Три похода полковника Лапинского против России (часть 1)
Автор: Роман Коротенко
На левом берегу Дуная, при впадении в него реки Ваг, располагается крепость Комаром (Комарно), когда-то — самая большая и самая мощная крепость во всей Австрийской империи.
Турки в 1594 году безуспешно её осаждали; в 1805 году первый император австрийцев Франц II укрывался в ней от Наполеона, который даже не рискнул приступить к штурму.
В сентябре 1849 года крепость Комаром, занимаемая 18-ти тысячным гарнизоном мятежного генерала Дьёрдя Клапки, оставалась последним бастионом уже проигранной так называемой Венгерской революции.
Впрочем, Клапка не собирался героически погибать в осаде: воспользовавшись двухнедельным перемирием, заключённым с подступившими русскими (Нижегородский 22-й пехотный полк и 4 сотни донских казаков, всего — не более 5 тысяч человек под командой графа Граббе), генерал организовал распродажу по окрестным местечкам годового запаса продовольствия, находящегося в крепости, а сам начал подготовку к капитуляции.
Однако, пораженческие настроения генерала не разделяли некоторые его офицеры, принадлежащие к так называемым «красным республиканцам». «Красные» были готовы обороняться в крепости до последнего — пока, как они рассчитывали, на помощь к ним не придёт британская армия.
Кроме того, они решили арестовать Клапку, и назначить вместо него нового командующего гарнизоном.
Однако, предусмотрительный Клапка заранее создал отряд военной полиции под командованием некоего Яноша Бандьи, который ранним утром 29 сентября и произвёл аресты среди заговорщиков.
Одним из таких арестованных оказался 22-летний артиллерийский капитан Теофил Лапинский, поляк из Галиции.
Впрочем, под арестом Лапинский пробыл совсем недолго: по условиям капитуляции, подписанной Клапкой ещё 27 сентября 1849 года, гарнизон крепости Комаром и все желающие (в том числе и арестованные заговорщики) получили возможность эвакуироваться в Турцию.
А уже к 6-му октябрю опустевшую крепость заняли австрийцы.
И вот спустя пять лет, вскоре после начала Крымской войны, Лапинский опять появляется в Стамбуле — на этот раз вместе с графом Замойским, лидером эмигрантской польской аристократической партии и одновременно генералом британской армии.
Весной 1854 года Лапинский (под новым именем: Тефик-бей) был назначен начальником штаба турецкого 2-го армейского корпуса, дислоцированного на Дунае, а позже в составе бригады Искандер-паши (поляка Илинского) принял участие в боях под Евпаторией.
Так Лапинский впервые отправился в поход против России.
В начале 1856 года Крымская война закончилась, и многие поляки, нанявшиеся за британский кошт в турецкую армию, оказались не у дел. Впрочем, Лапинскому повезло больше: он вербуется на должность главного артиллериста к своему старому знакомому по Комарому — военному полицейскому Яношу Бандьи (теперь носившему имя Мехмед-бей), отряд которого предназначался для отправки в Черкесию.
Организация всей операции проходила под эгидой одного из «отцов» Крымской войны, британского посла Стрэтфорда де Рэдклиффа; финансирование и снаряжение осуществлялись за счёт фондов бывшего англо-польского легиона Замойского.
Вскоре после завершения формирования отряда, 17 февраля 1857 года из Стамбула к российским берегам Кавказа вышли английский пароход «Кэнгэру» (SS Kangaroo/Selamet — водоизмещение 1874 т., 76,5 х 11 м., 160 л.с., 10 уз.) и турецкий парусник «Аслан».
Капитан парохода Нэггс, чтобы не повторить инцидент 1836 года с английской шхуной «Виксен», получил указание перевезти на Кавказ одних только пассажиров, поэтому вооружение и припасы отряда были погружены на буксируемый им же турецкий парусник.
23 февраля этот конвой доставил в Туапсе партию наёмников в составе 75 солдат и 10 офицеров при 5 пушках. В составе отряда, кроме поляков и венгров, было несколько турок, русских, малороссов, три черкеса, один еврей и один американец.
Прибывших встретил натухайский князь Сефер-бей, который тут же объявил Яноша Бандью командующим всеми войсками Черкесии, о чём британская газета «Иллюстрейтед Лондон Ньюс» сообщила своим читателям в номере от 28 марта 1857 года.
Так Лапинский второй раз оказался в походе против России — а на стороне воинственных горцев в зоне ответственности российского Кавказского Корпуса появилось очередное войсковое подразделение из Западной Европы.
В то время Черкесия (а точнее — Западная Черкесия, расположенная в треугольнике между нынешними Краснодаром, Анапой и Гаграми), являлась ареной постоянных столкновений между русской армией, казаками — и горскими народами, из которых самыми многочисленными были абадзехи, натухайцы, шапсуги и убыхи.
Эти незначительные, но постоянные столкновения превратились в настоящую войну после того, как на британском военном корабле в июле 1843 года на Кавказ прибыл Дэвид Аркарт (David Urquhart, 1805-1877), формально занимавший должность советника британской торговой миссии в Константинополе.
Проследовав вдоль всего черноморского побережья Кавказа от Сухума до Анапы, «советник» имел несколько встреч с горцами, на которых призывал их объединиться в независимое государство Черкесия, и начать активно воевать против России. Взамен Аркарт обещал горцам всяческую поддержку британского короля и всех европейских правительств.
В результате в Геленджик, где в то время располагался штаб генерала Вельяминова, явилась делегация шапсугов, натухайцев и убыхов, заявившая об отказе вести мирные переговоры, так как «король английский взял на себя посредничество между ними и русскими».
Кроме того, горцам для их нового государства были переданы уже готовые Декларация независимости и флаг Черкесии. Позже эту декларацию, как подтверждение наличия на Северном Кавказе независимого антирусского государства, опубликовали в британской прессе.
По всей видимости, это было единственным предназначением сего документа, так как больше он нигде не упоминался, и самими черкесами на практике, разумеется, никогда не использовался.
Зато очень даже применялись на практике привозимые британцами оружие и снаряжения: именно в 1830-е резко возросла интенсивность нападений горцев на российские объекты. Причём увеличилось и количество этих нападений, и их эффективность: британские военные советники не только вооружали, но и непосредственно руководили отрядами черкесов.
Вот что сообщает современный исследователь:
Осенью 1837 года на английском двухмачтовом судне, нагружённом военными припасами, к берегам Кавказа прибыли ещё два военных английских разведчика: капитан Морринг и лейтенант Иддо…
На английском судне «Роберт» на Западный Кавказ … срочно была отправлена группа английских военных инженеров…
Позже, в 1839 году, по запросу Белля из Англии на Западный Кавказ были отправлены несколько артиллерийских орудий и группа артиллерийских унтер-офицеров для обучения горцев стрельбе из них…
При осаде Навагинского укрепления в устье р. Сочи в мае 1839 г. Белль сам руководил обстрелом крепости перед началом штурма её убыхами. — Ворошилов В.И., История убыхов. Майкоп, 2006., стр. 172.
С этого времени вплоть до 1864 года на Кавказе уже на постоянной основе находились оплаченные и обеспеченные из Лондона западноевропейские эмиссары, среди которых примерно раз в три года производилась ротация.
Мемуары этих эмиссаров совершенно не секретны. Вот например: Bell J. S., Journal of residence in Russia during the years 1837, 1838 and 1839. London, 1840., или ещё одни, от очередного «корреспондента» газеты «Таймс» — Longworth J. A., A year among the Circassians. London, 1840.
Также можно посмотреть: Фонвилль А., Последний год войны Черкесии за независимость. 1863-1864 гг.: Из записок участника-иностранца. — Краснодар, 1927., 2-е изд. Нальчик, 1991.
Кроме того, рекомендуется для ознакомления очень подробное описание действий британских агентов на Кавказе: Widerszal L., Sprawy kaukaskie w polityce europejskiej w latach 1831-1864. Warszawa, 1934.
Так вот, в одну из подобных ротаций улыбнулась удача попасть на Кавказ уже известному нам революционеру полковнику Лапинскому. Почему именно удача? Потому, что за подобные командировки тогда платили огромные деньги.
Примерную калькуляцию отправки отряда европейских наёмников в Черкесию можно узнать из письма Михаэля Чайковского (он же — Садык-паша, который во время Крымской войны командовал набранными из поляков, русских и малороссов «казаками султана Абдул-Меджида»; в 1873 году из-за разногласий со своим работодателем добровольно сдался русским) от 10 августа 1849 года, которое сохранилось в архиве дворца Топкапы в Стамбуле.
Цены в письме указаны в курушах (турецких пиастрах), но для наглядности мы также переведём их в современные российские рубли, исходя из того, что куруш в 1810 году весил 4,65 г. серебра 486 пробы, и принимая текущую цену серебра, равную 70 рублей за грамм.
Добавим только, что в 1849 году дневная зарплата неквалифицированного работника в Стамбуле составляла примерно 6 курушей.
Итак, примерная смета западноевропейской вооружённой экспедиции на Кавказ:
- Покупка трёх кораблей — 60 000 курушей, или 19,530 миллионов рублей;
- Вооружение их 6-ю корабельными пушками — 6000 курушей, или 1,953 миллиона рублей;
- Покупка 100 винтовок — 15 000 курушей, или 4,883 миллиона рублей;
- Покупка карт, книг и другого снаряжения — около 20 000 курушей, или 6,51 миллиона рублей;
- Оплата 18 морякам — 18 000 курушей, или 5,859 миллиона рублей;
- Оплата трём знатным черкесам — 12 000 курушей, или 3,906 миллиона рублей;
- На расходы людям Сефер-бея (т. е. для найма черкесов) — 100 000 курушей, или 32,550 миллионов рублей;
- Проездные и заработная плата польских офицеров — 180 000 курушей, или 58,590 миллионов рублей.
С учётом ещё ряда статьей, общая сумма сметы составляла 600 000 курушей, или чуть более 195 миллионов рублей в ценах октября 2023 года. Взамен, как сказано в письме:
60 000 черкесов встанут с оружием в руках, чтобы помешать русским осуществить свои планы в отношении Османской империи.
Обратим внимание, что за эту работу сотня европейских наёмников в общей сложности должна была получить примерно в два раза больше денег, чем 60 тысяч черкесских джигитов; а если учесть, что простым турецким матросам за один короткий рейс к берегам Черкесии должны были заплатить по 325,5 тысяч рублей, то надо полагать, что польские офицеры в этой экспедиции себя уж точно не обделили бы.
Кстати сказать, конкретно наш герой даже среди поляков имел особенную репутацию:
К сожалению, Лапинский, при его исключительных способностях, даёт различные доказательства нечистоплотного и легкомысленного отношения к деньгам. — Из письма Владислава Замойского к князю Адаму Чарторыйскому от 5 февраля 1854 года: Widerszal L., Sprawy kaukaskie w polityce europejskiej w latach 1831-1864, Warszawa, 1934., str. 178.
Так вот, одним из главных заданий Лапинского на Кавказе, судя по всему, было обеспечение обороны Геленджика, через который планировалось наладить надёжные поставки оружия и войсковых запасов для горцев.
Дело в том, что российский флот довольно действенно осуществлял блокаду черноморского побережья Кавказа, так что турецкие кочермы зачастую приходилось заводить в устья рек и притапливать, чтобы их не обнаружили и не уничтожили русские крейсера. Поэтому Лапинский
... приказал построить в укр. Геленджике приморскую батарею, вооружил её 6-ю орудиями, вырыл по берегу траншеи и дал слово, что впредь не пустит Русския суда в ту бухту. — Рапорт наказного атамана Черноморского казачьего Войска, генерал-майора Филипсона, командующему войсками Правого Крыла Кавказской Линии, генерал-лейтенанту Козловскому, от 26-го июня 1857 года, № 159.
Однако, 20 июня 1857 года российский пароход «Анапа» высадил в Геленджике десант из трёх сотен солдат под командой майора Левашова, которые вынудили польского полковника нарушить своё слово:
Неприятель, вдесятеро сильнейший, дрогнул пред горстью храбрых и постепенно оставил развалины Геленджика, облитыя его кровью.
Наши храбрецы заняли опять наружный вал крепости. Горцы, отступая густыми массами, попали под выстрелы артиллерии и понесли новую потерю.
Всё время перед ними вертелся какой-то Европеец в куртке и соломенной шляпе; он старался возвратить бегущих, но не успел и сам был убит.
Кстати, среди трофеев оказался собственно патент на чин полковника, выданный Лапинскому на пароходе «Кэнгэру» 15-го февраля 1857 года Мехмед-беем (Яношем Бандьи), называющим себя главнокомандующим Черкесскими армиями.
Убитым европейцем был, очевидно, не Лапинский, так как через некоторое время полковник опять возвращается в Геленджик, чтобы уже при следующем русском десанте 1 сентября 1857 года бросить свою крепость вообще без боя:
Лапинский начал было возобновлять укрепления и вооружил уже их двумя орудиями, но во время раздоров Шапсугов с Натухайцами первые заставили их снять и увезти на северную покатость хребта…
Увидев приближение двух пароходов с семью баркасами, наполненными войсками, горцы, Турки и сволочь разных наций бросились грабить лавки, построенные на берегу, и кочермы, ещё не разгруженные…
— Рапорт наказного атамана Черноморского казачьяго Войска, генерал-майора Филипсона, командующему войсками Правого Крыла Кавказкой Линии, генерал-лейтенанту Козловскому, от 11-го сентября 1857 года, № 323.
Впрочем, во время своей кавказской командировки Лапинский всё-таки добился как минимум одной победы.
Но об этом — в следующей части похождений Лапинского.
https://dzen.ru/a/ZTatVHMdZQBBKDNv
Три похода полковника Лапинского против России (часть 2)
Автор: Роман Коротенко
Краткое содержание предыдущей части: жил да был в Галичине некий Теофил Лапинский, «польский офицер, революционер, мемуарист» по версии русскоязычной Википедии.
Другой «революционер и мемуарист», Александр Герцен, об этом галичанине однажды сказал следующее:
Лапинский был в полном слове кондотьер.
Твёрдых политических убеждений у него не было никаких.
Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию – к австрийской армии, он сильно тянул к Вене.
Россию и всё русское он ненавидел дико, безумно неисправимо.
Ремесло своё, вероятно, он знал, вёл долго войну и написал замечательную книгу о Кавказе.
На Кавказе Лапинский оказался потому, что ему удалось наняться начальником артиллерии в один из отрядов наёмников, которые в то время на регулярной основе британцы снаряжали для поддержания войны горцев против России.
Однако, для Лапинского это было уже не первое сражение с русскими.
Первый раз он столкнулся с ними в 1849 году в Венгрии, когда находился в отряде революционного генерала Дьёрдя Клапки в крепости Комаром.
Русский отряд в количестве около 5 тысяч бойцов подступили к крепости, и поэтому Клапка вместе со своим 18 тысячным гарнизоном решил капитулировать, что очень не понравилось группе его офицеров, одним из которых как раз и был Лапинский.
Офицеры решили Клапку арестовать.
Однако, вместо этого они сами оказались арестованы помощником Клапки, военным полицейским Яношем Бандьей. Впрочем, по итогу ни один из заговорщиков не пострадал.
Второй раз Лапинский схлестнулся с русскими во время Крымской войны 1853-1856 годов, когда служил уже в турецкой армии.
И вот после окончания войны, в 1857 году, Лапинский на британском корабле отправляется, как уже говорилось выше, на Кавказ — разжигать, так сказать, «пламя народного восстания» среди горских племён.
Что характерно, новым начальником Лапинского оказался тот самый Янош Бандья, который за восемь лет до того арестовал галичанина в венгерской крепости Комаром.
На Кавказе Лапинский, если верить его мемуарам, совершал многочисленные доблестные подвиги, а своего непосредственного противника — русских — держал в постоянном страхе. Однако же, если фамилия Лапинского и действительно встречалась в боевых сводках русского Кавказского корпуса, то почему-то в основном в сочетании со словом «бежал».
Впрочем, во время свой кавказской командировки Лапинский всё-таки добился как минимум одной победы: он арестовал своего бывшего тюремщика и «командующего черкесскими войсками» Яноша Бандью по обвинению в измене — тот якобы вёл какие-то закулисные переговоры с русскими.
3 января 1858 года в ауле Адерби состоялось заседание военного суда под председательством Лапинского, который признал все обвинения доказанными, и приговорил Бандью к расстрелу.
Правда, расстрелять действующего турецкого полковника у Лапинского не поднялась рука, так что Бандья вместе с женой и детьми (имея законную жену в Будапеште, уже на Кавказе он ещё раз женился на 15-летней черкешенке, которая принесла Бандье четверых детей) был всего лишь отправлен обратно в Константинополь, где в дальнейшем до конца своей жизни служил начальником полиции.
Спустя два года, 1 февраля 1860 года отряд генерал-майора Бабича «окончил движения по всем направлениям земли Натухайской и привёл этот вновь покорившийся народ к присяге на подданство Его Императорскому Величеству», так что покинуть ставший весьма негостеприимным Кавказ пришлось уже и самому Лапинскому.
Любопытно, что по возвращению в Константинополь полковник почему-то посчитал необходимым связаться с российским посольством, и поделиться своими мыслями о дальнейшем устройстве дел в Черкесии на ближайшее время:
Мы вполне ценим успехи Русского оружия, ещё более успехи Русской политики в последнем году…
Сакли Черкес, встречаемые русскими войсками, должны быть сожигаемы, а экспедиции, предпринимаемые из лагерей и укреплений, должны производиться чаще и с бо́льшею энергиею, чем это делалось до настоящего времени. Вот задача для русских войск в течение весны…
— Из письма Лапинского состоящему при Императорской Миссии в Константинополе лейб-гвардии конной артиллерии капитану Франкини, май 1860 г.
А вскоре в землях убыхов, в урочище Каабдэ/Къуэбыдэ (ныне — горнолыжный курорт Красная Поляна в пригороде Сочи) сошлись три колонны российских войск: малолабинский отряд генерала Граббе с северо-востока, со стороны черкесского селения Псебай через перевал Псеашхо (кстати, генерал Николай Граббе был сыном того самого генерала Павла Граббе, который в 1839 г. захватил ставку Шамиля — аул Ахульго, а в 1849 г. принял капитуляцию венгерской крепости Комаром); псхувский отряд генерала Шатилова с юга, со стороны Гагр и общества Аибга; даховский отряд генерала Геймана с юго-запада, со стороны Сочи.
Непроходимые горы и леса не были препятствием для них:
И проводники-горцы, и местные жители были видимо поражены: и отсюда идут русские, и от туда подходят русские, и с третьей, и с четвертой стороны показываются pyсские.
Не только сопротивления во время пути отряду не было никакого, но туземцы почти и не встречались.
21 мая 1864 года брат императора Александра II, великий князь Михаил Николаевич, принял в Каабдэ парад победившей армии.
Так закончилась столетняя Кавказская война, стоившая русским и горцам многих и многих тысяч жизней, а британцам — определённого количества золотых монет.
Что же касается Лапинского, то одновременно с тем, как сотни тысяч черкесов в результате регулярных командировок «сволочи разных наций» в конце-концов вынуждены были покинуть свои родные места и переселиться за моря́, в Гамбурге была издана (хвалимая Герценом) его книга «Горцы Кавказа в их борьбе с русскими за свободу» (Lapinski Th., Die bergvölker des Kaukasus und ihr freiheitskampf gegen die Russen. Hamburg, 1863). Второй том «Горцев…» имел следующее предисловие от издателей:
Доблестный автор этой книги, который в 1849 г. в Венгрии и позже в горных теснинах Кавказа противостоял вечному врагу своей отчизны, сегодня снова поднял меч за дело свободы и независимости и, как прежде на чужбине, так ныне на родине, соединился со своими братьями, чтобы побороть варваров Востока.
И это был уже третий по счёту поход Лапинского против России.
На этот раз Лапинский отправился «бороть варваров Востока» в российскую Литву.
Воспоминания Лапинского об этой операции «Powstancy na morzu w wyprawie na Litwe» были опубликованы в львовской «Газете Народовой» в 1878 году, №№ 180-227, и тогда же и там же вышли ещё и отдельной книгой.
На русском языке пересказ части этих записок был опубликован в статье Н. Берга «Морская экспедиция повстанцев» в журнале «Исторический вестник», т. IV, 1881 год. Также своё собственное описание экспедиции дал упомянутый Герцен в «Былом и думах» (гл. XIII «М. Бакунин и польское дело», гл. XIV «Пароход "Ward Jackson"»). В общем, источников по этой экспедиции более, чем достаточно.
Кстати сказать, на свою новую командировку полковник согласился далеко не сразу. Когда в Лондоне ему предложили возглавить морской десант на российское побережье в районе нынешней Паланги, Лапинского насторожил тот факт, что предыдущий кандидат сначала согласился, а потом отказался от участия в операции.
Кроме того, Лапинскому постоянно «мерещились виденные им на Кавказе и в Венгрии битвы иррегулярных полчищь с правильно-организованными войсками, где 10000 бежит от 500…».
Да к тому же ещё полковника не устраивали собственные финансовые полномочия по экспедиции.
Чтобы развеять сомнения Лапинского, в первой половине марта 1863 года его пригласили на лондонскую квартиру Герцена, где
собрались несколько революционных тузов, бывших тогда в Лондоне: Маццини, Ледрю-Роллен, Маркс… Из поляков, сверх Лапинского, был только Цверцякевич; из русских Огарёв.
И все эти весьма известные люди активно уговаривали Лапинского срочно атаковать Россию, высадившись во главе вооружённого десанта на её балтийском побережье.
В конце-концов, после принятия комитетом уговорщиков всех условий полковника, Лапинский (заодно немедленно получивший повышение до генерала) согласился командовать отрядом, состоявшего из
офицеров поляков 9, иностранцев 5; рядовых поляков 86, иностранцев 54 — из них французов было 22, итальянцев 16, англичан 3, немцев 3, швейцарцев 2, русских 2, бельгийцев 2, венгров 2, голландец 1 и хорват 1; всего 154 человека.
Причём «кроме нескольких французов, прибывших из Парижа, всё остальное в иностранном отделе было набрано на улицах Лондона».
Из этой гоп-компании Лапинский самолично забраковал 11 человек; кроме того, пятеро позже передумали, и сбежали от Лапинского ещё в Лондоне.
Тогда же у Лапинского появился адъютант Стефан Поллес — как оказалось в дальнейшем, агент российской разведки. Кстати, позже сотрудник Заграничной агентуры Поллес (Тугендбольд) издал свои воспоминания об этом деле отдельной брошюрой: «Польская экспедиция и Стефан Поллес».
25 марта 1863 года гоп-десантники Лапинского отплыли из Лондона на зафрахтованном пароходе «Уард Джексон» (SS Ward Jackson/Herman/May Queen (1854-1874) — 528 т., 54,5 х 7,4 м., 90 л.с.) по направлению к балтийским берегам России.
Приключения начались с самого начала похода: незадолго до отплытия напротив стоянки «Уарда Джексона» в лондонском порту демонстративно бросил якорь российский военный корвет.
Однако, некий британец, «служивший в охотниках у Гарибальди», подкупил иностранцев-мотористов на русском корабле, и его «поломавшаяся» на сутки корабельная машина позволила «Уарду Джексону» ускользнуть из-под конвоя.
В шведском Хельсингборге к десанту должен был присоединиться Бакунин, предварительной задачей которого было получение информации о расположении русских войск в районе планируемого места высадки десанта — Паланги.
Бакунин опаздывал, зато капитан «Уарда Джексона» внезапно вообще отказался идти к литовскому побережью, так как ему кто-то рассказал о двух русских фрегатах, курсирующих там.
Решили пока перейти в Копенгаген, где и разузнать подробности о фрегатах.
По прибытию информация была подтверждена как датчанами, так и британским морским атташе. В оригинале это звучало так:
Справились в датском и английском адмиралтействах: там сказали то же самое.
Отсюда можно сделать вывод, что в Западной Европе тех времён различные военные ведомства запросто консультировали по любым военным вопросам любых гражданских, проплывающих мимо вооружённой толпой в сторону России.
Из Копенгагена Лапинский решил идти к шведскому острову Эланд, а уже оттуда на лодках контрабандистов переправиться в Палангу; однако в этот самый момент английский капитан вообще сбежал с корабля (вместе с адъютантом Стефаном Поллесом).
Пришлось на место беглеца нанять датчанина, и перейти ещё ближе к пункту назначения — в шведский Мальмё.
Тамошнее городское население десантников встретило восторженно. Однако, сам Лапинский всё больше и больше сомневался в успехе экспедиции, и даже отослал своим работодателям письмо с предложением перенаправить «Уард Джексон» вместо Литвы на знакомый ему Кавказ (что характерно, этот план «Бакунин одобрил без всяких возражений»).
А тут ещё, как назло, очередной русский фрегат навестил Мальмё…
Время шло; деньги, выданные на экспедицию, заканчивались — а «Уард Джексон» как будто прикипел к шведскому берегу. Работодатель требовал идти не на Кавказ, а именно в Литву «хоть с десятью охотниками». Бакунин вообще уехал в Стокгольм, откуда писал Лапинскому, что
лучше всего отряду интернироваться на шведской земле, но никак не расходиться, потому что носятся слухи об европейской интервенции.
Напомним, что в это время в Польше происходило Январское восстание 1863 года. И очевидно, что тактика обещаний «всемерной поддержки со стороны международного сообщества» безупречно работала как среди кавказских горцев, так и среди польского панства.
Наконец спустя месяц шведское правительство от отчаяния предложило Лапинскому денежную помощь в размере 20 000 талеров, лишь бы тот поскорее покинул Мальмё!
Лапинский деньги взял, но в море, что характерно, всё равно не вышел.
Тогда шведские таможенники сами высадились на «Уард Джексон», и забрали всё оружие экспедиции, кроме личного. Кстати сказать, итальянцы из отряда Лапинского к тому времени уже успели продать партию револьверов гостеприимным мальмёнцам.
Лапинскому ничего не оставалось делать, как подчиниться убедительным намёкам шведских властей, и вечером 3 июня, спустя 70 дней (!) после отбытия из Лондона, «Уард Джексон» наконец-то покинул ставший уже таким родным порт Мальмё.
Чтобы обмануть русские крейсера, был запущен слух о том, что пароход с наёмниками возвращается обратно в Лондон.
Однако возле острова Вен недалеко от уже знакомого Хельсингборга «Уарда Джексона» поджидала небольшая шхуна «Эмилия», на которую в полном составе перегрузился отряд Лапинского (кстати сказать, после Швеции «похудевший» ещё на 36 человек), и направился в обратный путь к литовскому побережью.
Тут случился небольшой казус:
Только два молодые жидка, которые упросили полковника в Мальмё перевезть их в Англию даром, говоря, что они тоже поляки и чем-нибудь за это заслужат братьям, узнав теперь, какая это Англия, выходили из себя и прямо кричали: "мошенники! надувательство!".
В полдень 11 июня 1863 года «Эмилия» бросила якорь у Куршской косы, в десяти милях к югу от Мемеля (Клайпеды), в территориальных водах Королевства Пруссия.
План Лапинского был таков: высадиться на Куршской косе, взять у рыбаков лодки, переправиться в узком месте через лагуну, захватить на противоположном берегу селение (тоже прусское, кстати), реквизировать там лошадей и подводы, погрузиться на них, и следовать к границе России.
С прусскими пограничниками в бой не вступать, на границе возчиков из местных вознаградить и отпустить — а дальше будь, что будет.
Ночью со шхуны спустили две шлюпки с десантниками.
По пути к берегу бо́льшая из них перевернулась, и 24 человека утонуло. Остальные в панике вернулись на «Эмилию», на ней же добрались до шведского острова Готланд, откуда остатки десанта генерала Лапинского на шведском военном корабле 19 июня 1863 года были отправлены обратно в Лондон.
После этой операции Теофила Лапинского к серьёзной революционной работе больше не привлекали. Одно время он ещё поработал журналистом в Швейцарии, после чего вернулся в Галичину, где и стал писать свои мемуары.
P.S. Из письма Карла Маркса к Фридриху Энгельсу от 9 декабря 1863 года:
Самый интересный человек, с которым я здесь познакомился, — полковник Лапинский. Это безусловно самый остроумный поляк, — и притом человек действия, — из всех, кого мне до сих пор довелось узнать.
https://dzen.ru/a/ZT_e1930nXsovGMo
Свежие комментарии