Многие слышали выражение «лукуллов пир», но гораздо менее известен сам Лукулл, от чьего имени пошло это выражение. Восполняем этот пробел) Тем более, персонаж был интереснейший.

«Стартовые условия» у Луция Лукулла были похуже, чем у Креза. Он происходил из семьи, хоть и знатной (элита Рима), но все же не царской. Плюс его отец изрядно подпортил репутацию клана Лукуллов. В 102 г. до н. э. он в качестве наместника отправился на Сицилию, где шла война с восставшими рабами, захватившими почти весь остров. Лукулл-старший не сумел подавить восстание, вдобавок его обвинили в расхищении казны. В итоге, он лишился должности и был с позором изгнан из Рима. Но и это не все, мать Луция, Цецилия, по словам Плутарха, «слыла за женщину дурных нравов».

В общем, семейная история у Луция Лукулла в глазах общества была та еще, сын казнокрада и сомнительной бабенки. Но парня это не сломило, скорее наоборот. Дополнив сильный характер хорошим образованием, он, говоря современным языком, занялся карьерой. Первым известным его успехом стало привлечение к суду авгура Сервилия, который в свое время добился ссылки его отца. Теперь же Луций сам обвинил его в должностном преступлении. Суд проходил с огоньком, сторонники и противники авгура выясняли отношения с оружием.

И хотя в итоге авгуру удалось оправдаться, Луция заметили и оценили. Он получил должность проквестора (и.о. квестора – помощника консула по общим вопросам, по сути, секретарь) при консуле Сулле (будущем диктаторе). В этом качестве Лукулл сопровождал Суллу в Союзнической, или Марсийской войне (90–88 гг. до н. э.).

Делая карьеру, он, впрочем, никогда не забывал о семье, особенно о своем младшем брате Марке. Вот что пишет Плутарх: «Свою привязанность к брату Марку он обнаружил во множестве поступков, но римляне чаще всего вспоминают о самом первом из них: хотя Лукулл был старше, он не пожелал без брата добиваться какой-либо должности и решил ждать, покуда тот достигнет положенного возраста. Этим он настолько расположил к себе римлян, что в свое отсутствие был избран в эдилы вместе с братом». Вообще, конечно, тот еще вопрос, что было первичным в мотивах Лукулла – он защищал семейные интересы и поэтому завоевывал популярность, или делал пиар на привязанности к семье. Хочется верить в первое.

В любом случае, известно, что Сулла все больше доверял своему молодому порученцу. А вместе с доверием росло и его состояние. После Марсийской войны последовала первая война с понтийским царем Митридатом. В ее ходе Лукуллу пришлось выполнить ряд важных заданий. Сначала он собирал флот, отбивая атаки пиратов, которые поддерживали Митридата. Для этого ему пришлось объехать половину Средиземноморья и нанимая корабли где только можно. Понятно, что для этого Сулла выделил ему немалые суммы. Потом осуществлял надзор за монетным двором в Пелопонессе, где чеканилась монета на оплату военных нужд. Эти деньги (на изготовление которых пошло серебро, изъятое в захваченных греческих храмах) так и называли «лукуллова монета. В общем, задания были не только важными, но и «денежные».

Война закончилась победой Рима, по условиям мирного договора понтийцам предстояло выплатить огромную контрибуцию – в двадцать тысяч талантов. Угадайте, кому было поручено собрать эту выплату. Правильно – Лукуллу.

Когда он вернулся в Рим с собранными деньгами, то еще больше укрепил свои позиции при Сулле. Тот даже поручил ему опеку над сыном Фаустом и доверил ему издание «Воспоминаний». К слову, в обоих случаях Лукулл обошел Гнея Помпея, также претендовавшего на эти поручения. Позже это противостояние молодых амбициозных римлян вылилось в откровенную вражду.

В 74 году до нашей эры Сулла умирает, Лукулла вместе с Марком Аврелием Коттой избирают консулами. А еще в Киликии умирает наследник и на повестку дня встает новая война с Митридатом. На этот раз понтийский царь подготовился к войне более основательно: он собрал 120 тысяч пехоты, 16 тысяч конницы, множество колесниц и боевых кораблей.

В Риме тем временем развернулась нешуточная борьба за право возглавить провинцию Киликия и возглавить борьбу с Митридатом. В числе претендентов оказались и давние соперники Лукулл с Помпеем. Последний, правда, был занят войной в Испании, но уже заявил, что готов вернуться с войском в Италию, если не получит дополнительного финансирования. Лукулл тут же подсуетился, и требуемая сумма была отправлена. Но Помпей был не единственным конкурентом, да и в Сенате Луция недолюбливали.

Очевидно, что Лукуллу пришлось немало по уши залезть во внутриполитические интриги, чтобы добиться своего. Как там на самом деле было, мне не известно, но Плутарх рассказывает, что в дело вступила постельная дипломатия.

Жила тогда в Риме некая Преция, которая была известна всему городу своей красотой, наглостью и кучей влиятельных поклонников. Проще говоря, влиятельная куртизанка. И в какой-то момент в список ее друзей-клиентов попал некий Цетег, в то время один из самых влиятельных людей Рима. Цегет Лукулла не переваривал, считая его распутным наглецом и выскочкой. Вообще, такая оценка из уст клиента Преции звучит двусмысленно, но у римлян были свои стандарты приличного. С другой стороны, у самого Цетега была репутация продажного демагога, и есть мнение, что Лукулла он не любил за откровенные оценки своей персоны.

Но когда Лукуллу, взывая к тщеславию и корысти куртизанки, удалось привлечь ее на свою сторону, то и Цегет резко сменил свое к нему отношение. После чего, пишет Плутарх, «все сограждане в полном единодушии поручили ему Митридатову войну, считая, что никто другой не способен лучше довести ее до конца». Для лучшего понимания географии дальнейших событий помещаю карту.

Как было сказано Митридат накануне войны собрал немалые силы. У Лукулла для его усмирения в распоряжении были один легион плюс солдаты гарнизонов, оставленных в Азии еще Суллой. Последние за годы службы вдали от родины стали весьма независимы и новому командиру стоило немалых усилий восстановить дисциплину в этих подразделениях. Снова процитирую Плутарха: «Все это были люди строптивые и буйные, хотя в то же время храбрые, выносливые и обладавшие большим военным опытом. Однако Лукуллу удалось в короткое время сломить дерзость фимбрианцев и навести порядок среди остальных. Должно быть, им впервые пришлось тогда столкнуться с настоящим начальником и полководцем, ведь до сей поры перед ними заискивали, приучая их обращать воинскую службу в забаву».

И снова Лукулл показал себя не только как удачливый военачальник, но и умелый администратор (а другие люди редко умудряются сами сделать состояние). Он сразу столкнулся с тем, что в городах Малой Азии местное население, встречало Митридата как освободителя. Быстро выяснилась и причина – население было обложено непомерными поборами со стороны римских ростовщиков, хотя первоначальная контрибуция, наложенная на Азию после первой войны с Митридатом, была давно собрана самим Лукуллом. Но путем различных махинаций с процентами ростовщики ухитрились увеличить этот долг в шесть раз! Их доходы росли, а вот лояльность жителей, наоборот, была «на уровне плинтуса», чем и рассчитывал воспользоваться Митридат.

Однако Лукулл сумел решительно переломить настроение в регионе, ограничив ежегодный ссудный процент и приняв ряд других срочных указов. Пошел обратный процесс: подданные Рима радовались новому правителю, а вот римляне, делавшие в Киликии состояния, копили злобу.

Доставляли проблем и соратники. Пока Лукулл наводил порядок на вверенной территории и готовил кампанию против Митридата, Марк Аврелий Котта, назначенный вторым полководцем римской армии, решил не ждать. Он подумал, что если в одиночку разгромит понтийского царя, то и вся слава достанется ему. Вместо этого он был разбит и на суше, и на море,  в один день потеряв шестьдесят судов со всеми людьми и четыре тысячи пехотинцев. Сам Котта с остатками своего отряда был осажден в Халцедоне.

Исход кампании зависел теперь от одного Лукулла, и он успешно справился с задачей. Для начала – перерезал пути снабжения армии Митридата, осаждавшего Халцедон. Попытки прорвать блокаду привели лишь к захвату в плен части понтийского обоза. Их оголодавшая и деморализованная армия была вынуждена снять осаду и начать отступление, несмотря на численное превосходство. Напомню, Лукулл добился этого, заметно уступая понтийцам в численности.

Затем Лукулл вторгся в Понт, причем, преследуя Митридата, он оставил в стороне богатые города, вызвав недовольство своего войска (оставшегося без трофеев), но не дав противнику достаточно времени, чтобы собраться с силами. А ведь Митридат, как писал известный историк Моммзен, был одним из самых умелых стратегов того времени. Переиграть его на этом поле, дорогого стоило. В итоге, после ряда новых поражений, Митридат был вынужден скрываться на территории Армении, которой правил его зять Тигран.

Формально война была выиграна, но Лукулл не хотел оставлять у границ империи сильного врага, жаждущего реванша. И начал подготовку к вторжению в Армению. Основная часть подготовки свелась к обеспечению надежного тыла. Именно на это время приходится основной «накат» на римских ростовщиков с целью добиться лояльности от местного населения. К тому времени, он был фактическим правителем трех провинций, поэтому некоторые считают этот период – пиком карьеры Лукулла.

Но чем больше он давил на ростовщиков, тем сильнее они плели интриги против него в самом Риме, где у него и раньше хватало врагов. К тому же, после Суллы в Сенате очень плохо относились к идее концентрации власти в руках одного человека. И у Лукулла, считавшего азиатские земли своей вотчиной, начинают по кускам отнимать территории: в 69 г. до н. э. сенат отнял у него провинцию Азию, потом Киликию, и, наконец, был прислан новый наместник в Вифинию и Понт.

Как и пять лет назад, в начале войны, в его распоряжении осталась только армия. Что же, раз больше заняться нечем, давайте разберемся с Митридатом, решил Лукулл и двинулся в сторону Армении. Его политические противники в Риме встретили идею новой порцией критики: «Лукуллу в Азии заняться что ли нечем, вместо того, чтобы пополнять казну новыми налогами, он ввязывается в новые войны». Так что санкции на новую войну от Сената он не получил. В общем, Лукуллу в новой войне была нужна только победа.

Но победу еще надо было добыть. Армянский царь находился на пике могущества, Митридат тоже не терял времени и собирал под свои знамена всех сторонников. А у Лукулла, наоборот, испортились отношения с собственной армией. То, что с этим командиром богатой добычи не соберешь, легионеры поняли еще по прошлым сражениям. А теперь еще и дошли слухи, что Рим против новой войны.

Луцию впору было схватиться за голову. Вместо этого, оставив «на хозяйстве» шеститысячный гарнизон, он с двенадцатью тысячами пехоты и меньше чем тремя тысячами конницы отправился добиваться выдачи Митридата.

Лукулл явно был настроен решить все по-быстрому: походным маршем его войско вышло к Тигранокерту (одной из трех столиц Армении, к тому же основанной нынешним правителем) и осадило ее. Римляне рассчитывали, что армянский царь не допустит ее потери и им не придется долго гоняться за ним по малознакомой гористой местности для решающего сражения.

Так и вышло – Тигран явился к Тигранокерту, захватив с собой войско, превосходившее римское раз в десять. Такое соотношение сил вселило в армянского царя уверенность в победе, увидев противника, он произнес знаменитую фразу: «Для посольства их много, а для войска мало!» И потребовал немедленно их разгромить.

Истории неведомо, произносил ли Лукулл какие-то афоризмы перед боем. Но известно, что римляне бросились в атаку первыми. И для начала их конница обратила в бегство несколько десятков тысяч тяжеловооруженных всадников противника. Отступая, конница армян смяла свою собственную пехоту. Легионерам осталось лишь превратить эту суматоху в побоище, с чем они неплохо справились. Победа в сражении осталась за Лукуллом.

Эта битва принесла ему заслуженную славу. Многие античные авторы восхищались самой победой. Философ Антиох в сочинении «О богах», говоря об этой битве, утверждает, что солнце еще не видело ей подобной, а по словам Тита Ливия, римляне никогда не вступали в бой с врагом, настолько превосходящим их численностью. А вот римские военачальники, по словам Плутарха, больше восхищались разносторонними способностями Лукулла как полководца: он одолел Митридата с помощью методично выстроенной удушающей стратегии, а Тиграна, напротив, разбил стремительным броском к столице.

Впрочем, все эти восторги звучали в Риме, а в Армении Луцию приходилось иметь дело со своей армией, которая по-прежнему была от него не в восторге. Чтобы как-то поправить ситуацию, он отдал войскам на разграбление Тигранокерт. Но добыча оказалась не настолько богатой, чтобы снять напряжение. Тем более, самого Тиграна еще требовалось поймать и для полной победы надо было разгромить его союзников в регионе.

Правда, затем его армия взяла Гордиену, где римлянам досталось «великое множество золота и серебра и три миллиона медимнов зерна, так что и солдатам было чем поживиться, и Лукулл заслужил всеобщее восхищение тем, что вел войну на средства, приносимые ею самой, не беря ни драхмы из государственной казны» (Плутарх). Были и другие захваченные города.

Конечно, точный учет добычи вести было трудно, но надо понимать, что пока война с Арменией приносила прибыль, а прибылью Лукулл распоряжаться умел. Но он не учел другие важные факторы (о которых просто не знал) – климат в Северной Армении был намного суровее, чем в южных областях и в Понте. А запасов продовольствия в местных небольших поселениях было недостаточно, чтобы досыта накормить проходящую армию. И в какой-то момент холод и голод смогли сделать то, что не удалось армянской коннице: легионеры были сломлены и оказались на грани бунта против своего командира. Тут-то ему и припомнили прежнюю «скупость», когда он не давал грабить города Понта, ради лояльности местного населения.

Деморализованные легионы окончательно отказались воевать, чем поспешил воспользоваться Митридат: в 67 г. до н.э. он с войском вторгся в Понт, разбил подчиненного

Лукуллу полководца Триария и вернул свое царство. Итог семилетней кампании оказался нулевым: каким бы ты ни был талантливым стратегом и администратором, если утратишь контроль над своими подчиненными, потеряешь все. Среди историков есть также версия, что бучу в войсках разжигали сознательно сторонники Гнея Помпея, действуя по его указке. И дальнейшие события этой версии не противоречат.

В Риме не оставили ситуацию без внимания – управление провинциями и войсками в них передали давнему сопернику Лукулла Гнею Помпею.

Думается, соли на раны Луция добавила речь Цицерона, которого он до того относил к числу своих друзей. Знаменитый оратор горячо поддержал новое назначение: «Гней Помпей является единственным человеком, мужеством своим затмившим не только своих современников, но также и тех, о ком повествуют преданья старины, что может при решении этого вопроса вызывать сомнения у кого бы то ни было?»

Лукулл встретил Помпея в небольшой деревушке в Галатии. Встреча началась мирно, но быстро переросла в откровенную ссору, Помпей упрекал Лукулла в алчности, а Лукулл его – во властолюбии. Согласно Плутарху и Страбону, Помпей стал всячески публично унижать Лукулла, которые еще несколько лет назад был и его командиром. Да еще и постарался по максимуму приписать себе заслуги того в победе над Митридатом (схожая история была со Спартаком – победу над ним в основном добыл Красс, но в последний момент всю славу перехватил Гней Помпей).

Стоит ли удивляться, что Лукулл поспешил махнуть рукой на все и убраться в Рим. Но там его ждали новые неприятности. Сначала его брата Марка пытались засудить за некие «преступления во времена Суллы», а потом долго отказывались провести положенный триумф в честь его побед над Митридатом и Тиграном (тех самых, которыми восхищались античные авторы). Триумф в итоге провели, но «осадочек остался» и Лукулл отнесся к празднествам довольно равнодушно.

Но тем не менее, шествие с захваченной им добычей получилось грандиозное, а потом Лукулл еще и оплатил всеобщую римскую пьянку народные гуляния по случаю триумфа… Чем нажил себе новых завистников и врагов. Однако за ним сохранилось место в Сенате, где он, правда, не мог располагать внушительной группой сторонников.

Не везло Лукуллу не только с популярностью в Риме, но и в семейной жизни. Про его первую супругу – Клодию, Плутарх пишет в следующих терминах: «разнузданная», «бесчестная», «крайне развратная женщина». Кстати, это ее брат был главным зачинщиком смуты в войске Лукулла, приведшей к его отставке. Послали боги родственничка, наверняка не раз думал Лукулл в те дни.

Вернувшись в Рим Луций оформил развод и женился повторно, на сестре известного своей порядочностью римлянина Катона. Впрочем, порядочностью был известен Катон, а вот его сестра Сервилия оказалась той еще оторвой. Спустя несколько лет семейной жизни, сдобренной скандалами и загулами супруги, Лукулл разошелся и с ней.

Все эти разочарования не прошли даром: не имея больше ни карьерных, ни семьи, ни наследдников, стареющий сенатор погрузился в гульбу. Ту самую, которую позже окрестили «лукулловыми пирами». В республиканском Риме в чести был аскетизм, до оргий имперской эпохи было далеко. А Лукулл гулял от души, вызывая негодование и зависть граждан. Благо, заработанных на войнах с Митридатом средств хватало. О его пирушках сочинили кучу баек (многие из них излагает Плутарх). Но римляне не могли отозвать его из дворца и многочисленных вилл, как отозвали решением народного собрания из Азии. Понятно, что разгульная жизнь в зрелом возрасте здоровью не способствует, и через несколько лет Лукулл заболел («помрачением рассудка»), а затем скончался.

И снова, если откинуть красочные истории от Плутарха, Цицерона и других писателей (которые часто приукрашивали события), что останется в «сухом остатке»? Лукулл, очевидно, был талантливым администратором, хорошим стратегом и патриотом Рима. Лично обогащаясь, он строго соблюдал неписанный «кодекс римлян» в делах общественных. И неизвестно ни одного факта, когда он, ведя войны и управляя провинциями, заботился бы о своем кармане больше, чем о государственном. Но он опередил свое время – в ту эпоху Римская республика была не готова к концентрации значительной власти в руках одного человека. А Лукулл обычно это и делал, для более эффективного решения задачи. Вдобавок, он был не очень хорошим политиком, единственный пример успешных интриг Лукулла – назначение командовать войсками во вторую войну с Митридатом. Но ведя войско от одной блестящей победы к другой, он не смог добиться настоящей популярности ни в Риме, ни у своих солдат. Вот и пришлось в старости топить разочарование в масштабных пиршествах.

Ну а в качестве «дижестива» этого поста – краткая история Лукулловых садов. Между пирушками отставной полководец любил прогуляться во дворе своего римского дворца. Средств для его обустройства он тоже не жалел: между ухоженными деревьями и цветущими кустами велел установить статуи из собранной им богатой коллекции, оборудовать беседки, украшенные картинами и мозаикой. Опять процитирую Плутарха: «На эти вещи он щедро тратил огромное богатство, накопленное им в походах, так что даже в наше время, когда роскошь безмерно возросла, Лукулловы сады стоят в одном ряду с самыми великолепными императорскими садами».

После его смерти, сады не зачахли, они переходили от одного знатного римлянина к другому и даже спустя столетие по своей роскоши были сравнимы с императорскими. Одним из последних сенаторов, владевших садами, был Валерий Азиатик. Но, как известно, состязаться с правителями в богатстве плохая идея: императрица Мессалина возжелала ими обладать, оклеветала Валерия и отправила его на смерть. Перед кончиной Валерий осмотрел собственный погребальный костер и попросил перенести его в другое место, чтобы огонь не повредил деревьев чудесного сада. Но и Мессалине обладание ими счастья не принесло, спустя непродолжительное время в этих садах ее и зарезали.

До нашего времени дворец и сады Лукулла не дожили, но на этом месте в Риме долго ничего не строили, а сейчас здесь располагаются сады Пинчо и сады Боргезе.

https://pikabu.ru/story/legendarnyie_bogachi_drevnosti_istor...