Порой, когда я читаю чаты в «Телеграме», складывается впечатление, что мы либо уже почти всех победили, либо все настолько пропало, что пора живыми в гроб ложиться.

Тлеющие угли

Гражданская война, об окончании которой было объявлено 25 октября 1922/19 июня 1923 года (датировки окончания приведены по разным источникам, поскольку споры об окончании войны не утихают до сих пор), так и не закончилась, несмотря даже на подписание 13 марта 2023 года в Государственной думе меморандума об ее окончании. Причем формулировки оппонентов полны непримиримой враждой к мнениям другой стороны. Я не буду приводить выписки из диалогов, они сами по себе примитивны, скучны, лишены фактов, при желании вы сможете найти примеры сами.

Но кое-что очень характерно для людей, которые там общаются. Всех их можно условно разделить на две группы: «запутинцы» и «нигилисты-реалисты». И если вторая группа пытается хоть как-то соотносить происходящее с реальностью, то первая действует так, что на ум приходит одно: работают по методичкам. Подобно быку, реагирующему на красную тряпку, они тут же бросаются на оппонента, обвиняя его во всех возможных и невозможных грехах. При этом на любое упоминание о реальных фактах, они начинают поливать бранью, обвинять в принадлежности к ЛГБТ и ведут себя так, словно они – истина в последней инстанции.

Отвечать на доводы оппонента они считают ниже своего достоинства. Брань для них – лучший аргумент. Сами того не замечая, они делят людей на две группы: «мы, запутинцы» и «иные», которые подлежат уничтожению или в лучшем случае – помещению в психиатрическую лечебницу.

Я не в восторге от такого поведения, ибо оно, на мой взгляд, попахивает фашизмом. Это мое личное мнение, но оно базируется на примерах личного общения с теми и другими. Я отнюдь не причисляю «иных» в класс правоверных и безгрешных, но у них, по крайней мере, меньше откровенной ненависти к другим группам. А вот «потребители-запутинцы» однозначно полны решимости уничтожать несогласных с ними или же, в крайнем случае, в качестве особой милости загонять в резервации и дома для умалишенных. Причем для них не имеет значения, что их оппоненты точно так же не принимают фашизм и однозначно против него. Гражданская война в полной красе.

О чем все это говорит? Я хочу высказать мнение о том, что невозможно закончить какой-либо исторический процесс простым росчерком пера. Даже если соберутся очень уважаемые люди и прикажут данному явлению не быть. Примеров тому, что примирение возможно только благодаря изменяющимся историческим условиям, а не просто пожеланиям политических деятелей, тьма тьмущая. Только когда исчезнут основные противоречия, только тогда будет возможно настоящее окончание. А до этого, к сожалению, еще очень и очень далеко.

Не буду в этот раз кивать на власть, которая умело поддерживает тлеющие угли возможного пожара, поговорим о нас самих, о простых людях, которые и составляют основной источник данного горения. В некотором смысле моя статья будет подобна разбору стихотворению В. В. Маяковского «О дряни». Не знающих это произведение я бы попросил прочитать, дабы основные посылы моей статьи были бы более понятны. При этом я не буду излишне политизировать свое личное мнение, постараюсь обойтись без идеологических атак, насколько это будет возможно.

Итак, приступаем.

После окончания Смутного времени, длившегося без малого 10 лет (отсчет ведется с даты государственного переворота 12 декабря 1991 года и по вступление в должность президента России В. В. Путина), начались так называемые «тучные годы». Миллиарды нефтедолларов начали вливаться в бюджет страны, впрочем, в основном в банковский сектор, в сферу развлечений, но никоим образом не в развитие тяжелой и средней промышленности, за исключением военно-промышленного комплекса.

«Утихомирились бури революционных лон», писал Маяковский. И точно так же, как в стихотворении, подобно взбаламученной пене, на поверхность всплыло торжествующее мещанство, не желающее помнить своего родства. «Будь потребителем», призывал бывший министр образования Фурсенко, «нам не нужны творческие личности и математики», вторил ему Греф.

И как результат, вылезло «мурло мещанина». Наглое и сытое, оно стремится только к отуплению и опрощению, к полной отмене культуры. И этим оно страшно, как страшно равнодушие. Ибо культура – полный антагонист мещанству, с той лишь разницей, что мещанство более агрессивно и непримиримо.

Выросло не одно, а как минимум два поколения, которым стало не до общественного. Личное благо – вот основной лейтмотив существования этой прослойки, опасной для здорового государства, но такой удобной для управления. С самого первого дня возрождения капитализма мещанское сословие, поддерживаемое бюрократическим аппаратом, подобно раковой опухоли, засело в умах и душах людей, превращая их в идеальных обывателей, которых интересуют только развлечения и отвращение к труду и рождению потомства.

«Намозолив от многолетнего сидения зады», метастазы потребительства прошлись по всей системе, не оставляя ни единого уголка, где бы они могли утвердиться. Школы, детские сады, медицина, наука, абсолютно все пропиталось духом наплевательства на общественное. На людях, разумеется, говорилось иное.

Но при этом циничные до мозга костей поклонники Шваба и его своры, отчетливо понимали опасность очередного всплеска Гражданской войны. Но окончание этой войны они видели и видят не устранении противоречий между космополитичным капиталом наших олигархов и бесправной нищей массой населения, а в искажении истории страны и насаждении идеалов хрустобулочной России.

Сносы памятников Ленину на Украине, процессы декоммунизации на Бандеровщине и в Прибалтике – закономерный итог такой политики, торжество хама над культурой и историей, последствие раздувания тлеющих до сих пор углей Гражданской войны. У нас, слава Богу, пока еще до этого не дошло. Но из каждого утюга несется официальная пропаганда о святости 90-х годов прошлого века, расхваливаются наши грефы, ковальчуки, дерипаски и прочие олигархи, создавшие свои состояния непосильным трудом, и которые должны, по задумке кураторов, служить нам идеалом.

Вот только где были эти образцы идеальности и зерцала мудрости, когда народ на Донбассе поднялся за свое существование на нашей земле? Кто подскажет, когда и сколько пожертвовали Дерипаска, Усманов, Ротенберги, Потанин, Сечин и прочие на СВО, сколько бронежилетов и дронов они закупили для наших бойцов? Что-то я не слышал этого. Ах нет, я ошибся! Рома Абрамович купил айфоны наемникам и отправил их на своем личном самолете от войны подальше. Вы говорите, это не наши наемники, а враги? Н-да… погорячился, извините.

А что наши обыватели? А ничего. Главное тот самый быт, который «страшнее Врангеля обывательский быт», который разлагает души и служит питательной средой для дальнейшего проникновения метастаз отупления и оболванивания народа в здоровое тело общества.

Есть ли выход?

Я думаю, что есть. Взглянем на французскую нацию, которая после Великой французской революции смогла в конце концов найти способы и меры прийти к гражданскому согласию. А ведь там война была похлеще нашей, у нас еще были цветочки, по сравнению с тем, что происходило во Франции. Тем не менее гражданская война для французов закончена, потомки маркизов и простонародья пришли к согласию, время сгладило противоречия, казавшиеся непреодолимыми. Как это было сделано – вне рамок данной статьи, это тема отдельного исследования.

К тому же в каждой стране свои предпосылки, свои исторические условия. Но изучать опыт надо. Иначе, уроки Гражданской войны пойдут не впрок. Способно ли наше общество опровергнуть тезис о том, что уроки истории никого ничему не учат – покажет время.

Автор: Андрей Бирюков  https://topwar.ru/225007-otgoloski-bylyh-vremen.html

Насколько объективно историческое познание? Этим вопросом исследователи задавались неоднократно, и дискуссии на этот счет не прекращаются, ибо единой точки зрения на этот счет нет. Как отмечают исследователи:


В контексте объективности оценки исторических процессов мы достаточно часто слышим фразу – историю пишут победители, в этом же контексте часто звучит тезис о переписывании истории. Последний используется в основном в политическом контексте. О том, насколько объективно историческое познание, и порассуждаем в данном материале.

Историю пишут победители – актуальность афоризма

Начнем мы, пожалуй, с истории возникновения фразы «историю пишут победители», а также ее упоминания в различных источниках. Это один из наиболее популярных афоризмов, связанных с нашими представлениями о прошлом. В книге К. Душенко «История знаменитых цитат» отмечается, что этот тезис появился во Франции в середине XIX века. Так, Алексис де Сен-Прист писал в «Истории монархической власти…» (1842): «История, возможно, беспристрастна, но не следует забывать, что писалась она победителями» [4].

О том же неоднократно напоминал историк-социалист Луи Блан. О Робеспьере он говорил: «Побежденный, чья история была написана победителями» («История десяти лет», 1845). О якобинцах в пятом томе «Истории Французской революции» он заметил: «История побежденных, написанная победителями». Впоследствии эта формула чаще всего применялась к военной истории. В 1916 году в разгар Первой мировой войны известный американский историк Уильям Элиот Гриффис писал: «Общепринятая история почти всех войн написана победителями» [4].

Эту фразу, в том или ином виде, несколько раз повторял известный британский писатель Джордж Оруэлл. О том, что история пишется победителями, он записал в своем эссе «As I Please» в 1944 году, а также в своем популярном романе «1984». Там она звучала куда более радикально, но смысл был приблизительно такой же: «Тот, кто управляет прошлым, управляет будущим. Тот, кто управляет настоящим, управляет прошлым».

Следует отметить, что во всех указанных выше случаях имелась в виду не просто история, но в первую очередь официальная историческая политика. Политика действительно серьезным образом влияет на оценку исторических процессов, поскольку прошлое – это средство для легитимизации настоящего. В случае если, скажем, в некой стране произошла революция или государственный переворот, то достаточно часто взгляды на историческое прошлое начинают трансформироваться, и в некоторых случаях довольно радикально. Приведем конкретный пример.

В одном из материалов международной научно-практической конференции в Рязани, касающейся проблем изучения всеобщей истории, в статье «Роялисты в годы гражданской войны в Англии» указывается следующее:


В свою очередь другой историк Юрий Арзамаскин отмечает, что история России, как в советский период, так и в дореволюционный, во многом мифологизирована, поскольку историю пишут победители.


То есть, если понимать под фразой «историю пишут победители» то, что победившая в конфликте сторона интерпретирует политические и социальные процессы прошлого с точки зрения определенной идеологии, определенной системы воззрения, то она и впрямь в какой-то степени отражает действительность и актуальна и на сегодняшний день.

Применимо данное высказывание и в отношении архивных документов – если кто-то полагает, что они являются этаким кладезем истины, то он ошибается. Например, американский историк Уильям Розенберг считает, что уже сам отбор документов для хранения, их классификация и каталогизация участвуют в создании исторического нарратива. Архивы, таким образом, нельзя считать простыми хранилищами остатков прошлого, они не являются идеологически и политически нейтральными, и к ним в полной мере можно отнести известное высказывание: «историю пишут победители» [7].

Но в таком случае возникает вопрос – а насколько история, написанная победителями, адекватно отображает события прошлого?

О переписывании истории и факторах, влияющих на объективность историка

Для начала следует отметить, что правящие элиты государств переписывают далеко не всю историю, а только ту ее часть, которую они считают нужным переписывать. Ту часть, которая может быть использована в контексте проводимой ими политики. Дискурс, скажем, о средневековом рыцарстве будет с высокой вероятностью идти куда более неангажированно, чем о Гражданской войне в России или о Второй мировой войне, не говоря уже о еще более приближенных исторических событиях вроде военной операции на Украине.

Одним из примеров политизации истории, о котором стоит упомянуть, является дискурс относительно норманизма и антинорманизма. В Советском Союзе антинорманизм поддерживался на государственном уровне, и было принято вообще отрицать за норманнской теорией научное значение и всячески опровергать ее.

В отношении приближенных событий в историческом сообществе, скажем так, «официальных историков» уже сложились определенные концепции (поддерживаемые на государственном уровне), пересмотреть которые достаточно проблематично по причине того, что историки разделяют одну и ту же парадигму и будут всячески препятствовать тем, кто подвергнет сомнению их взгляды. Однако государственные машины интересуют далеко не все исследования, поэтому мнение о том, что абсолютно вся история переписана, также неверно.

Кроме политизации истории следует упомянуть еще один немаловажный факт, который серьезным образом влияет на исторические исследования. Это политические взгляды и убеждения самого историка, его личное отношение к предмету исследования и вовлеченность в проблематику. Историк не живет в вакууме, он оценивает мир через призму своих органов чувств, поэтому не может не иметь собственных воззрений на предмет.

Например, у левых и правых разное отношение к истории. Как отмечает историк философии Д. Моисеев, любая сущностно «левая» теория исходит из понимания исторического как бесконечного прогресса («от тьмы прошлого к свету будущего») и эволюции, как постепенного разворота к справедливости. Существенная же часть «правых» исходит их взгляда на историю либо как на постепенную деградацию политических, социальных и духовных форм, либо из циклического подхода («история движется по кругу»). И с одной, и с другой позиции история в любом случае движется или по нисходящей, или по спирали, и «завтра» оказывается дурнее, чем «вчера» [10].

Как отмечает в своей книге историк Антуан Про, объективность не может проистекать из позиции, на которой стоит историк, ибо его точка зрения является необходимо обусловленной, необходимо субъективной. Не бывает точки зрения Сириуса в истории. Скорее, следует говорить не об объективности, а о беспристрастности и правде. Но ведь они могут появиться только благодаря стараниям самого историка [1].


– пишет Антуан Про.

Еще один немаловажный фактор, который влияет на объективность историка – он должен понимать контекст эпохи, которая сильно отличалась от нашей. В немецкой философии XVIII–XIX веков есть такое понятие zeitgeist, означающее «дух времени» или «дух эпохи». Сторонники историзма считают, что каждая эпоха представляет собой уникальное проявление человеческого духа с присущими ей культурой и ценностями. Если современник хочет понять другую эпоху, он должен осознать, что за прошедшее время условия жизни и менталитет людей – а может, и сама человеческая природа – существенно изменились. Историк не страж вечных ценностей, он должен стремиться понять каждую эпоху в ее собственных категориях [3].

Таким образом, невозможно объективно оценивать исторический процесс с точки зрения лишь современности, не понимая духа эпохи. Немецкий историософ Освальд Шпенглер, например, критиковавший господствующий подход к анализу истории и убежденный в том, что история не является непрерывным, линейным и необозримым процессом развития человечества, писал:


Историк, безусловно, должен стремиться к беспристрастности, и к тому, чтобы не давать волю своим убеждениям, однако насколько это реализуемо на практике? По мнению некоторых историков, это практически неосуществимо. В частности, историк Валерий Тишков отмечал, что историк должен «... стремиться к тому, чтобы достичь адекватности написанного им текста реальному ходу истории, но мысль о том, что этого можно достичь – заблуждение» [8].

А историк А. Гуревич и вовсе считал, что «всякая историческая реконструкция есть не что иное, как определенная конструкция видения мира, относительно которой историки достигли определенного консенсуса. Сама постановка вопроса об объективности исторических знаний некорректна» [8].

Наука о прошлом или нарратив о прошлом?

Доктор философских наук Евгений Дегтярев в одной из научных статей в достаточно категоричной форме утверждает, что история представляет собой не науку о прошлом, а нарратив (рассказ, повествование) об определенным образом взаимосвязанных событиях прошлого.


– делает вывод он.

Это дискуссионное утверждение, с которым не согласились бы многие историки, например В. П. Смирнов, который отмечал, что «если объективного знания о прошлом не существует, историю нельзя считать наукой, тогда невозможно отличить научное исследование от писаний графоманов». Не согласен с ним и историк Николай Власов, который считает, что история зависит от объективности конкретных лиц в той же степени, что и любая другая наука.

Тем не менее то, что на исторические исследования серьезным образом влияют политика и идеология, это факт, который признают многие историки. Историю действительно пишут победители, и именно они дают соответствующую окраску и интерпретацию всем произошедшим событиям (а порой и занимаются откровенным подлогом). Но это не значит, что абсолютно все исторические исследования ангажированы, ибо далеко не все пласты истории интересуют политиков.

Признавая, что любая объективность относительна, историк Николай Власов, например, давал советы по поводу того, как читателю оценить объективность исторической работы: в первую очередь речь шла о книге, но это применимо и к научным статьям. Так как советы эти по большей части дельные, некоторые из них кратко обрисуем (с уточнениями).

Во-первых, следует смотреть на стиль написания материала. Если автор постоянно обращается к эмоциям читателя, использует манипулятивную риторику, то говорить об объективности материала не приходится.

Например, если уже во вступительной части книги о Первой мировой войне мы видим фразы в духе «агрессивные германские империалисты развязали кровавую войну», а в книге о Гражданской войне фразы типа «большевики спасли Россию от засилья буржуев» (или наоборот – что «была прекрасная процветающая Россия, но тут вдруг появились проклятые большевики»), то, в принципе, ни о какой беспристрастности речи уже идти не может.

Во-вторых, следует смотреть, насколько широкий круг источников использует автор исследования (хотя во многих научно-популярных изданиях и научно-популярных статьях они порой вообще не указываются). Если, например, исследователь, пишущий о норманской теории ссылается только на антинорманистов, то подобное исследование объективным быть не может. Однако читатель, не разбирающийся в теме, едва ли поймет это.

В-третьих, пропагандист в основном делает произвольную выборку фактов, эмоционально окрашивая их, историк же, претендующий на объективность даже стараясь доказать изначально заданную точку зрения, избегает откровенной лжи и вынужден приводить в т. ч. факты, которые плохо укладываются в его концепцию. Кроме того, должны быть приведены аргументы оппонентов, других исследователей, с которыми автор согласен или не согласен.

Личность автора исторического материала в целом может что-то нам сказать, например, если с одной стороны профессор Кембриджского университета, а с другой – историк-любитель инженер-механик по профессии, то по логике профессор будет более объективным, поскольку он профессионал, однако на деле это достаточно часто не работает, поскольку некоторые «профессионалы» порой пишут сильно ангажированные работы.

Учитывая то, что на полках книжных магазинов огромное количество сомнительного качества исторической литературы, найти действительно объективное исследование достаточно проблематично. К тому же читатель может подбирать книги, также исходя из своих убеждений, и игнорировать исследования, которые в его систему взглядов не укладываются. Поэтому советы, которые даны выше, обладают большой погрешностью.

В заключение следует отметить, что историю пишут люди, а они зачастую оценивают события сквозь призму собственных убеждений. Точно так же и читатель чаще всего оценивает материал, исходя из своих воззрений, а информацию, которая им противоречит, старается игнорировать. Американские социальные психологи Эллиот Аронсон и К. Теврис в своей работе «Ошибки, которые были допущены (но не мной)» справедливо пишут, что:


Использованная литература:
[1]. Про Антуан. Двенадцать уроков по истории. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000.
[2]. Шпенглер О. Закат Европы, Т. 1. / Пер. с нем. под ред. А. А. Франковского. – СПб.: Academia, 1923.
[3]. Олег Пленков. Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти. – М.: Вече, 2021.
[4]. Душенко К. В. История знаменитых цитат. – М.: Азбука, 2018.
[5]. Актуальные проблемы изучения и преподавания всеобщей истории в школе и вузе: материалы Международной научно-практической Конференции, г. Рязань, 20–21 апреля 2016 г. / отв. ред. М. В. Жолудов ; Ряз. гос. ун-т имени С. А. Есенина. – Рязань, 2017.
[6]. Арзамаскин Ю. Н. Периодизация истории России: прозрачная ясность или труднейшая головоломка? // Вестн. Самарск. юрид. ин-та. – 2013. – № 2 (10). – С. 81–84.
[7]. Пименова Л. А. Судьбы архивов в эпохи перемен. Рецензия на книгу: Identity and Loss of Historical Memory. The Destruction of Archives. Acts of the conference «Revolution and Archives» (Moscow, 19–20 April, 2006) / Ed. Igor Filippov and Flocel Sabate. Bern: Peter Lang, 2017.
[8]. Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки // Вопросы истории. 1992. № 8–9. С. 159–166.
[9]. Дегтярев, Е. В. Некоторые аспекты логико-философского осмысления истории на предмет научности / Е. В. Дегтярев // Интеллект. Инновации. Инвестиции = Intelect. Innovations. Investments. – Оренбург, 2021. – № 6. – С. 106–114.
[10]. См. Моисеев Д. С. Политическая доктрина Юлиуса Эволы в контексте «консервативной революции» в Германии. – Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2021, С. 15.
[11]. Эллиот Аронсон, Кэрол Теврис. Ошибки, которые были допущены (но не мной): почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия / Пер. с англ. А. В. Лисовского. – М.: Инфотропик Медиа, 2012. 
Автор: Виктор Бирюков  https://topwar.ru/224909-istoriju-pishut-pobediteli-o-probleme-obektivnosti-ocenki-istoricheskih-processov.html