Аспирантура в СССР конца 1980-х годов
Аспирантура — прямая дорога в науку.
Многих читателей сайта заинтересовал рассказ о современной российской высшей школе и ее проблемах, основанный на личных впечатлениях автора. И многим захотелось узнать о том, каким путем люди в то время приобретали ученые степени и звания. То есть они хотели бы узнать об учебе в аспирантуре. Поскольку я сам учился в ней с 1985 по 1988 год, то почему бы об этом и не рассказать? Тем более что по-своему это было очень даже интересно.
— Достаточно! У вас каша во рту, а не английский. Где вы его изучали?
Рассказываю, что сначала в спецшколе, потом в педвузе, затем три года преподавал его в сельской школе. В ответ слышу голос Эллочки-людоедки:
— Полный мрак! Вам надо будет перевести на русский книгу по вашей специальности, изданную или в Англии, или в США и не переведенную в СССР. Объем не меньше 100 листов. Вместе с переводом представите справку из Ленинской библиотеки и еще газетные материалы из газеты «Дейли уокер». Экзамен… следующей осенью. Все!
И на этом все! И где искать такую книгу? По истории КПСС, изданную в Англии или США и не переведенную в СССР?
Однако вернулся в Пензу, пошел в областную библиотеку и нашел! «История Питера В. Коччиони, одного из лидеров Компартии США». Надо ли говорить, что переводить ее было сущим мучением? Летом мы семьей поехали в Гурзуф на отдых и там на глазах у всего пляжа, уйдя подальше, как два идиота, бубнили: «Маленькая коробочка из жести для кофе, куда был закон помещать коррупционные деньги при входе в офис…» Боже, да как же это сказать по-русски? «При входе в офис взятки полагалось класть в жестянку из-под кофе» — вот оно как! После этого куда я только отрывки из этого Питера Коччиони не вставлял, начиная от научных статей и до своего романа «Закон Парето», уж очень классная книга оказалась. И разве просто так я бы стал ее переводить? Да ни в жизнь!
Сел отвечать, а «дама в красном» меня и спрашивает, всю ли я книгу перевел. Нет, говорю, только 90 страниц, а все 100 не успел, нагрузка большая. Она посмотрела книгу, посмотрела перевод, но больше спрашивать не стала и… поставила «отлично». Уф! Нет, совсем недаром сказано, что корень учения горек, но зато плоды его сладки…
Про сдачу философии рассказывать совсем не интересно, а вот историю КПСС, как профильный предмет, сдавали в два экзамена. Сначала история до 17 года, затем – история после. И нужно было прочитать все тома полного собрания сочинения Маркса и Энгельса, а затем и 55 томов последнего издания трудов Владимира Ильича. «Манифест Компартии» вообще следовало знать чуть ли не наизусть (это приветствовалось!), ну и все на примерно таком же уровне.
Сдал оба экзамена на отлично и получил документ о зачислении с 1 ноября 1985 года. В Куйбышев «заселяться» поехал с женой и дочкой – им было интересно посмотреть, где я буду жить целых три года, ну и вещи помогали везти. И они увидели!
Прежде всего он выяснил, на что я настроен, и очень обрадовался, когда я сказал, что у меня жена и дочь-школьница, и что вернуться без защиты для меня немыслимо. Однако, сказал он, трех лет у вас нет. Выбросим месяцы летнего отпуска, зимние каникулы, время на занятия, поездки домой. Значит у вас всего два года, и вот за них вам нужно будет написать работу в 220 страниц. А для этого найти материал… И поскольку вы занимаетесь техническим творчеством, то вот вам тема: «Партийное руководство научно-техническим творчеством молодежи в годы 9-ой пятилетки в Среднем Поволжье (вузы Пензы, Куйбышева, Ульяновска)». Идите и работайте…
Однако как раз заниматься работой над ней было далеко не просто. Во-первых, нужно было «участвовать в жизни кафедры», то есть хочешь не хочешь, а ходить на все ее заседания. Потом, поскольку ты «молодой», нужно было либо посещать курсы лекторов, а если ты уже был лектором, читать лекции на заводах и фабриках города. Правда, за них платили по 5 рублей, но времени это отнимало порядком. А еще надо было проводить занятия с вечерниками вместо «старших товарищей». И опять-таки за это платили. Но время, время, время… Осенью, зимой и весной были заочники, с которыми тоже нужно было заниматься и которых доценты кафедры передоверяли нам. А еще хотелось ведь и домой съездить, и хотя бы немного от «учебы» отдохнуть. Так что прав был мой шеф, когда сказал, что времени у тебя на все всего лишь два года. Поэтому от тех, кто действительно хотел написать и защитить кандидатскую диссертацию, требовалась высокая самодисциплина и научная организация труда. Но об этом будет рассказано в следующем материале.
Многих читателей сайта заинтересовал рассказ о современной российской высшей школе и ее проблемах, основанный на личных впечатлениях автора. И многим захотелось узнать о том, каким путем люди в то время приобретали ученые степени и звания. То есть они хотели бы узнать об учебе в аспирантуре. Поскольку я сам учился в ней с 1985 по 1988 год, то почему бы об этом и не рассказать? Тем более что по-своему это было очень даже интересно.
Фотография тех далеких лет. Почему-то тогда фотографировали вроде бы и много, но напечатанных фото осталось до обидного мало. Да и качество было просто ужасным. Но тем не менее это пусть маленькая, но история. На этом снимке автор (слева) о чем-то разговаривает со «старшими товарищами по кафедре». А.И. Медведев – крайний справа.
Главное условие работы в вузе
Итак, покончив с отработкой в сельской школе, возвращаюсь я к себе обратно в город, а на работу в вузы никто не берет. Нет мест, а на живого человека не сядешь. Тут даже и мама, кандидат наук и доцент, ничем помочь не может. На нет и суда нет. Пришлось устраиваться на областную СЮТ, станцию юных техников, и два года работать там, а еще вести передачи на местном ТВ: «Студия юных техников», «Звезды зовут», «Ребятам-изобретятам», а по их сценариям писать книги по детскому техническому творчеству. Но книги – это отдельный рассказ, и здесь, на «ВО» он уже был. Главное – нужно было терпеливо ждать вакансий и все время о себе напоминать. И терпеливому воздастся! Появились часы на кафедре истории КПСС Пензенского политехнического института, а в перспективе и место ассистента. Но лишь при условии, которое меня, однако, вполне устраивало: учиться в аспирантуре и защитить кандидатскую диссертацию. Год «почасовки», а затем – о, радость, провели по конкурсу на пять лет. Зарплата – 125 р. Нагрузка – 16 групп в неделю! А так как один день был «методическим», то в некоторые дни было 6 часов утром и 4 вечером, с вечерниками, до 10.00, а домой я попадал в половине 11-ого. Условие было поставлено жесткое: за три года сдать кандидатский минимум и поступить в аспирантуру, потому как через три года из аспирантуры возвращался другой человек, и ему требовалось место.Выбор цели
Выбор – Москва или Куйбышев (Самара) автоматически решился в пользу последнего из-за цены билетов на поезд: Пенза — Куйбышев – 6 рублей, Пенза — Москва – 10. Приезжаю в свой методический день в куйбышевский университет, на кафедру английской филологии. Заведующая – типичная «женщина в красном»: красный костюм, красные перчатки и красная шляпа. Объясняю ей свое дело… Она мне: «Tell me the topic "My homeland". Я – ей: "My home town of Penza – is a large industrial center, very green, with the television tower at the hill in the center, the birthplace of many famous people…"— Достаточно! У вас каша во рту, а не английский. Где вы его изучали?
Рассказываю, что сначала в спецшколе, потом в педвузе, затем три года преподавал его в сельской школе. В ответ слышу голос Эллочки-людоедки:
— Полный мрак! Вам надо будет перевести на русский книгу по вашей специальности, изданную или в Англии, или в США и не переведенную в СССР. Объем не меньше 100 листов. Вместе с переводом представите справку из Ленинской библиотеки и еще газетные материалы из газеты «Дейли уокер». Экзамен… следующей осенью. Все!
И на этом все! И где искать такую книгу? По истории КПСС, изданную в Англии или США и не переведенную в СССР?
Однако вернулся в Пензу, пошел в областную библиотеку и нашел! «История Питера В. Коччиони, одного из лидеров Компартии США». Надо ли говорить, что переводить ее было сущим мучением? Летом мы семьей поехали в Гурзуф на отдых и там на глазах у всего пляжа, уйдя подальше, как два идиота, бубнили: «Маленькая коробочка из жести для кофе, куда был закон помещать коррупционные деньги при входе в офис…» Боже, да как же это сказать по-русски? «При входе в офис взятки полагалось класть в жестянку из-под кофе» — вот оно как! После этого куда я только отрывки из этого Питера Коччиони не вставлял, начиная от научных статей и до своего романа «Закон Парето», уж очень классная книга оказалась. И разве просто так я бы стал ее переводить? Да ни в жизнь!
Экзамены
Приехал сдавать, а там… зрелые дяденьки в погонах со звездочками (и много и тех, и других!), а таких как я, молодых – раз два и обчелся. Но зато послушал, как они отвечают – отлегло от сердца. «Зис…зис… зис из…»Сел отвечать, а «дама в красном» меня и спрашивает, всю ли я книгу перевел. Нет, говорю, только 90 страниц, а все 100 не успел, нагрузка большая. Она посмотрела книгу, посмотрела перевод, но больше спрашивать не стала и… поставила «отлично». Уф! Нет, совсем недаром сказано, что корень учения горек, но зато плоды его сладки…
Про сдачу философии рассказывать совсем не интересно, а вот историю КПСС, как профильный предмет, сдавали в два экзамена. Сначала история до 17 года, затем – история после. И нужно было прочитать все тома полного собрания сочинения Маркса и Энгельса, а затем и 55 томов последнего издания трудов Владимира Ильича. «Манифест Компартии» вообще следовало знать чуть ли не наизусть (это приветствовалось!), ну и все на примерно таком же уровне.
Сдал оба экзамена на отлично и получил документ о зачислении с 1 ноября 1985 года. В Куйбышев «заселяться» поехал с женой и дочкой – им было интересно посмотреть, где я буду жить целых три года, ну и вещи помогали везти. И они увидели!
На пару с аспирантом Ивановым
Комната в аспирантском блоке (коридорчик в сторону от студенческого) и там четыре комнаты: две квадратные для девушек-аспиранток по третьему году, и две прямоугольные двухместные для первогодков. Тут же в коридорчике и удобства. Мой напарник, «аспирант Иванов», приехал вместе со мной и тоже с женой. Зашли в комнату и видим, что студенты в ней жили очень весело, а посредине так и вовсе жгли костер! Иванов как это увидел, сразу сказал, что жить здесь не станет, а лучше будет ездить на автобусе из своего Кинеля. С тем и уехал. А меня успокоили, что сделают ремонт, а на то время дали одинарную комнату у самого балкона. Ремонт делали до самого Нового года, но зато мне в итоге очень повезло. Комната для двоих досталось мне одному! На кровать Иванова я положил свой чемодан, и когда приходили проверки, всегда отвечал, что здесь живем мы двое – я и аспирант Иванов. «Вот его чемодан!» «А где он сам?» — «Ушел на кафедру!» Вот так все три года и прожил в одиночке, что было, конечно, же очень удобно. Кроме двух кроватей, у меня там стоял шкаф, взятый напрокат холодильник (им пользовалось уже второе поколение аспирантов!) и целых четыре письменных стола, собранных мной с разных этажей и коридоров. За одним я ел, на другом готовил, третий служил для написания диссертации, ну а четвертый служил… верстаком. На нем я делал самоделки для телевизионной передачи «Мастерская школьной страны», которую взялся вести на Куйбышевском ТВ. Благо ТВ-центр от общежития университета было недалеко. Ну и денег же никогда много не бывает. Сразу к ним и пошел: говорю вел передачи на ТВ Пензы, хочу и у вас вести. Они позвонили в Пензу, им там сказали, что им повезло, и вот так на три года дети-куйбышевцы были обеспечены креативной телепередачей, а я лишней зарплатой в целых 50 рублей! Кстати, стипендия аспирантов, которые до поступления работали в вузе, составляла 90 рублей, но была меньше у тех, кто поступал сразу со студенческой скамьи. Но нужно было платить за проживание в общежитии, хотя и немного.
Серьезные тогда люди преподавали в вузах историю КПСС. Посмотрите на орденские планки…
Научный руководитель
Прихожу на кафедру знакомиться со своим научным руководителем. Оказался им бывший первый ректор и основатель куйбышевского университета Алексей Иванович Медведев, о котором очень хорошую и информативную статью написал впоследствии первый проректор СамГУ, д.и.н., профессор Петр Серафимович Кабытов. Повторять все то, что написал он, вряд ли имеет смысл. Однако прочитать о таких людях, как профессор Медведев, всегда интересно. Поэтому я помещаю здесь ссылку на статью Кабытова для, так сказать, параллельного прочтения вместе с моим материалом — https://ssau.ru/news/14500-aleksey-ivanovich-medvedev-110319.... Но статья Кабытова «объективна», а здесь описываются исключительно личные впечатления, хотя я и полностью согласен со всем, о чем он в ней рассказал. И особенно вот с этим: «Это был очень интересный человек. У него были внимательные, испытывающие собеседника глаза. Он обладал множеством талантов. К числу достоинств Алексея Ивановича можно отнести то, что он считал себя отцом коллектива». Впрочем, увидев Медведева впервые я про себя подумал, что больше всего он похож на… сэра Морриса Ганнибала, по совместительству «призрака замка Моррисвилль». Дополнял это впечатление протез на левой руке, затянутый в черную перчатку, так что мы все аспиранты помогали ему на кафедре одеваться и носили за ним его портфель. Мне сразу сказали, что «тебе повезло с руководителем», но что «человек он очень и очень требовательный» я почувствовал на первой же нашей встрече.Прежде всего он выяснил, на что я настроен, и очень обрадовался, когда я сказал, что у меня жена и дочь-школьница, и что вернуться без защиты для меня немыслимо. Однако, сказал он, трех лет у вас нет. Выбросим месяцы летнего отпуска, зимние каникулы, время на занятия, поездки домой. Значит у вас всего два года, и вот за них вам нужно будет написать работу в 220 страниц. А для этого найти материал… И поскольку вы занимаетесь техническим творчеством, то вот вам тема: «Партийное руководство научно-техническим творчеством молодежи в годы 9-ой пятилетки в Среднем Поволжье (вузы Пензы, Куйбышева, Ульяновска)». Идите и работайте…
Учёба
Так вот и началась моя учёба. Кстати, самой учёбой как таковой аспирантура нас не баловала, так что некоторые аспиранты даже жаловались, что «здесь ничему и не учат»! Первые полгода занимались с нами тем, что сейчас называется «компьютерная грамотность». На одной из игр я сумел удержаться у власти в государстве Тайфуния 92 года и вместе с двумя выжившими ее гражданами сбежал в соседний Гондурас. Других свергали в ходе революции или же они умирали от голода, поэтому зачет я получил автоматом, но потом всю эту «грамотность» позабыл начисто. Потом еще полгода нам читали курс педагогики высшей школы и вот это было полезно и интересно – знакомиться с тем, как студентов «ставить на место» и… как «студенты могут ставить на место» нас, преподавателей. Все остальное «обучение» осуществлялось в ходе работы над диссертацией!
А это вот мой научный руководитель крупным планом. Всегда его немного побаивался. Вроде бы улыбается, а как посмотрит…
Однако как раз заниматься работой над ней было далеко не просто. Во-первых, нужно было «участвовать в жизни кафедры», то есть хочешь не хочешь, а ходить на все ее заседания. Потом, поскольку ты «молодой», нужно было либо посещать курсы лекторов, а если ты уже был лектором, читать лекции на заводах и фабриках города. Правда, за них платили по 5 рублей, но времени это отнимало порядком. А еще надо было проводить занятия с вечерниками вместо «старших товарищей». И опять-таки за это платили. Но время, время, время… Осенью, зимой и весной были заочники, с которыми тоже нужно было заниматься и которых доценты кафедры передоверяли нам. А еще хотелось ведь и домой съездить, и хотя бы немного от «учебы» отдохнуть. Так что прав был мой шеф, когда сказал, что времени у тебя на все всего лишь два года. Поэтому от тех, кто действительно хотел написать и защитить кандидатскую диссертацию, требовалась высокая самодисциплина и научная организация труда. Но об этом будет рассказано в следующем материале.
Аспирантура в СССР: из архива в архив
Аспирантура — прямая дорога в науку.
Итак, в прошлый раз в своем рассказе об аспирантуре в Куйбышеве я остановился на том, что на шестом этаже студенческого общежития КуГУ получил комнату на двоих с «аспирантом Ивановым», притащил туда сразу пять столов и начал в ней заниматься наукой. Мой шеф, профессор Медведев Алексей Иванович, порекомендовал мне тему «Партийное руководство научно-техническим творчеством студентов в XI пятилетке (на примере вузов Пензы, Куйбышева и Ульяновска)». Не надо заблуждаться насчет научности таких работ. По сути, любая гуманитарная диссертация, хоть кандидатская, хоть докторская, — это квалификационная работа, показывающая умение ее автора работать с архивными документами, делать на их основание какие-то выводы, аргументировать их ссылками на авторитеты… Вот, собственно, и все. Ну, да, в научный оборот требовалось еще ввести какое-то количество источников, ранее неизвестных, и дать им оценку. И, понятно, с оглядкой на К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина и очередного генсека, коим в это время стал Горбачев. То есть была это своего рода игра, но по правилам. «Черное с белым не дарить, да и нет не говорить» — вот что-то вроде этого.
Относительно ссылок на центральные архивы – а иметь их следовало во всякой диссертации того времени, мой шеф дал мне мудрое наставление: «А вы возьмите пока цитаты (и ссылки на их источники) из других, близких вам диссертаций. А потом уже когда будете работать там сами, вы может быть что-то другое найдете, а пока у вас будет хоть что-то! Очень мудрый совет для начинающего, не так ли?!
После обеда «по закону Архимеда» мы все валились спать и спали до 3-4 часов. Затем следовала побудка, чай, и мы принимались за писанину. Почему-то так получилось, что у нас у всех с собой оказались бело-оранжевые печатные машинки югославского производства «Тревеллер де-люкс», и мы все бойко принимались на них стучать. В семь часов у нас был легкий ужин, вслед за которым следовали разговоры «за жизнь». Ведь все мы были люди одного круга, достаточно взрослые, у всех семьи, дома остались у кого-то мужья и дети, у кого-то жены и дети, и всем было что рассказать о себе и… своем пути в науку.
Аспирантка из Астраханского института рыбоводства рассказывала, например, как у нее там учатся вьетнамцы и корейцы (северные) и как они увозят с собой наши велосипеды, холодильники и стиральные машины: «Железо, однако, чинить можно!»
Аспирант из нашего ПВАИУ тоже рассказывал много интересного о курсантах из стран Африки, Индии и прочих экзотических стран. Но, основная часть разговоров, конечно, вертелась о том, где лучше найти какой материал, на каких архивных фондах что есть, когда и в какую командировку лучше всего просить. Разговоры эти иногда затягивались до часа ночи, но утром мы все равно вставали по будильнику и… опять начиналась круговерть – архив, дом, стол, печатная машинка.
Ну и работа… у меня была своя НОТ – вдоль стен были натянуты веревочки, на которых скрепками крепились листы бумаги с архивными выписками. И я их двигал по мере надобности, а затем, использовав, складывал в папку «Использованные». Всякий раз, когда открывалась дверь к мне в комнату, поток воздуха их поднимал и они громко шелестели… но зато и работа шла быстро.
Напомню, что нам приходилось одновременно и лекции по заводам читать, и вести занятия, замещая «старших товарищей», и участвовать в заседаниях кафедры и в партийных собраниях, и все это требовало времени. А еще надо было покупать еду!
Удавалось нам, аспирантам, поесть даже… гречневой каши, но это история особая и очень забавная. Дело в том, что кроме нас, аспирантов-преподавателей, при кафедре были и аспиранты – выпускники этого же вуза, и среди них одна молодая и очень симпатичная девушка, папа которой был, ну скажем так – очень ответственный партийный работник. Муж ее проходил военную службу в моей Пензе и со мной ему бывало передавались посылки, так что пришлось побывать у нее в гостях, и не только мне, но и всем моим друзьям аспирантам, поскольку коллектив у нас был тесный, развлечений мало, и ходить в гости друг к другу было, пожалуй, главным развлечением. Например, приходят люди ко мне, а я готовлю очередную ТВ-передачу и на столе у меня стоит диковинный вездеход из банок из-под сыра «Янтарь». Ну и к ней мы, случалось, заглядывали, и она нас всегда (спасибо ей от всей души!) угощала гречневой кашей. Ну, мы ее «гречневой кашей» про себя и прозвали и… уговаривались по-очереди, когда кому из нас идти к ней в гости!
Так что, как я много раз уже подчеркивал, плохого в эпоху СССР было предостаточно, но вот…принципиальность в вопросах отношения к науке, пусть даже такой, как история КПСС, была. Хотя… мы сами много раз эту науку обсмеивали, говорили, что вполне можно написать диссертацию на тему: «Партийное руководство Бабой-Ягой», с главами – «Баба-Яга и ступа: вопросы историографии и первоисточники»; «К. Бессмертный и роль партии в подборе и расстановке кадров», ну и так далее…
К переплетенным томам диссертации (3 штуки), требовалась особая папка для бумаг в ВАК, с карманами и гнездами для трех ручек разного цвета – оппонентам. «Черный» – самый страшный оппонент, писал замечания своей! И все это надо было знать, находить, покупать, тратить на это деньги. Правда, здесь уже отмечалось, что работавшим аспирантам платили довольно большую стипендию – 90 р., но все равно без помощи из дома осилить все эти расходы было сложно. Или приходилось зарабатывать лекциями, ТВ-передачами, статьями в газетах и журналах.
О том, как нас, аспирантов, посылали «на картошку», я как-то здесь уже писал («Особенности науки в СССР или аспиранты на картошке»,11 июля 2017), но следует подчеркнуть, что мой шеф, например, не принял это обстоятельство во внимание, а дал задание к 25 мая написать введение и первую главу, и добавил: «Надо успеть!» И пришлось вести с собой машинку, и там в столовой колхоза все это писать. Вроде бы это хорошо – сочетание физического и умственного труда, однако такой вот «коммунизм» мне тогда очень не понравился…
Впрочем, все это были, скажем так, не более чем «бытовые трудности» (как, например, и частые перебои с горячей водой в душевой), а вот как насчет науки-то, спросите вы? Такого вопроса от читателей ВО вполне следует ожидать, однако о ней, родимой, «науке-маме», рассказ пойдет в следующем материале.
Итак, в прошлый раз в своем рассказе об аспирантуре в Куйбышеве я остановился на том, что на шестом этаже студенческого общежития КуГУ получил комнату на двоих с «аспирантом Ивановым», притащил туда сразу пять столов и начал в ней заниматься наукой. Мой шеф, профессор Медведев Алексей Иванович, порекомендовал мне тему «Партийное руководство научно-техническим творчеством студентов в XI пятилетке (на примере вузов Пензы, Куйбышева и Ульяновска)». Не надо заблуждаться насчет научности таких работ. По сути, любая гуманитарная диссертация, хоть кандидатская, хоть докторская, — это квалификационная работа, показывающая умение ее автора работать с архивными документами, делать на их основание какие-то выводы, аргументировать их ссылками на авторитеты… Вот, собственно, и все. Ну, да, в научный оборот требовалось еще ввести какое-то количество источников, ранее неизвестных, и дать им оценку. И, понятно, с оглядкой на К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина и очередного генсека, коим в это время стал Горбачев. То есть была это своего рода игра, но по правилам. «Черное с белым не дарить, да и нет не говорить» — вот что-то вроде этого.
В Куйбышеве в 1985-1988 гг. функционировал парк, в котором была устроена выставка всевозможного оружия – пушки, танки, самолеты… Этот снимок во время прогулки в этом парке. Автор стоит у КС-19.
Тем, кто рано встает, сам Господь подает!
Вскоре все наши аспиранты из остальных комнат съехались вместе, и я предложил экономии ради питаться сообща. Мол, буду готовить на всех по причине… гастрита на нервной почте (недешево досталось мне все же поступление), ну а кто-то картошку чистить или мусор убирать, ну и каждый день расчет трат и денежная «скидка» поровну. Кто-то согласился, кто-то нет, и пошла у нас «коллективная жизнь». Утром я всегда вставал очень рано, варил манную или рисовую кашу (на одного хорошо ее не сваришь!), но всякий раз по-разному: сегодня с курагой (с рынка), завтра с изюмом (то же самое), потом с черносливом, потом с сиропом от малинового варенья (вклад одного из моих коллег), потом подъем в 8.00 всех остальных, процедуры, завтрак (причем понятно, что была там не одна только каша…), и мы все дружно выезжали в партархив. А там нас уже ждали дела за указанные годы, и мы их просматривали на предмет поиска информации, и тут же заказывали новые. Сначала ОК КПСС Куйбышева и РК КПСС, затем парторганизаций вузов.Относительно ссылок на центральные архивы – а иметь их следовало во всякой диссертации того времени, мой шеф дал мне мудрое наставление: «А вы возьмите пока цитаты (и ссылки на их источники) из других, близких вам диссертаций. А потом уже когда будете работать там сами, вы может быть что-то другое найдете, а пока у вас будет хоть что-то! Очень мудрый совет для начинающего, не так ли?!
О чем аспиранты говорили за чаем?
В час в архиве начинался перерыв на обед, и мы ехали в «общагу». На обед был диетический суп из курицы (с рынка) с вермишелью, рисом, клецками или просто «суп картофельный», щи из свежей капусты, молочная лапша. Соответственно достаточно диетическими были и вторые блюда, а затем – чай.После обеда «по закону Архимеда» мы все валились спать и спали до 3-4 часов. Затем следовала побудка, чай, и мы принимались за писанину. Почему-то так получилось, что у нас у всех с собой оказались бело-оранжевые печатные машинки югославского производства «Тревеллер де-люкс», и мы все бойко принимались на них стучать. В семь часов у нас был легкий ужин, вслед за которым следовали разговоры «за жизнь». Ведь все мы были люди одного круга, достаточно взрослые, у всех семьи, дома остались у кого-то мужья и дети, у кого-то жены и дети, и всем было что рассказать о себе и… своем пути в науку.
Аспирантка из Астраханского института рыбоводства рассказывала, например, как у нее там учатся вьетнамцы и корейцы (северные) и как они увозят с собой наши велосипеды, холодильники и стиральные машины: «Железо, однако, чинить можно!»
Аспирант из нашего ПВАИУ тоже рассказывал много интересного о курсантах из стран Африки, Индии и прочих экзотических стран. Но, основная часть разговоров, конечно, вертелась о том, где лучше найти какой материал, на каких архивных фондах что есть, когда и в какую командировку лучше всего просить. Разговоры эти иногда затягивались до часа ночи, но утром мы все равно вставали по будильнику и… опять начиналась круговерть – архив, дом, стол, печатная машинка.
А это автор сидит за печатной машинкой «Тревеллер», но не в своей комнате, а в комнате аспиранта-первокурсника А.Жаркова. У него было хобби – фотография, поэтому на стене наклеены фото. За общением и работа идет веселее.
Научная организация труда!
У каждого была своя «метода» работы и свое «оформление» комнаты. У наших аспиранток – цветы на окнах, занавески, салфетки. У одного аспиранта комната была аскетична до ужаса: кровать, стол с машинкой, вешалка и ведро с водой в углу у батареи, чтобы испарения насыщали воздух влагой! По утрам он занимался йогой, стоял на голове и ходил с голым торсом в одних спортивных штанах. Мне, напротив, почему-то там всегда было холодно и поверх свитера я надевал еще жилетку из козьего меха, а сверху еще и кожаный пиджак. В общем, парочка еще та… Студенты на нас оглядывались.Ну и работа… у меня была своя НОТ – вдоль стен были натянуты веревочки, на которых скрепками крепились листы бумаги с архивными выписками. И я их двигал по мере надобности, а затем, использовав, складывал в папку «Использованные». Всякий раз, когда открывалась дверь к мне в комнату, поток воздуха их поднимал и они громко шелестели… но зато и работа шла быстро.
Напомню, что нам приходилось одновременно и лекции по заводам читать, и вести занятия, замещая «старших товарищей», и участвовать в заседаниях кафедры и в партийных собраниях, и все это требовало времени. А еще надо было покупать еду!
Проблема «гречневой каши»
В Куйбышеве как раз в это время ввели талоны на продукты питания. Какие именно, сейчас я точно уже не скажу, но точно помню, что нас больше всего интересовали талоны на колбасу! Их нам приносил зав. общежитием и давались они ровно на полмесяца и только в магазины своего района. То есть выходишь из партархива, заходишь в магазин, а там колбаса и очереди нет! Но… фиг тебе ее продадут – не твой район! Приезжаешь в свой – колбасы нет! Наутро идешь – есть колбаса, но очередь… а у тебя через двадцать минут или занятие, или лекция, или партсобрание. А завтра уже 16-ое число и… неизрасходованные талоны твои «накрываются медным тазом». Зато на рынке было все, что душе угодно, тем и питались. Правда, кто-то ходил и в студенческую столовую, но… там случалось в супе попадались тараканы, да и все остальное было… на таком же уровне, и мы старались туда не ходить.Удавалось нам, аспирантам, поесть даже… гречневой каши, но это история особая и очень забавная. Дело в том, что кроме нас, аспирантов-преподавателей, при кафедре были и аспиранты – выпускники этого же вуза, и среди них одна молодая и очень симпатичная девушка, папа которой был, ну скажем так – очень ответственный партийный работник. Муж ее проходил военную службу в моей Пензе и со мной ему бывало передавались посылки, так что пришлось побывать у нее в гостях, и не только мне, но и всем моим друзьям аспирантам, поскольку коллектив у нас был тесный, развлечений мало, и ходить в гости друг к другу было, пожалуй, главным развлечением. Например, приходят люди ко мне, а я готовлю очередную ТВ-передачу и на столе у меня стоит диковинный вездеход из банок из-под сыра «Янтарь». Ну и к ней мы, случалось, заглядывали, и она нас всегда (спасибо ей от всей души!) угощала гречневой кашей. Ну, мы ее «гречневой кашей» про себя и прозвали и… уговаривались по-очереди, когда кому из нас идти к ней в гости!
Партийная принципиальность в действии!
И, кстати, было так, что на обсуждении готовой работы никто из «старших товарищей» не стал подыгрывать «обкомовской дочке» и замечаний накидали ей столько, что ей, бедняжке, пришлось потом чуть ли не три месяца их исправлять. Точно так же «зарубили» и нашу «астраханку», которая на один день приехала на обсуждение перед выходом на защиту, а из-за сделанных замечаний вынуждена была остаться в Куйбышеве больше чем на месяц. Одежды она, естественно, с собой никакой не взяла и ходила все время или в своем парадном платье или… в махровом халате. Вернулась она с нами в «общагу» и началась у нее истерика: «Я не жена своему мужу! Я не мать своему ребенку! Я эту сволочь… я этого… Ах, они…» Пришлось дать ей полстакана коньяку, чтобы хоть немного успокоить!Так что, как я много раз уже подчеркивал, плохого в эпоху СССР было предостаточно, но вот…принципиальность в вопросах отношения к науке, пусть даже такой, как история КПСС, была. Хотя… мы сами много раз эту науку обсмеивали, говорили, что вполне можно написать диссертацию на тему: «Партийное руководство Бабой-Ягой», с главами – «Баба-Яга и ступа: вопросы историографии и первоисточники»; «К. Бессмертный и роль партии в подборе и расстановке кадров», ну и так далее…
«Бордо» — самое то!
Потом, правда, когда все замечания были исправлены, все дальнейшее пошло уже как по маслу. Хотя, надо было учитывать «мелочи». Например, готовую работу нужно было печатать не просто на бумаге, а на очень хорошей бумаге, а набирать у «хорошей машинистки», а не самому, с ошибками… Переплет заказывался в единственной на весь Куйбышев мастерской, причем для диссертаций по истории КПСС он не мог быть красного цвета, но не мог быть и черным, зеленым и синим. Приличным считались различные оттенки бордового, а… «Голубой не в тон. Сюда бордо и серый здесь под тон!»К переплетенным томам диссертации (3 штуки), требовалась особая папка для бумаг в ВАК, с карманами и гнездами для трех ручек разного цвета – оппонентам. «Черный» – самый страшный оппонент, писал замечания своей! И все это надо было знать, находить, покупать, тратить на это деньги. Правда, здесь уже отмечалось, что работавшим аспирантам платили довольно большую стипендию – 90 р., но все равно без помощи из дома осилить все эти расходы было сложно. Или приходилось зарабатывать лекциями, ТВ-передачами, статьями в газетах и журналах.
Мыши, кошки и кислые щи…
Кроме партийного архива приходилось ходить в архивы вузов, что было делом поистине гнусным. Все они в то время были буквально пропитаны пылью и пахли либо кошками, либо мышами, либо щами из квашеной капусты, которыми питались из баночек старушки-хранительницы. Что в мединституте, что в политехнических, как в Куйбышеве, так и в моем пензенском, а также и во всех других «порядок» был один. Исключение составлял КУАИ, где архив находился в светлой и чистой комнате, но работать там было очень уже сложно – и это нельзя, и то секретно, словом «секреты на каждом шагу».О том, как нас, аспирантов, посылали «на картошку», я как-то здесь уже писал («Особенности науки в СССР или аспиранты на картошке»,11 июля 2017), но следует подчеркнуть, что мой шеф, например, не принял это обстоятельство во внимание, а дал задание к 25 мая написать введение и первую главу, и добавил: «Надо успеть!» И пришлось вести с собой машинку, и там в столовой колхоза все это писать. Вроде бы это хорошо – сочетание физического и умственного труда, однако такой вот «коммунизм» мне тогда очень не понравился…
Впрочем, все это были, скажем так, не более чем «бытовые трудности» (как, например, и частые перебои с горячей водой в душевой), а вот как насчет науки-то, спросите вы? Такого вопроса от читателей ВО вполне следует ожидать, однако о ней, родимой, «науке-маме», рассказ пойдет в следующем материале.
Аспирантура в СССР: обеды в Ульяновском обкоме
Аспирантура — прямая дорога в науку. Одной из особенностей руководства со стороны профессора Медведева было то, что он обычно приглашал аспирантов к себе домой. Квартира у него была большая, «сталинка», и в ней у него был отдельный кабинет. Чисто профессорский: шкафы с книгами до потолка по обеим стенам от двери и большой письменный стол с красивым (это тогда было модно) чернильным прибором. Поскольку одной руки у него не было, то на раскрытые книги, чтобы не придерживать страницы, он укладывал очень оригинальное пресс-папье. Все это было очень необычно, как и то, о чем он говорил. Каждая встреча, помимо обсуждения хода работы над диссертацией, посвящалась какой-то исторической теме. Например, однажды он завел речь о коллективизации и рассказал о своей работе в партийных органах Молдавии и о том, как он документально доказал, что после присоединения к СССР 10000 крестьян-землевладельцев было раскулачено там незаконно, а сколько было раскулаченных, по которым документов просто не сохранилось… К чему он это рассказал, я так тогда и не понял, и уже потом сообразил, что ему хотелось поделиться своим знанием, причем так, чтобы «никто, ничего».
«Ну-у-у…»
«Последствия могут быть очень плохими!» – многозначительно добавил он. И опять я тогда ничего не понял, зато очень хорошо понимаю сейчас.
От меня как от исследователя он требовал в первую очередь четко себе представлять суть и задачи партийного руководства, включавшего: подбор и расстановку кадров, постановку задачи, контроль ее выполнения, подведение итогов и оценку результатов. То есть для успешной работы нужно было найти соответствующих людей. Поставить на соответствующие их знаниям, опыту и характеру места. Указать цель и определить пути ее достижения, периодически контролируя ход исполнения. В конце следовало выяснить, что удалось, а что нет, почему не удалось, и что следует предпринять, чтобы неудачи не последовали в будущем. Все этапы этой работы следовало в диссертации отразить и выяснить, было ли (и насколько!) эффективно партийное руководство НИРС в Поволжье в изучаемое время, а также что требовалось, чтобы эта самая эффективность бы возросла. При этом мне было сказано: «Критикуй в меру! Еще ни одна диссертация на одном только негативе успешно не защищалась!»
Надо заметить, что место, в котором он тогда располагался, было довольно… «гнусное». В смысле, там были улицы, застроенные деревянными домами самого «совкового» типа, то есть из разных досочек, рубероида и шифера, уложенных в шахматном порядке. Улицы были не заасфальтированы и в центре каждой – колеи, заполненные зеленой отвратительной жижей. Очень надеюсь, что сейчас все это «убоище» снесли.
То есть партийное руководство в ВШ чаще всего дублировало и дополняло собой ректорат и руководство профильных кафедр. По сути это было, говоря ленинскими словами, «пятое колесо в телеге», не мешавшее работе вузов, но особо и не помогавшее. Что было самым эффективным в руководстве вузовской наукой, так это… контроль нравственности! Стоило какому-то профессору начать гладить студенток по ручке и уединяться в кабинете, или декану физвоза начать фотографировать голых студенток-пловчих, как жена или кто-то из доброжелателей тут же писал соответствующее письмо в партком и… беднягу профессора чихвостили в хвост и в гриву, грозя выговором с занесением в учетную карточку, а то и изгнанием из партии вообще. И если для сотрудников технических кафедр это было не так уж и страшно, для тех же преподавателей научного коммунизм и истории КПСС означало увольнение, поскольку не коммунисты преподавать эти дисциплины не могли. Всегда в случае чего можно было громко сказать: «Партбилет у нас одного цвета!» Встать в позу и… в итоге добиться своего. Но какое это имело принципиальное значение в смысле привлечения студентов к НИРС?
Вообще, Куйбышев конца 80-х годов прошлого века производил на меня странное впечатление. Тут вот вполне приличные многоэтажки и… тут же напротив – деревянные развалюхи, из дворов которых из беленых сортиров текла прямо на улицу благодать чрева. Много было старых купеческих домов, но все они были какие-то обшарпанные… И вот такие были спуски к Волге. Недаром потом в романе «Закон Парето» многие события у меня как раз и происходили в Самаре 1918 года. С того времени там ничего не изменилось – сличал фото. Разве что фонарные столбы поменялись.
Пришли в столовую, а там мрамор, финская сантехника (да бог ты мой, мама не горюй – вот чё бывает!) и меню как в ресторане! Встали в демократическую очередь и решили ради приезда поесть как следует, поэтому, кроме основных блюд, взяли еще и клубнику со сливками. И заплатили – я 1,20 руб., а Жарков – 1,21 руб. И все было не только дешево, но и очень вкусно!
Вернулись в «отель», отдохнули и пошли на рынок. А там ранняя клубника по 4,50 руб. килограмм! Нас это удивило, как удивило и то, что на следующий день в меню ее не было. Спрашиваем – где? А нам – «спросом не пользуется, потому что дорого, а мы ее на рынке покупаем! «Но как же…если мы заплатили за обед с ней по 1,20?» В ответ повариха только плечами пожала.
«Столкновение сухогруза «Волго-Дон-12» с мостом через Самарку произошло 15 мая 1971 года». Чем хорошо общество тотального дефицита? А тем, что… можно было прийти с коробкой шоколадных конфет в архив ОК КПСС, подарить ее «девушке» в читальном зале и… получить доступ и к персональным делам, которых иначе бы не увидеть, и к засекреченным материалам о катастрофах, авариях и взрывах, о которых простые советские граждане и понятия не имели. Все это было интересно читать и… возвышало в собственных глазах, что тоже было приятно!
Так прошел второй год, и в конце этого года второй вариант диссертации был готов. Шеф его прочитал и сказал: «Всё ты сделал как надо! Но… ты видишь, как оно все повернулось? Так что иди и пиши всё как есть, только без площадной брани в адрес КПСС. Все-таки перестройку она начала с себя!» Сказал я «есть» и… отправился переписывать работу уже в третий раз!
был КГУ (Куйбышевский государственный университет) в 1985 году
Учеба на дому
На одной из встреч он показал мне стол, заложенный книгами документов съездов и решений ЦК КПСС. И показал и очень наглядно, как от издания к изданию в них сокращались негативные оценки как деятелей прошлого, так и тексты с решениями партии по тем или иным негативным моментам. В одном издании – три абзаца, в следующем… только один. Затем многозначительно поднял палец и сказал: «Видишь, что это значит? И к чему такое идет?»«Ну-у-у…»
«Последствия могут быть очень плохими!» – многозначительно добавил он. И опять я тогда ничего не понял, зато очень хорошо понимаю сейчас.
От меня как от исследователя он требовал в первую очередь четко себе представлять суть и задачи партийного руководства, включавшего: подбор и расстановку кадров, постановку задачи, контроль ее выполнения, подведение итогов и оценку результатов. То есть для успешной работы нужно было найти соответствующих людей. Поставить на соответствующие их знаниям, опыту и характеру места. Указать цель и определить пути ее достижения, периодически контролируя ход исполнения. В конце следовало выяснить, что удалось, а что нет, почему не удалось, и что следует предпринять, чтобы неудачи не последовали в будущем. Все этапы этой работы следовало в диссертации отразить и выяснить, было ли (и насколько!) эффективно партийное руководство НИРС в Поволжье в изучаемое время, а также что требовалось, чтобы эта самая эффективность бы возросла. При этом мне было сказано: «Критикуй в меру! Еще ни одна диссертация на одном только негативе успешно не защищалась!»
Так в чем же была суть партийного руководства ВШ?
Постепенно в ходе работы выяснилось, что там, наверху, в ЦК, действительно было принято в это время постановление о повышении эффективности руководства НИРС, что собирались партийные собрания преподавателей-коммунистов вузов региона, что на них говорилось, что нужно активизировать усилия в этой области и тем самым поднять и качество обучения в вузах, и экономическую отдачу от ВШ. Об этом шла речь и на кафедральных партийных собраниях, и на общевузовских. И, понятно, что все были «за». Но что дальше? Поговорили люди и разошлись! Да, где-то работали студенческие кружки, где-то целые студенческие КБ. Но доля участвующих в этой работе студентов колебалась на уровне 2-5% и лишь в КУАИ (Куйбышевский авиационный институт) достигала 15-ти. У преподавателей, по сути, коммунисты они или нет, не было никакой особой заинтересованности в том, чтобы больше работать со студентами и привлекать их к науке. Ну, дадут тебе очередную грамоту и куда ее?То есть партийное руководство в ВШ чаще всего дублировало и дополняло собой ректорат и руководство профильных кафедр. По сути это было, говоря ленинскими словами, «пятое колесо в телеге», не мешавшее работе вузов, но особо и не помогавшее. Что было самым эффективным в руководстве вузовской наукой, так это… контроль нравственности! Стоило какому-то профессору начать гладить студенток по ручке и уединяться в кабинете, или декану физвоза начать фотографировать голых студенток-пловчих, как жена или кто-то из доброжелателей тут же писал соответствующее письмо в партком и… беднягу профессора чихвостили в хвост и в гриву, грозя выговором с занесением в учетную карточку, а то и изгнанием из партии вообще. И если для сотрудников технических кафедр это было не так уж и страшно, для тех же преподавателей научного коммунизм и истории КПСС означало увольнение, поскольку не коммунисты преподавать эти дисциплины не могли. Всегда в случае чего можно было громко сказать: «Партбилет у нас одного цвета!» Встать в позу и… в итоге добиться своего. Но какое это имело принципиальное значение в смысле привлечения студентов к НИРС?
Кстати, назвалось это место «Овраг подпольщиков» и, видимо, с их времен так и оставалось без изменений. Прямо за университетом начинался луг, где паслись козы, а дальше тек вонючий ручей, за котором находился заброшенный ботсад.
«Специфика Востока»
И вот все это требовалось в работе как-то показать, подвести под свои утверждения доказательную базу в виде документов, что требовало немало сил и изворотливости ума. Самое главное, что нельзя было соврать. Все аспиранты помнили о «черном оппоненте», который мог затребовать в архиве проверку любой твоей ссылки и, если ты давал ссылку на несуществующий документ или в нем было одно, а ты сам писал другое – на пощаду можно было не рассчитывать. Уже защищенную работу объявляли недействительной и все! Впрочем, выдумывать ничего и не требовалось. Информации в архивах хватало. Причем нередко очень интересной. Так, в архиве ЦК ВЛКСМ в Москве мне попался документ-справка, направленная из ЦК ВЛКСМ в ЦК КПСС о привлечении студентов вузов среднеазиатских республик к НИРС, и по нему выходило, что таковых там было более 100%! Притом, что по Поволжью данные были совсем другие – 5-10% студентов максимум! Это было огромное расхождение и заметил его не я один, потому что на документе была забавная приписка: «Нужно учитывать специфику Востока» или что-то в этом роде. Но ведь на НИРС тратились государственные деньги! И значит их посылали… «передовикам» в этой области, а в том же Поволжье их просто не хватало. Вот так и приходило знание, что «не все ладно в королевстве датском», но… всем хотелось верить, что со временем все образуется, что мы «на правильном пути». И, кстати, если уж в ЦК все это видели, знали, понимали и… ничего не делали, то, что тут мог сделать рядовой аспирант?Вообще, Куйбышев конца 80-х годов прошлого века производил на меня странное впечатление. Тут вот вполне приличные многоэтажки и… тут же напротив – деревянные развалюхи, из дворов которых из беленых сортиров текла прямо на улицу благодать чрева. Много было старых купеческих домов, но все они были какие-то обшарпанные… И вот такие были спуски к Волге. Недаром потом в романе «Закон Парето» многие события у меня как раз и происходили в Самаре 1918 года. С того времени там ничего не изменилось – сличал фото. Разве что фонарные столбы поменялись.
«Специфика работы аспирантов»
Ну и, помимо всего прочего, сам процесс работы с большими объемами информации требовал внутренней мобилизации, самоконтроля и хорошей организации труда, не то можно было «заболеть» одной из сугубо «аспирантских болезней». Нет… не сифилисом и не СПИДом. Просто научившись хорошо работать в архиве, аспирант «заболевал» «манией накопительства» и продолжал собирать материалы, даже если они ему были уже не нужны. Руководитель говорил: «Пишите! Пора писать!» Но… страх перед чистым листом бумаги тоже никто не отменял и многие стремились хоть так отдалить это свое с ним знакомство. Другой болезнью была «страсть к публикациям». Для защиты требовалось тогда опубликовать всего 3 статьи, причем только одну в издании ВАК, и в начале все боялись, что не успеют «накопить» нужное количество. Зато потом собранный материал позволял писать статьи одну за одной и некоторые публиковали и 7, и 8, и даже 10 статей, опять-таки лишь бы не писать сам текст! То есть приходилось все время бороться со своим собственным мозгом, который, как известно, живет в нашем теле вроде бы как сам по себе, и к тому же по закону наименьшего сопротивления. Что наименее энергозатратно, к тому он тебя и склоняет, и требуется немалая сила воли, чтобы заставить его подчиняться тебе!В общежитии обкомовских шоферов
Но постепенно все эти «подводные камни» преодолевались, и диссертация начинала обрастать «мясом». На первом году командировок нам не давали, но на втором ты мог ездить и в архивы Москвы, и в соседний Ульяновск. В родной город, понятно, командировки не давались. И, кстати, про одну такую командировку в Ульяновск хочется рассказать особо. Поехали мы туда вместе с аспирантом Жарковым в июне 1987 года и сразу же пошли в обком КПСС, где предъявили наши удостоверения и попросили о содействии в жилье и питании. И получили и то, и другое – талоны в столовую ОК и направление в общежитие шоферов ОК КПСС. Здание было совсем неприметным, без вывески, но зато внутри… просторные светлые комнаты с коврами и модной полированной мебелью. Это сейчас эти лакированные гробы воспринимаются как верх дурновкусия. А тогда это было самое «то». На кухне холодильник «ЗиЛ» — мечта всякой советской домохозяйки. Словом, хорошо жили командированные со своими боссами шоферы и если, кстати, так жили простые шоферы, то какое же «общежитие» было у районных секретарей РК?Пришли в столовую, а там мрамор, финская сантехника (да бог ты мой, мама не горюй – вот чё бывает!) и меню как в ресторане! Встали в демократическую очередь и решили ради приезда поесть как следует, поэтому, кроме основных блюд, взяли еще и клубнику со сливками. И заплатили – я 1,20 руб., а Жарков – 1,21 руб. И все было не только дешево, но и очень вкусно!
Вернулись в «отель», отдохнули и пошли на рынок. А там ранняя клубника по 4,50 руб. килограмм! Нас это удивило, как удивило и то, что на следующий день в меню ее не было. Спрашиваем – где? А нам – «спросом не пользуется, потому что дорого, а мы ее на рынке покупаем! «Но как же…если мы заплатили за обед с ней по 1,20?» В ответ повариха только плечами пожала.
«Столкновение сухогруза «Волго-Дон-12» с мостом через Самарку произошло 15 мая 1971 года». Чем хорошо общество тотального дефицита? А тем, что… можно было прийти с коробкой шоколадных конфет в архив ОК КПСС, подарить ее «девушке» в читальном зале и… получить доступ и к персональным делам, которых иначе бы не увидеть, и к засекреченным материалам о катастрофах, авариях и взрывах, о которых простые советские граждане и понятия не имели. Все это было интересно читать и… возвышало в собственных глазах, что тоже было приятно!
Проблема в духе Дж. Оруэлла
В тот раз обед обошелся нам в 1 рубль с копейками. И тут аспирант Жарков предложил мне забавное пари: стараться ежедневно есть больше, чем на 1,10 руб. (если без ягоды!), и кто кого «переест», тот кормит проигравшего десертом с орехами в кафе на берегу Волги. Вкусные там были десерты и нам обоим очень нравились. И вид красивый! Стали мы брать по два салата, селедочку с лучком… отбивную… и прочее… все из мяса, и все равно так за все время нашего пребывания там этой суммы никто не превзошел. И лишь потом, подняв документы 1928 года, мы узнали, что цены в обкомовских столовых были заморожены на этом уровне и при всех реформах на нем же и сохранялись! То есть все было, как потом у Джорджа Оруэлла: «Все животные равны. Но некоторые равнее других».Так прошел второй год, и в конце этого года второй вариант диссертации был готов. Шеф его прочитал и сказал: «Всё ты сделал как надо! Но… ты видишь, как оно все повернулось? Так что иди и пиши всё как есть, только без площадной брани в адрес КПСС. Все-таки перестройку она начала с себя!» Сказал я «есть» и… отправился переписывать работу уже в третий раз!
Аспирантура в Советском Союзе. Итог — всему голова
Аспирантура — прямая дорога в науку. Публикация данной серии материалов вызвала, как оказалось, самый неподдельный интерес читающей аудитории «ВО», где много людей, прошедших той же дорогой, что и автор. Конечно, были и комментарии типа «А кто-то тогда делом занимался!», то есть намек на то, что «вся эта история КПСС и партийное руководство» — не более чем «туфта». Но это сейчас такое можно сказать без последствий, а скажи такое вслух на лекции на заводе какой-нибудь трудящийся… лектор бы тут же сдал бы его в КГБ, и он такого больше бы уже не говорил. В Сибирь бы не сослали, но беседу бы провели…Так что давайте будем помнить, что у каждого времени свои песни, флаги, символы и идолы и чтить их принято сурово и с почтением. Кстати, не правы и те, кто спрашивают, какое отношение эта тема имеет к «ВО». Да самое прямое. Рухнуло великое государство, сложенное из множества кирпичей. Одним из них была вузовская наука и партийное руководство этой наукой… И тут тебе и оборона, и ракеты, и все такое прочее. Доступно объяснил или как? Но это пришлось так, «к слову», ну а сам рассказ пойдет о… последнем третьем годе аспирантуры в Куйбышеве.
Как и везде в то время, аспиранты и преподаватели кафедры должны были участвовать в ленинском субботнике с лопатами в руках. Традиция это сохранилась и сегодня, но только сами преподаватели работать уже перестали. Только наблюдают за тем, что делают студенты. Автор вместе «со старшими товарищами» с лопатами в руках!
Кафедра истории КПСС КуГУ. Как видите, компьютера на столе у завкабинетом еще нет… Сейчас должность женщины в шапке называется «документовед» и без компьютера ее просто невозможно себе представить.
А какие события происходили в это время в стране? Вот, например, фотография ансамбля семьи Овечкиных. Кто они такие? Что сделали? А вот что: 8 марта 1988 года они с оружием в руках захватили самолет Ту-154, выполняющий рейс из Иркутска в Ленинград. Хотели всей семьей бежать за границу…
13 марта в «Советской России» было опубликовано письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
15 мая 1988 года начался вывод наших войск из Афганистана.
29 мая 1988 года в СССР приехал Рональд Рейган.
Мне, помнится, так тогда все это надоело, что я, опять же в нарушение правил, не стал виниться и говорить, что последую советам «старших товарищей», а встал и сказал: «Хоть стреляйте, а ничего менять не буду!» Ох, что тут началось! Первым поднялся мой шеф и заявил, что «мы с 37 года стреляем и все не тех, кого надо», и что мои слова оскорбительны, что мне желают добра. «Ну и желайте дальше!» — сказал я и ушел с заседания. Больше всего я, конечно, вознегодовал на своего шефа. Почему он меня не предупредил об этом заранее?
Пошел в город, съел десерт с орехами в кафе у фонтана, позвонил домой, получил поддержку от супруги, и тут, вижу, бегут по улице мои друзья-аспиранты, словно кого-то ищут. «Вот он!» – и ко мне. «Тебя шеф требует к себе, – сказали мне они, – разослал тебя искать… Сердится!»
Ну, я к нему. «Вызывали, Алексей Иванович?» «Ты что себе позволяешь?» «А вы что, не могли мне заранее сказать?» «Нет, не мог!» «Сыну ректора соседнего вуза надо защититься в сентябре, у него срок 1 октября, а у тебя 1 ноября. Ты можешь подождать. Он нет!» «Но вы же могли мне сказать…» «Нет, не мог! А если бы ты пошел в партком и начал качать права? Представляешь, что могло бы случиться?» «А какого… вы отправили меня искать?» «Мало ли что бывает, – заметил он философски. – У некоторых, случается, нервы не выдерживают…» «Только не у меня!» «Тогда иди к завкафу, проси прощения и говори, что к 1 сентября все исправишь!»
Так я и сделал, тот меня отечески пожурил, и на этом «закулисные игры» закончились. Подумалось, если такое бывает «внизу», то… на что же идут люди там, наверху? Но нет информации, нет и особых раздумий!
Состоялось празднование 1000-летие Крещения Руси: 11 июня было всенощное бдение.
16 октября на советском телевидении начался показ латиноамериканского сериала «Рабыня Изаура». О-о-о, это было нечто потрясающее! Телевизора у нас, аспирантов, в комнатах не было, но когда я приезжал на выходные домой, меня тут же посвящали во все хитросплетения ее несчастной судьбы…
Услышать такое от человека, потерявшего руку в боях за нашу советскую Родину, было настолько… страшно, что у меня появилось ощущение, будто бы он вылил на меня ушат ледяной воды. Поэтому я ничего в ответ не сказал, а только стоял и моргал глазами. «Но ты никому не слова, понял?!» «Понял!» «А понял ты, как тебя это касается?» «Нет!» «Защищайся скорее – вот как! Поэтому чтобы первого сентября ты был на кафедре с переделанной работой. Иди!» Вот так, еще в 1988 году я узнал «тайну за семью печатями», узнал, что социализм у нас будет отменен и что привычное нам общество довольно скоро исчезнет словно дым. Однако потом, поразмыслив, решил, что «там», конечно же, лучше знают, что к чему, что мы люди маленькие, и что все как-нибудь да образуется!
16 ноября 1988 года – провозглашение Верховным Советом Эстонской ССР суверенитета Эстонской ССР – утверждалось верховенство законов республики над законами СССР. Это был прямой вызов союзному руководству, и именно с этого события начался распад СССР, а вовсе не с Беловежских соглашений!
Как и везде в то время, аспиранты и преподаватели кафедры должны были участвовать в ленинском субботнике с лопатами в руках. Традиция это сохранилась и сегодня, но только сами преподаватели работать уже перестали. Только наблюдают за тем, что делают студенты. Автор вместе «со старшими товарищами» с лопатами в руках!
Закончить ровно к сроку!
Правила были такие: на последнем году ты осуждаешься на кафедре и получаешь рекомендацию-представление по защите в Совет университета. Ставят тебя на очередь, и ты ждешь. Если зачислился 1 ноября, то 1-ого же тебя и отчислят и надо будет тебе выходить на работу в родном вузе. Но если ты получал рекомендацию до 1-ого, то считалось, что закончил ты в срок с представлением к защите и давали на нее еще один льготный месяц. Конечно, мне даже лишний месяц ждать не хотелось, поэтому пришлось постараться закончить работу к июню, чтобы защищаться уже в сентябре-октябре и… скорее домой.
Кафедра истории КПСС КуГУ. Как видите, компьютера на столе у завкабинетом еще нет… Сейчас должность женщины в шапке называется «документовед» и без компьютера ее просто невозможно себе представить.
Историки КПСС против научных коммунистов
Имея практически готовую работу в руках (уже дважды переписанную в соответствии с тем как все изменилось!), я стал больше времени уделять уже не судорожным поискам материала, а именно тому, что мы называем самообразованием. Например, читать чужие диссертации, как по истории КПСС, так и по научному коммунизму. Последние мне совсем не понравились. Во-первых, они состояли из двух глав, а наши из… трех. И в наших каждое слово, каждая цифра должны были иметь ссылки на архив. А в этих диссертациях было так: в первой главе ставится задача претворения в жизнь какого-то принципа марксизма-ленинизма и сам он описывается. Во второй – описывается социологическое исследование, проведенное на каком-то предприятии и касающееся того, как с этим принципом или положением обстоят дела у нас в СССР, и если не очень хорошо, то как это улучшить. Затем рассказывается каким образом на каком-то заводе что-то из описанного внедрено в жизнь и какие это дало результаты. И все! Степень гарантирована. Мы называли это поиском черной кошки в совершенно темной комнате при том, что всем заранее было известно, что кошки там не было и в помине. То есть мы считали, что, хотя бы фиксируем события, которые есть и были, а они… придумывают их, причем пользы от этого обычно нет никакой. Поэтому в отношениях между нами был определенный холодок и даже некоторое взаимное пренебрежение. Именно тогда я прочитал книгу «Волга и волжское судоходство» Шубина, 1927 года, и на ее основе написал кучу статей о волжских пароходах Зевеке, пароходах «Вера», Надежда», «Любовь», пензенских сурочистах и многом другом.Практические предложения
Кстати, тогда же определился я и с чисто практическими предложениями по своей работе. Помимо избитого «расширить», «углубить» и «привлечь», я предложил активно внедрять в технических вузах изучение ТРИЗа, а студентов привлекать не только к НИРС, как таковому, но и к руководству детским техническим творчеством, то есть кружками в школах и на СЮТ. То есть обеспечить повышение интереса школьников к технике, чтобы они поступали в вузы более осознано, а по сути речь шла о непрерывном техническом образовании по линии школа-вуз. Но понятно, что все это была расписанная красивыми словами блажь. Серьезно это бы никто внедрять, конечно, не стал, как было все это уделом энтузиастов, так бы и осталось, даже если бы такое начинание и было бы поставлено в повестку для вузовских партийных собраний. Не было на это денег, не было. Вот и все, почему это было нельзя сделать!Мелкие сошки
А страна между тем бурлила. 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» было напечатано письмо Нины Андреевой под броским названием «Не могу поступаться принципами». И многие восприняли это как курс на свертывание «реформ», но… линия качнулась ненадолго. И люди спорили, кричали… но в нашем аспирантском блоке все было тихо. Как-то все происходившее шло мимо нас. Очень уж у нас было много своей работы. И вот тут невольно вспоминается обличительные высказывания некоторых наших коллег по «ВО» – мол, такие, как вы, все и развалили. Но позвольте, а как? Я и мои коллеги строго выполняли указания «сверху». Что нам говорили, то мы, как «органчики», и повторяли. И никто не режет курицу, несущую золотые яйца, и не пилит сук, на котором сидит. Впереди у нас была очень даже приличная зарплата, дополнительные доходы в виде чтения лекций и «круглых столов», уважаемая работа, перспектива научного роста. А наше личное мнение о происходящем там, наверху, никого не интересовало, главное, что мы вполне искренне несли идеи партии в массы. Слишком уж мы были мелкие сошки.Игра не по правилам!
К середине июня моя работа была полностью закончена. Нужно было обсудить ее на кафедре и получить направление на защиту. В месяц могло состояться лишь две защиты. Срок истекал 1 ноября… На заседании я обо всем доложил и ждал, что все дружно проголосуют «за». Таковы были правила игры. Шеф дает добро, значит и кафедра должна его дать. Но неожиданно все пошло почему-то иначе. Откуда-то появились замечания. Заявления, что «работа сырая». А кроме того: «еще не известно, что скажут на XIX конференция КПСС», которая должна была открыться в Москве 28 июня.Мне, помнится, так тогда все это надоело, что я, опять же в нарушение правил, не стал виниться и говорить, что последую советам «старших товарищей», а встал и сказал: «Хоть стреляйте, а ничего менять не буду!» Ох, что тут началось! Первым поднялся мой шеф и заявил, что «мы с 37 года стреляем и все не тех, кого надо», и что мои слова оскорбительны, что мне желают добра. «Ну и желайте дальше!» — сказал я и ушел с заседания. Больше всего я, конечно, вознегодовал на своего шефа. Почему он меня не предупредил об этом заранее?
Пошел в город, съел десерт с орехами в кафе у фонтана, позвонил домой, получил поддержку от супруги, и тут, вижу, бегут по улице мои друзья-аспиранты, словно кого-то ищут. «Вот он!» – и ко мне. «Тебя шеф требует к себе, – сказали мне они, – разослал тебя искать… Сердится!»
Ну, я к нему. «Вызывали, Алексей Иванович?» «Ты что себе позволяешь?» «А вы что, не могли мне заранее сказать?» «Нет, не мог!» «Сыну ректора соседнего вуза надо защититься в сентябре, у него срок 1 октября, а у тебя 1 ноября. Ты можешь подождать. Он нет!» «Но вы же могли мне сказать…» «Нет, не мог! А если бы ты пошел в партком и начал качать права? Представляешь, что могло бы случиться?» «А какого… вы отправили меня искать?» «Мало ли что бывает, – заметил он философски. – У некоторых, случается, нервы не выдерживают…» «Только не у меня!» «Тогда иди к завкафу, проси прощения и говори, что к 1 сентября все исправишь!»
Так я и сделал, тот меня отечески пожурил, и на этом «закулисные игры» закончились. Подумалось, если такое бывает «внизу», то… на что же идут люди там, наверху? Но нет информации, нет и особых раздумий!
Ужасное известие
А потом мой шеф уехал в Москву. То ли он был делегатом этой самой судьбоносной конференции, то ли поехал к друзьям. Не знаю… Но приехал он очень взволнованный и сразу же вызвал меня к себе. А потом сказал, что был в Москве, где у него «остались связи» и говорил «со знающими людьми». И что дальнейшая конфронтация с США больше невозможна, что альтернативы нет: или тотальное ядерное уничтожение и всеобщая гибель, или… отказ от нашей экономической и политической системы. «И мы, – сказал он очень четко и жестко, – пойдем на это ради сохранения человеческой цивилизации!»Услышать такое от человека, потерявшего руку в боях за нашу советскую Родину, было настолько… страшно, что у меня появилось ощущение, будто бы он вылил на меня ушат ледяной воды. Поэтому я ничего в ответ не сказал, а только стоял и моргал глазами. «Но ты никому не слова, понял?!» «Понял!» «А понял ты, как тебя это касается?» «Нет!» «Защищайся скорее – вот как! Поэтому чтобы первого сентября ты был на кафедре с переделанной работой. Иди!» Вот так, еще в 1988 году я узнал «тайну за семью печатями», узнал, что социализм у нас будет отменен и что привычное нам общество довольно скоро исчезнет словно дым. Однако потом, поразмыслив, решил, что «там», конечно же, лучше знают, что к чему, что мы люди маленькие, и что все как-нибудь да образуется!
Игра по правилам
Летом мы всей семьей отдыхали в Пятигорске, подлечились, а первого сентября я был «как штык» с переплетенной диссертацией под мышкой на кафедре. Все, что было велено, я исправил, вместо трех глав сделал четыре. Ну и все в таком же роде и касательно всего остального: плюс вставил цитаты из материалов XIX партконференции. Заведующий опаздывал, только прилетел и позвонил нам с аэровокзала, что задержится. А когда приехал, то сразу начал заседание. Увидел меня, кивнул и сказал, что работу я исправил, что теперь там все хорошо и что кафедра рекомендует ее к защите в… ноябре. То есть в льготный срок, который давался тем, кто закончил работу до окончания аспирантуры. Со мной рядом сидела его заместитель и, глядя на бордовый том у меня в руках, спросила, это когда же он успел его просмотреть? Но я лишь приложил палец к губам. Все-таки правила игры в те годы должны были строго соблюдаться! Аспирант должен был внести изменения, которые с него требовали, после чего кафедра была обязана его рекомендовать!Аспирантура в СССР: прошлое и настоящее
Аспирантура — прямая дорога в науку. Итак, мы заканчиваем цикл материалов о тех годах, что автор провел в аспирантуре КуГУ. Многие читатели задавали в своих комментариях вопросы, просили уточнить некоторые интересовавшие обстоятельства, и они получат ответы в этой статье, но позже, пока же мы продолжим последовательный рассказ о тех далеких событиях.
Долго думал, какими фотографиями проиллюстрировать этот материал. Свои закончились, бедный я был, фотоаппарата не имел, ну а друзья тоже фотографировали нечасто. Дать виды города? Опять же, нужных мне не нашел… И тут мне, можно сказать повезло, приехала дочь из Венеции и привезла вот эти занятные фотографии… Это вход в комитет Партии коммунистического возрождения, который находится в Венеции неподалеку от Арсенала. Дело в том, что разрушение Итальянской коммунистической партии (ИКП), самой сильной компартии Западной Европы, стало крупнейшей трагедией международного левого движения. Но эта партия все еще умудряется существовать, как и наша КПРФ. И тут такие интересные фото… На первом, из Интернета, комитет на момент своего открытия в 2009 году! Коммунистическая символика в комплекте со святыней Святого Сердца! Да, такое можно увидеть только в Италии…
Одного из читателей «ВО» заинтересовал вопрос о банкете. Что была такая традиция и что стоило такое вот пиршество немалых денег. Да, все верно. Моя мама, обучавшаяся в аспирантуре МГУ в Москве, мне рассказывала, что после защиты в 1968 году у нее был банкет в ресторане «Прага», и он потребовал значительных денежных «вливаний», отправленных из дома. Помню, как она взахлеб рассказывала о том, какие там блюда подавали и вина пили, но что там было конкретно из памяти улетучилось.
Но мне в моем 1988 году с этим ну просто очень повезло. Вышло какое-то постановление о том, что банкеты после защиты кандидатских и докторских диссертаций категорически запрещаются! И всем нам, аспирантам, защита диссертаций которых падала на осень этого года, в парткоме строжайше запретили кого бы то ни было поить и кормить. Ну, если хотите, сказали нам, можете устроить что-то для себя, но… только вне стен университета и без приглашения преподавателей.
Так что забегая вперед, могу сказать, что для меня это был просто подарок судьбы. Конечно, для друзей-аспирантов я какое-то угощение соорудил, причем очень оригинальное – кебаб в тыкве. Это когда баранина с луком, помидорами и рисом запекается в тыкве в духовке. Было какое-то вино, но в принципе ничего серьезного.
Так что съели мы кебаб в тыкве и пошел я наутро делать стенограмму. За окнами ветер воет. В университете холод собачий, а ты сидишь, крутишь магнитофон и пишешь, о чем тебя спрашивали и что ты отвечал. Ах, насколько с этим проще сегодня. Был на защите дочери в Москве. Ученый секретарь ей: «Вам надо сделать копию стенограммы. Мы можете сделать ее сами (я тут же вспомнил, как я над ней «потел») или платите вот эту сумму и можете уезжать хоть сейчас!» Конечно, мы «проголосовали» за качество и удобство и тут же отправились домой восвояси, а кто-то имел возможность на этом сэкономить – все очень правильно.
Сегодня молодые люди не очень охотно идут в аспирантуру, и ясно, почему. Не видят смысла. В свое время у меня было 10 аспирантов (тут я своего научного руководителя перещеголял на два человека), вот только у него защитились все 8, а у меня… только одна аспирантка. Но время, время настало другое. Тогда корочки к.и.н. были верным пропуском к интересной работе и большим деньгам, тогда как сейчас можно закончить трехмесячные курсы риелторов коммерческой недвижимости, немного попрактиковаться и начать зарабатывать просто несопоставимые с преподавателем ВШ деньги. Опять же, недаром сказано, что новое время – это новые песни.
Ну вот, а теперь вроде бы и всё.
Долго думал, какими фотографиями проиллюстрировать этот материал. Свои закончились, бедный я был, фотоаппарата не имел, ну а друзья тоже фотографировали нечасто. Дать виды города? Опять же, нужных мне не нашел… И тут мне, можно сказать повезло, приехала дочь из Венеции и привезла вот эти занятные фотографии… Это вход в комитет Партии коммунистического возрождения, который находится в Венеции неподалеку от Арсенала. Дело в том, что разрушение Итальянской коммунистической партии (ИКП), самой сильной компартии Западной Европы, стало крупнейшей трагедией международного левого движения. Но эта партия все еще умудряется существовать, как и наша КПРФ. И тут такие интересные фото… На первом, из Интернета, комитет на момент своего открытия в 2009 году! Коммунистическая символика в комплекте со святыней Святого Сердца! Да, такое можно увидеть только в Италии…
Словно камень с души свалился
Итак, получив в самом начале сентября рекомендацию на защиту в ноябре, то есть в льготный месяц после окончания аспирантуры, я почувствовал себя так, словно камень с души упал. В самом деле – диссертация готова, что-то улучшать… в принципе можно и не улучшать. И времени на все это до черта. Правда, нужно было собрать к защите какие-то «важные бумаги». В их число входили справки о сдаче кандидатского минимума, характеристика (ну как же без нее?) парторганизации университета, какие «формы» – бр-р-р! Нужно было напечатать четыре экземпляра, переплести, снабдив обложками бордового цвета, затем подготовить четыре такого же цвета папки для документов – обязательно с карманом слева, гнездами для четырех ручек четырех цветов и еще с какими-то «хитростями». Аспирант должен был также купить бутылки с водой для членов Ученого Совета – в КуГу 1988 года это, если не ошибаюсь, была вода «Боржоми».Одного из читателей «ВО» заинтересовал вопрос о банкете. Что была такая традиция и что стоило такое вот пиршество немалых денег. Да, все верно. Моя мама, обучавшаяся в аспирантуре МГУ в Москве, мне рассказывала, что после защиты в 1968 году у нее был банкет в ресторане «Прага», и он потребовал значительных денежных «вливаний», отправленных из дома. Помню, как она взахлеб рассказывала о том, какие там блюда подавали и вина пили, но что там было конкретно из памяти улетучилось.
Но мне в моем 1988 году с этим ну просто очень повезло. Вышло какое-то постановление о том, что банкеты после защиты кандидатских и докторских диссертаций категорически запрещаются! И всем нам, аспирантам, защита диссертаций которых падала на осень этого года, в парткоме строжайше запретили кого бы то ни было поить и кормить. Ну, если хотите, сказали нам, можете устроить что-то для себя, но… только вне стен университета и без приглашения преподавателей.
Так что забегая вперед, могу сказать, что для меня это был просто подарок судьбы. Конечно, для друзей-аспирантов я какое-то угощение соорудил, причем очень оригинальное – кебаб в тыкве. Это когда баранина с луком, помидорами и рисом запекается в тыкве в духовке. Было какое-то вино, но в принципе ничего серьезного.
Прошло 10 лет, и тот же вход. Краска облупилась, на ремонт денег нет…
Старая добрая традиция
Ну а сегодня традиция советских застолий вернулась. В 2005 году пришлось быть на одной защите в московском университете ну очень высокого ранга, и там соискателю прямо сказали, когда членов совета поить-кормить и как все это обставить: букетов на стол членов совета – два, из выпивки дагестанский коньяк и мерло (только французских марок), никаких жареных кур, но зато балык, хорошая икра… ну и все в таком вот роде и довольно изысканно. Встало это угощение в сумму приличную, но чрезмерной она что-то мне не показалось. В конце концов люди работали, тратили свое время, почему бы им за это не выпить и хорошо не поесть так, как они привыкли это делать? В моем родном городе Пензе на защитах в Пензенском педуниверситете, имевших место в 2004 году и ранее, еды на столах, кстати говоря, было куда больше, включая и жареных кур. И некоторые наедались словно с «голодного края». Ну да ведь это же провинция, а с провинциалов-то что взять? Впрочем, до кебаба в тыкве следовало еще дожить, а пока что я ходил собирал бумаги, переплетал «кирпичи» диссертации и… просто гулял по городу. Именно за эти три месяца я узнал Куйбышев лучше, чем за предыдущие три года. Например, там оказался прямо-таки восхитительный архив отказных изобретений, где каких только заявок на бредовые изобретения не хранилось. Начиная с 1927 года их были там… ну просто очень много. Было много заявок на… образцы стрелкового оружия, включая и разработки наших известных оружейников, которые почему-то «не пошли». По идее, надо бы этим заняться, там масса всего интересного, но это уже дело для читателей «ВО», которые живут в Самаре. Пусть попробуют заняться этим на досуге и напишут нам сюда, на «ВО», что у них из этого вышло. А то ведь информация пропадает втуне, а жаль!
Какое-то оно все… ободранное, старое, не так ли? Словно осетрина «второй свежести».
Посидеть и подумать
Как и говорил мой руководитель, у меня появилось время просто посидеть и подумать, чего раньше никогда не было. Так что, пожалуй, эти три месяца в моей аспирантуре были самыми наилучшими. Защита прошла… как-то обыденно, кроме разве что того, что мой шеф уселся за журнальным столиком прямо напротив меня вместе с молодыми аспирантами и постоянно комментировал все, что я говорил, указывая им на все плюсы и минусы. Это несколько отвлекало, но с другой стороны в нем за версту чувствовалась заинтересованность и поддержка и это было приятно. Кто-то из членов совета – профессор из Тольятти бросил один черный шар, и люди с этим после объявления меня поздравили. «Это хорошо, что есть один «против», ВАК к таким работам меньше придирается, чем к тем, у кого все «за». Потом мы разговорились, и я ему сказал, что я автор книги «Из всего, что под руками». «Знал бы это – не бросал!» честно сказал он и вот так я и узнал кому я этим подарком «обязан». Интересно, что в то время был защищен еще целый ряд историко-партийных диссертаций по теме НИРС, но за разные пятилетки. Но ВАК это не смутило, и мы все получили дипломы кандидатов наук. Ведь диссертация – это же квалификационная работа, где ты показываешь имевшиеся у тебя навыки научной работы и если они у тебя есть, то… за чем дело стало?
А вот так выглядит улица, на которой расположен этот комитет. Белье сушится на улице потому, что стирается дома и в вручную. Стиральные машинки редкость, потому что стирать на них дорого. Дорого электричество, дорога чистая вода. Особенно это касается нижнего белья. Идешь по улицам, а над тобой висят лифчики и панталоны и с них на тебя капает вода. Но несмотря на этот явно удручающий факт почему-то очередь на запись в коммунисты не стоит и люди бороться с капиталистическим гнетом не жаждут, а уж идти на баррикады – тем более!
История КПСС — дело очень важное
История КПСС в то время тоже считалась делом, и делом очень важным. Более того, вот сегодня КПСС давно нет, а история КПСС есть, точно также, как и история древней Ассирии и обезьянолюдей из Олдовайского ущелья. Она перекликается с историей СССР и это понятно, но содержит массу специфической информации. И она была! Хорошая или плохая, но была, а раз было, то в ней содержится информация, которая в принципе полезна тем, что может помочь нам определить ошибки и уроки, найти положительные и отрицательные моменты, определить их исправления в будущем, а еще увидеть воочию недоработки и ошибки, и даже дать ответ на самый жгучий вопрос нашей истории – почему? Случается, говорят, вот почему вы этим занимались? Да вот все «потомуй-то»… А еще нам за это хорошо платили!Так что съели мы кебаб в тыкве и пошел я наутро делать стенограмму. За окнами ветер воет. В университете холод собачий, а ты сидишь, крутишь магнитофон и пишешь, о чем тебя спрашивали и что ты отвечал. Ах, насколько с этим проще сегодня. Был на защите дочери в Москве. Ученый секретарь ей: «Вам надо сделать копию стенограммы. Мы можете сделать ее сами (я тут же вспомнил, как я над ней «потел») или платите вот эту сумму и можете уезжать хоть сейчас!» Конечно, мы «проголосовали» за качество и удобство и тут же отправились домой восвояси, а кто-то имел возможность на этом сэкономить – все очень правильно.
Жалеть их надо
Мне задавали вопрос об отношении к тому, что сегодня написание диссертации можно заказать, причем даже по интернету и… получить работу под ключ вплоть до написанных тебе на защиту вопросов и ответов. С одной стороны, это, безусловно, аморально, а с другой… ну хочется бизнесмену или депутату иметь корочки к. и. н. либо д. э. н. и он таким образом их идет и добывает, поскольку деньги у него есть. Но… все дело-то в том, что ума и знаний они ему ведь не прибавят. Получив вожделенные корочки, человек науки затем пишет и пишет, и развивается как специалист. Имярек от науки не пишет уже больше ничего. Узнать это сегодня в век Интернета легче легкого любому, в том числе и студентам. И если вдруг такого человека потянет на кафедру (ну вдруг?!), то ждет его там б-о-льшое разочарование. Ну скажем, как если бы он сам себе сделал на лбу татуировку с надписью «дурак» и в таком виде вышел в люди. Так что я бы сказал, что таких людей не ругать, а жалеть надо, и что они сами расписываются таким вот образом в своей глупости и недалекости, и нужно лишь (если речь идет о депутатах) только за них после этого не голосовать. Ну а если люди знают и голосуют, то опять же – пусть!Сегодня молодые люди не очень охотно идут в аспирантуру, и ясно, почему. Не видят смысла. В свое время у меня было 10 аспирантов (тут я своего научного руководителя перещеголял на два человека), вот только у него защитились все 8, а у меня… только одна аспирантка. Но время, время настало другое. Тогда корочки к.и.н. были верным пропуском к интересной работе и большим деньгам, тогда как сейчас можно закончить трехмесячные курсы риелторов коммерческой недвижимости, немного попрактиковаться и начать зарабатывать просто несопоставимые с преподавателем ВШ деньги. Опять же, недаром сказано, что новое время – это новые песни.
Дай мне мудрость!
Ну а закончить этот рассказ мне бы хотелось словами молитвы немецкого богослова Карла Фридриха Этингера (1702—1782), который в ней сказал: «Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить. И дай мне мудрость отличить одно от другого!» Касается это как людей науки, так и любого из нас.Ну вот, а теперь вроде бы и всё.
- Автор:
- Вячеслав Шпаковский https://topwar.ru/158514-aspirantura-v-sssr-konca-80-yh.html https://topwar.ru/159110-aspirantura-v-sssr-iz-arhiva-v-arhiv.html https://topwar.ru/159480-aspirantura-v-sssr-obedy-v-uljanovskom-obkome.html https://topwar.ru/159551-aspirantura-v-sssr-itog-vsemu-golova.html https://topwar.ru/159879-aspirantura-v-sssr-proshloe-i-nastojaschee.html
Свежие комментарии