Давид Эйдельман. Полет еврейского Орлёнка
Эта песня сама по себе стала участником и героем войны. Она мотивировала, она поднимала, с ней совершались подвиги. Не каждой песне ставят памятник, а вот песне "Орлёнок" повезло.
Даниэль-Мордехай
Автора назвали при рождении в Двинске двумя именами: Даниэль и Мордехай. В идишском происхождении латвийских евреев Дани́эл-Мо́рдхе сын Меера Мееро́вича. Потом он запишется Марком Мееровичем. А ещё позднее, когда станет писателем, возьмет одно из своих имен фамилией. И будет подписываться: М. Даниэль. А величать себя велит Марком Наумовичем Даниэлем.
М.Даниэль — ровесник века. Он родился 4 января 1900 года. Учился в хедере, рано ушел из дому на заработки. Революцию встретил на Урале. С 1921 года в Москве. Учился в Московском государственном университете. Стал писать. Публиковал на идиш прозу и драматургию. Его пьесы ставились еврейскими театрами не только СССР, но и США.
И была у него пьеса «Зямка Копач» о том, как красная армия борется с польскими легионерами и белогвардейцами. Пьеса простоватая и по-революционному наивная.
«И правильно сделал бы, Зямка!»
Такая же, как многие революционные драмы 20-30-х годов. Как фильмы о подростках «красных дьяволятах» и «неуловимых мстителях», которые борются за дело революции.
Главный герой пьесы — простодушный хлопчик Зямка Копач (в прошлом ученик сапожника), к которому красный командир относится с отеческой заботой.
«Кудрявцев. А ты не командуй здесь! Лейбка домой вернется, когда смена придет, через два часа. Пароль — Марат.
Зямка. Марат?
Кудрявцев. Марат. Имя такое.
Зямка. Не слыхал… Это кто же? Из наших?
Кудрявцев (улыбаясь). Из наших, Зямка, из наших!
Зямка. А-а! С товарищем Лениным работает вместе?
Кудрявцев. Нет, Зямка. Марат умер давно. Больше ста лет назад. Его убили…
Зямка. Убили?
Кудрявцев. Да. Убила женщина… как бы это тебе объяснить? Ну, словом, — французская белогвардейка… Пробралась к нему на дом и заколола безоружного кинжалом… за то, что он боролся за французскую бедноту… Понятно?
Зямка. Понятно… Эх, жаль, я тогда на часах у его дверей не стоял!
Кудрявцев. Ну и что бы ты сделал?
Зямка. Я бы ее штыком… не дожила б до того, чтобы живой уйти!
Кудрявцев. И правильно сделал бы, Зямка!»
Евреи и армия
Жаботинский и многие другие сионисты, многократно осуждая участие евреев в русской революции, да и саму эту революцию, не могли не признавать, что именно в эту революцию произошел сдвиг: евреи из постоянного объекта истории вдруг ощутили себя субъектом исторического процесса — силой, которая может дать сдачи.
В русской революции, спустя почти два тысячелетия после иудейских войн и восстаний, подавленных древними римлянами, евреи и армия — перестали восприниматься как несовместимые противоположности. Что могут быть евреи – храбрые бойцы, эффективные командиры, хорошие военачальники. Окончательно, правда, это дойдет до мирового общественного мнения только полвека спустя — во время Шестидневной войны.
Вот и в этой пьесе есть такой местечковый взгляд на то, как должна выглядеть наша настоящая всамделишная армия.
Чтоб дисциплина была, хотя к командиру все относятся в лучшем случае как к старшему родственнику. Первые строки пьесы:
«Кудрявцев (отдает приказ). Составы с четвертого и второго пути отправить немедленно!..
Запалка (вытягивается по-военному). Есть отправить, товарищ командир!
Кудрявцев (обращается к Миколе). Караулы на вокзале усилить! Подозрительных задерживать. Понятно?
Микола. Так точно, понятно, товарищ командир! (Уходит.)»
Чтоб девушки могли служить. Чем они хуже парней.
«Магда. Нет, я тоже хочу итти с вами!
Лейбка. С нами?
Магда. Ну да, на фронт!
Лейбка. Но ты же девушка!
Магда. Это ничего. Прошлый раз, когда Красная армия занимала город, я видела собственными глазами двух девушек с винтовками за плечами. Стрелять я научусь, а скакать на лошади я так умею, что ни один парень меня не догонит.
Лейбка. Ишь ты какая! Видно, придется взять тебя с собой. Собирайся!»
Чтобы командир мог не только командовать, но и объяснять, а иногда и уговаривать.
Послереволюционный анекдот гласил, что при царе о трех вещах молились всегда евреи России: чтобы было у них много денег, чтобы были среди них офицеры армии, и чтобы было у них право селиться по всей территории страны. Исполнил Святой, благословенно имя Его, их молитвы и ответил им против Своего обыкновения. После революции они добились всего. Но деньги обесценились, армия испортилась, чести офицерам никто не отдает, а страна развалилась.
Адлерл — это орленок!
В пьесе «Зямка Копач» бой идет за город, который переходит из рук в руки. Когда побеждают легионеры, красные оказываются в тюрьме. И среди прочих — шестнадцатилетний хлопчик Зямка Копач.
Зямка — делает пьесу. Он получился необыкновенно живым и чрезвычайно привлекательным. Говорят, что писатель Даниэль добавил Зямке черты своего сына Юлика.
Зямка в тюрьме поет песню «Адлерл».
«Адлер» — это на идиш «орел». «Адлерл» — это в переводе — «орлёнок». Красноармейцы слушают песню об орленке. Орленок должен расправить свои крылья, вылететь из тюрьмы, чтобы сначала рассказать каждой матери и невесте: «Любимая, нас ожидает смерть». А потом полететь в Москву.
Главная мечта Зямки — встретиться и поговорить с Лениным: «Разговор у меня к нему есть…». К Ленину он и отправляет своего орленка.
«Орленок, орленок — могучая птица»
Пьеса «Зямка Копач» стала пользоваться популярностью на идиш (её поставили в еврейских театрах Кишинева, Харькова, Днепропетровска), и её перевели на русский. Вместе с пьесой на русский перевел песню «Орленок» Яков Захарович (он же Бер Хаимович) Черняк (1898-1955).
«Орленок, орленок — могучая птица,
Лети ты в далекий мой край,
Там мама-старушка по сыну томится,
Родимой привет передай!
Орленок, орленок — могучая птица,
К, востоку стреми свой полет,
Взлети над Москвою, над красной столицей,
Где Ленин любимый живет!
Орленок, орленок, ему расскажи ты
Про наших врагов, про тюрьму;
Скажи, что в плену мы, но мы не разбиты
И нас не сломить никому».
Пьесу поставили в театре Моссовета в 1937 году. А вот по поводу песни…. Заказали другой вариант у Якова Захаровича Шведова. Не совсем перевод. Именно вариацию.
«Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли весёлые хлопцы,
В живых я остался один».
И вскоре песня в варианте Шведова на музыку Виктора Аркадьевича (Давида Ароновича) Белого стала более популярной, чем пьеса Даниэля и спектакль «Хлопчик», который поставили на его основе.
Песня — герой войны
И песня, сочиненная еврейским мальчиком в пьесе на идиш, зажила своей отдельной советской жизнью.
Герой песни в варианте Шведова тоже 16-летний.
«Орлёнок, орлёнок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет…».
В годы войны, когда эта песня стала очень популярна и среди партизан, и в тылу, и на фронте, она была и паролем, и отрядной песней.
Герой пьесы Даниэля смог, рискуя жизнью, бежать из тюрьмы, связаться с еврейскими ремесленниками, через них с подпольем, спасти красного командира.
Комсомольцы и пионеры-герои, которых в партизанских отрядах называли «орлятами», совершали и более славные подвиги.
Для поддержания боевого духа бойцов Красной Армии во время войны в 1943 году тиражом в 25 тысяч экземпляров в войска была разослана книжечка с песней «Орлёнок».
Самое сильное в варианте Шведова — последний ударный куплет, несущий сильнейшее ощущение каждого, пусть даже обреченного, пусть даже добровольно идущего на смерть — как части единого мощного целого, которого враги победить не смогут.
«Орлёнок, орлёнок, идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами гордится страна».
Эта песня сама по себе стала участником и героем войны. Она мотивировала, она поднимала, с ней совершались подвиги, твердя её шли на смерть.
Одним из первых исполнителей песни был Александр Окаемов, обладавший редким по красоте и тембру голосом. Он пел «Орлёнка» в составе фронтовых концертных бригад. В его исполнении «Орленок» звучал по радио. В 1941-ом он отказался от брони и вступил в Краснопресненскую дивизию Московского ополчения — солистом фронтового ансамбля. В октябре 41-ого фронтовой ансамбль попал в плен. Окаемов оказался в Кричевском лагере смерти. Был в подпольной организации. Группа сопротивления была раскрыта. Окаемов под пыткой не выдал товарищей. Перед расстрелом, стоя на краю ямы, Окаемов запел «Орленка». Товарищи подхватили.
Советский бренд
«Не каждой песне ставят памятник, а вот песне «Орлёнок» повезло. Комсомольцы-челябинцы воздвигли памятник герою песни в честь мужества юных бойцов Гражданской войны», — сказал композитор Лев Ошанин на открытии памятника «Орлёнку» в Челябинске в 1958 году. Памятники Орленку были поставлены и в других городах Советского Союза.
В 1957 году был снят фильм «Орленок» о пионере герое Вале Котике, который посмертно был награжден званием Героя Советского Союза. После этого образ «Орлёнка» стал прочно ассоциироваться с пионерами-героями, хотя и в пьесе Даниэля и во всех вариантах песни герою 16 лет.
Эта ассоциативная связка ещё больше укрепилась после мультфильма «Орленок» 1968 года, в котором пионер шестидесятых отправляется в прошлое, чтобы спасти героя, про которого песня.
Но «Орленком» в СССР назвали не только фильмы и мультфильмы. «Орленок» — название детской телестудии при Центральном телевидении СССР. И военно-спортивной игры старшеклассников.
«Орленком» был и подростковый велосипед, выпускавшийся Минским мотоциклетно-велосипедным заводом, и миниатюрный радиоприёмник, и транспортно-десантный экраноплан, и учебно-боевой вертолёт, и тип рыболовных морозильных траулеров-сейнеров.
«Орленками» назывались поселки, колхозы, пионерские лагеря, детские сады, спортивные команды, кинотеатры, клубы…
И снова Даниэль…
М. Даниэль умер в ноябре 1940 года, не дожив до войны и великого триумфа своей песни.
А его сыну Юлию, который был одним из прототипов Зямки Копача, было в 1941 году 16 лет. Он воевал. Был ранен. Награжден медалью «За отвагу».
После войны получил филологическое образование. Преподавал в школе. Стал публиковаться как поэт-переводчик. Женился на Ларисе Богораз, которая позднее прославится как отважная диссидентка и правозащитница.
«Даниэли были центром литературного завихрения, превращающего в подлинную жизнь виртуальные трепыхания прядильщиков слов. В эпицентре всегда был Юлик. Толпы поэтов ходили к нему читать стихи – у него был абсолютный слух на поэзию. Он на лету схватывал оригинальный образ и с ходу различал несамостоятельность, фальшь, притворство. Он интуитивно понимал, когда люди говорят искренно, когда становятся в позу» – так описывает Даниэля в своих воспоминаниях израильская писательница Нина Воронель.
С 1958 года вместе со своим другом Синявским он стал посылать на Запад свои рассказы и повести. Русский Синявский писал под псевдонимом «Абрам Терц». Еврей Даниэль подписывал свои произведения «Николай Аржак». Аржак и Терц — герои блатных песен.
Был ли Николай Аржак антисоветским писателем? Нет. Но он был эстетически несовместим с советской подцензурной литературой. Юлий Даниэль в начале советских шестидесятых писал сатирические фантазии о Дне открытых убийств («Говорит Москва»). Писал о конформизме общества, которое гипотетически готово согласиться и с таким днем.
«Через день в «Известиях» появилась большая редакционная статья «Навстречу Дню открытых убийств». В ней очень мало говорилось о сути мероприятия, а повторялся обычный набор: «Растущее благосостояние – семимильными шагами – подлинный демократизм – только в нашей стране – все помыслы – впервые в истории – зримые черты – буржуазная пресса…» Еще сообщалось, что нельзя будет причинять ущерб народному достоянию, а потому запрещаются поджоги и взрывы. Кроме того, Указ не распространялся на заключенных. Ну вот. Статью эту читали от корки до корки, никто по-прежнему ничего не понял, но все почему-то успокоились. Вероятно, самый стиль статьи – привычно торжественный, буднично высокопарный – внес успокоение. Ничего особенного: День артиллерии, День советской печати, День открытых убийств… Транспорт работает, милицию трогать не велено – значит, порядок будет. Все вошло в свою колею».
В его текстах поражает невозможный в то время в СССР уровень свободы. Даниэль сумел описать не только тоталитаризм советской власти. Он рассказал в «Искуплении» о тоталитаризме антисоветски настроенной интеллигенции. Показал не менее тоталитарный конформизм фрондирующего нонконформизма.
«Эй, на вышке!»
В 1965 году Даниэля и Синявского арестовали. И судили как «наследников Смердякова». Советские правоохранительные органы видели в Даниэле слабое звено. Логично посчитав, что идеологом является Синявский, они отклонили требование защиты начать судебное разбирательство с допросов Синявского. Адвокаты считали, что Синявский сумеет дать тон процессу. Обвинение решило, что начав с Даниэля, они смогут расплющить его, добиться покаянной истерики и пр. И сильно просчитались. Об этом писал Шаламов: «В лице Даниэля суд встретил вполне грамотного и уверенного в своей правоте человека». Поэтому и в лагере Даниэля прессовали гораздо сильнее, в надежде, что он сломается.
Он не сломался. Его лагерная лирика — потрясает необычайным накалом искренности и прямоты. И жалости ко всем. В том числе к солдату на вышке, который охраняет его:
«Эй, на вышке! Мальчишка на вышке!
Как с тобою случилась беда?
Ты ж заглядывал в добрые книжки
Перед тем, как пригнали сюда.
Это ж дело хорошего вкуса:
Отвергать откровенное зло.
Слушай, парень, с какого ты курса?
Как на вышку тебя занесло?»
Читая его тюремные и лагерные стихи, невольно вспоминаешь Зямку Копача, который просил орлёнка передать из застенка привет любимой.
Птицы бродят по карнизам,
И в замках поют ключи,
Нереальный мир пронизан
Грубым запахом мочи.
…
Тут без устали считают,
Много ли осталось дней,
Тут, безумствуя, мечтают
Все о ней, о ней, о ней.
Как будто лирический герой Даниэля это следующая реинкарнация того же образа, который сотворил его отец, глядя на него — тогда ещё ребенка.
И, конечно, лирический герой этих стихов, сидящий в советской тюрьме — куда ближе к тому изначальному Орленку, чем весь советский официоз.
«Он не считал себя писателем»
Ирина Уварова, спутница жизни Юлия Даниэля в последние годы его жизни говорила: «Он не считал себя писателем. Категорически! Он не писатель, он не поэт, а он переводчик – это у него было такое священное, что ли, заклинание. Он переводчик. Это он любит, это он умеет делать и, так сказать, живет в ритме мировой поэзии».
Когда молодой Юлий Даниэль, мечтавший стать актером и имевший для этого ряд превосходных данных, поступал в театральное училище им. Щепкина, экзаменационная комиссия постановила: «К перевоплощению не годен». Это более чем точный диагноз его лирической поэзии.
Его стихи и проза — потрясающий документ человека, который в совершенстве владеет литературной техникой, но не считает себя писателем, а потому — не относится к своим писаниям со звериной серьезностью. Он не творит, а высказывается с предельной искренностью, играет не оглядываясь, пробует наиболее четко сформулировать свои мысли и ощущения.
«Я переводчик. Я не писатель и не поэт. А то, что в лагере написал некоторую подборку стихов, ну, так в лагере все пишут стихи», говорил о себе Юлий Даниэль.
Все пишут?! Так все пишут?
Это уже не просто нонконформизм, но восстание против норм русской языковой картины мира.
«Ты все успел»
Он умер в 1988. Фазиль Искандер писал о нем:
«Сердце радоваться радо
за тебя. Ты все успел,
что успеть в России надо:
воевал, писал, сидел».
PS. История песни «Орленок» была восстановлена благодаря поисковой активности Леонида Каганова и многих юзеров Рунета (см записи от 5 июля 2007, 24 марта 2009, 31 июля 2010 ). Это потрясающий поиск подробностей, длившийся несколько лет и продолжающийся и сейчас.
Свежие комментарии