Адмирал Василий Яковлевич Чичагов: флотоводец и полярный исследователь
Василий Яковлевич Чичагов – фигура в богатой истории русского флота значительная. Период службы этого адмирала и исследователя пришелся на XVIII век – бурный и знаменательный. Это время было богато на события и личности, которые эти события творили.
Подобно громадам линейных кораблей на Высочайшем смотре, возвышаются герои отечественной истории – сомкнуты их ряды, малы разделяющие интервалы. Василий Чичагов занимает почетное и притом не совсем приметное место в этом славном и плотном строю. Не каждый увидит его вымпел за лесом мачт, не каждый вспомнит его имя, звание и заслуги. Тем не менее этот человек, чья карьера развивалась вовсе не на береговой должности какого-нибудь повелителя чернильниц или провиантских магазинов, заслуживает памяти.
Родился Василий Яковлевич Чичагов в не отличающейся особым достатком дворянской семье недалеко от Костромы 28 февраля (или 11 марта по новому стилю) 1726 года. Древность этой фамилии и обстоятельства жалования ей дворянского звания определить не представляется возможным, поскольку вся соответствующая документация сгорела в 1812-м в пламени московского пожара. Известно лишь, что некто Артемий Чичагов состоял на государственной службе и скончался в 1673 году, оставив трех сыновей. Василий Чичагов приходился этому своему предку праправнуком.
В те далекие времена взрослели быстро, и вскоре на повестку дня был поставлен вопрос о дальнейшем жизненном пути юного отпрыска. До неторопливой и умиротворяющей помещичьей жизни барина образца XIX столетия было далековато – служба для дворян в XVIII веке была делом обязательным. Как и у подавляющего большинства представителей своего сословия, перед Василием Чичаговым было два пути: быть записанным в гвардию либо поступить в какое-нибудь столичное учебное заведение.
Пребывание в столице было признано слишком обременительным для небогатой семьи, и мальчика отправили учиться в расположенную в Москве Навигацкую школу. Созданная Петром I, школа к описываемому периоду утратила монополию на подготовку кадров для военно-морского флота, так как в Санкт-Петербурге вовсю функционировала Морская академия. Тем не менее Навигацкая школа была удобным местом для пристраивания детей небогатых мелкопоместных дворян. Самые прилежные ученики, не утратившие стремления к образованию, имели шанс продолжить обучение в Морской академии.
Василий Чичагов показал себя прилежным и, главное, способным учеником, за что и был отправлен в столицу для продолжения учебы. Свою морскую карьеру юноша начал весной 1742 года, в разгар русско-шведской войны. 10 апреля (21 по новому стилю) Василий Чичагов был распределен на флот гардемарином. Гардемарины в ту пору расписывались по кораблям – после завершения навигации молодые люди возвращались в Кронштадт для теоретических занятий. В 1744 году Чичагов числился в береговой команде. В марте 1745 года за прилежную службу произведен в мичманы. В ноябре 1751 года стал корабельным секретарем, а в марте 1754 года – получил чин лейтенанта.
Начало одного из крупнейших конфликтов середины XVIII века – Семилетней войны – Василий Чичагов встретил, уже проходя службу на фрегате «Архангел Михаил». Весной 1757 года фрегат не только осуществлял крейсирование у берегов Пруссии, но и использовался в качестве посыльного корабля для связи с Данией и Швецией. Решался важный вопрос о вступлении Стокгольма в войну против Пруссии и Англии, и необходимо было четко знать позицию Копенгагена, в чьих руках находились проливы, ведущие на Балтику, – рассматривалась угроза прохода через них британского флота.
В марте 1758 г. Чичагов получил очередное звание – капитан-лейтенанта. В 1761 году он принял активное участие в операции русско-шведского флота во время третьей осады крепости Кольберг, заслужив похвалу вице-адмирала Андрея Ивановича Полянского. В апреле 1762 года Чичагов стал капитаном 2-го ранга. В этом же году командовал линейным кораблем «Святая Екатерина» во время его проводки из Санкт-Петербурга в Кронштадт.
После недолгого правления Петра III, ознаменовавшегося мирным договором с недавним врагом – Пруссией и заключением союзнического соглашения с королем Фридрихом II, на престол при активной помощи гвардейских штыков взошла Екатерина II. Многие офицеры связывали свои карьерные надежды и мечты со столь внезапно начавшимся новым царствованием, однако Чичагову не повезло. По наветам недоброжелателей, которых всегда и везде приводят в неистовство натуры способные и деятельные, он попал в опалу. Вместо мостика линейного корабля Чичагову была поручена миссия по обследованию находящихся в Казани складов с древесиной.
С возложенным на него поручением капитан 2-го ранга справился с присущей ему ответственностью, и сгустившиеся было над его головой тучи стали постепенно рассеиваться. В конце апреля 1764 г. Чичагов получил звание капитана 1-го ранга, а в начале мая Адмиралтейств-коллегия назначила его командиром линейного корабля «Ревель».
Однако 1 июня того же года в карьере Чичагова произошел неожиданный и не последний в его жизни поворот. Новоиспеченный капитан 1-го ранга был направлен в качестве помощника к временно исполняющему обязанности главного командира Архангельского порта капитан-командору П. А. Чаплину. Прежнее лицо, занимавшее эту должность, контр-адмирал А. М. Давыдов незадолго до этого скончался. В ближайшем будущем это назначение обусловило участие Чичагова в одном масштабном предприятии, подробности которого не подлежали излишней огласке.
Замысел Ломоносова
В 1763 году выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов закончил свой трактат «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». Этот труд в силу важности для государства Ломоносов считал секретным и предназначенным для первых лиц империи. Вскоре ученому удалось получить аудиенцию у Екатерины II. На ней Ломоносов, кроме таких приятных и запоминающихся нюансов, как преподнесение в дар Её Величеству мозаичного портрета и только что напечатанного труда «Металлургия», ознакомил государыню с «Кратким описанием разных путешествий». Обладая незаурядным умом, Екатерина быстро оценила суть идеи, предлагаемой Ломоносовым: отыскать путь через полярные воды в Тихий океан с последующей организацией торговли с восточными странами. Вскоре после означенной высочайшей аудиенции Ломоносову был пожалован чин статского советника с внушительным по тем временам окладом в 1875 рублей в год. Надо думать, что чин и оклад были дарованы Михаилу Васильевичу не только за выполненный с душой мозаичный портрет императрицы.
Ознакомление Екатерины с трудом русского ученого в итоге стало одним из главных импульсов, запустивших процесс, приведший к организации секретной полярной экспедиции. Она должна была на практике доказать возможность морского сообщения с Тихим океаном. Следует отметить, что сама концепция достижения Индии и Китая путем следования через северные, приполярные воды была не нова. Зародилась она в самый рассвет эпохи Великих географических открытий наравне с предположением о существовании Северо-Западного прохода. Путь на восток через Арктику в середине XVI века пыталась нащупать английская экспедиция под руководством Хью Уиллоуби и Ричарда Ченслера. Позже эту же задачу ставил перед собой голландец Виллем Баренц.
Однако суровая Арктика надежно охраняла свои владения от непрошеных гостей, а многих из них упокоевала в своих владениях навсегда. В 1603 году Генри Гудзон смог достичь координаты 80°23" у западного побережья острова Шпицберген, но, столкнувшись с непроходимыми льдами, был вынужден повернуть обратно. Этот рекорд продвижения на север сохранялся непобитым почти полтора столетия, а вопрос о возможности плавания на Восток через северные воды, поставленный еще во времена Джованни Кабото, оставался открытым.
С давних пор этот суровый регион был известен русским поморам – они неоднократно совершали походы к острову Шпицберген, который именовали Грумантом, ходили к берегам столь негостеприимно встретившей Баренца Новой Земли. И вполне возможно, в несколько приемов добрались и до берегов Аляски задолго до экспедиции Беринга и Чирикова. Ломоносов, сам вышедший из поморов, знал особенности севера не только по книгам. На основании своего научного опыта и переработанного опыта поморов русский ученый предположил, что вокруг полюса нет никакой земли, а в летние месяцы там образуется большая акватория свободной ото льдов воды, используя которую можно было совершить беспрепятственный переход через полюс в Тихий океан.
Соблазн осуществлять торговлю с богатыми странами Востока, минуя очень долгий и трудный маршрут через Атлантику и Индийский или Тихий океан, был слишком велик. К тому же, в Петербурге уже были осведомлены об изобилующих пушным и морским зверем Алеутских островах и других пока что ничейных территориях восточного побережья Северной Америки, куда можно было направить вектор торговой и территориальной экспансии.
К слову говоря, Михаил Васильевич давно уже работал над своей концепцией: еще в 1755 году из-под его пера вышел подробный труд о возможности плавания в Ост-Индию, пользуясь «Сибирским океаном». У некоторых чинов Адмиралтейства подобные идеи вызывали некоторый, и небезосновательный, скепсис, однако внимание, с которым молодая императрица отнеслась к докладу ученого, воодушевило тех, кто был настроен более оптимистически. К числу последних относился не кто иной, как член Адмиралтейств-коллегии, генерал поручик, граф Иван Григорьевич Чернышёв, который и стал впоследствии при полном одобрении сверху главным локомотивом продвижения проекта будущей экспедиции.
Под руководством Чернышёва и выдающегося русского ученого и картографа вице-адмирала Алексея Ивановича Нагаева был составлен план экспедиции. Подготовку плана весьма облегчали подробные и объемные рекомендации самого Ломоносова. Он предлагал отправить в плавание небольшие прочные суда с укрепленной обшивкой и снабженные провиантом на длительное время. Личный состав предполагалось комплектовать из опытных, знающих офицеров и нижних чинов, не понаслышке знакомых с севером и желательно имеющих опыт плавания в северных водах. Ученый подчеркивал необходимость включения в предстоящую экспедицию поморов, которые могли оказать неоценимую помощь своим опытом и знаниями.
Сама экспедиция должна была состоять из двух отрядов. Первый отряд должен был выйти из Архангельска и, двигаясь на север, пройти между Шпицбергеном и Гренландией и достичь приполярных широт, где, по расчетам Ломоносова, должны находиться свободные ото льдов воды. Далее предполагалось беспрепятственно достигнуть Берингова пролива. Навстречу архангельскому отряду планировалось выслать аналогичный из Охотска. Он должен был двигаться на север вдоль дальневосточных берегов, одновременно исследуя и закрепляя за Россией новые территории. Предполагаемая встреча должна была осуществиться в районе Берингова пролива. Были разработаны специальные опознавательные сигналы.
Полярный исследователь
Предприятие начало набирать обороты. Уже 4 мая 1764 года Екатерина II направила Адмиралтейств-коллегии указание начать подбор личного состава, а 17 мая командир Архангельского порта получил приказ подготовить подходящие суда. На острове Шпицберген планировалось оборудовать промежуточную базу – там необходимо было заготовить провиант в нужном количестве и построить жилища для возможной зимовки. Энтузиазм властей был так настойчив и нетерпелив, что, погорячившись, они хотели отправить экспедицию уже в текущем, 1764 году.
Однако, как это часто бывает, когда желание значительно опережает возможности, обстоятельства сложились иначе. Имеющиеся в наличии суда не годились для длительного плавания во льдах, провиант в нужном количестве заготовлен не был, тем более не был перевезен на Шпицберген. Экспедиционные корабли было решено строить в Архангельске по специальному проекту, провизию заготовить в достаточном количестве, избегая нередкого в подобных случаях воровства при отсутствии качества.
За постройкой и снаряжением кораблей экспедиции должен был наблюдать капитан Архангельского порта капитан-командор Петр Авраамович Чаплин, имевший ценный опыт подготовки и участия в 1-й Камчатской экспедиции Витуса Беринга 1727–1729 гг. Судостроительными работами руководил специально нанятый и направленный в Архангельск английский корабельный мастер Джеймс Лэм.
В качестве начальника экспедиции и командира флагманского корабля 25 июня 1764 года Адмиралтейств-коллегия утвердила капитана 1-го ранга Василия Яковлевича Чичагова. Двумя меньшими кораблями должны были командовать капитан-лейтенанты Василий Бабаев и Никифор Панов. В помощь им были назначены три лейтенанта: П. Поярков, П. Борноволоков и Ф. Озеров. Специальным указом императрицы личный состав экспедиции во время ее проведения получал двойное жалование. 1 июля 1764 года Василий Яковлевич Чичагов стал капитаном бригадирского ранга, а капитан-лейтенант Никифор Панов стал капитаном 2-го ранга.
В начале июля командный состав вместе с частью экипажей отбыл в Архангельск. Там уже полным ходом шло строительство трех кораблей, которые, не мудрствуя лукаво, назвали в честь их командиров. Флагманский «Чичагов» имел 16 пушек и 74 человека команды. Экипажи 10-пушечных «Бабаева» и «Панова» насчитывали 48 человек. Борта кораблей были укреплены дополнительной обшивкой, запас провизии был рассчитан на полгода.
Пока перечисленные корабли спешно дооснащались, из Архангельска вышла флотилия под командованием лейтенанта Михаила Немтинова, состоящая из транспорта «Слон» и пяти нанятых поморских судов. Они везли на Шпицберген провиант, разобранные избы, баню, лес и другие материалы. В начале августа эта флотилия достигла бухты Клокбай, или Колокольного залива, где и осуществила плановую выгрузку. Оставив на берегу группу обеспечения из 17 человек для обустройства зимовья, флотилия вернулась в Архангельск.
1 сентября 1764 года корабли экспедиции под командованием капитана 1-го ранга Василия Яковлевича Чичагова покинули Архангельск и встали на зимовку в Корабельной гавани на Кольском полуострове, переименованной Чичаговым в Екатерининскую. Общее количество участников плавания составило 178 человек, включая почти 30 человек опытных поморов-промышленников.
Зимовка в этом издавна известном и удобном месте прошла успешно, и 9 мая следующего, 1765 года экспедиция покинула Екатерининскую гавань и взяла курс на север. Ее встретила неблагоприятная погода с холодным ветром. 16 мая за кормой остался остров Медвежий, за которым корабли увидели первые плавучие льды. По мере продвижения к Шпицбергену количество льда увеличивалось, нередкими были и туманы.
По пути им встретился одиночный промысловый корабль из Гамбурга. Его капитан, который оказался голландцем, посетил «Чичагов» и имел продолжительную беседу с начальником экспедиции и его офицерами. Капитан пожаловался, что ледовая обстановка в этом году очень тяжелая, поэтому его промысел оставляет желать лучшего. Корабль его, несмотря на хорошо укрепленную обшивку, пострадал ото льда и теперь возвращается для ремонта.
16 июня Чичагов и его подчиненные, наконец, достигли бухты Клокбай, где их уже с нетерпением ждали оставленные в прошлом году моряки. Выяснилось, что все они были налицо, хотя зимой страдали от болезней. Встав на якоря, начали погрузку провианта и приведение в порядок кораблей. 26 июня в бухту нагнало много льда, который стал ударяться о борта. По приказу Чичагова экипажи вырубили в стоячем льду каналы-доки вокруг своих кораблей для защиты от стихии.
3 июля, когда появились большие площади свободной ото льда воды, корабли покинули бухту Клокбай и, согласно полученной инструкции, двинулись на запад, постепенно отклоняясь к северу. Вначале Чичагов и его люди видели вокруг себя лишь свободную воду, но 9 июля вокруг кораблей вновь в избытке показался лед. По мере продвижения его становилось всё больше, и не было никаких признаков свободного ото льда приполярного моря. Обстановка ухудшалась, корабли отчаянно маневрировали среди льдов, часто меняя курс.
23 июля 1765 года экспедиция Василия Яковлевича Чичагова достигла координаты 80 градусов 26 минут северной широты, тем самым улучшив остававшийся неизменным почти полтора века результат Генри Гудзона. Однако впереди у русских кораблей были только сплошные ледовые поля.
29 июля Чичагов собрал офицерский совет, на котором было принято решение возвращаться в Архангельск ввиду невозможности продвижения вперед. 20 августа 1765 года три экспедиционных корабля вернулись в Архангельск. Первая попытка пробиться к Тихому океану через северные воды не увенчалась успехом, однако Василий Яковлевич Чичагов был полон решимости повторить свою попытку в следующем 1765 году.
Адмирал Василий Яковлевич Чичагов
Подобно громадам линейных кораблей на Высочайшем смотре, возвышаются герои отечественной истории – сомкнуты их ряды, малы разделяющие интервалы. Василий Чичагов занимает почетное и притом не совсем приметное место в этом славном и плотном строю. Не каждый увидит его вымпел за лесом мачт, не каждый вспомнит его имя, звание и заслуги. Тем не менее этот человек, чья карьера развивалась вовсе не на береговой должности какого-нибудь повелителя чернильниц или провиантских магазинов, заслуживает памяти.
Родился Василий Яковлевич Чичагов в не отличающейся особым достатком дворянской семье недалеко от Костромы 28 февраля (или 11 марта по новому стилю) 1726 года. Древность этой фамилии и обстоятельства жалования ей дворянского звания определить не представляется возможным, поскольку вся соответствующая документация сгорела в 1812-м в пламени московского пожара. Известно лишь, что некто Артемий Чичагов состоял на государственной службе и скончался в 1673 году, оставив трех сыновей. Василий Чичагов приходился этому своему предку праправнуком.
В те далекие времена взрослели быстро, и вскоре на повестку дня был поставлен вопрос о дальнейшем жизненном пути юного отпрыска. До неторопливой и умиротворяющей помещичьей жизни барина образца XIX столетия было далековато – служба для дворян в XVIII веке была делом обязательным. Как и у подавляющего большинства представителей своего сословия, перед Василием Чичаговым было два пути: быть записанным в гвардию либо поступить в какое-нибудь столичное учебное заведение.
Сухарева башня в Москве. Здесь находилась школа математических и навигационных наук
Пребывание в столице было признано слишком обременительным для небогатой семьи, и мальчика отправили учиться в расположенную в Москве Навигацкую школу. Созданная Петром I, школа к описываемому периоду утратила монополию на подготовку кадров для военно-морского флота, так как в Санкт-Петербурге вовсю функционировала Морская академия. Тем не менее Навигацкая школа была удобным местом для пристраивания детей небогатых мелкопоместных дворян. Самые прилежные ученики, не утратившие стремления к образованию, имели шанс продолжить обучение в Морской академии.
Василий Чичагов показал себя прилежным и, главное, способным учеником, за что и был отправлен в столицу для продолжения учебы. Свою морскую карьеру юноша начал весной 1742 года, в разгар русско-шведской войны. 10 апреля (21 по новому стилю) Василий Чичагов был распределен на флот гардемарином. Гардемарины в ту пору расписывались по кораблям – после завершения навигации молодые люди возвращались в Кронштадт для теоретических занятий. В 1744 году Чичагов числился в береговой команде. В марте 1745 года за прилежную службу произведен в мичманы. В ноябре 1751 года стал корабельным секретарем, а в марте 1754 года – получил чин лейтенанта.
Начало одного из крупнейших конфликтов середины XVIII века – Семилетней войны – Василий Чичагов встретил, уже проходя службу на фрегате «Архангел Михаил». Весной 1757 года фрегат не только осуществлял крейсирование у берегов Пруссии, но и использовался в качестве посыльного корабля для связи с Данией и Швецией. Решался важный вопрос о вступлении Стокгольма в войну против Пруссии и Англии, и необходимо было четко знать позицию Копенгагена, в чьих руках находились проливы, ведущие на Балтику, – рассматривалась угроза прохода через них британского флота.
Коцебу Александр Евстафьевич. «Взятие крепости Кольберг», 1852 г.
В марте 1758 г. Чичагов получил очередное звание – капитан-лейтенанта. В 1761 году он принял активное участие в операции русско-шведского флота во время третьей осады крепости Кольберг, заслужив похвалу вице-адмирала Андрея Ивановича Полянского. В апреле 1762 года Чичагов стал капитаном 2-го ранга. В этом же году командовал линейным кораблем «Святая Екатерина» во время его проводки из Санкт-Петербурга в Кронштадт.
После недолгого правления Петра III, ознаменовавшегося мирным договором с недавним врагом – Пруссией и заключением союзнического соглашения с королем Фридрихом II, на престол при активной помощи гвардейских штыков взошла Екатерина II. Многие офицеры связывали свои карьерные надежды и мечты со столь внезапно начавшимся новым царствованием, однако Чичагову не повезло. По наветам недоброжелателей, которых всегда и везде приводят в неистовство натуры способные и деятельные, он попал в опалу. Вместо мостика линейного корабля Чичагову была поручена миссия по обследованию находящихся в Казани складов с древесиной.
С возложенным на него поручением капитан 2-го ранга справился с присущей ему ответственностью, и сгустившиеся было над его головой тучи стали постепенно рассеиваться. В конце апреля 1764 г. Чичагов получил звание капитана 1-го ранга, а в начале мая Адмиралтейств-коллегия назначила его командиром линейного корабля «Ревель».
Однако 1 июня того же года в карьере Чичагова произошел неожиданный и не последний в его жизни поворот. Новоиспеченный капитан 1-го ранга был направлен в качестве помощника к временно исполняющему обязанности главного командира Архангельского порта капитан-командору П. А. Чаплину. Прежнее лицо, занимавшее эту должность, контр-адмирал А. М. Давыдов незадолго до этого скончался. В ближайшем будущем это назначение обусловило участие Чичагова в одном масштабном предприятии, подробности которого не подлежали излишней огласке.
Замысел Ломоносова
Михаил Васильевич Ломоносов. Прижизненное изображение, 1757 г. (Э. Фессар и К. А. Вортман. Бумага, гравюра резцом)
В 1763 году выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов закончил свой трактат «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». Этот труд в силу важности для государства Ломоносов считал секретным и предназначенным для первых лиц империи. Вскоре ученому удалось получить аудиенцию у Екатерины II. На ней Ломоносов, кроме таких приятных и запоминающихся нюансов, как преподнесение в дар Её Величеству мозаичного портрета и только что напечатанного труда «Металлургия», ознакомил государыню с «Кратким описанием разных путешествий». Обладая незаурядным умом, Екатерина быстро оценила суть идеи, предлагаемой Ломоносовым: отыскать путь через полярные воды в Тихий океан с последующей организацией торговли с восточными странами. Вскоре после означенной высочайшей аудиенции Ломоносову был пожалован чин статского советника с внушительным по тем временам окладом в 1875 рублей в год. Надо думать, что чин и оклад были дарованы Михаилу Васильевичу не только за выполненный с душой мозаичный портрет императрицы.
Ознакомление Екатерины с трудом русского ученого в итоге стало одним из главных импульсов, запустивших процесс, приведший к организации секретной полярной экспедиции. Она должна была на практике доказать возможность морского сообщения с Тихим океаном. Следует отметить, что сама концепция достижения Индии и Китая путем следования через северные, приполярные воды была не нова. Зародилась она в самый рассвет эпохи Великих географических открытий наравне с предположением о существовании Северо-Западного прохода. Путь на восток через Арктику в середине XVI века пыталась нащупать английская экспедиция под руководством Хью Уиллоуби и Ричарда Ченслера. Позже эту же задачу ставил перед собой голландец Виллем Баренц.
Однако суровая Арктика надежно охраняла свои владения от непрошеных гостей, а многих из них упокоевала в своих владениях навсегда. В 1603 году Генри Гудзон смог достичь координаты 80°23" у западного побережья острова Шпицберген, но, столкнувшись с непроходимыми льдами, был вынужден повернуть обратно. Этот рекорд продвижения на север сохранялся непобитым почти полтора столетия, а вопрос о возможности плавания на Восток через северные воды, поставленный еще во времена Джованни Кабото, оставался открытым.
Соблазн осуществлять торговлю с богатыми странами Востока, минуя очень долгий и трудный маршрут через Атлантику и Индийский или Тихий океан, был слишком велик. К тому же, в Петербурге уже были осведомлены об изобилующих пушным и морским зверем Алеутских островах и других пока что ничейных территориях восточного побережья Северной Америки, куда можно было направить вектор торговой и территориальной экспансии.
К слову говоря, Михаил Васильевич давно уже работал над своей концепцией: еще в 1755 году из-под его пера вышел подробный труд о возможности плавания в Ост-Индию, пользуясь «Сибирским океаном». У некоторых чинов Адмиралтейства подобные идеи вызывали некоторый, и небезосновательный, скепсис, однако внимание, с которым молодая императрица отнеслась к докладу ученого, воодушевило тех, кто был настроен более оптимистически. К числу последних относился не кто иной, как член Адмиралтейств-коллегии, генерал поручик, граф Иван Григорьевич Чернышёв, который и стал впоследствии при полном одобрении сверху главным локомотивом продвижения проекта будущей экспедиции.
Под руководством Чернышёва и выдающегося русского ученого и картографа вице-адмирала Алексея Ивановича Нагаева был составлен план экспедиции. Подготовку плана весьма облегчали подробные и объемные рекомендации самого Ломоносова. Он предлагал отправить в плавание небольшие прочные суда с укрепленной обшивкой и снабженные провиантом на длительное время. Личный состав предполагалось комплектовать из опытных, знающих офицеров и нижних чинов, не понаслышке знакомых с севером и желательно имеющих опыт плавания в северных водах. Ученый подчеркивал необходимость включения в предстоящую экспедицию поморов, которые могли оказать неоценимую помощь своим опытом и знаниями.
Сама экспедиция должна была состоять из двух отрядов. Первый отряд должен был выйти из Архангельска и, двигаясь на север, пройти между Шпицбергеном и Гренландией и достичь приполярных широт, где, по расчетам Ломоносова, должны находиться свободные ото льдов воды. Далее предполагалось беспрепятственно достигнуть Берингова пролива. Навстречу архангельскому отряду планировалось выслать аналогичный из Охотска. Он должен был двигаться на север вдоль дальневосточных берегов, одновременно исследуя и закрепляя за Россией новые территории. Предполагаемая встреча должна была осуществиться в районе Берингова пролива. Были разработаны специальные опознавательные сигналы.
Полярный исследователь
Предприятие начало набирать обороты. Уже 4 мая 1764 года Екатерина II направила Адмиралтейств-коллегии указание начать подбор личного состава, а 17 мая командир Архангельского порта получил приказ подготовить подходящие суда. На острове Шпицберген планировалось оборудовать промежуточную базу – там необходимо было заготовить провиант в нужном количестве и построить жилища для возможной зимовки. Энтузиазм властей был так настойчив и нетерпелив, что, погорячившись, они хотели отправить экспедицию уже в текущем, 1764 году.
Однако, как это часто бывает, когда желание значительно опережает возможности, обстоятельства сложились иначе. Имеющиеся в наличии суда не годились для длительного плавания во льдах, провиант в нужном количестве заготовлен не был, тем более не был перевезен на Шпицберген. Экспедиционные корабли было решено строить в Архангельске по специальному проекту, провизию заготовить в достаточном количестве, избегая нередкого в подобных случаях воровства при отсутствии качества.
За постройкой и снаряжением кораблей экспедиции должен был наблюдать капитан Архангельского порта капитан-командор Петр Авраамович Чаплин, имевший ценный опыт подготовки и участия в 1-й Камчатской экспедиции Витуса Беринга 1727–1729 гг. Судостроительными работами руководил специально нанятый и направленный в Архангельск английский корабельный мастер Джеймс Лэм.
В качестве начальника экспедиции и командира флагманского корабля 25 июня 1764 года Адмиралтейств-коллегия утвердила капитана 1-го ранга Василия Яковлевича Чичагова. Двумя меньшими кораблями должны были командовать капитан-лейтенанты Василий Бабаев и Никифор Панов. В помощь им были назначены три лейтенанта: П. Поярков, П. Борноволоков и Ф. Озеров. Специальным указом императрицы личный состав экспедиции во время ее проведения получал двойное жалование. 1 июля 1764 года Василий Яковлевич Чичагов стал капитаном бригадирского ранга, а капитан-лейтенант Никифор Панов стал капитаном 2-го ранга.
В начале июля командный состав вместе с частью экипажей отбыл в Архангельск. Там уже полным ходом шло строительство трех кораблей, которые, не мудрствуя лукаво, назвали в честь их командиров. Флагманский «Чичагов» имел 16 пушек и 74 человека команды. Экипажи 10-пушечных «Бабаева» и «Панова» насчитывали 48 человек. Борта кораблей были укреплены дополнительной обшивкой, запас провизии был рассчитан на полгода.
Поморский коч. Художник Константин Черепанов
Пока перечисленные корабли спешно дооснащались, из Архангельска вышла флотилия под командованием лейтенанта Михаила Немтинова, состоящая из транспорта «Слон» и пяти нанятых поморских судов. Они везли на Шпицберген провиант, разобранные избы, баню, лес и другие материалы. В начале августа эта флотилия достигла бухты Клокбай, или Колокольного залива, где и осуществила плановую выгрузку. Оставив на берегу группу обеспечения из 17 человек для обустройства зимовья, флотилия вернулась в Архангельск.
1 сентября 1764 года корабли экспедиции под командованием капитана 1-го ранга Василия Яковлевича Чичагова покинули Архангельск и встали на зимовку в Корабельной гавани на Кольском полуострове, переименованной Чичаговым в Екатерининскую. Общее количество участников плавания составило 178 человек, включая почти 30 человек опытных поморов-промышленников.
Зимовка в этом издавна известном и удобном месте прошла успешно, и 9 мая следующего, 1765 года экспедиция покинула Екатерининскую гавань и взяла курс на север. Ее встретила неблагоприятная погода с холодным ветром. 16 мая за кормой остался остров Медвежий, за которым корабли увидели первые плавучие льды. По мере продвижения к Шпицбергену количество льда увеличивалось, нередкими были и туманы.
По пути им встретился одиночный промысловый корабль из Гамбурга. Его капитан, который оказался голландцем, посетил «Чичагов» и имел продолжительную беседу с начальником экспедиции и его офицерами. Капитан пожаловался, что ледовая обстановка в этом году очень тяжелая, поэтому его промысел оставляет желать лучшего. Корабль его, несмотря на хорошо укрепленную обшивку, пострадал ото льда и теперь возвращается для ремонта.
16 июня Чичагов и его подчиненные, наконец, достигли бухты Клокбай, где их уже с нетерпением ждали оставленные в прошлом году моряки. Выяснилось, что все они были налицо, хотя зимой страдали от болезней. Встав на якоря, начали погрузку провианта и приведение в порядок кораблей. 26 июня в бухту нагнало много льда, который стал ударяться о борта. По приказу Чичагова экипажи вырубили в стоячем льду каналы-доки вокруг своих кораблей для защиты от стихии.
3 июля, когда появились большие площади свободной ото льда воды, корабли покинули бухту Клокбай и, согласно полученной инструкции, двинулись на запад, постепенно отклоняясь к северу. Вначале Чичагов и его люди видели вокруг себя лишь свободную воду, но 9 июля вокруг кораблей вновь в избытке показался лед. По мере продвижения его становилось всё больше, и не было никаких признаков свободного ото льда приполярного моря. Обстановка ухудшалась, корабли отчаянно маневрировали среди льдов, часто меняя курс.
23 июля 1765 года экспедиция Василия Яковлевича Чичагова достигла координаты 80 градусов 26 минут северной широты, тем самым улучшив остававшийся неизменным почти полтора века результат Генри Гудзона. Однако впереди у русских кораблей были только сплошные ледовые поля.
29 июля Чичагов собрал офицерский совет, на котором было принято решение возвращаться в Архангельск ввиду невозможности продвижения вперед. 20 августа 1765 года три экспедиционных корабля вернулись в Архангельск. Первая попытка пробиться к Тихому океану через северные воды не увенчалась успехом, однако Василий Яковлевич Чичагов был полон решимости повторить свою попытку в следующем 1765 году.
Адмирал Василий Яковлевич Чичагов: вторая арктическая экспедиция и служба в Архангельске
Экспедиция Чичагова благополучно вернулась в Архангельск 20 августа 1765 года, и уже 22 августа в Санкт-Петербург был направлен подробный рапорт о ее ходе. Надо заметить, что граф Иван Григорьевич Чернышев, ознакомившись с ним, был настолько далек от радостных чувств, сколь сам Василий Яковлевич Чичагов в своем плавании от Ост-Индии. Предприятие, которое некоторым разогретым пышными париками головам казалось делом весьма быстрым, особенно если глядеть на карту, на деле оказалось несколько более затруднительным.
В рапорте Чичагов главной причиной невозможности достичь поставленной цели указывал сплошной лед и полнейшее отсутствие проходов. Ознакомившись с документами, Адмиралтейств-коллегия, несмотря на неудовольствие, постановила, что на следующий год следует повторить попытку пройти в Тихий океан. Получив сведения об этом, Василий Яковлевич отдал приказ кораблям экспедиции перейти на зимовку в Екатерининскую гавань вместе с двумя ботами, груженными провиантом. Там же предполагалось отремонтировать и укрепить поврежденную обшивку перед новой попыткой штурма полярных широт.
Сам же Чичагов был вызван для обстоятельного доклада в столицу. Очевидно, свое неподдельное недовольство, которое сменило столь же искренний оптимизм, граф Чернышев желал высказать капитану-командору лично. Ее Величество тоже несколько морщилась. Все дело в том, что в Адмиралтейств-коллегии были непоколебимо уверены, что неудача экспедиции вызвана чуть ли не самой тяжкой служебной провинностью: несоблюдением инструкций. Спросить намеревались со всей строгостью – в коллегии было много закаленных профессионалов, просоленных в лучшем случае суровыми водами Финского залива.
Такие личности, как вице-адмирал Алексей Иванович Нагаев, картограф, ученый, участник 1-й Камчатской экспедиции Беринга, были редкими вкраплениями среди фигур с суровыми лицами, обветренными беспощадным невским бризом. Чичагов прибыл в Санкт-Петербург в декабре 1765 года и выступил с подробными объяснениями и рассказами на тему плавания в тяжелых полярных льдах, и почему, вопреки воле почтеннейших членов Адмиралтейств-коллегии и даже Ее Величества, кораблям экспедиции не удалось пройти сквозь сплошные ледовые поля. Вице-адмирал Нагаев, тщательно ознакомившись с представленными материалами, высказал мнение, что Василий Яковлевич Чичагов действовал грамотно, умело, отважно и усердно. Никакой вины в действиях командира экспедиции найдено не было, и Адмиралтейств-коллегия, поскрипев для порядка, одобрила командование Чичагова.
Требовалось, кроме ранее поставленных задач, забрать группу моряков со Шпицбергена, где им предстояло уже провести вторую зимовку. Все дело было в том, что в текущем 1765 году, посланный за ними корабль из Архангельска не смог пробиться к острову из-за сложной ледовой обстановки, и робинзонам поневоле пришлось продолжить свое сидение в бухте Клокбай.
Экспедиция 1766 года по сравнению с прошлогодней началась с существенным опозданием. Корабли покинули Екатерининскую гавань 19 мая. Первый лед был замечен у острова Медвежий, погода ухудшилась – частыми стали туманы. Чичагов вел свои корабли к Шпицбергену, и только 21 июня 1766 г. экспедиция достигла бухты Клокбай, где первоначально располагалась ее промежуточная база.
Тяжелая ледовая обстановка заставила капитана приказать отдать якорь в значительном удалении от берега. Выяснились драматические обстоятельства пребывания группы зимовщиков из 16 человек: во время второй, неимоверно тяжелой, зимовки среди моряков начала свирепствовать цинга, в результате чего 8 из них умерли. Возможно, ситуация сложилась бы еще трагичнее, если бы не корабль поморов, приставший к острову на зимовку в тридцати верстах от Клокбая.
Оказав выжившим помощь, в первую очередь врачевательную – противоцинготными средствами, Чичагов вновь 1 июля вывел три своих корабля в море и двинулся вдоль побережья Шпицбергена на север. Погода не баловала – частые туманы и льды вынуждали русских моряков ложиться в дрейф. 16 июля с большим трудом была достигнута северная оконечность острова. Далее простиралась сплошная ледяная преграда, преодолеть которую не имелось никакой возможности. Ясно было, что и в этот раз Арктика с легкостью отбила отчаянную попытку человека проникнуть в ее глубины.
Было созвано офицерское совещание, на котором постановили возвращаться. 30 июля 1766 года флотилия вновь подошла к бухте Клокбай. Тут же был встречен пинк «Лапоминк» под командованием капитан-лейтенанта Немтинова, который наконец-то смог доставить из Архангельска свежий провиант, дрова и другие материалы для зимовки. В этот раз Чичагов поступил иначе – вряд ли ввиду очевидных обстоятельств состоялась бы третья попытка пройти к Тихому океану северными широтами, поэтому базу на Шпицбергене было решено эвакуировать.
С 31 июля по 7 августа осуществлялась погрузка на корабли. Грузили все, что считалось ценным, в том числе годный к употреблению провиант. Забрав с берега всех оставшихся моряков под командованием лейтенанта Рындина, корабли Чичагова покинули бухту. Остатки зимовья русских моряков были обнаружены только в 1979 году – советские ученые несколько сезонов подряд производили в этом месте археологические раскопки.
Корабли экспедиции вернулись в Архангельск 10 сентября 1766 г., а 15 сентября Чичагов отправил письмо графу Чернышеву, в котором сообщил итоги второй экспедиции. Одновременно им был послан подробный рапорт в Адмиралтейств-коллегию. В нем начальник экспедиции обстоятельно описывал ход второй экспедиции и причины, по которым не удалось достичь поставленных целей. Как и в первом случае, это была тяжелая ледовая обстановка, вследствие которой корабли не имели никакой возможности не только достичь Тихого океана, но и проникнуть северней Шпицбергена.
В качестве подтверждения своих слов Чичагов приводил факты из беседы с капитаном голландского промыслового судна, которое встретилось русским морякам. Голландец регулярно ходил в Арктике уже почти 10 лет и категорически утверждал, что к северу от Шпицбергена свободной ото льдов воды нет. Вполне вероятно, что Чичагов умышленно ссылался на этого капитана – для отечественной истории нередки периоды, когда иностранцам верили охотнее, чем своим.
Так или иначе, Екатерина II приказала завершить попытки поиска северного пути. Совершенно незачем было тратить ресурсы на проект, который в сложившихся условиях не мог быть реализован. Справедливости ради стоит отметить, что императрица приказала наградить всех участников денежными премиями в размере годовых окладов, не исключая участвовавших в предприятии поморов. За умерших моряков награды получили их семьи. Экспедиция была официально закрыта.
22 декабря 1766 года Екатерина II подписала еще один указ, согласно которому Чичагов и все его отличившиеся офицеры получают пожизненный пенсион в половину оклада, который они получали во время экспедиции. Несмотря на оказанные милости, в сторону капитана-командора еще «постреливали» недовольными суждениями как граф Чернышев, так и рассекатели вод у питерской набережной, которых в Адмиралтейств-коллегии было в избытке.
Чернышева понять можно – в случае успеха предприятия на его организаторов обрушился бы плотный ливень наград, чинов, орденов и деревень. Чтобы парировать совершенно не оправданные нападки, Чичагову пришлось даже составить в январе 1767 года специальную объяснительную записку, в которой ему пришлось разъяснить обстановку наиболее скептически настроенным господам, которые, возможно, и помнили Ледяной дом императрицы Анны Иоанновны, но совершенно не представляли, что такое арктический лед. Понемногу страсти, поднятые береговыми экспертами, улеглись, и Василий Яковлевич решил внести изменения в жизнь личную.
Между походами и войнами
Капитан-командор, которому исполнилось уже 40 лет, завершил свое длительное одиночное «плавание» женитьбой на офицерской вдове. Отец супруги был также военным из Саксонии. За первые четыре года семейной жизни у пары родилось пятеро детей – четверо сыновей и одна дочь. К несчастью, известная эпидемия оспы 1768 года не обошла и семью Чичаговых, забрав двух старших сыновей. Третий сын Павел, будущий адмирал, едва не умер. Все эти годы семья жила довольно скромно. Сам Чичагов был из небогатых дворян, его жалование не позволяло многочисленной семье излишеств в виде огромных имений с пирами и охотами.
Весь 1767 г. вернувшийся из Арктики офицер прослужил в Санкт-Петербурге, однако в июне следующего года ему вновь представилась возможность увидеть Архангельск, куда Чичагов был направлен уже главным командиром порта. Несмотря на прорубленное Петром I «окно в Европу» и основание Санкт-Петербурга, Архангельск, как и раньше, играл важнейшую роль в экономике России. И здесь по-прежнему строили военные корабли, которые потом переходили в Кронштадт. На севере функционировало развитое судостроительное производство, а наличие большого количества произраставшего здесь корабельного леса делало его еще и выгодным. Чичагова назначили на эту важную и ответственную должность в преддверии очередной русско-турецкой войны.
К 1768 году турецкий султан и его многочисленные приближенные, с энтузиазмом кормящиеся у престола Блистательной Порты, заметили удивительную вещь: традиционные подношения от уважаемых западных партнеров в лице послов некоторых островных и соседствующих с ними государств стали несколько тяжелее. Господа в париках явно на что-то намекали и делали это без какого-либо проявления смущения, а их щедрость была ограничена только бюджетами неказистых с виду кабинетов и канцелярий.
Все дело было в русском медведе, который довольно сноровисто ворочался в стремительно тускнеющей и теряющей былой задор Речи Посполитой, отдавливая при этом торчащие тут и там версальские хвосты. Государственный кризис вкупе с бунтами шляхты и народными восстаниями, подобно морю, разлился по стране. А в его центре на утлой королевской лодочке с русскими веслами с гордым видом, хоть и с побелевшим от ужаса лицом, восседал Его выборное Величество Станислав Август Понятовский. Господа в париках в Стамбуле старались не зря, и вскоре отряд повстанцев-гайдамаков, перешедший в азарте погони польско-турецкую границу, чудесным образом превратился в подразделение русской армии, а возглавлявший их сотник Шило – в русского же офицера.
На самом же деле повстанцы, борющиеся против польской шляхты, атаковали польский же город Балту (сейчас город в Одесской области). Боевые действия перекинулись на соседнюю деревню, находившуюся уже на турецкой территории. В итоге пограничный инцидент был урегулирован на командирском уровне между гайдамаками и местным турецким руководством. И стало бы произошедшее одним из множества эпизодов рутинного кровавого бедлама на просторах Речи Посполитой, если бы не усиливающееся и подогреваемое господами в париках желание турок повоевать. Пытавшийся открыть глаза на очевидную глупость, русский посол Обрезков был отправлен в Семибашенный замок, и между двумя империями к самой искренней радости уважаемых западных партнеров началась война.
К отправке на Средиземное море готовилась Архипелагская эскадра, идея о которой при русском дворе начала формироваться еще с первых лет правления Екатерины II. Впервые в истории молодого русского флота столь большое корабельное соединение должно было покинуть Балтику и отправиться в далекий по тем меркам поход. Императрица приняла флот в отнюдь не лучшем состоянии, несмотря на выделение значительных сумм (часть из которых, впрочем, поглощалась безднами далеко не морскими), он был боеспособен лишь условно.
Первые годы правления молодой императрицы были отмечены, кроме всего прочего, увеличением кораблестроительных программ: на стапелях Санкт-Петербурга и Архангельска без устали стучали топоры и визжали пилы. В Польше было неспокойно, тревожные вести приходили из Стамбула. Поэтому перед Василием Яковлевичем Чичаговым как главным командиром архангельского порта стоял целый комплекс задач.
Летом 1769 года первая эскадра под командованием вице-адмирала Спиридова была готова отправиться в Средиземное море. Ее называли еще «обшивной», поскольку подводная часть всех кораблей, входивших в ее состав, была обшита дополнительным слоем дубовых досок. Это была только часть сил экспедиционного флота, предназначенного для боевых действий в восточном Средиземноморье и в первую очередь в районе Греции. Предполагалось, что война с Османской империей продлится не один год, и поэтому верфи Архангельска были загружены.
Согласно приказам из столицы, с мая по ноябрь 1769 года тут были заложены четыре корабля. Три из них были спущены весной 1770-го, а один – через год. Более того, деятельный Чичагов сообщил в Петербург, что имеющимися силами доведены до производственного состояния шесть эллингов. Адмиралтейств-коллегия постановила заложить на них еще шесть 66-пушечных линейных кораблей. Уже осенью 1770 года первые три из них были заложены.
Однако, несмотря на войну, проходившую, впрочем, в землях и водах, слишком отдаленных от севера, такая административная и должностная деятельность Василия Яковлевича оказалась помехой для целого сонма чиновников, чей ареал обитания и, главное, кормовая база находились тут, в Архангельске. Администрация порта в лице заместителя Чичагова и других весьма почтенных личностей вовсю использовали свое служебное положение и, хоть и шла война, без устали и с энтузиазмом не переставали трудиться над улучшением своего материального положения. Деятельность этой слаженной команды покрывал местный губернатор.
На Петербург обрушились жалобы на Чичагова, который пытался навести порядок в порту и на верфях, – архангельские чиновники мобилизовали все свои связи в столице. Итогом этой борьбы за свободу набивания личных сундуков казенными средствами стал, в конце концов, перевод Василия Яковлевича Чичагова к новому месту службы. Весной 1770 года он получил приказ из Адмиралтейств-коллегии сдать дела своему заместителю и прибыть в Санкт-Петербург для нового назначения. 
Тут Чичагову пришлось задержаться – эскадре после прохождения Бискайского залива требовался ремонт, к тому же среди экипажей было много больных. Все дело было в провизии, которую отпускали с флотских магазинов и приобретали у подрядчиков. На бумаге Архипелагские эскадры исправно снабжались лучшими запасами и материалами. В действительности зачастую интенданты списывали на уходящие корабли далеко не самое качественное продовольствие, не забывая помнить разницу в уме. Из-за такого снабжения и нелегких условий плавания на эскадре Чичагова и появилось большое количество выбывших из строя по болезни.
Только 6 августа, выполняя приказ командующего русскими экспедиционными силами на Средиземном море графа Алексея Орлова, «Чесма», «Граф Орлов» и «Победа», оставив позади Менорку, пошли в Ливорно. 15 августа 1772 года эскадра прибыла наконец к месту назначения. Передав командование капитану 1-го ранга М. Т. Коняеву, Василий Яковлевич Чичагов отбыл в Санкт-Петербург. Он выполнил поставленную задачу, приведя корабли 4-й Архипелагской экспедиции на непосредственный театр боевых действий. Граф Орлов в своем донесении сообщал императрице, что подкрепление с Балтики, которое привел Чичагов, прибыло вовремя, корабли были в исправном и боеспособном состоянии, а их команды здоровы.
По возвращении Василия Яковлевича в столицу, Екатерина II наградила его Орденом Святой Анны, поле чего он в ноябре 1772 года вновь был назначен главным командиром Ревельского порта, а в январе занял аналогичную должность уже в Кронштадте. В мае 1773 г. по указу императрицы контр-адмирал был поставлен командовать Кронштадтской практической эскадрой в составе 6 линейных кораблей, 4 фрегатов и одного пакетбота.
Задача ставилась та же, что и ранее: интенсивное обучение морскому делу личного состава перед отправкой очередной, пятой по счету, Архипелагской эскадры. Война с Османской империей, несмотря на достигнутые успехи, все еще продолжалась. Учебное плавание на Балтике длилось до второй половины сентября, после чего часть вернувшихся кораблей с уже подготовленными экипажами стали готовиться к походу. Чичагов вернулся к исполнению обязанностей главного командира Кронштадтского порта.
В октябре 1773 года 5-я Архипелагская эскадра под командованием контр-адмирала Самуила Карловича Грейга ушла в Средиземное море. Большую ее часть составляли корабли, команды которых прошли обучение у Чичагова. Грейг без потерь прибыл к месту назначения в сентябре – уже после заключения мира с турками. У Чичагова же служба в Кронштадте подходила к концу. Его ожидало новое назначение и новое место службы.
Азовская флотилия
Россия вступила в очередную войну с Оманской империей, практически не имея никаких военно-морских сил на Черном море. Предыдущий конфликт с Турцией, закончившийся подписанием Белградского мирного договора, не позволял России иметь боевые корабли в этом водном бассейне. Осуществлять морскую торговлю можно было лишь при помощи турецких судов. Что касается выхода к Черному морю, то он оставался весьма условным – под русским контролем оставался лишь полностью демилитаризованный Азов с незаселенными окрестностями.
Поэтому, когда в 1768 г. началась война с турками, остро встал вопрос о создании военно-морских сил в Азовском море с перспективой действий в море Черном. Для этой ответственной задачи был назначен контр-адмирал Алексей Наумович Сенявин. С начала 1769 года закипела работа на старых, еще петровских времен, верфях: в Новопавловске, Таврове и других. Ядро будущей Азовской флотилии должны были составлять так называемые «новоизобретенные суда». Они должны были быть адаптированы для боевых действий в Азовском море и являлись парусно-гребными. Этот тип военных кораблей имел небольшую осадку, и обладал довольно слабой мореходностью.
Используя имеющиеся производственные мощности, достраивая корабли, заложенные еще при Анне Иоанновне, но так и оставшиеся на стапелях в результате Белградского мира, контр-адмирал Сенявин смог к 1773 г. создать компактную, но боеспособную, несмотря на недостатки, корабельную группировку, которая могла осуществлять действия оборонительного характера на Азовском море. К этому году русская флотилия насчитывала 33 единицы, включая 9 «новоизобретенных кораблей», 2 бомбардирских корабля, 6 фрегатов и 16 кораблей более мелких классов. Имелось в наличии и довольно большое количество дубель-шлюпок, лодок и ботов.
Это позволило Сенявину еще в 1771 г. обеспечить переправу русских войск в Крым через Генический пролив, а после не допустить турецкую гребную флотилию через Керченский пролив. В июне 1773 г. отряд кораблей Азовской флотилии под командованием капитана Кинсбергена одержал первую победу над турецким флотом в районе Балаклавы – после шестичасового боя противник был вынужден отступить. Наличие у России хоть и небольшого, но боеспособного соединения в Черном и Азовском морях заставило Османскую империю окончательно отказаться от осуществления высадки в Крыму. Главные же силы османского флота были скованы Архипелагскими эскадрами.
Из-за беспрерывной бурной и нелегкой деятельности контр-адмирал Сенявин заболел, и было принято решение прислать к нему деятельного и компетентного помощника. Василий Яковлевич Чичагов 4 ноября 1773 года получает приказ отбыть на юг. 26 ноября Высочайшим указом Екатерины II Чичагов награждается Орденом Святого Георгия IV степени – за 20 кампаний на море. В январе 1774 года он прибыл на Азовское море и стал фактически младшим флагманом у Сенявина.
Получив под командование отряд кораблей, Чичагов в конце апреля 1774 года был направлен в Черное море с задачами прикрытия Керченского пролива, недопущения прорыва вражеских кораблей в Азовское море и препятствования возможной попытке турок высадить десант в Крым. Такая высадка все еще предполагалась русским командованием. Приободрившийся Сенявин отправился в Таганрог – наблюдать, а заодно ускорять постройку новых военных кораблей на тамошней верфи.
Некоторое время неприятель не показывался, однако днем 9 июня 1774 г. с русских кораблей, патрулировавших район Керченского пролива, зафиксировали приближение вражеской эскадры. В распоряжении контр-адмирала Чичагова имелось на тот момент два «новоизобретенных» корабля – «Азов» и «Модон» и три фрегата – «Первый», «Второй», «Четвертый».
Отряд русских кораблей начал сближение. Через несколько часов после контакта удалось более-менее точно оценить силы противника. К Керченскому проливу приближались 5 линейных кораблей, 6 фрегатов, 26 галер и шебек и нескольких более мелких кораблей. Головные турецкие корабли при виде отряда Чичагова стали сбавлять ход, давая возможность подтянуться хвосту колонны. Турецкая эскадра была несколько растянута. Вскоре от основных сил отделились 6 фрегатов и 17 шебек и галер и двинулись прямо на русских. Большая же часть неприятельской эскадры во главе с флагманским линейным кораблем под адмиральским флагом начала осуществлять попытку пройти к Керченскому проливу.
Замысел турецкого командующего был в том, чтобы связать своего оппонента боем, а главными силами прорваться через пролив. Чичагов разгадал этот замысел и, выстроив свои корабли в линию, начал маневрировать. Отделившийся от турецкой эскадры отряд лег на параллельный курс, и примерно в 8 часов вечера противник открыл стрельбу. Артиллерийский огонь, который велся на большой дистанции, был малоэффективен, однако, видя, что под шум сражения вражеский флагман устремился к проливу, Чичагов двинулся туда же.
Сообразив, что его замысел не удался, турецкий адмирал ограничился перестрелкой и неспешным преследованием русской эскадры, шедшей к Керченскому проливу. Постепенно смеркалось, видимость была ограничена большим количеством порохового дыма. Потом противник отвернул в открытое море. При подавляющем превосходстве своего флота, турецкий командующий действовал крайне пассивно и чрезмерно осторожно.
Русские корабли встали на якорь вблизи берега. Неприятель не уходил, а решил еще раз бросить кости наудачу. Командующий турецкой эскадрой, очевидно, предположил, что имеющихся у него сил, превосходящих по численности русских на порядок, недостаточно для форсирования пролива, и стал дожидаться подкреплений. Противник встал на якоря у мыса Такыл – туда вскоре стали прибывать новые корабли.
Трезво оценивая свои возможности и имеющиеся в наличии скромные силы, Чичагов решил отойти поглубже в Керченский пролив и занять там удобные для боя позиции. Собственные корабли он расположил поперек. Что же касается подкреплений, то контр-адмирал мог рассчитывать только на приход из Таганрога «новоизобретенного» «Хотина», спешно достроенного и снаряженного. Ранее к его эскадре присоединился также малый бомбардирский корабль, в некоторой степени усилив ее. Тем не менее преимущество турок, к которым подходили подкрепления, было подавляющим.
Немного набравшись храбрости, 11 июня турецкий флот вошел в пролив и начал выстраиваться для будущего сражения. Стоящая в самой узости эскадра Чичагова находилась в боеготовом состоянии, но противник не спешил. 13 июня турки подняли якоря и неспешно двинулись вглубь пролива. Турецкие ядра не долетали до русских, и, немного почистив крюйт-камеры от избытка пороха, вражеский флот вновь встал на якоря вне зоны действия русских пушек. Началось противостояние: эскадра Чичагова находилась на своих позициях, оппонент пока что не предпринимал никаких активных действий.
На берегу Таманского полуострова турки оборудовали нечто вроде военного лагеря – там расположились привезенные на кораблях войска. Подобное положение вещей сохранялось вплоть до 28 июня, когда неприятелю, наконец, надоело созерцать местные красоты и наслаждаться бездельем. Утром этого дня вражеский флот, имевший в своем составе 6 линейных кораблей, один бомбардирский, 7 фрегатов, 17 шебек и галер, начал движение в сторону эскадры Чичагова.
Русская эскадра к тому времени состояла из четырех «новоизобретенных кораблей», трех фрегатов, двух бомбардирских кораблей, одного брандера и двух ботов. Приблизившись, турки открыли частый, но беспорядочный огонь. Корабли Чичагова не отвечали до тех пор, пока противник не приблизился на приемлемую дистанцию. Русская стрельба была более эффективной, и продвижение неприятеля вглубь пролива вскоре прекратилось. Постреляв по русским без какой-то пользы для себя, противник в три часа дня начал отход к прежнему месту стоянки. Парусные корабли буксировались шлюпками, шебеки и галеры шли своим ходом.
Две недели противоборствующие друг другу эскадры простояли в томительном ожидании – к концу этого срока численность турецкого флота у Керченского пролива достигла почти 80 единиц, в первую очередь благодаря транспортам.
12–13 июля османские войска, стоявшие лагерем на Таманском полуострове, были погружены на корабли, а сам лагерь разрушен. 16 июля вражеский флот ушел. Впоследствии выяснилось, что турки благополучно осуществили высадку в Крыму, в районе Алушты. Однако еще 10 июля 1774 года был заключен Кючук-Кайнарджийский мирный договор, и боевые действия прекратились. И всё же обстановка на Черном море была довольно напряженной: неспокойно было в Крыму, турецкие войска, высадившиеся там, не спешили возвращаться обратно.
Эскадра Чичагова продолжала осуществлять дежурство в Керченском проливе вплоть до осени 1774 года. Только в январе 1775 года в Стамбуле стороны обменялись грамотами, и напряжение понемногу стало спадать, хотя сам мирный договор включал в себя несколько неудобных для России пунктов и являлся фактически соглашением о перемирии. Действия Чичагова по защите Керченского пролива получили впоследствии двоякую оценку. С одной стороны, контр-адмирал справился с поставленной задачей и не допустил прорыва вражеского флота в Азовское море. С другой стороны, отмечалось, что Чичагов решал поставленную задачу чересчур пассивно и осторожно, не предприняв никаких действий для внезапной атаки стоящих на якорях турецких кораблей. В декабре 1775 года Василия Яковлевича вызвали в Санкт-Петербург. Его служение Отечеству продолжилось.
Архангельск. Фрагмент голландской гравюры 1765 г.
В рапорте Чичагов главной причиной невозможности достичь поставленной цели указывал сплошной лед и полнейшее отсутствие проходов. Ознакомившись с документами, Адмиралтейств-коллегия, несмотря на неудовольствие, постановила, что на следующий год следует повторить попытку пройти в Тихий океан. Получив сведения об этом, Василий Яковлевич отдал приказ кораблям экспедиции перейти на зимовку в Екатерининскую гавань вместе с двумя ботами, груженными провиантом. Там же предполагалось отремонтировать и укрепить поврежденную обшивку перед новой попыткой штурма полярных широт.
Сам же Чичагов был вызван для обстоятельного доклада в столицу. Очевидно, свое неподдельное недовольство, которое сменило столь же искренний оптимизм, граф Чернышев желал высказать капитану-командору лично. Ее Величество тоже несколько морщилась. Все дело в том, что в Адмиралтейств-коллегии были непоколебимо уверены, что неудача экспедиции вызвана чуть ли не самой тяжкой служебной провинностью: несоблюдением инструкций. Спросить намеревались со всей строгостью – в коллегии было много закаленных профессионалов, просоленных в лучшем случае суровыми водами Финского залива.
Такие личности, как вице-адмирал Алексей Иванович Нагаев, картограф, ученый, участник 1-й Камчатской экспедиции Беринга, были редкими вкраплениями среди фигур с суровыми лицами, обветренными беспощадным невским бризом. Чичагов прибыл в Санкт-Петербург в декабре 1765 года и выступил с подробными объяснениями и рассказами на тему плавания в тяжелых полярных льдах, и почему, вопреки воле почтеннейших членов Адмиралтейств-коллегии и даже Ее Величества, кораблям экспедиции не удалось пройти сквозь сплошные ледовые поля. Вице-адмирал Нагаев, тщательно ознакомившись с представленными материалами, высказал мнение, что Василий Яковлевич Чичагов действовал грамотно, умело, отважно и усердно. Никакой вины в действиях командира экспедиции найдено не было, и Адмиралтейств-коллегия, поскрипев для порядка, одобрила командование Чичагова.
Требовалось, кроме ранее поставленных задач, забрать группу моряков со Шпицбергена, где им предстояло уже провести вторую зимовку. Все дело было в том, что в текущем 1765 году, посланный за ними корабль из Архангельска не смог пробиться к острову из-за сложной ледовой обстановки, и робинзонам поневоле пришлось продолжить свое сидение в бухте Клокбай.
Экспедиция 1766 года по сравнению с прошлогодней началась с существенным опозданием. Корабли покинули Екатерининскую гавань 19 мая. Первый лед был замечен у острова Медвежий, погода ухудшилась – частыми стали туманы. Чичагов вел свои корабли к Шпицбергену, и только 21 июня 1766 г. экспедиция достигла бухты Клокбай, где первоначально располагалась ее промежуточная база.
Оказав выжившим помощь, в первую очередь врачевательную – противоцинготными средствами, Чичагов вновь 1 июля вывел три своих корабля в море и двинулся вдоль побережья Шпицбергена на север. Погода не баловала – частые туманы и льды вынуждали русских моряков ложиться в дрейф. 16 июля с большим трудом была достигнута северная оконечность острова. Далее простиралась сплошная ледяная преграда, преодолеть которую не имелось никакой возможности. Ясно было, что и в этот раз Арктика с легкостью отбила отчаянную попытку человека проникнуть в ее глубины.
Было созвано офицерское совещание, на котором постановили возвращаться. 30 июля 1766 года флотилия вновь подошла к бухте Клокбай. Тут же был встречен пинк «Лапоминк» под командованием капитан-лейтенанта Немтинова, который наконец-то смог доставить из Архангельска свежий провиант, дрова и другие материалы для зимовки. В этот раз Чичагов поступил иначе – вряд ли ввиду очевидных обстоятельств состоялась бы третья попытка пройти к Тихому океану северными широтами, поэтому базу на Шпицбергене было решено эвакуировать.
С 31 июля по 7 августа осуществлялась погрузка на корабли. Грузили все, что считалось ценным, в том числе годный к употреблению провиант. Забрав с берега всех оставшихся моряков под командованием лейтенанта Рындина, корабли Чичагова покинули бухту. Остатки зимовья русских моряков были обнаружены только в 1979 году – советские ученые несколько сезонов подряд производили в этом месте археологические раскопки.
План лагеря Чичагова. Иллюстрация из статьи В. Л. Державина «О культурной атрибуции «Лагеря Чичагова» на Шпицбергене» (Краткие сообщения Института археологии, выпуск 241, 2015, с. 333–343)
Корабли экспедиции вернулись в Архангельск 10 сентября 1766 г., а 15 сентября Чичагов отправил письмо графу Чернышеву, в котором сообщил итоги второй экспедиции. Одновременно им был послан подробный рапорт в Адмиралтейств-коллегию. В нем начальник экспедиции обстоятельно описывал ход второй экспедиции и причины, по которым не удалось достичь поставленных целей. Как и в первом случае, это была тяжелая ледовая обстановка, вследствие которой корабли не имели никакой возможности не только достичь Тихого океана, но и проникнуть северней Шпицбергена.
В качестве подтверждения своих слов Чичагов приводил факты из беседы с капитаном голландского промыслового судна, которое встретилось русским морякам. Голландец регулярно ходил в Арктике уже почти 10 лет и категорически утверждал, что к северу от Шпицбергена свободной ото льдов воды нет. Вполне вероятно, что Чичагов умышленно ссылался на этого капитана – для отечественной истории нередки периоды, когда иностранцам верили охотнее, чем своим.
Так или иначе, Екатерина II приказала завершить попытки поиска северного пути. Совершенно незачем было тратить ресурсы на проект, который в сложившихся условиях не мог быть реализован. Справедливости ради стоит отметить, что императрица приказала наградить всех участников денежными премиями в размере годовых окладов, не исключая участвовавших в предприятии поморов. За умерших моряков награды получили их семьи. Экспедиция была официально закрыта.
22 декабря 1766 года Екатерина II подписала еще один указ, согласно которому Чичагов и все его отличившиеся офицеры получают пожизненный пенсион в половину оклада, который они получали во время экспедиции. Несмотря на оказанные милости, в сторону капитана-командора еще «постреливали» недовольными суждениями как граф Чернышев, так и рассекатели вод у питерской набережной, которых в Адмиралтейств-коллегии было в избытке.
Чернышева понять можно – в случае успеха предприятия на его организаторов обрушился бы плотный ливень наград, чинов, орденов и деревень. Чтобы парировать совершенно не оправданные нападки, Чичагову пришлось даже составить в январе 1767 года специальную объяснительную записку, в которой ему пришлось разъяснить обстановку наиболее скептически настроенным господам, которые, возможно, и помнили Ледяной дом императрицы Анны Иоанновны, но совершенно не представляли, что такое арктический лед. Понемногу страсти, поднятые береговыми экспертами, улеглись, и Василий Яковлевич решил внести изменения в жизнь личную.
Между походами и войнами
Капитан-командор, которому исполнилось уже 40 лет, завершил свое длительное одиночное «плавание» женитьбой на офицерской вдове. Отец супруги был также военным из Саксонии. За первые четыре года семейной жизни у пары родилось пятеро детей – четверо сыновей и одна дочь. К несчастью, известная эпидемия оспы 1768 года не обошла и семью Чичаговых, забрав двух старших сыновей. Третий сын Павел, будущий адмирал, едва не умер. Все эти годы семья жила довольно скромно. Сам Чичагов был из небогатых дворян, его жалование не позволяло многочисленной семье излишеств в виде огромных имений с пирами и охотами.
Архангельск. Фрагмент голландской гравюры 1765 г.
Весь 1767 г. вернувшийся из Арктики офицер прослужил в Санкт-Петербурге, однако в июне следующего года ему вновь представилась возможность увидеть Архангельск, куда Чичагов был направлен уже главным командиром порта. Несмотря на прорубленное Петром I «окно в Европу» и основание Санкт-Петербурга, Архангельск, как и раньше, играл важнейшую роль в экономике России. И здесь по-прежнему строили военные корабли, которые потом переходили в Кронштадт. На севере функционировало развитое судостроительное производство, а наличие большого количества произраставшего здесь корабельного леса делало его еще и выгодным. Чичагова назначили на эту важную и ответственную должность в преддверии очередной русско-турецкой войны.
К 1768 году турецкий султан и его многочисленные приближенные, с энтузиазмом кормящиеся у престола Блистательной Порты, заметили удивительную вещь: традиционные подношения от уважаемых западных партнеров в лице послов некоторых островных и соседствующих с ними государств стали несколько тяжелее. Господа в париках явно на что-то намекали и делали это без какого-либо проявления смущения, а их щедрость была ограничена только бюджетами неказистых с виду кабинетов и канцелярий.
Все дело было в русском медведе, который довольно сноровисто ворочался в стремительно тускнеющей и теряющей былой задор Речи Посполитой, отдавливая при этом торчащие тут и там версальские хвосты. Государственный кризис вкупе с бунтами шляхты и народными восстаниями, подобно морю, разлился по стране. А в его центре на утлой королевской лодочке с русскими веслами с гордым видом, хоть и с побелевшим от ужаса лицом, восседал Его выборное Величество Станислав Август Понятовский. Господа в париках в Стамбуле старались не зря, и вскоре отряд повстанцев-гайдамаков, перешедший в азарте погони польско-турецкую границу, чудесным образом превратился в подразделение русской армии, а возглавлявший их сотник Шило – в русского же офицера.
На самом же деле повстанцы, борющиеся против польской шляхты, атаковали польский же город Балту (сейчас город в Одесской области). Боевые действия перекинулись на соседнюю деревню, находившуюся уже на турецкой территории. В итоге пограничный инцидент был урегулирован на командирском уровне между гайдамаками и местным турецким руководством. И стало бы произошедшее одним из множества эпизодов рутинного кровавого бедлама на просторах Речи Посполитой, если бы не усиливающееся и подогреваемое господами в париках желание турок повоевать. Пытавшийся открыть глаза на очевидную глупость, русский посол Обрезков был отправлен в Семибашенный замок, и между двумя империями к самой искренней радости уважаемых западных партнеров началась война.
К отправке на Средиземное море готовилась Архипелагская эскадра, идея о которой при русском дворе начала формироваться еще с первых лет правления Екатерины II. Впервые в истории молодого русского флота столь большое корабельное соединение должно было покинуть Балтику и отправиться в далекий по тем меркам поход. Императрица приняла флот в отнюдь не лучшем состоянии, несмотря на выделение значительных сумм (часть из которых, впрочем, поглощалась безднами далеко не морскими), он был боеспособен лишь условно.
Первые годы правления молодой императрицы были отмечены, кроме всего прочего, увеличением кораблестроительных программ: на стапелях Санкт-Петербурга и Архангельска без устали стучали топоры и визжали пилы. В Польше было неспокойно, тревожные вести приходили из Стамбула. Поэтому перед Василием Яковлевичем Чичаговым как главным командиром архангельского порта стоял целый комплекс задач.
Летом 1769 года первая эскадра под командованием вице-адмирала Спиридова была готова отправиться в Средиземное море. Ее называли еще «обшивной», поскольку подводная часть всех кораблей, входивших в ее состав, была обшита дополнительным слоем дубовых досок. Это была только часть сил экспедиционного флота, предназначенного для боевых действий в восточном Средиземноморье и в первую очередь в районе Греции. Предполагалось, что война с Османской империей продлится не один год, и поэтому верфи Архангельска были загружены.
Согласно приказам из столицы, с мая по ноябрь 1769 года тут были заложены четыре корабля. Три из них были спущены весной 1770-го, а один – через год. Более того, деятельный Чичагов сообщил в Петербург, что имеющимися силами доведены до производственного состояния шесть эллингов. Адмиралтейств-коллегия постановила заложить на них еще шесть 66-пушечных линейных кораблей. Уже осенью 1770 года первые три из них были заложены.
Однако, несмотря на войну, проходившую, впрочем, в землях и водах, слишком отдаленных от севера, такая административная и должностная деятельность Василия Яковлевича оказалась помехой для целого сонма чиновников, чей ареал обитания и, главное, кормовая база находились тут, в Архангельске. Администрация порта в лице заместителя Чичагова и других весьма почтенных личностей вовсю использовали свое служебное положение и, хоть и шла война, без устали и с энтузиазмом не переставали трудиться над улучшением своего материального положения. Деятельность этой слаженной команды покрывал местный губернатор.
На Петербург обрушились жалобы на Чичагова, который пытался навести порядок в порту и на верфях, – архангельские чиновники мобилизовали все свои связи в столице. Итогом этой борьбы за свободу набивания личных сундуков казенными средствами стал, в конце концов, перевод Василия Яковлевича Чичагова к новому месту службы. Весной 1770 года он получил приказ из Адмиралтейств-коллегии сдать дела своему заместителю и прибыть в Санкт-Петербург для нового назначения.
Адмирал Василий Яковлевич Чичагов. Служба в годы Русско-турецкой войны
Чичагов был в дороге с севера в столицу, когда 1 марта 1770 г. вышел Высочайший указ о присвоении ему звания контр-адмирала с соответствующим окладом. Вместе с Василием Яковлевичем контр-адмиралами стали Самуил Карлович Грейг и Николай Иванович Сенявин. Некоторое время по прибытии в Санкт-Петербург Чичагов служил в Адмиралтейств-коллегии, ведая – на зависть Архангельскому не чистому на руку портовому чиновничеству – финансовыми вопросами.
Новые назначения, новые рубежи
Однако его морской опыт, знания и личностные качества были слишком обширны, чтобы держать новоиспеченного контр-адмирала на береговых должностях – в столице на них и так хватало охотников. В июле 1770 года Чичагова назначают командующим специальной эскадрой из двух линейных кораблей, двух фрегатов и одного пакетбота. Эскадра была сформирована для обучения личного состава морскому делу. Корабли уходили на Средиземное море, они комплектовались наиболее опытными экипажами. Война продолжалась и требовала новых кадров, в первую очередь матросских.
Практическая эскадра Чичагова должна была выйти из Ревеля и производить крейсирование в районе острова Готланд. 2 августа контр-адмирал прибыл в Ревель и поднял флаг на линейном корабле «Тверь». 10 августа эскадра вышла в море и находилась в походе месяц, вернувшись в Ревель 9 сентября. Во время похода отрабатывались различные эволюции, производились парусные учения и стрельбы.
13 сентября 1770 года Чичагова назначили главным командиром Ревельского порта. Кроме того, в его задачи входила подготовка экипажей для кораблей, готовящихся к отправке на Средиземное море. Летом 1771 г. контр-адмирал возглавил практическую эскадру в Ревеле, состоявшую из 6 линейных кораблей, причем три из них прибыли недавно из Архангельска, и одного фрегата. Весь июль и август прошли в непрерывных учениях, после чего эскадра, разделившись на обратном пути, вернулась в Кронштадт и Ревель.
Вскоре на повестку дня встал вопрос об очередном усилении Средиземноморской эскадры тремя линейными кораблями. Это были «Граф Орлов», «Победа» и «Чесма», находившиеся в Ревеле. Во главе этой перегонной эскадры в апреле следующего, 1772 года был поставлен контр-адмирал Чичагов. После полярных морей, льдов и заснеженных скал Шпицбергена Василию Яковлевичу предстояло увидеть южную бирюзу Средиземноморья и жаркое итальянское солнце. Пунктом назначения являлся порт Ливорно.
8 мая 1772 г. отряд кораблей под командованием контр-адмирала Чичагова покинул Ревель и отправился в Средиземное море. Флагманская «Чесма» была 80-пушечным кораблем, а «Победа» и «Граф Орлов» – 66-пушечными. Это была уже четвертая по счету Архипелагская эскадра в дополнение к трем предыдущим. 16 июля русские корабли бросили якорь в Порт-Магоне на Менорке.
Новые назначения, новые рубежи
Однако его морской опыт, знания и личностные качества были слишком обширны, чтобы держать новоиспеченного контр-адмирала на береговых должностях – в столице на них и так хватало охотников. В июле 1770 года Чичагова назначают командующим специальной эскадрой из двух линейных кораблей, двух фрегатов и одного пакетбота. Эскадра была сформирована для обучения личного состава морскому делу. Корабли уходили на Средиземное море, они комплектовались наиболее опытными экипажами. Война продолжалась и требовала новых кадров, в первую очередь матросских.
Практическая эскадра Чичагова должна была выйти из Ревеля и производить крейсирование в районе острова Готланд. 2 августа контр-адмирал прибыл в Ревель и поднял флаг на линейном корабле «Тверь». 10 августа эскадра вышла в море и находилась в походе месяц, вернувшись в Ревель 9 сентября. Во время похода отрабатывались различные эволюции, производились парусные учения и стрельбы.
Родинов И. И. Пополнение архипелагского флота в годы войны
13 сентября 1770 года Чичагова назначили главным командиром Ревельского порта. Кроме того, в его задачи входила подготовка экипажей для кораблей, готовящихся к отправке на Средиземное море. Летом 1771 г. контр-адмирал возглавил практическую эскадру в Ревеле, состоявшую из 6 линейных кораблей, причем три из них прибыли недавно из Архангельска, и одного фрегата. Весь июль и август прошли в непрерывных учениях, после чего эскадра, разделившись на обратном пути, вернулась в Кронштадт и Ревель.
Вскоре на повестку дня встал вопрос об очередном усилении Средиземноморской эскадры тремя линейными кораблями. Это были «Граф Орлов», «Победа» и «Чесма», находившиеся в Ревеле. Во главе этой перегонной эскадры в апреле следующего, 1772 года был поставлен контр-адмирал Чичагов. После полярных морей, льдов и заснеженных скал Шпицбергена Василию Яковлевичу предстояло увидеть южную бирюзу Средиземноморья и жаркое итальянское солнце. Пунктом назначения являлся порт Ливорно.
8 мая 1772 г. отряд кораблей под командованием контр-адмирала Чичагова покинул Ревель и отправился в Средиземное море. Флагманская «Чесма» была 80-пушечным кораблем, а «Победа» и «Граф Орлов» – 66-пушечными. Это была уже четвертая по счету Архипелагская эскадра в дополнение к трем предыдущим. 16 июля русские корабли бросили якорь в Порт-Магоне на Менорке.
Родинов И. И. Переход эскадр кораблей с Балтики в Средиземное море
Тут Чичагову пришлось задержаться – эскадре после прохождения Бискайского залива требовался ремонт, к тому же среди экипажей было много больных. Все дело было в провизии, которую отпускали с флотских магазинов и приобретали у подрядчиков. На бумаге Архипелагские эскадры исправно снабжались лучшими запасами и материалами. В действительности зачастую интенданты списывали на уходящие корабли далеко не самое качественное продовольствие, не забывая помнить разницу в уме. Из-за такого снабжения и нелегких условий плавания на эскадре Чичагова и появилось большое количество выбывших из строя по болезни.
Только 6 августа, выполняя приказ командующего русскими экспедиционными силами на Средиземном море графа Алексея Орлова, «Чесма», «Граф Орлов» и «Победа», оставив позади Менорку, пошли в Ливорно. 15 августа 1772 года эскадра прибыла наконец к месту назначения. Передав командование капитану 1-го ранга М. Т. Коняеву, Василий Яковлевич Чичагов отбыл в Санкт-Петербург. Он выполнил поставленную задачу, приведя корабли 4-й Архипелагской экспедиции на непосредственный театр боевых действий. Граф Орлов в своем донесении сообщал императрице, что подкрепление с Балтики, которое привел Чичагов, прибыло вовремя, корабли были в исправном и боеспособном состоянии, а их команды здоровы.
По возвращении Василия Яковлевича в столицу, Екатерина II наградила его Орденом Святой Анны, поле чего он в ноябре 1772 года вновь был назначен главным командиром Ревельского порта, а в январе занял аналогичную должность уже в Кронштадте. В мае 1773 г. по указу императрицы контр-адмирал был поставлен командовать Кронштадтской практической эскадрой в составе 6 линейных кораблей, 4 фрегатов и одного пакетбота.
Тронь А. А. Кронштадт, начало XVIII века
Задача ставилась та же, что и ранее: интенсивное обучение морскому делу личного состава перед отправкой очередной, пятой по счету, Архипелагской эскадры. Война с Османской империей, несмотря на достигнутые успехи, все еще продолжалась. Учебное плавание на Балтике длилось до второй половины сентября, после чего часть вернувшихся кораблей с уже подготовленными экипажами стали готовиться к походу. Чичагов вернулся к исполнению обязанностей главного командира Кронштадтского порта.
В октябре 1773 года 5-я Архипелагская эскадра под командованием контр-адмирала Самуила Карловича Грейга ушла в Средиземное море. Большую ее часть составляли корабли, команды которых прошли обучение у Чичагова. Грейг без потерь прибыл к месту назначения в сентябре – уже после заключения мира с турками. У Чичагова же служба в Кронштадте подходила к концу. Его ожидало новое назначение и новое место службы.
Азовская флотилия
Россия вступила в очередную войну с Оманской империей, практически не имея никаких военно-морских сил на Черном море. Предыдущий конфликт с Турцией, закончившийся подписанием Белградского мирного договора, не позволял России иметь боевые корабли в этом водном бассейне. Осуществлять морскую торговлю можно было лишь при помощи турецких судов. Что касается выхода к Черному морю, то он оставался весьма условным – под русским контролем оставался лишь полностью демилитаризованный Азов с незаселенными окрестностями.
Поэтому, когда в 1768 г. началась война с турками, остро встал вопрос о создании военно-морских сил в Азовском море с перспективой действий в море Черном. Для этой ответственной задачи был назначен контр-адмирал Алексей Наумович Сенявин. С начала 1769 года закипела работа на старых, еще петровских времен, верфях: в Новопавловске, Таврове и других. Ядро будущей Азовской флотилии должны были составлять так называемые «новоизобретенные суда». Они должны были быть адаптированы для боевых действий в Азовском море и являлись парусно-гребными. Этот тип военных кораблей имел небольшую осадку, и обладал довольно слабой мореходностью.
Используя имеющиеся производственные мощности, достраивая корабли, заложенные еще при Анне Иоанновне, но так и оставшиеся на стапелях в результате Белградского мира, контр-адмирал Сенявин смог к 1773 г. создать компактную, но боеспособную, несмотря на недостатки, корабельную группировку, которая могла осуществлять действия оборонительного характера на Азовском море. К этому году русская флотилия насчитывала 33 единицы, включая 9 «новоизобретенных кораблей», 2 бомбардирских корабля, 6 фрегатов и 16 кораблей более мелких классов. Имелось в наличии и довольно большое количество дубель-шлюпок, лодок и ботов.
Это позволило Сенявину еще в 1771 г. обеспечить переправу русских войск в Крым через Генический пролив, а после не допустить турецкую гребную флотилию через Керченский пролив. В июне 1773 г. отряд кораблей Азовской флотилии под командованием капитана Кинсбергена одержал первую победу над турецким флотом в районе Балаклавы – после шестичасового боя противник был вынужден отступить. Наличие у России хоть и небольшого, но боеспособного соединения в Черном и Азовском морях заставило Османскую империю окончательно отказаться от осуществления высадки в Крыму. Главные же силы османского флота были скованы Архипелагскими эскадрами.
Из-за беспрерывной бурной и нелегкой деятельности контр-адмирал Сенявин заболел, и было принято решение прислать к нему деятельного и компетентного помощника. Василий Яковлевич Чичагов 4 ноября 1773 года получает приказ отбыть на юг. 26 ноября Высочайшим указом Екатерины II Чичагов награждается Орденом Святого Георгия IV степени – за 20 кампаний на море. В январе 1774 года он прибыл на Азовское море и стал фактически младшим флагманом у Сенявина.
Получив под командование отряд кораблей, Чичагов в конце апреля 1774 года был направлен в Черное море с задачами прикрытия Керченского пролива, недопущения прорыва вражеских кораблей в Азовское море и препятствования возможной попытке турок высадить десант в Крым. Такая высадка все еще предполагалась русским командованием. Приободрившийся Сенявин отправился в Таганрог – наблюдать, а заодно ускорять постройку новых военных кораблей на тамошней верфи.
Некоторое время неприятель не показывался, однако днем 9 июня 1774 г. с русских кораблей, патрулировавших район Керченского пролива, зафиксировали приближение вражеской эскадры. В распоряжении контр-адмирала Чичагова имелось на тот момент два «новоизобретенных» корабля – «Азов» и «Модон» и три фрегата – «Первый», «Второй», «Четвертый».
Отряд русских кораблей начал сближение. Через несколько часов после контакта удалось более-менее точно оценить силы противника. К Керченскому проливу приближались 5 линейных кораблей, 6 фрегатов, 26 галер и шебек и нескольких более мелких кораблей. Головные турецкие корабли при виде отряда Чичагова стали сбавлять ход, давая возможность подтянуться хвосту колонны. Турецкая эскадра была несколько растянута. Вскоре от основных сил отделились 6 фрегатов и 17 шебек и галер и двинулись прямо на русских. Большая же часть неприятельской эскадры во главе с флагманским линейным кораблем под адмиральским флагом начала осуществлять попытку пройти к Керченскому проливу.
Замысел турецкого командующего был в том, чтобы связать своего оппонента боем, а главными силами прорваться через пролив. Чичагов разгадал этот замысел и, выстроив свои корабли в линию, начал маневрировать. Отделившийся от турецкой эскадры отряд лег на параллельный курс, и примерно в 8 часов вечера противник открыл стрельбу. Артиллерийский огонь, который велся на большой дистанции, был малоэффективен, однако, видя, что под шум сражения вражеский флагман устремился к проливу, Чичагов двинулся туда же.
Сообразив, что его замысел не удался, турецкий адмирал ограничился перестрелкой и неспешным преследованием русской эскадры, шедшей к Керченскому проливу. Постепенно смеркалось, видимость была ограничена большим количеством порохового дыма. Потом противник отвернул в открытое море. При подавляющем превосходстве своего флота, турецкий командующий действовал крайне пассивно и чрезмерно осторожно.
Русские корабли встали на якорь вблизи берега. Неприятель не уходил, а решил еще раз бросить кости наудачу. Командующий турецкой эскадрой, очевидно, предположил, что имеющихся у него сил, превосходящих по численности русских на порядок, недостаточно для форсирования пролива, и стал дожидаться подкреплений. Противник встал на якоря у мыса Такыл – туда вскоре стали прибывать новые корабли.
«Новоизобретенный» корабль 1-го рода «Хотин». Рисунок А. В. Карелова
Трезво оценивая свои возможности и имеющиеся в наличии скромные силы, Чичагов решил отойти поглубже в Керченский пролив и занять там удобные для боя позиции. Собственные корабли он расположил поперек. Что же касается подкреплений, то контр-адмирал мог рассчитывать только на приход из Таганрога «новоизобретенного» «Хотина», спешно достроенного и снаряженного. Ранее к его эскадре присоединился также малый бомбардирский корабль, в некоторой степени усилив ее. Тем не менее преимущество турок, к которым подходили подкрепления, было подавляющим.
Немного набравшись храбрости, 11 июня турецкий флот вошел в пролив и начал выстраиваться для будущего сражения. Стоящая в самой узости эскадра Чичагова находилась в боеготовом состоянии, но противник не спешил. 13 июня турки подняли якоря и неспешно двинулись вглубь пролива. Турецкие ядра не долетали до русских, и, немного почистив крюйт-камеры от избытка пороха, вражеский флот вновь встал на якоря вне зоны действия русских пушек. Началось противостояние: эскадра Чичагова находилась на своих позициях, оппонент пока что не предпринимал никаких активных действий.
На берегу Таманского полуострова турки оборудовали нечто вроде военного лагеря – там расположились привезенные на кораблях войска. Подобное положение вещей сохранялось вплоть до 28 июня, когда неприятелю, наконец, надоело созерцать местные красоты и наслаждаться бездельем. Утром этого дня вражеский флот, имевший в своем составе 6 линейных кораблей, один бомбардирский, 7 фрегатов, 17 шебек и галер, начал движение в сторону эскадры Чичагова.
Русская эскадра к тому времени состояла из четырех «новоизобретенных кораблей», трех фрегатов, двух бомбардирских кораблей, одного брандера и двух ботов. Приблизившись, турки открыли частый, но беспорядочный огонь. Корабли Чичагова не отвечали до тех пор, пока противник не приблизился на приемлемую дистанцию. Русская стрельба была более эффективной, и продвижение неприятеля вглубь пролива вскоре прекратилось. Постреляв по русским без какой-то пользы для себя, противник в три часа дня начал отход к прежнему месту стоянки. Парусные корабли буксировались шлюпками, шебеки и галеры шли своим ходом.
Две недели противоборствующие друг другу эскадры простояли в томительном ожидании – к концу этого срока численность турецкого флота у Керченского пролива достигла почти 80 единиц, в первую очередь благодаря транспортам.
Карта боев Азовской флотилии
12–13 июля османские войска, стоявшие лагерем на Таманском полуострове, были погружены на корабли, а сам лагерь разрушен. 16 июля вражеский флот ушел. Впоследствии выяснилось, что турки благополучно осуществили высадку в Крыму, в районе Алушты. Однако еще 10 июля 1774 года был заключен Кючук-Кайнарджийский мирный договор, и боевые действия прекратились. И всё же обстановка на Черном море была довольно напряженной: неспокойно было в Крыму, турецкие войска, высадившиеся там, не спешили возвращаться обратно.
Эскадра Чичагова продолжала осуществлять дежурство в Керченском проливе вплоть до осени 1774 года. Только в январе 1775 года в Стамбуле стороны обменялись грамотами, и напряжение понемногу стало спадать, хотя сам мирный договор включал в себя несколько неудобных для России пунктов и являлся фактически соглашением о перемирии. Действия Чичагова по защите Керченского пролива получили впоследствии двоякую оценку. С одной стороны, контр-адмирал справился с поставленной задачей и не допустил прорыва вражеского флота в Азовское море. С другой стороны, отмечалось, что Чичагов решал поставленную задачу чересчур пассивно и осторожно, не предприняв никаких действий для внезапной атаки стоящих на якорях турецких кораблей. В декабре 1775 года Василия Яковлевича вызвали в Санкт-Петербург. Его служение Отечеству продолжилось.
Свежие комментарии