ставить свою подпись второй в уже сформированном документе, причем даже в том экземпляре, который предназначался для русской стороны. Аналогичной была позиция и Екатерины II, согласно которой «никому места не отымать и никому не уступать». Заключение договора застопорилось в поисках выхода, кому и как подписываться. Наконец решение нашла русская императрица, предложив обеим высоким договаривающимся сторонам просто обменяться письмами идентичного содержания, заверенными личной подписью. Послания были оформлены и отправлены 21 и 24 мая 1781 года.
Как и многие другие договоры подобного характера, этот имел положения официальные и неофициальные. Согласно первым, Россия и Австрия ратовали за поддержание мира в Европе. Если одна из сторон подвергалась нападению, другая обязывалась поддержать союзника военной силой либо субсидией, размер которой оговаривался особо. Обе державы гарантировали целостность Речи Посполитой, которая, впрочем, доживала последние годы.
В секретной части договора Иосиф II признавал условия Кючук-Кайнарджийского мирного договора. Он также делал это и от имени всех своих преемников. Екатерина со своей стороны признавала все территориальные приобретения Австрии в результате ее многочисленных войн с Оттоманской Портой. Ну и самое главное, австрийский император давал согласие на участие в будущей войне с Турцией. Войне, которая, по замыслу Екатерины II, могла привести к осуществлению «греческого проекта». К обсуждению его подробностей русская сторона приступила вскоре после подписания союза с Австрией.
Последний штурм и падение Константинополя в 1453 году. Фрагмент диорамы из Военного музея в Стамбуле
Империей погибающее под турецкими ятаганами государство назвать было уже затруднительно. Некогда огромная держава, чьи владения включали в себя земли Европы, Азии и Африки, к середине XV столетия превратилась в едва заметные на карте лоскутки, самым крупным из которых была полунезависимая от Константинополя Морея. Огромный город, хоть и потерявший свое ослепительное величие, достался торжествующим победителям.
Владения турок-османов теперь стали сплошной глыбой, простирающейся от Балкан до Персидского залива. Новая империя не желала останавливаться на достигнутом – ее экспансия продолжалась. Однако даже когда турецкий ятаган затупился, и стремительный натиск сменился надсадной одышкой, султаны продолжали прочно удерживать руку на пульсе черноморских проливов, а знамя с полумесяцем реяло над древними стенами Константинополя.
У Османской империи было много противников. Одни склонялись перед волей победителей и исчезали с географических карт, другие пытались жить с завоевателями в некоем подобии симбиоза, чтобы рано или поздно разделить судьбу первых. Была и третья разновидность оппонентов: более-менее сильные государства, способные бороться с Османской империей на равных. Это противостояние, сопровождающееся чередой войн с перемежающимися победами и поражениями, длилось не одно столетие, пока Оттоманская Порта окончательно не отказалась от экспансии в Европу.
Далеко на севере от жаркого Средиземноморья находилось Московское государство, которое, объявив себя преемником павшей Византии, пока что не соприкасалось с турками ни на каком фронте, кроме дипломатического. У Московии, как называли эту страну в Европе, было много собственных врагов и проблем, а расположившееся в Крыму ханство, верный союзник и вассал Стамбула, регулярно терроризировало ее южные границы. Два крупных государственных образования, Российское государство и Оттоманская Порта, долгое время сосуществовали без военных эксцессов между собой.
Обстановка стала накаляться во второй половине XVI столетия, когда Иван IV, прозванный Грозным, подчинил и ввел в состав своих земель сначала Казанское, а потом и Астраханское ханство. Таким образом к населению Российского государства прибавилось большое количество мусульман. Турецкий султан полагал себя защитником всех правоверных и считал подобную ситуацию недопустимой.
Первым вооруженным столкновением между двумя странами стала схватка за Астрахань в 1568–1570 гг. Впоследствии русско-турецкие конфликты стали происходить регулярно, особенно с конца XVII столетия.
Петр I ставил перед собой сразу две геополитические цели: выход к Балтийскому морю и обретение выхода к Черному морю. Вторая задача, решение которой было начато первоначально успешной Азовской кампанией, была практически обнулена Прутским мирным договором. Второе серьезное военное столкновение с Турцией в XVIII веке произошло в царствование Анны Иоанновны и закончилось откровенно промежуточным Белградским миром.
К середине столетия просвещенного абсолютизма Россия была все еще далека не только от водружения креста на Святой Софии, но и от доступа к Черному морю. Молодой императрице Екатерине II предстояло решить множество задач внутренней и внешней политики, и одним из наиважнейших было южное направление. Черное море представляло собой фактически турецкое озеро, а в Крыму по-прежнему располагалось крайне враждебное ханство.
Зарождение проекта
Идея воссоздания павшей Византийской империи в том или ином виде вовсе не отличалась новизной. Первые мысли на этот счет зародились в головах европейских политиков уже вскоре после падения Константинополя. В 1459 году Папа Римский Пий II собрал в Мантуе собор, целью которого было обсуждение организации крестового похода против турок с целью восстановления Византии. Не стоит заблуждаться насчет вероятного успеха: в лучшем случае было бы создано марионеточное государство, полностью зависящее от Запада, под верховенством католицизма.
Однако в те времена замыслы, подобные идее крестовых походов, у европейской знати уже не пользовались особой популярностью, и дальше разговоров и выражения сочувствия процесс не продвинулся. Во второй половине XVI столетия в набиравшем силу и влияние Московском княжестве зародилось и оформилось представление о Москве как Третьем Риме, согласно которому Москва является прямым духовным и государственным наследником Византийской империи. Авторство этой идеи приписывают как митрополиту Зосиме, так и игумену Филофею.
Великокняжеская печать, предположительно 1497 год
На официальном уровне преемственность была закреплена браком Ивана III с племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог. Герб Палеологов был выбран в качестве официального государственного герба Российского государства. Теория «Москва – Третий Рим» вплоть до начала регулярных войн с Османской империей в конце XVII столетия не выходила за рамки совокупности рассуждений в основном церковно-религиозного характера. Позже, со стремлением достичь прочного контроля над Черным морем, к данной теории постепенно прислонилась мысль и об освобождении Константинополя от турок.
1760-е гг. характеризировались в русской внешней политике как период «Северного аккорда» – некоей системы, разработанной и вдохновляемой главой дипломатического ведомства графом Никитой Ивановичем Паниным. Согласно этой системе, Россия должна была находиться в союзе с монархиями северной Европы: Пруссией, Швецией, Речью Посполитой – в противовес наметившемуся сближению Франции и Австрии. Следует заметить, что, кроме собственно русской поддержки данного довольно рыхлого альянса, его механизм густо смазывался английским золотом. Лондон без устали соперничал с Парижем в главенстве на европейской кухне.
Шестерни системы графа Панина с грехом пополам равномерно крутились вплоть до начала русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Тогда вдруг выяснилось, что Речь Посполитая – не только самое слабое звено этого далеко не самого прочного альянса, но и имеющее манеру впадать в отчаянное буйство. Кроме того, появление сильного русского флота на Средиземном море очень не понравилось просвещенным мореплавателям, которые внезапно поняли, что тратят золото немного не туда. Начавшаяся война с Турцией сблизила Россию и Австрию, к тому же оба двора имели несколько сходные взгляды на польскую проблему.
Британия всегда умела мастерски лавировать под потоками переменчивого политического ветра и сноровисто прониклась глубокой тревогой о судьбе Турции. Оттоманская Порта все более тускнела, дряхлела и беднела, несмотря на кажущуюся монументальность. Эта монументальность была уже щедро изгрызена изнутри. Однако теперь британское золото плавно потекло к берегам бухты Золотой Рог.
Всё же английская дипломатия не теряла надежды удержать Россию в фарватере выгодной для себя политики. В годы войны за независимость Соединенных Штатов Америки Лондон сначала просил послать в восставшие колонии русские войска, обещая щедро оплатить их содержание. Получив отказ, Лондон начал искать пути смягчения позиции Екатерины II в отношении Вооруженного нейтралитета, предложив в качестве гонорара остров Менорку. Однако императрица была непреклонна. В русской дипломатии изменилось направление течений.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор был не более чем очередным перемирием, просто имеющим гораздо более выгодные условия, чем предыдущие. Империя поистратила свои силы, щедро расходуя ресурсы не только на дорогостоящую Архипелагскую экспедицию и большую сухопутную армию, но и на подавление широко разлившегося Пугачевского бунта. Проблема Черноморских проливов оставалась по-прежнему нерешенной. Требовалось разрешить также ситуацию соседства с неспокойным Крымским ханством.
Екатерина II. Портрет кисти Ф. С. Рокотова, 1763 г.
Екатерина II полагала, что для того чтобы очередная война с Оттоманской Портой закончилась с еще более убедительным результатом, России нужен союзник – достаточно сильный, которым являлась к тому времени Австрия. Чтобы привлечь хитрую и практичную Вену к союзу против турок, нужен был очень вкусный и аппетитно выглядящий пряник. Роль подобного «пряника» мог выполнить план дележа совместно отбитых у Оттоманской Порты территорий. Ведь Австрия была гораздо более старым врагом турок. Соответствующими намеками и сигналами Екатерина II так смогла раззадорить любопытство Венского двора, что тот сам стал искать сближения даже с бо́льшим энтузиазмом.
В 1779 г. между Австрией и Пруссией прекратилась вялотекущая война, получившая в истории наименование «картофельной». Был заключен Тешенский мирный договор, гарантом которого выступила Россия. Австрия стремилась к гегемонии среди огромного конгломерата германских государств и княжеств, усиления своей роли в судьбе агонизирующей Речи Посполитой и, разумеется, изменения ситуации в свою пользу на Балканах. Без поддержки России эти амбициозные планы были труднореализуемыми.
Австрийский корыстный энтузиазм был с одобрением воспринят в Петербурге. Тем более что там вынашивали собственные, куда более далеко идущие планы. Примерно в 1779 г. у Екатерины и ее фаворита Григория Потемкина зародилась и сформировалась идея, получившая впоследствии название «греческого проекта». Его суть сводилась к масштабному переформатированию Оттоманской империи. Турок согласно этому плану следовало вытеснить в Азию, на земли, откуда они и пришли.
На все еще обширных европейских территориях Порты, где в значительной степени преобладало христианское население, следовало сформировать два формально независимых государства: Дакию и Греческую империю. В состав Дакии предполагалось включить территорию современных Румынии, Молдавии и северной Болгарии. Греческая империя должны была включать в себя южную Болгарию, собственно Грецию, острова Архипелага и Македонию. Столицей для Греческой империи был безальтернативно выбран Константинополь. Предполагалось, что перед объединенной мощью двух империй туркам не выстоять в их нынешних границах.
Во главе перспективной Греческой империи, по однозначному мнению Екатерины, должен был встать ее внук, второй сын цесаревича Павла, названый при рождении Константином. Он родился 27 апреля 1779 года, и в манифесте по случаю рождения было многозначительно указано, что «от новорожденного можно ожидать увеличения славы и могущества России». Императрица позаботилась о надлежащей подготовке возможного будущего императора. В честь рождения Константина была выбита медаль, где был изображен храм Святой Софии и Черное море. Причем над собором, который после падения Константинополя турки обратили в мечеть, был четко виден крест. В честь новорожденного были устроены пышные торжества в подчеркнуто греческом антураже. Кормилицей Константина также была выбрана гречанка.
Что же касается второго государства, которое должно было быть создано за счет турецких территорий, Дакии, то вопрос о кандидатуре его правителя оставался открытым. Императрица считала, что это должен быть без сомнения христианский монарх – подробности предполагалось согласовать с австрийской стороной. Пока происходил процесс шлифовки греческого проекта, Петербург и Вена продолжали искать пути сближения, причем на самом высоком уровне.
Тайные контакты высшего уровня
Первая встреча двух монархов состоялась в 1780 году в Могилеве. Иосиф II прибыл инкогнито под именем графа Фалькенштейна. Молодой австрийский император стал самовластным правителем совсем недавно – в недалеком прошлом он делил трон со своей матерью, Марией Терезией. Теперь же он желал реализовать свои собственные устремления, в первую очередь расширив владения на Балканах и укрепив влияние Австрии в Европе.
Граф Александр Андреевич Безбородко. Портрет кисти Иоганна Баптиста Лампи Старшего, 1794 г.
Первый контакт прошел, как говорят сейчас, в «конструктивном русле», и Иосиф II также инкогнито позже посетил Москву, а затем Санкт-Петербург. Тогда же были очерчены контуры будущего русско-австрийского союза. Тем временем в сентябре 1780 г. доверенный секретарь Екатерины II граф Александр Андреевич Безбородко представил императрице документ под названием «Мемориал по делам политическим». По большому счету в нем были изложены на бумаге соображения на тему «греческого проекта» и тех уступок, которые Россия может предоставить Австрии за ее участие в союзе.
«Мемориал» стал фактически первой попыткой задокументировать цели и задачи доселе витавшего в воздухе «греческого проекта». Известно, что в редактировании данного документа принял живейшее участие Григорий Потемкин. По сути это была еще и домашняя заготовка для будущих переговоров с австрийской стороной. Вена между тем была далека от роли пассивного наблюдателя, а почуяв выгоду, проявляла живейший интерес. Тем более что Иосиф II встречей с Екатериной был весьма доволен.
Теперь после монархов свое изощренное слово должны были высказать дипломаты. В январе 1781 года австрийский посол в Санкт-Петербурге граф Людвиг фон Кобенцль в обстановке секретности предложил русскому канцлеру графу Ивану Андреевичу Остерману начать непосредственную работу над оформлением союза. Обмен любезностями и комплиментами между двумя монархами предстояло конвертировать в некий документ с взаимными гарантиями и обязательствами, скрепленный подписями и печатями.
Иосиф II. Портрет кисти Карла фон Залеса
Если в дипломатическом отношении к соглашению прийти удалось довольно быстро, то сугубо в вопросах технического характера возникли серьезные загвоздки. Дело в том, что император Иосиф II, будучи человеком лично скромным, запретившим своим подданным падать при его появлении на колени и целовать руку, тщательно соблюдал традиции монархического местничества. Император Священной Римской империи не пожелал ставить свою подпись второй в уже сформированном документе, причем даже в том экземпляре, который предназначался для русской стороны. Аналогичной была позиция и Екатерины II, согласно которой «никому места не отымать и никому не уступать». Заключение договора застопорилось в поисках выхода, кому и как подписываться. Наконец решение нашла русская императрица, предложив обеим высоким договаривающимся сторонам просто обменяться письмами идентичного содержания, заверенными личной подписью. Послания были оформлены и отправлены 21 и 24 мая 1781 года.
Как и многие другие договоры подобного характера, этот имел положения официальные и неофициальные. Согласно первым, Россия и Австрия ратовали за поддержание мира в Европе. Если одна из сторон подвергалась нападению, другая обязывалась поддержать союзника военной силой либо субсидией, размер которой оговаривался особо. Обе державы гарантировали целостность Речи Посполитой, которая, впрочем, доживала последние годы.
В секретной части договора Иосиф II признавал условия Кючук-Кайнарджийского мирного договора. Он также делал это и от имени всех своих преемников. Екатерина со своей стороны признавала все территориальные приобретения Австрии в результате ее многочисленных войн с Оттоманской Портой. Ну и самое главное, австрийский император давал согласие на участие в будущей войне с Турцией. Войне, которая, по замыслу Екатерины II, могла привести к осуществлению «греческого проекта». К обсуждению его подробностей русская сторона приступила вскоре после подписания союза с Австрией.
Греческий проект: тайная политика Екатерины II
Союз между двумя империями был наконец заключен. В неофициальной переписке оба монарха начали обсуждать совокупность мнений в отношении Османской империи. Инициативу проявила Екатерина II, 10 сентября 1782 г. написав Иосифу II большое письмо. Начав с того, что, несмотря на достигнутые договоренности, турки всячески препятствуют проходу русских кораблей через Босфор и Дарданеллы и подстрекают население Крыма к вооруженному мятежу, императрица предположила, что в ближайшее время может начаться очередная война.
Письма и планы
Екатерина предложила австрийскому императору рассмотреть варианты возможного послевоенного государственного устройства и изложила основные тезисы проекта, впоследствии названного «греческим». Императрица указывала своему корреспонденту на явные, по ее мнению, признаки упадка Османской империи, показатели ее слабости и увядания. Перечислив наиболее явные изъяны в турецкой государственной машине и отметив недостаточную договороспособность Порты, Екатерина перешла к следующей ступени. Была высказана мысль, что в случае благоприятного развития ситуации при соединенных усилиях России и Австрии вполне возможно выдавить османов с территории Европы.
Территория бывших турецких владений должна была стать «сырьем» для создания христианских буферных государств. Особо подчеркивалось, что было бы весьма логично и полезно восстановить древнюю Византийскую империю. Во главе ее мог встать малолетний внук Екатерины Константин с успокоительным для австрийцев условием: полностью отречься от русского престола.
Императрица рассчитывала на помощь Иосифа II в деле реконструкции государства, исчезнувшего за 300 лет до описываемых событий. Кроме того, австрийской стороне предлагалась идея о создании еще одного буферного государства, Дакии, которое должно было включить часть территории Молдавии, Валахии и современной Румынии. Екатерина II подчеркивала, что не претендует на это образование. Единственным условием было, чтобы правителем Дакии был христианин. Из территорий, на которые претендовала Россия, были крепость Очаков, контролировавшая вход Днепровский Лиман, а следовательно, подступы к Херсону, и участок между Бугом и Днестром. В перспективе эти земли отошли к русской стороне в результате Ясского мира 1791 года.
В целом послание было выполнено в лучших традициях дипломатии периода Просвещенного абсолютизма с присущим Екатерине II остроумием. Пробный шар был пущен, австрийский император погрузился в раздумья. Предложения Екатерины II были небезынтересны, а перспектива избавиться от опасного соседа, который, между прочим, уже дважды осаждал Вену, была заманчивой. Проблема состояла в том, что Австрия была звонкой, но отнюдь не единственной скрипкой в европейском оркестре. Еще свежи были конфликты с Пруссией, не известна была и возможная реакция Франции, чьи позиции были традиционно сильны в Стамбуле еще с XVII века.
Продумав детали, Иосиф II в ответном письме Екатерине в не менее изысканных и любезных выражениях озвучил свою цену вопроса в будущей радикальной коррекции османских владений. В отношении непосредственно «Греческого проекта» император высказывался очень обтекаемо и расплывчато в стиле «война план покажет». Однако за участие в предприятии Австрия хотела себе Хотин, значительную часть Сербии вместе с Белградом и северную Албанию. Кроме того, у Венецианской республики планировалось «попросить» Истрию и часть Далмации. Чтобы смягчить неудобства некогда могущественной торговой республике, ей в качестве утешительного приза предполагалось преподнести Крит, Кипр, Морею и часть островов Архипелага.
Екатерина решительно выступила против этого пункта, поскольку данная рокировка существенно уменьшала те территории, на которых должна была бы находиться перспективная греческая империя. Впрочем, Иосиф II особо и не настаивал, надеясь вернуться к спорным моментам позже. Куда большего, чем ворчанья со стороны Республики Святого Марка, он опасался быть втянутым в большую европейскую войну, которая была вполне возможна в случае осуществления замыслов по перекраиванию карты Оттоманской империи.
Опасения австрийского императора кристаллизовал в своих письмах к нему брат Леопольд. «Нет таких территориальных приобретений, которые могли бы возместить ущерб, причиненный европейской войной», – указывал он императору. Тем временем по Европе начали ходить слухи о заключении некоего союза между Россией и Австрией. Эти слухи росли буквально не по дням, а по часам, обрастая подробностями одна страшнее другой. Трудно сказать сейчас, у какой из высоких договаривающихся сторон утечка была сильнее.
Еще до заключения соглашения Иосиф II тревожно заявил императрице, что их договор вызвал в Европе тревогу. Екатерина в ответ высказала высочайшее недоумение, поскольку к личной переписке в Петербурге имеет доступ только она. Так или иначе, информация о том, что Иосиф и Екатерина «за спиной у всей Европы» собрались поделить владения Османской империи, стала достоянием если не общественным, то придворным однозначно.
Старый Фриц (король Пруссии Фридрих II) активно обсуждал подробности русско-австрийского соглашения со своими послами, находя его, впрочем, малореализуемым. Ажиотаж вокруг информации о союзе двух империй возник в Версале. Французские дипломаты в Стамбуле не преминули использовать данный аргумент в качестве мерила полезности «дружбы» султана с Парижем. Впрочем, Оттоманская Порта и без этих усилий относилась к Франции с должным пиететом. Золото продолжало приятно обременять кошельки турецких вельмож, французские инженеры укрепляли турецкие крепости, а офицеры обучали турецких солдат европейским военным премудростям.
Обеспокоенный Иосиф всерьез рассматривал и обсуждал с Екатериной вариант смягчения французской позиции в столь щекотливом вопросе. Император предлагал умаслить версальскую злость передачей контроля над Египтом. Не секрет, что варианты взятия под свой контроль этой части Османской империи рассматривались во Франции еще во времена кардинала Ришелье. Кроме того, Габсбургов и Бурбонов связывали династические узы, на которые в случае обострения также рассчитывал Иосиф II.
Поскольку действительно в русско-австрийском соглашении, оборонительном по сути, не было ни слова сказано о территориальном разделе Османской империи, обеими сторонами были предприняты попытки унять возникший информационный шум. Ведь на самом деле даже в секретных статьях соглашения между двумя империями ничего не было сказано о разделе между ними турецких владений, а все разговоры на этот счет не вышли пока что из стадии тайной переписки и обмена мнениями.
Иосиф II поручил своему послу в Париже Флоримону де Мерси-Аржанто убедительно, авторитетно и громогласно утверждать, что русско-австрийский договор направлен в первую очередь на усмирение неуемных, по мнению Вены, амбиций Пруссии, и что ни о каком разделе Порты и речи быть не может. Схожие инструкции были даны русскому посланнику в Стамбуле – успокоить султана и его окружение.
И всё же круги на воде от брошенных в нее камешков продолжали расходиться, и опасения не покидали высоких стен дворца Топкапы. Повод к невеселым размышлениям давало туркам не только стремительное укрепление русскими Северного Причерноморья, но и собственное бессилие при виде ускользающего из-под влияния Крымского ханства, находившегося во все более подвешенном состоянии.
Реалии
Пока Екатерина и Иосиф любезно обменивались тайными письмами, которые, скорее всего, были не такими уж тайными, произошла цепь событий, значительно усложнивших и без того весьма не легкие русско-турецкие отношения. В 1782 г. родственник крымского хана Шагин-Гирея Бахадыр-Гирей поднял на полуострове вооруженное восстание, встреченное в Стамбуле с горячим одобрением. Шагин-Гирей был вынужден бежать под защиту русских войск и обратиться к Екатерине II за помощью.
Бахадыр-Гирей был провозглашен новым ханом, после чего немедленно обратился к султану за поддержкой. Возникла непосредственная угроза высадки турецких войск на Крымском полуострове. Выполняя просьбу «законного правителя» Шагин-Гирея, и для защиты государственных интересов в Крым были введены русские войска, которые без особого труда разогнали мятежников. Шагин-Гирей, вновь усевшийся на престол в Бахчисарае, немедленно приступил к обширным политическим репрессиям, чьи масштабы заставили Екатерину II отдать приказ Григорию Потемкину взять под защиту членов ханской семьи, в том числе главного оппозиционера Бахадыр-Гирея. Так русская императрица спасла жизнь многочисленным родственникам вернувшегося из политической эмиграции правителя. Однако казнями, конфискациями и другими непопулярными методами Шагин-Гирей, чей рейтинг среди местного населения был и так невысок, вызвал всеобщее к себе негативное отношение.
Понимая, что в случае чего до русского гарнизона можно и не добежать, в феврале 1783 г. хан отрекся от престола, а следующим логичным шагом был Высочайший манифест в апреле того же года о вхождении Крыма в состав Российской империи. Подобный решительный шаг вызвал резкое негодование в Стамбуле и всячески подстегнул подготовку к войне.
В Европе также произошли некоторые важные события. В 1783 г. подписанием Версальского мирного договора наконец завершилась война за независимость части английских колоний в Америке. Англия и Франция вложили шпаги в ножны и обратили свои взоры на Европу. Лондон не забыл неблагоприятной для него позиции Петербурга касательно Вооруженного нейтралитета и отказа Екатерины предоставить войска для действий против повстанцев в Америке. Теперь же англичане начали проводить линию неблагоприятной для России политики в отношении Османской империи.
Просьбы турок о предоставлении дополнительных средств для реконструкции флота и вооруженных сил нашли в Лондоне всестороннее понимание. Чуть позже, в 1786 году, скончался король Фридрих II, который весьма спокойно относился к екатерининским затеям по разделу Османской империи, по-стариковски язвительно замечая, что они так и останутся на бумаге. Его преемник на прусском престоле Фридрих Вильгельм II был менее лоялен к России.
После 1782 года Екатерина II и ее уважаемый западный партнер Иосиф II более не занимались обсуждением «греческого проекта» в переписке. Казалось, обоих монархов заботили куда более конкретные дела и проблемы, нежели возможный дележ европейского наследства Османской империи. Но на самом деле русская императрица была далека от того, чтобы положить «греческий проект» под сукно. Дипломатические консультации с Веной были лишь важным, но не единственным способом добиться осуществления замысла Екатерины II.
Еще одним существенным механизмом в реализации греческого проекта были сами греки. По итогам Кючук-Кайнарджийского мирного договора Россия получала право учреждать на территории Османской империи консульства. К практическому осуществлению этого пункта соглашения Россия приступила уже после присоединения Крыма, в 1783–1784 гг. Регионами их появления стали южные Балканы, Морея и греческие острова. Всего было открыто 15 консульств. Разумеется, большинство этих консулов являлись греками по происхождению. Еще в 1775 г. в Санкт-Петербурге был основан Корпус чужестранных единоверцев для обучения военных и дипломатических кадров – в первую очередь из греков. Русские консулы в Османской империи не только старались защитить местное население от произвола турецких властей, но и занимались сбором различной информации. Таким образом Россия располагала довольно широкой агентурной сетью на Балканах и имела хорошее представление не только о ситуации в западной, европейской, части Османской империи, но и о настроениях среди местного населения.
Екатерина рассчитывала не только на мощь собственной армии и военно-морского флота, но и на всемерное содействие со стороны греков. Несмотря на жесткую, порой беспощадную политику Стамбула, среди греческого населения не угасало желание обрести государственную независимость. Россия ассоциировалась с главной надеждой на освобождение от турецкого господства. К слову сказать, греки активно осуществляли вооруженную помощь русской Архипелагской эскадре еще в войну 1768–1774 гг. И уже тогда греки находились на русской службе для работы среди местного населения.
Так бывший торговец из Салоник, Георгиос Папазолис, а ныне капитан артиллерии русской армии, еще в 1765 году с разведывательной миссией объехал всю Грецию, собирая информацию и налаживая контакты с нужными людьми. И поэтому, когда на Средиземном море появилась русская эскадра, к ней вскоре присоединились отряды вооруженного греческого населения. После подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора значительная часть воевавших против турок повстанцев эмигрировала в Россию и другие страны. Греки, разумеется, были не очень довольны исходом для себя русско-турецкой войны 1768–1774 гг., поскольку с ее окончанием они так и не приблизились к собственной независимости. Но все-таки они сохранили высокую степень симпатии к России, на что и рассчитывали в Петербурге.
Проект, оставшийся проектом
В январе 1787 г. Екатерина II покинула столицу и отправилась в большое путешествие по Новороссии. Григорий Александрович Потемкин спешил показать государыне результаты своих трудов, тем более что отношения между Россией и Турцией ухудшались, и мало кто сомневался в близости войны. Императрицу сопровождала огромная свита, включая послов Англии, Франции и Австрии. Екатерина II была столь любезна, что пригласила Иосифа II присоединиться к путешествию.
Забавно, что вначале Император Священной Римской империи был возмущен тем, что он, кесарь, по первому взмаху пальчика какой-то «екатеринизированной принцессы Цербстской» должен мчаться в Херсон. Однако, успокоившись, «граф Фалькенштейн» все-таки примчался. Правда, не в Херсон, а в район Канева, где высочайше соизволил взойти на флагманскую галеру «Днепр».
Союзника приняли весьма радушно. В тот самый Херсон оба монарха въехали через стилизованную триумфальную арку с многозначительной надписью «Путь в Константинополь». В Крыму гостям были продемонстрированы корабли молодого Черноморского флота. Екатерина была весьма довольна увиденным и вдвойне удовлетворена тем фактом, что всё это могли лицезреть и представители уважаемых западных партнеров.
Императрица явно показывала своему австрийскому союзнику, что у нее всё готово на случай неблагоприятного хода событий, и ждала в свою очередь от австрийцев всемерного содействия. Иосиф II вернулся в Вену в непростом душевном состоянии. С одной стороны, увиденное в Крыму произвело на императора впечатление. С другой стороны, канцлер Кауниц, давнишний оппонент сторонников раздела Османской империи со всей изощренной тактичностью снова обрушился на своего монарха, отговаривая его от чрезмерного сближения с Россией.
Пока оба монарха думали каждый о своем, в дело вступил султан Абдул-Хамид I. 5 августа 1787 года великий визирь Коджа Юсуф-паша вызвал русского посла в Стамбуле Якова Ивановича Булгакова и выдвинул заранее невыполнимый ультиматум: вернуть Крым, аннулировать все русско-турецкие договоры и отказаться от покровительства над Грузией. Попытки вразумить турок были бесполезны, и 12 августа 1787 года султан объявил России войну.
«Следствие мира». Серебряная настольная медаль Санкт-петербургского монетного двора
Письма и планы
Екатерина предложила австрийскому императору рассмотреть варианты возможного послевоенного государственного устройства и изложила основные тезисы проекта, впоследствии названного «греческим». Императрица указывала своему корреспонденту на явные, по ее мнению, признаки упадка Османской империи, показатели ее слабости и увядания. Перечислив наиболее явные изъяны в турецкой государственной машине и отметив недостаточную договороспособность Порты, Екатерина перешла к следующей ступени. Была высказана мысль, что в случае благоприятного развития ситуации при соединенных усилиях России и Австрии вполне возможно выдавить османов с территории Европы.
Территория бывших турецких владений должна была стать «сырьем» для создания христианских буферных государств. Особо подчеркивалось, что было бы весьма логично и полезно восстановить древнюю Византийскую империю. Во главе ее мог встать малолетний внук Екатерины Константин с успокоительным для австрийцев условием: полностью отречься от русского престола.
Императрица рассчитывала на помощь Иосифа II в деле реконструкции государства, исчезнувшего за 300 лет до описываемых событий. Кроме того, австрийской стороне предлагалась идея о создании еще одного буферного государства, Дакии, которое должно было включить часть территории Молдавии, Валахии и современной Румынии. Екатерина II подчеркивала, что не претендует на это образование. Единственным условием было, чтобы правителем Дакии был христианин. Из территорий, на которые претендовала Россия, были крепость Очаков, контролировавшая вход Днепровский Лиман, а следовательно, подступы к Херсону, и участок между Бугом и Днестром. В перспективе эти земли отошли к русской стороне в результате Ясского мира 1791 года.
В целом послание было выполнено в лучших традициях дипломатии периода Просвещенного абсолютизма с присущим Екатерине II остроумием. Пробный шар был пущен, австрийский император погрузился в раздумья. Предложения Екатерины II были небезынтересны, а перспектива избавиться от опасного соседа, который, между прочим, уже дважды осаждал Вену, была заманчивой. Проблема состояла в том, что Австрия была звонкой, но отнюдь не единственной скрипкой в европейском оркестре. Еще свежи были конфликты с Пруссией, не известна была и возможная реакция Франции, чьи позиции были традиционно сильны в Стамбуле еще с XVII века.
Продумав детали, Иосиф II в ответном письме Екатерине в не менее изысканных и любезных выражениях озвучил свою цену вопроса в будущей радикальной коррекции османских владений. В отношении непосредственно «Греческого проекта» император высказывался очень обтекаемо и расплывчато в стиле «война план покажет». Однако за участие в предприятии Австрия хотела себе Хотин, значительную часть Сербии вместе с Белградом и северную Албанию. Кроме того, у Венецианской республики планировалось «попросить» Истрию и часть Далмации. Чтобы смягчить неудобства некогда могущественной торговой республике, ей в качестве утешительного приза предполагалось преподнести Крит, Кипр, Морею и часть островов Архипелага.
Екатерина решительно выступила против этого пункта, поскольку данная рокировка существенно уменьшала те территории, на которых должна была бы находиться перспективная греческая империя. Впрочем, Иосиф II особо и не настаивал, надеясь вернуться к спорным моментам позже. Куда большего, чем ворчанья со стороны Республики Святого Марка, он опасался быть втянутым в большую европейскую войну, которая была вполне возможна в случае осуществления замыслов по перекраиванию карты Оттоманской империи.
Опасения австрийского императора кристаллизовал в своих письмах к нему брат Леопольд. «Нет таких территориальных приобретений, которые могли бы возместить ущерб, причиненный европейской войной», – указывал он императору. Тем временем по Европе начали ходить слухи о заключении некоего союза между Россией и Австрией. Эти слухи росли буквально не по дням, а по часам, обрастая подробностями одна страшнее другой. Трудно сказать сейчас, у какой из высоких договаривающихся сторон утечка была сильнее.
Еще до заключения соглашения Иосиф II тревожно заявил императрице, что их договор вызвал в Европе тревогу. Екатерина в ответ высказала высочайшее недоумение, поскольку к личной переписке в Петербурге имеет доступ только она. Так или иначе, информация о том, что Иосиф и Екатерина «за спиной у всей Европы» собрались поделить владения Османской империи, стала достоянием если не общественным, то придворным однозначно.
Старый Фриц (король Пруссии Фридрих II) активно обсуждал подробности русско-австрийского соглашения со своими послами, находя его, впрочем, малореализуемым. Ажиотаж вокруг информации о союзе двух империй возник в Версале. Французские дипломаты в Стамбуле не преминули использовать данный аргумент в качестве мерила полезности «дружбы» султана с Парижем. Впрочем, Оттоманская Порта и без этих усилий относилась к Франции с должным пиететом. Золото продолжало приятно обременять кошельки турецких вельмож, французские инженеры укрепляли турецкие крепости, а офицеры обучали турецких солдат европейским военным премудростям.
Обеспокоенный Иосиф всерьез рассматривал и обсуждал с Екатериной вариант смягчения французской позиции в столь щекотливом вопросе. Император предлагал умаслить версальскую злость передачей контроля над Египтом. Не секрет, что варианты взятия под свой контроль этой части Османской империи рассматривались во Франции еще во времена кардинала Ришелье. Кроме того, Габсбургов и Бурбонов связывали династические узы, на которые в случае обострения также рассчитывал Иосиф II.
Поскольку действительно в русско-австрийском соглашении, оборонительном по сути, не было ни слова сказано о территориальном разделе Османской империи, обеими сторонами были предприняты попытки унять возникший информационный шум. Ведь на самом деле даже в секретных статьях соглашения между двумя империями ничего не было сказано о разделе между ними турецких владений, а все разговоры на этот счет не вышли пока что из стадии тайной переписки и обмена мнениями.
Иосиф II поручил своему послу в Париже Флоримону де Мерси-Аржанто убедительно, авторитетно и громогласно утверждать, что русско-австрийский договор направлен в первую очередь на усмирение неуемных, по мнению Вены, амбиций Пруссии, и что ни о каком разделе Порты и речи быть не может. Схожие инструкции были даны русскому посланнику в Стамбуле – успокоить султана и его окружение.
И всё же круги на воде от брошенных в нее камешков продолжали расходиться, и опасения не покидали высоких стен дворца Топкапы. Повод к невеселым размышлениям давало туркам не только стремительное укрепление русскими Северного Причерноморья, но и собственное бессилие при виде ускользающего из-под влияния Крымского ханства, находившегося во все более подвешенном состоянии.
Реалии
Хан Шагин-Гирей
Пока Екатерина и Иосиф любезно обменивались тайными письмами, которые, скорее всего, были не такими уж тайными, произошла цепь событий, значительно усложнивших и без того весьма не легкие русско-турецкие отношения. В 1782 г. родственник крымского хана Шагин-Гирея Бахадыр-Гирей поднял на полуострове вооруженное восстание, встреченное в Стамбуле с горячим одобрением. Шагин-Гирей был вынужден бежать под защиту русских войск и обратиться к Екатерине II за помощью.
Бахадыр-Гирей был провозглашен новым ханом, после чего немедленно обратился к султану за поддержкой. Возникла непосредственная угроза высадки турецких войск на Крымском полуострове. Выполняя просьбу «законного правителя» Шагин-Гирея, и для защиты государственных интересов в Крым были введены русские войска, которые без особого труда разогнали мятежников. Шагин-Гирей, вновь усевшийся на престол в Бахчисарае, немедленно приступил к обширным политическим репрессиям, чьи масштабы заставили Екатерину II отдать приказ Григорию Потемкину взять под защиту членов ханской семьи, в том числе главного оппозиционера Бахадыр-Гирея. Так русская императрица спасла жизнь многочисленным родственникам вернувшегося из политической эмиграции правителя. Однако казнями, конфискациями и другими непопулярными методами Шагин-Гирей, чей рейтинг среди местного населения был и так невысок, вызвал всеобщее к себе негативное отношение.
Князь Потемкин принимает Крым в подданство России. Художник-график Борис Артемьевич Чориков
Понимая, что в случае чего до русского гарнизона можно и не добежать, в феврале 1783 г. хан отрекся от престола, а следующим логичным шагом был Высочайший манифест в апреле того же года о вхождении Крыма в состав Российской империи. Подобный решительный шаг вызвал резкое негодование в Стамбуле и всячески подстегнул подготовку к войне.
В Европе также произошли некоторые важные события. В 1783 г. подписанием Версальского мирного договора наконец завершилась война за независимость части английских колоний в Америке. Англия и Франция вложили шпаги в ножны и обратили свои взоры на Европу. Лондон не забыл неблагоприятной для него позиции Петербурга касательно Вооруженного нейтралитета и отказа Екатерины предоставить войска для действий против повстанцев в Америке. Теперь же англичане начали проводить линию неблагоприятной для России политики в отношении Османской империи.
Просьбы турок о предоставлении дополнительных средств для реконструкции флота и вооруженных сил нашли в Лондоне всестороннее понимание. Чуть позже, в 1786 году, скончался король Фридрих II, который весьма спокойно относился к екатерининским затеям по разделу Османской империи, по-стариковски язвительно замечая, что они так и останутся на бумаге. Его преемник на прусском престоле Фридрих Вильгельм II был менее лоялен к России.
После 1782 года Екатерина II и ее уважаемый западный партнер Иосиф II более не занимались обсуждением «греческого проекта» в переписке. Казалось, обоих монархов заботили куда более конкретные дела и проблемы, нежели возможный дележ европейского наследства Османской империи. Но на самом деле русская императрица была далека от того, чтобы положить «греческий проект» под сукно. Дипломатические консультации с Веной были лишь важным, но не единственным способом добиться осуществления замысла Екатерины II.
Еще одним существенным механизмом в реализации греческого проекта были сами греки. По итогам Кючук-Кайнарджийского мирного договора Россия получала право учреждать на территории Османской империи консульства. К практическому осуществлению этого пункта соглашения Россия приступила уже после присоединения Крыма, в 1783–1784 гг. Регионами их появления стали южные Балканы, Морея и греческие острова. Всего было открыто 15 консульств. Разумеется, большинство этих консулов являлись греками по происхождению. Еще в 1775 г. в Санкт-Петербурге был основан Корпус чужестранных единоверцев для обучения военных и дипломатических кадров – в первую очередь из греков. Русские консулы в Османской империи не только старались защитить местное население от произвола турецких властей, но и занимались сбором различной информации. Таким образом Россия располагала довольно широкой агентурной сетью на Балканах и имела хорошее представление не только о ситуации в западной, европейской, части Османской империи, но и о настроениях среди местного населения.
Екатерина рассчитывала не только на мощь собственной армии и военно-морского флота, но и на всемерное содействие со стороны греков. Несмотря на жесткую, порой беспощадную политику Стамбула, среди греческого населения не угасало желание обрести государственную независимость. Россия ассоциировалась с главной надеждой на освобождение от турецкого господства. К слову сказать, греки активно осуществляли вооруженную помощь русской Архипелагской эскадре еще в войну 1768–1774 гг. И уже тогда греки находились на русской службе для работы среди местного населения.
Так бывший торговец из Салоник, Георгиос Папазолис, а ныне капитан артиллерии русской армии, еще в 1765 году с разведывательной миссией объехал всю Грецию, собирая информацию и налаживая контакты с нужными людьми. И поэтому, когда на Средиземном море появилась русская эскадра, к ней вскоре присоединились отряды вооруженного греческого населения. После подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора значительная часть воевавших против турок повстанцев эмигрировала в Россию и другие страны. Греки, разумеется, были не очень довольны исходом для себя русско-турецкой войны 1768–1774 гг., поскольку с ее окончанием они так и не приблизились к собственной независимости. Но все-таки они сохранили высокую степень симпатии к России, на что и рассчитывали в Петербурге.
Проект, оставшийся проектом
В январе 1787 г. Екатерина II покинула столицу и отправилась в большое путешествие по Новороссии. Григорий Александрович Потемкин спешил показать государыне результаты своих трудов, тем более что отношения между Россией и Турцией ухудшались, и мало кто сомневался в близости войны. Императрицу сопровождала огромная свита, включая послов Англии, Франции и Австрии. Екатерина II была столь любезна, что пригласила Иосифа II присоединиться к путешествию.
Фейерверки в честь Екатерины во время ее путешествия в Крым. Неизвестный художник, конец XVIII в.
Забавно, что вначале Император Священной Римской империи был возмущен тем, что он, кесарь, по первому взмаху пальчика какой-то «екатеринизированной принцессы Цербстской» должен мчаться в Херсон. Однако, успокоившись, «граф Фалькенштейн» все-таки примчался. Правда, не в Херсон, а в район Канева, где высочайше соизволил взойти на флагманскую галеру «Днепр».
Союзника приняли весьма радушно. В тот самый Херсон оба монарха въехали через стилизованную триумфальную арку с многозначительной надписью «Путь в Константинополь». В Крыму гостям были продемонстрированы корабли молодого Черноморского флота. Екатерина была весьма довольна увиденным и вдвойне удовлетворена тем фактом, что всё это могли лицезреть и представители уважаемых западных партнеров.
Государственный канцлер Священной Римской империи граф Кауниц. Портрет кисти Жана-Этьена Лиотара
Императрица явно показывала своему австрийскому союзнику, что у нее всё готово на случай неблагоприятного хода событий, и ждала в свою очередь от австрийцев всемерного содействия. Иосиф II вернулся в Вену в непростом душевном состоянии. С одной стороны, увиденное в Крыму произвело на императора впечатление. С другой стороны, канцлер Кауниц, давнишний оппонент сторонников раздела Османской империи со всей изощренной тактичностью снова обрушился на своего монарха, отговаривая его от чрезмерного сближения с Россией.
Пока оба монарха думали каждый о своем, в дело вступил султан Абдул-Хамид I. 5 августа 1787 года великий визирь Коджа Юсуф-паша вызвал русского посла в Стамбуле Якова Ивановича Булгакова и выдвинул заранее невыполнимый ультиматум: вернуть Крым, аннулировать все русско-турецкие договоры и отказаться от покровительства над Грузией. Попытки вразумить турок были бесполезны, и 12 августа 1787 года султан объявил России войну.
Греческий проект: дипломатия и война
Несмотря на то, что война с Оттоманской Портой была событием прогнозируемым и давно ожидаемым, ее начало для Екатерины II оказалось неожиданным. Во всяком случае, к августу 1787 года четкого плана ведения боевых действий (в отличие от противника) не было.
Турки на первом этапе планировали высадиться в Крыму и очистить его от русских войск. Обязательным условием кампании была ликвидация флотилии в Днепро-Бугском лимане и уничтожение Херсона как главной на тот момент судостроительной верфи, принадлежавшей России на Черном море. Далее планировалось осуществить вторжение вглубь империи, разумеется, при благоприятных обстоятельствах, в возникновении которых в Стамбуле не очень сомневались. От западных партнеров была получена финансовая помощь для предотвращения «русской военной угрозы», турецкий флот имел достаточно боевых кораблей, часть из которых была построена по любезно предоставленным французским чертежам. Крепости, в частности Измаил, были за предшествующие годы основательно укреплены, опять же при самой тесной помощи инженеров, присланных Его Величеством королем Франции.
Незадолго до перехода эскалации с Османской империей в открытую фазу адмирал Самуил Карлович Грейг предлагал повторить успех первой Архипелагской экспедиции и вновь отправить на Средиземное море большую эскадру и не менее десяти тысяч войск для высадки десантов. Беря во внимание сильные антитурецкие настроения в Греции, поддерживаемые кроме того в нужном градусе многочисленными русскими консульствами, можно было рассчитывать на широкую поддержку местного населения. И она бы выражалась не только в словах и радостных возгласах – вооруженные ополченцы могли в некоторой степени усилить русские экспедиционные силы.
Грейг предлагал не ограничиваться мелкими диверсиями с захватом отдельных крепостей и населенных пунктов, а нанести удар непосредственно по Стамбулу: высадиться и захватить вражескую столицу. При решительных действиях, не теряя темпа, Грейг рассчитывал успешно прорваться через Дарданеллы и атаковать фактически сердце Османской империи. Против планов Грейга настойчиво выступал Григорий Александрович Потемкин. Вернее, он не то чтобы был совсем против послать флот в Средиземное море – князь считал, что Архипелагскую экспедицию следует провести в облегченном виде, то есть без десантного корпуса.
Вполне вероятно, что князь более рассчитывал на успех созданного при его активном участии Черноморского флота, а средиземноморской эскадре при этом отводилась вспомогательная роль: оттягивать на себя силы турок и нарушать вражеские коммуникации с Египтом, основным поставщиком продовольствия в центральные районы Османской империи. В итоге, после длительных обсуждений и согласований, было решено всё же послать в Средиземное море большую эскадру в составе 17 линейных кораблей, 8 фрегатов и большого количества транспортных и вспомогательных судов.
На них предстояло перебросить на Средиземноморье не только десантный корпус в 10–12 тысяч человек, но и большое количество оружия. Заготовленное вооружение и снаряжение позволяло на месте вооружить из местного, в первую очередь греческого, населения 6 тыс. пехотинцев, тысячу драгун и 2 тысячи конницы. Кроме того, Грейгу предполагалось выделить значительные финансовые суммы для обеспечения войск всем необходимым.
Можно предположить, что Екатерина II для операций против турок в бассейне Средиземного моря планировала создать небольшую, но достаточно хорошо вооруженную армию, чье присутствие и действия могли иметь широкие последствия. Часть русских войск должна была быть перевезена морем непосредственно с Балтики, а другая под командованием генерал-поручика Заборовского – совершить пеший марш до Италии.
14 марта 1788 г. последовал официальный указ о назначении Самуила Карловича Грейга командующим всеми русскими силами в бассейне Средиземного моря. 5 июня 1788 года авангард Архипелагской эскадры покинул Кронштадт и взял курс на Копенгаген.
Однако неблагоприятные обстоятельства большой политики внесли свои существенные поправки в замыслы Екатерины II и ее окружения. Подстрекаемая западными партнерами-доброжелателями и неуемной страстью к великим свершениям собственного короля, войну России объявила Швеция. Экспедиция Грейга была отменена в самом начале ее осуществления. Корабли, подготовленные для отправки на Средиземное море, разумеется, были задействованы в начавшихся боевых действиях на Балтике.
Как знать, в каком ключе развивался бы ход русско-турецкой войны в случае успешных операций традиционно инициативного и полного идей Самуила Карловича Грейга в случае беспрепятственной отправки его эскадры к первоначальному месту назначения. Возможно, при благоприятных обстоятельствах и разумном количестве инструкций и пожеланий Грейгу удалось бы не только перерезать турецкие линии снабжения с Египтом, но и, вполне вероятно, при широкой поддержке вооруженного местного населения взять под свой контроль обширные территории Балкан, в первую очередь Греции. Однако до практического осуществления основных положений «греческого проекта» было еще очень далеко.
Союзники
Войну Османской империи Австрия не торопясь объявила только в январе 1788 года, когда ее союзница Россия вела боевые действия уже целых полгода. Иосиф II также был не готов к войне, к которой готовился, однако был полон желания выполнить в меру собственных сил союзнический долг перед Екатериной II. Канцлер Венцель Кауниц, несмотря на самый искренний зубовный скрежет, был вынужден согласиться со своим императором. Кауниц выступал не только против греческого проекта, но и был не согласен с идеями о разделении Османской империи. Его, талантливого дипломата, куда больше волновали вопросы, связанные с агонизирующей Речью Посполитой и обузданием военных амбиций Пруссии.
Но Иосиф II целеустремленно смотрел на Балканы, обязуясь с началом боевых действий выставить контингент общей численностью не менее 250 тыс. человек. Однако одних обязательств казалось мало. Вступление Австрии в войну поначалу мало помогало русскому командованию – ее армия была распылена по обширной территории, выполняя функцию прикрытия границ и поддержания порядка в неспокойных регионах. Вдобавок в 1788 году в стране началась эпидемия, от которой страдало не только население, но и вооруженные силы.
То, что оказалось под рукой, было сведено в Галицийский корпус под командованием принца Фридриха Саксен-Кобургского численностью 26 тыс. человек. Этот контингент предназначался для овладения турецкой крепостью Хотин и поддержания связи с союзными русскими войсками. Свою главную армию Иосиф II начал собирать для похода на Балканы в районе Белграда. Этот город вновь стал турецким согласно мирному договору 1739 г., и теперь австрийцы вновь желали вернуть его под свой контроль. Формирование армии шло медленными темпами – контингенты подтягивались со всех концов империи, зачастую за многие сотни километров.
Традиционно войска Габсбургов отличались большим многообразием: тут были немцы, венгры, сербы, хорваты, выходцы из Трансильвании и Ломбардии. Сам Иосиф II со своей свитой также находился в лагере. Австрийскую армию в процессе подготовки наступления преследовали неудачи. Из-за болотистой местности и неудовлетворительной санитарной обстановки в войсках вспыхнула эпидемия, унесшая жизни многих тысяч солдат. В конце концов, все военные приготовления по-своему стремящегося выполнить союзнический долг Иосифа II закончились катастрофой.
К сентябрю 1788 г. австрийское командование приняло решение выступать по направлению к Белграду. Многонациональная армия откровенно маялась от безделья и еще больше от болезней, вызванных неудачно расположенным лагерем. 17 сентября 1788 г. отряду гусар было приказано форсировать реку Тимиш и произвести разведку. Однако вместо турок разведчики обнаружили там цыганский табор. Предприимчивые цыгане предложили бравым гусарам приобрести у них бодрящие напитки за умеренную плату, что и было немедленно сделано. Вскоре гусары стали еще более бравыми и, когда в усиление к ним подошел переправившийся пехотный батальон, пребывали в наивысшей степени воинственности.
Пехотинцы потребовали поделиться с ними бодрящей жидкостью, однако встретили категорический отказ. Вскоре между двумя подразделениями завязалась перебранка, быстро переросшая в драку, а после и в перестрелку. Толпа пострадавших в конфликте солдат ринулась обратно в лагерь, очевидно, за подмогой. В темноте австрийцы почему-то предположили, что к их лагерю приближаются турки. В поспешно просыпающемся лагере началась суматоха, имевшая все признаки зарождающейся паники. В наступившем хаосе из загона вырвались кавалерийские лошади, начавшие метаться между палатками. Дисциплина рухнула – австрийские солдаты были уверены, что в бивуак ворвалась вражеская конница.
Какой-то инициативный генерал отдал приказ нескольким пушкам открыть огонь, что внесло еще большую сумятицу. Проснувшийся Иосиф II в полной уверенности, что начался бой, попытался взять неуправляемую ситуацию под контроль. Из этого ничего не вышло – толпа обезумевших солдат сбросила императора с лошади, а сам он едва остался жив. Его адъютант погиб в давке.
Австрийская армия побежала, бросая оружие, обоз и пушки. Иосифу II c трудом удалось спастись. Еще совсем недавно многочисленное воинство оказалось неорганизованной бегущей толпой. Лагерь был брошен, огромное количество солдат дезертировало. Спустя два дня к разоренному австрийскому бивуаку действительно подошли турецкие войска, которыми командовал Коджа Юсуф-паша. Удивленные турки увидели горы трофеев и тысячи трупов своих противников. Тут же лежало множество солдат, раненных в давке, сумятице и перестрелке.
Коджа Юсуф-Паша не имел информации, почему австрийцы оказали ему любезную услугу, нанеся себе столь впечатляющий урон, и на всякий случай доложил в Стамбул о блестящей победе. Побоище, которое началось из-за оспаривания права послужить Бахусу, получило впоследствии название битвы при Карансебеше и обошлось армии Габсбургов в 10 тыс. погибших. Турки не брали пленных, а обезглавливали их.
Кампания 1788 года на Балканах была сокрушительно проиграна. Требовались время и усилия, чтобы полностью дезорганизованную и изрядно поредевшую толпу беглецов вновь превратить в боеспособное воинство. В довершение достигнутых «успехов» принц Саксен-Кобургский в том же году не смог взять Хотин. Впоследствии только его армия, действуя совместно с русскими войсками, смогла добиться в этой войне каких-то результатов. На Балканах их достижения отличались неторопливой скромностью, а после смерти Иосифа II в феврале 1790 года новый император Леопольд II начал проявлять подчеркнутое стремление к диалогу с турками.
Реалии
Война с Турцией началась в неблагоприятной для России внешнеполитической обстановке. Англия в лице Уильяма Питта Младшего стремилась четко придерживаться стратегии «равновесия». Равновесие в его островном понимании подразумевало не только поддержку «слабых стран»: Швеции, Османской империи и Речи Посполитой – и защиту их от русской экспансии, но и всемерное препятствование созданию крупных военных союзов, существование которых могло угрожать спокойствию просвещенных мореплавателей. Вышеупомянутые угрозы следовало нейтрализовать либо снизить за счет формирования собственных военно-политических блоков, где Англии была бы уготована скромная неофициальная доминирующая роль.
В начале 1788 года, когда «слабая» Османская империя, по-видимому, для защиты от русской экспансии, уже воевала с Россией, а другая страна, тоже «слабая», Швеция готовилась войну объявить, Англией был создан союз с Голландией и Пруссией. Соответствующие документы были подписаны в апреле и июне 1788 года. Формула, частично отработанная еще в годы Семилетней войны, должна была, по мнению Лондона, сохранить мир в Европе и защитить малые и слабые государства от российской и, в меньшей степени, от австрийской агрессии. Суть формулы сводилась к следующему: финансы Нидерландов, помноженные на финансы и флот Великобритании, подкрепленные мощной прусской армией.
Просочившиеся слухи о заключении альянса между Россией и Австрией и обсуждаемая этими странами тема о фактическом разделе Османской империи взбодрили многие головы и в английском парламенте, и в иных высоких кабинетах. Рост английской экономики, увеличение производства товаров неумолимо поднимали значимость колоний, в первую очередь Индии, как источника качественного и дешевого сырья. Любые попытки усиления России на Балканах и Ближнем Востоке рассматривались британцами как угроза их колониальным владениям.
Нарастание напряженности происходило также и в Персии, где начали сталкиваться интересы русских и английских купцов. Разумеется, осуществление в любом виде «греческого проекта», укрепление России в восточном Средиземноморье совершенно не входило в перечень желаний просвещенных мореплавателей. С началом войны с Турцией, а после и со Швецией, на дипломатическом фронте шла непрекращающаяся борьба.
Посланники британского и прусского дворов в Стамбуле, господа Энсли и Диц еще до начала русско-турецкой войны регулярно проводили великому визирю соответствующие внушения о пользе эскалации с Россией и о получении, в случае чего, помощи от этих держав. Подобные маневры весной 1787 года вызвали дипломатический скандал. Британскому послу в Петербурге был официально заявлен протест и требование разобраться с поведением Энсли в Стамбуле. Русский протест был попросту проигнорирован, и подстрекательство к войне со стороны английских дипломатов продолжилось.
Понятно, что просвещенные мореплаватели не ограничились старательной дрессировкой турецкого бульдога под ковром. В 1788 г. английское правительство ввиду готовящегося похода русского флота в Средиземное море запретило фрахтовать свои транспортные корабли, продавать провиант, вербовать матросов и офицеров на русскую службу. Вместе с тем британские корабли широко использовались для перевозки грузов военного назначения в интересах турецкой армии, что опять вызвало протест со стороны Петербурга. Как и ранее, он был попросту проигнорирован с самым невинным видом.
Не менее враждебно английская дипломатия действовала и на севере. Швеция, объявив России войну, не только сорвала Архипелагскую экспедицию, но и создала угрозу непосредственно Петербургу. Короля Густава III не только не отговорили от военной авантюры, но и всячески подстрекали его, общая помощь. На формально союзную русским Данию оказывалось сильнейшее давление. Британский посланник в Копенгагене Хью Эллиот прямо угрожал Дании войной в случае вступления ее войск на шведскую территорию и требовал прекращения боевых действий. Угрозы Пруссии оккупировать Голштинию в случае непонимания Данией всей серьезности положения довершили дело. Дания была вынуждена подписать со Швецией перемирие.
Уильям Питт вместе с подельниками вошел во вкус. В середине 1790 г., когда Россия еще воевала с Турцией и Швецией, а Франция уже погружалась в пучину революционного хаоса, в Рейхенбахе была созвана конференция, в которой с одной стороны участвовали союзные Англия, Пруссия и Голландия, а с другой – Австрия. Правильно сыграв, союзникам удалось склонить Леопольда II к подписанию сепаратного мира с Османской империей, к чему он, впрочем, и сам тяготел, – к возвращению довоенного статус-кво и обязательству впредь не оказывать России никакой военной помощи.
Укрепив свои внешнеполитические позиции, англичане еще более осмелели. Во второй половине 1790 г. они стали требовать от России заключения мира с Турцией и Швецией с возвратом всех занятых территорий (к этому моменту ряд турецких владений, в первую очередь Очаков, находились под русским контролем). Не ограничиваясь столь резко возросшими требованиями, в Лондоне стали всерьез рассматривать проект создания европейскими государствами некоего подобия федерации из независимых членов во главе с Англией. Это, по мнению британского посла в Берлине и доверенного помощника Питта Джозефа Уитворта, навсегда бы закрыло дорогу «русскому великану» в Европу. Однако начавшиеся вскоре проблемы с Францией похоронили этот проект до лучших времен.
А пока что англичане вовсю маневрировали в перипетиях русско-турецкой войны, стремясь, с одной стороны, принудить Россию заключить мир с соблюдением статус-кво, а с другой – оказывать давление на Порту, которая после череды сокрушительных поражений, желала поскорее завершить боевые действия. Османская империя начала мирные переговоры с Петербургом уже в 1790 году, но велись они чрезвычайно медленно и малоуспешно – турецкая сторона требовала уступок, ничего не предлагая взамен.
В начале 1791 г. Англия и Пруссия решили уже всерьез воевать с Россией. Предполагалось выдвинуть Екатерине II ультиматум, а в случае его неудовлетворения начать боевые действия. Началось вооружение английского флота, Уильям Питт обратился в парламент с просьбой о выделении кредитов. Однако далеко не вся британская верхушка жаждала воевать. Партия вигов, широко представленная торгово-промышленной буржуазией, выступила категорически против воинственных призывов Питта. Эта категория подданных Его Величества была крайне заинтересована в сохранении торговых отношений с Россией, поскольку оттуда получала недорогое сырье для своих производств.
И война не случилась. Питт поостыл, затем выровнял дыхание и Берлин. Османская империя, оставленная фактически один на один с не потерявшим боевого задора медведем, перекусившим к тому же Измаилом, была вынуждена заключить Ясский мирный договор. Разумеется, в таких очень сложных политических условиях, фактически преданная Австрией и противостоящая почти половине Европы, Россия не могла осуществить никакого «греческого проекта». Да и не особо к этому стремилась – война с Портой началась в весьма неудобное для Петербурга время, когда Черноморский флот еще не был полностью отстроен, не были возведены многие крепости, города и верфи на юге империи.
В противостоянии с западными «партнерами» русская дипломатия продемонстрировала с одной стороны гибкость, а с другой – твердость своих позиций. Да, союз с Австрией оказался явлением малополезным, а с Данией – фактически бесполезным. Однако все попытки Англии сколотить против России коалицию и пойти на нее войной окончились провалом. Черноморские проливы оставались под контролем Османской империи, и вопрос об их доступности для русских кораблей был открыт, несмотря на все договоренности с турками. Хорошо было известно, как быстро в Стамбуле может измениться настроение.
Греческий проект так и остался проектом – для его реализации требовалась иная расстановка сил и другая политическая ситуация. Назвать же своего внука именем последнего византийского императора и научить его греческому языку – этого было явно недостаточно, чтобы сделать великого князя Константина Императором Константином. В последующие годы Екатерина II не возвращалась к греческому проекту.
Однако стремление овладеть Черноморскими проливами не пропало у русской императрицы. Внимание всей Европы было сосредоточено на Франции, объятой революцией, раздавались полные праведного гнева призывы спасти короля Людовика XVI от расправы и заодно поправить свое материальное и, возможно, территориальное положение. Екатерина II на словах и совсем немного на деле поддерживала подобные стремления, а сама планировала совершенно другое предприятие. Своему секретарю Александру Васильевичу Храповицкому она говорила, что хорошо бы втянуть Пруссию и Австрию поглубже во французские дела, чтобы иметь свободные руки.
Именно для этих «рук» в Херсоне и Николаеве началось интенсивное строительство флота, в том числе большого количества канонерских лодок. С Балтики на Черное море был переведен большой контингент матросов и офицеров. В 1792 г., когда прусские и австрийские батальоны маршировали по дорогам Франции, главнокомандующим войсками на Юге России совершенно не случайно был назначен Александр Васильевич Суворов. Однако в 1793 году началось восстание в Польше, и все военные приготовления к захвату проливов и Стамбула были свернуты. Потом скончалась и сама императрица, а у ее наследника Павла Петровича были совершенно иные взгляды на ряд внешнеполитических проблем.
Эскадра вице-адмирала Ф. А. Клокачева входит в Ахтиарскую бухту, 1883 г. Художник Е. Августинович
Турки на первом этапе планировали высадиться в Крыму и очистить его от русских войск. Обязательным условием кампании была ликвидация флотилии в Днепро-Бугском лимане и уничтожение Херсона как главной на тот момент судостроительной верфи, принадлежавшей России на Черном море. Далее планировалось осуществить вторжение вглубь империи, разумеется, при благоприятных обстоятельствах, в возникновении которых в Стамбуле не очень сомневались. От западных партнеров была получена финансовая помощь для предотвращения «русской военной угрозы», турецкий флот имел достаточно боевых кораблей, часть из которых была построена по любезно предоставленным французским чертежам. Крепости, в частности Измаил, были за предшествующие годы основательно укреплены, опять же при самой тесной помощи инженеров, присланных Его Величеством королем Франции.
Турецкий линейный корабль XVIII века. Старинная миниатюра
Незадолго до перехода эскалации с Османской империей в открытую фазу адмирал Самуил Карлович Грейг предлагал повторить успех первой Архипелагской экспедиции и вновь отправить на Средиземное море большую эскадру и не менее десяти тысяч войск для высадки десантов. Беря во внимание сильные антитурецкие настроения в Греции, поддерживаемые кроме того в нужном градусе многочисленными русскими консульствами, можно было рассчитывать на широкую поддержку местного населения. И она бы выражалась не только в словах и радостных возгласах – вооруженные ополченцы могли в некоторой степени усилить русские экспедиционные силы.
Грейг предлагал не ограничиваться мелкими диверсиями с захватом отдельных крепостей и населенных пунктов, а нанести удар непосредственно по Стамбулу: высадиться и захватить вражескую столицу. При решительных действиях, не теряя темпа, Грейг рассчитывал успешно прорваться через Дарданеллы и атаковать фактически сердце Османской империи. Против планов Грейга настойчиво выступал Григорий Александрович Потемкин. Вернее, он не то чтобы был совсем против послать флот в Средиземное море – князь считал, что Архипелагскую экспедицию следует провести в облегченном виде, то есть без десантного корпуса.
Вполне вероятно, что князь более рассчитывал на успех созданного при его активном участии Черноморского флота, а средиземноморской эскадре при этом отводилась вспомогательная роль: оттягивать на себя силы турок и нарушать вражеские коммуникации с Египтом, основным поставщиком продовольствия в центральные районы Османской империи. В итоге, после длительных обсуждений и согласований, было решено всё же послать в Средиземное море большую эскадру в составе 17 линейных кораблей, 8 фрегатов и большого количества транспортных и вспомогательных судов.
На них предстояло перебросить на Средиземноморье не только десантный корпус в 10–12 тысяч человек, но и большое количество оружия. Заготовленное вооружение и снаряжение позволяло на месте вооружить из местного, в первую очередь греческого, населения 6 тыс. пехотинцев, тысячу драгун и 2 тысячи конницы. Кроме того, Грейгу предполагалось выделить значительные финансовые суммы для обеспечения войск всем необходимым.
Можно предположить, что Екатерина II для операций против турок в бассейне Средиземного моря планировала создать небольшую, но достаточно хорошо вооруженную армию, чье присутствие и действия могли иметь широкие последствия. Часть русских войск должна была быть перевезена морем непосредственно с Балтики, а другая под командованием генерал-поручика Заборовского – совершить пеший марш до Италии.
14 марта 1788 г. последовал официальный указ о назначении Самуила Карловича Грейга командующим всеми русскими силами в бассейне Средиземного моря. 5 июня 1788 года авангард Архипелагской эскадры покинул Кронштадт и взял курс на Копенгаген.
Однако неблагоприятные обстоятельства большой политики внесли свои существенные поправки в замыслы Екатерины II и ее окружения. Подстрекаемая западными партнерами-доброжелателями и неуемной страстью к великим свершениям собственного короля, войну России объявила Швеция. Экспедиция Грейга была отменена в самом начале ее осуществления. Корабли, подготовленные для отправки на Средиземное море, разумеется, были задействованы в начавшихся боевых действиях на Балтике.
Как знать, в каком ключе развивался бы ход русско-турецкой войны в случае успешных операций традиционно инициативного и полного идей Самуила Карловича Грейга в случае беспрепятственной отправки его эскадры к первоначальному месту назначения. Возможно, при благоприятных обстоятельствах и разумном количестве инструкций и пожеланий Грейгу удалось бы не только перерезать турецкие линии снабжения с Египтом, но и, вполне вероятно, при широкой поддержке вооруженного местного населения взять под свой контроль обширные территории Балкан, в первую очередь Греции. Однако до практического осуществления основных положений «греческого проекта» было еще очень далеко.
Союзники
Войну Османской империи Австрия не торопясь объявила только в январе 1788 года, когда ее союзница Россия вела боевые действия уже целых полгода. Иосиф II также был не готов к войне, к которой готовился, однако был полон желания выполнить в меру собственных сил союзнический долг перед Екатериной II. Канцлер Венцель Кауниц, несмотря на самый искренний зубовный скрежет, был вынужден согласиться со своим императором. Кауниц выступал не только против греческого проекта, но и был не согласен с идеями о разделении Османской империи. Его, талантливого дипломата, куда больше волновали вопросы, связанные с агонизирующей Речью Посполитой и обузданием военных амбиций Пруссии.
Но Иосиф II целеустремленно смотрел на Балканы, обязуясь с началом боевых действий выставить контингент общей численностью не менее 250 тыс. человек. Однако одних обязательств казалось мало. Вступление Австрии в войну поначалу мало помогало русскому командованию – ее армия была распылена по обширной территории, выполняя функцию прикрытия границ и поддержания порядка в неспокойных регионах. Вдобавок в 1788 году в стране началась эпидемия, от которой страдало не только население, но и вооруженные силы.
То, что оказалось под рукой, было сведено в Галицийский корпус под командованием принца Фридриха Саксен-Кобургского численностью 26 тыс. человек. Этот контингент предназначался для овладения турецкой крепостью Хотин и поддержания связи с союзными русскими войсками. Свою главную армию Иосиф II начал собирать для похода на Балканы в районе Белграда. Этот город вновь стал турецким согласно мирному договору 1739 г., и теперь австрийцы вновь желали вернуть его под свой контроль. Формирование армии шло медленными темпами – контингенты подтягивались со всех концов империи, зачастую за многие сотни километров.
Иосиф II во главе армии, 1788 г.
Традиционно войска Габсбургов отличались большим многообразием: тут были немцы, венгры, сербы, хорваты, выходцы из Трансильвании и Ломбардии. Сам Иосиф II со своей свитой также находился в лагере. Австрийскую армию в процессе подготовки наступления преследовали неудачи. Из-за болотистой местности и неудовлетворительной санитарной обстановки в войсках вспыхнула эпидемия, унесшая жизни многих тысяч солдат. В конце концов, все военные приготовления по-своему стремящегося выполнить союзнический долг Иосифа II закончились катастрофой.
К сентябрю 1788 г. австрийское командование приняло решение выступать по направлению к Белграду. Многонациональная армия откровенно маялась от безделья и еще больше от болезней, вызванных неудачно расположенным лагерем. 17 сентября 1788 г. отряду гусар было приказано форсировать реку Тимиш и произвести разведку. Однако вместо турок разведчики обнаружили там цыганский табор. Предприимчивые цыгане предложили бравым гусарам приобрести у них бодрящие напитки за умеренную плату, что и было немедленно сделано. Вскоре гусары стали еще более бравыми и, когда в усиление к ним подошел переправившийся пехотный батальон, пребывали в наивысшей степени воинственности.
Пехотинцы потребовали поделиться с ними бодрящей жидкостью, однако встретили категорический отказ. Вскоре между двумя подразделениями завязалась перебранка, быстро переросшая в драку, а после и в перестрелку. Толпа пострадавших в конфликте солдат ринулась обратно в лагерь, очевидно, за подмогой. В темноте австрийцы почему-то предположили, что к их лагерю приближаются турки. В поспешно просыпающемся лагере началась суматоха, имевшая все признаки зарождающейся паники. В наступившем хаосе из загона вырвались кавалерийские лошади, начавшие метаться между палатками. Дисциплина рухнула – австрийские солдаты были уверены, что в бивуак ворвалась вражеская конница.
Битва при Карансебеше
Какой-то инициативный генерал отдал приказ нескольким пушкам открыть огонь, что внесло еще большую сумятицу. Проснувшийся Иосиф II в полной уверенности, что начался бой, попытался взять неуправляемую ситуацию под контроль. Из этого ничего не вышло – толпа обезумевших солдат сбросила императора с лошади, а сам он едва остался жив. Его адъютант погиб в давке.
Австрийская армия побежала, бросая оружие, обоз и пушки. Иосифу II c трудом удалось спастись. Еще совсем недавно многочисленное воинство оказалось неорганизованной бегущей толпой. Лагерь был брошен, огромное количество солдат дезертировало. Спустя два дня к разоренному австрийскому бивуаку действительно подошли турецкие войска, которыми командовал Коджа Юсуф-паша. Удивленные турки увидели горы трофеев и тысячи трупов своих противников. Тут же лежало множество солдат, раненных в давке, сумятице и перестрелке.
Коджа Юсуф-Паша не имел информации, почему австрийцы оказали ему любезную услугу, нанеся себе столь впечатляющий урон, и на всякий случай доложил в Стамбул о блестящей победе. Побоище, которое началось из-за оспаривания права послужить Бахусу, получило впоследствии название битвы при Карансебеше и обошлось армии Габсбургов в 10 тыс. погибших. Турки не брали пленных, а обезглавливали их.
Кампания 1788 года на Балканах была сокрушительно проиграна. Требовались время и усилия, чтобы полностью дезорганизованную и изрядно поредевшую толпу беглецов вновь превратить в боеспособное воинство. В довершение достигнутых «успехов» принц Саксен-Кобургский в том же году не смог взять Хотин. Впоследствии только его армия, действуя совместно с русскими войсками, смогла добиться в этой войне каких-то результатов. На Балканах их достижения отличались неторопливой скромностью, а после смерти Иосифа II в феврале 1790 года новый император Леопольд II начал проявлять подчеркнутое стремление к диалогу с турками.
Реалии
Премьер-министр Великобритании Уильям Питт Младший. Портрет кисти Джона Хопнера
Война с Турцией началась в неблагоприятной для России внешнеполитической обстановке. Англия в лице Уильяма Питта Младшего стремилась четко придерживаться стратегии «равновесия». Равновесие в его островном понимании подразумевало не только поддержку «слабых стран»: Швеции, Османской империи и Речи Посполитой – и защиту их от русской экспансии, но и всемерное препятствование созданию крупных военных союзов, существование которых могло угрожать спокойствию просвещенных мореплавателей. Вышеупомянутые угрозы следовало нейтрализовать либо снизить за счет формирования собственных военно-политических блоков, где Англии была бы уготована скромная неофициальная доминирующая роль.
В начале 1788 года, когда «слабая» Османская империя, по-видимому, для защиты от русской экспансии, уже воевала с Россией, а другая страна, тоже «слабая», Швеция готовилась войну объявить, Англией был создан союз с Голландией и Пруссией. Соответствующие документы были подписаны в апреле и июне 1788 года. Формула, частично отработанная еще в годы Семилетней войны, должна была, по мнению Лондона, сохранить мир в Европе и защитить малые и слабые государства от российской и, в меньшей степени, от австрийской агрессии. Суть формулы сводилась к следующему: финансы Нидерландов, помноженные на финансы и флот Великобритании, подкрепленные мощной прусской армией.
Просочившиеся слухи о заключении альянса между Россией и Австрией и обсуждаемая этими странами тема о фактическом разделе Османской империи взбодрили многие головы и в английском парламенте, и в иных высоких кабинетах. Рост английской экономики, увеличение производства товаров неумолимо поднимали значимость колоний, в первую очередь Индии, как источника качественного и дешевого сырья. Любые попытки усиления России на Балканах и Ближнем Востоке рассматривались британцами как угроза их колониальным владениям.
Нарастание напряженности происходило также и в Персии, где начали сталкиваться интересы русских и английских купцов. Разумеется, осуществление в любом виде «греческого проекта», укрепление России в восточном Средиземноморье совершенно не входило в перечень желаний просвещенных мореплавателей. С началом войны с Турцией, а после и со Швецией, на дипломатическом фронте шла непрекращающаяся борьба.
Посланники британского и прусского дворов в Стамбуле, господа Энсли и Диц еще до начала русско-турецкой войны регулярно проводили великому визирю соответствующие внушения о пользе эскалации с Россией и о получении, в случае чего, помощи от этих держав. Подобные маневры весной 1787 года вызвали дипломатический скандал. Британскому послу в Петербурге был официально заявлен протест и требование разобраться с поведением Энсли в Стамбуле. Русский протест был попросту проигнорирован, и подстрекательство к войне со стороны английских дипломатов продолжилось.
Понятно, что просвещенные мореплаватели не ограничились старательной дрессировкой турецкого бульдога под ковром. В 1788 г. английское правительство ввиду готовящегося похода русского флота в Средиземное море запретило фрахтовать свои транспортные корабли, продавать провиант, вербовать матросов и офицеров на русскую службу. Вместе с тем британские корабли широко использовались для перевозки грузов военного назначения в интересах турецкой армии, что опять вызвало протест со стороны Петербурга. Как и ранее, он был попросту проигнорирован с самым невинным видом.
Не менее враждебно английская дипломатия действовала и на севере. Швеция, объявив России войну, не только сорвала Архипелагскую экспедицию, но и создала угрозу непосредственно Петербургу. Короля Густава III не только не отговорили от военной авантюры, но и всячески подстрекали его, общая помощь. На формально союзную русским Данию оказывалось сильнейшее давление. Британский посланник в Копенгагене Хью Эллиот прямо угрожал Дании войной в случае вступления ее войск на шведскую территорию и требовал прекращения боевых действий. Угрозы Пруссии оккупировать Голштинию в случае непонимания Данией всей серьезности положения довершили дело. Дания была вынуждена подписать со Швецией перемирие.
Уильям Питт вместе с подельниками вошел во вкус. В середине 1790 г., когда Россия еще воевала с Турцией и Швецией, а Франция уже погружалась в пучину революционного хаоса, в Рейхенбахе была созвана конференция, в которой с одной стороны участвовали союзные Англия, Пруссия и Голландия, а с другой – Австрия. Правильно сыграв, союзникам удалось склонить Леопольда II к подписанию сепаратного мира с Османской империей, к чему он, впрочем, и сам тяготел, – к возвращению довоенного статус-кво и обязательству впредь не оказывать России никакой военной помощи.
Укрепив свои внешнеполитические позиции, англичане еще более осмелели. Во второй половине 1790 г. они стали требовать от России заключения мира с Турцией и Швецией с возвратом всех занятых территорий (к этому моменту ряд турецких владений, в первую очередь Очаков, находились под русским контролем). Не ограничиваясь столь резко возросшими требованиями, в Лондоне стали всерьез рассматривать проект создания европейскими государствами некоего подобия федерации из независимых членов во главе с Англией. Это, по мнению британского посла в Берлине и доверенного помощника Питта Джозефа Уитворта, навсегда бы закрыло дорогу «русскому великану» в Европу. Однако начавшиеся вскоре проблемы с Францией похоронили этот проект до лучших времен.
А пока что англичане вовсю маневрировали в перипетиях русско-турецкой войны, стремясь, с одной стороны, принудить Россию заключить мир с соблюдением статус-кво, а с другой – оказывать давление на Порту, которая после череды сокрушительных поражений, желала поскорее завершить боевые действия. Османская империя начала мирные переговоры с Петербургом уже в 1790 году, но велись они чрезвычайно медленно и малоуспешно – турецкая сторона требовала уступок, ничего не предлагая взамен.
В начале 1791 г. Англия и Пруссия решили уже всерьез воевать с Россией. Предполагалось выдвинуть Екатерине II ультиматум, а в случае его неудовлетворения начать боевые действия. Началось вооружение английского флота, Уильям Питт обратился в парламент с просьбой о выделении кредитов. Однако далеко не вся британская верхушка жаждала воевать. Партия вигов, широко представленная торгово-промышленной буржуазией, выступила категорически против воинственных призывов Питта. Эта категория подданных Его Величества была крайне заинтересована в сохранении торговых отношений с Россией, поскольку оттуда получала недорогое сырье для своих производств.
Екатерина II. Художник В. Л. Боровиковский, 1794 г.
В противостоянии с западными «партнерами» русская дипломатия продемонстрировала с одной стороны гибкость, а с другой – твердость своих позиций. Да, союз с Австрией оказался явлением малополезным, а с Данией – фактически бесполезным. Однако все попытки Англии сколотить против России коалицию и пойти на нее войной окончились провалом. Черноморские проливы оставались под контролем Османской империи, и вопрос об их доступности для русских кораблей был открыт, несмотря на все договоренности с турками. Хорошо было известно, как быстро в Стамбуле может измениться настроение.
Греческий проект так и остался проектом – для его реализации требовалась иная расстановка сил и другая политическая ситуация. Назвать же своего внука именем последнего византийского императора и научить его греческому языку – этого было явно недостаточно, чтобы сделать великого князя Константина Императором Константином. В последующие годы Екатерина II не возвращалась к греческому проекту.
Однако стремление овладеть Черноморскими проливами не пропало у русской императрицы. Внимание всей Европы было сосредоточено на Франции, объятой революцией, раздавались полные праведного гнева призывы спасти короля Людовика XVI от расправы и заодно поправить свое материальное и, возможно, территориальное положение. Екатерина II на словах и совсем немного на деле поддерживала подобные стремления, а сама планировала совершенно другое предприятие. Своему секретарю Александру Васильевичу Храповицкому она говорила, что хорошо бы втянуть Пруссию и Австрию поглубже во французские дела, чтобы иметь свободные руки.
Именно для этих «рук» в Херсоне и Николаеве началось интенсивное строительство флота, в том числе большого количества канонерских лодок. С Балтики на Черное море был переведен большой контингент матросов и офицеров. В 1792 г., когда прусские и австрийские батальоны маршировали по дорогам Франции, главнокомандующим войсками на Юге России совершенно не случайно был назначен Александр Васильевич Суворов. Однако в 1793 году началось восстание в Польше, и все военные приготовления к захвату проливов и Стамбула были свернуты. Потом скончалась и сама императрица, а у ее наследника Павла Петровича были совершенно иные взгляды на ряд внешнеполитических проблем.
Автор: Денис Бриг
https://topwar.ru/139906-grecheskiy-proekt-kak-popytka-rossi...
https://topwar.ru/140346-grecheskiy-proekt-taynaya-politika-...
https://topwar.ru/140842-grecheskiy-proekt-diplomatiya-i-voy...
Свежие комментарии