Традиционные ценности: руководство пользователя

Сегодня слова об этом записаны во множестве концепций, произносятся с высоких трибун, буквально несутся из каждого парогенератора. Но что же конкретно это значит? Каковы они, наши традиционные ценности?

Начну с занудного определения. Традиционные ценности – это ценности, на которых основываются исторически существующие солидарные сообщества. Сложно? Попытаюсь объяснить.

Человек всегда существует в обществе. Ни один человек не может существовать сам по себе. Даже если вы самый крутой выживальщик – вас не бросили в лесу трех минут от роду, а довольно долго кормили, растили, учили, в том числе этому самому выживанию. То есть и ваши жизненные достижения, и ваша свобода – это результат содействия вам достаточно обширного человеческого общества. Вам помогают. Вы помогаете. Это закон. И большую часть этой помощи совершенно невозможно монетизировать или перевести на контрактные рельсы «ты мне – я тебе», что бы там ни говорили либералы.

При этом взаимная помощь в сообществе может быть как буквальной – в русской деревне приняты были «помочи», совместное строительство дома молодой семье, – так и косвенной, когда мы ненамеренно пользуемся результатами труда и мыслями других людей, предоставленными во всеобщее пользование.

У общества должны быть веские основания вам помогать. И этим основанием является ваша принадлежность к нему. Семья вам помогает потому, что вы свой, родной. Соседи – потому что живете рядом и они вас видели карапузом. Государство – потому что вы его гражданин (и имеете не только права, но и обязанности). Русские своих не бросают, потому что мы говорим на одном языке и мы один народ. Солдат умирает за незнакомый город на другом конце страны и за людей, о существовании которых еще недавно не знал, – потому что это и называется нация.

Каждое сообщество помогает своим и более-менее равнодушно к чужим. Ждать от людей, что они окажут помощь чужому, можно, это нравственный подвиг. Но если кто-то оказывает подчеркнутое преимущество чужим перед своими, то он опасный извращенец.

Наиболее прочными и устойчивыми из человеческих сообществ являются те, которые основаны на историческом фундаменте, на долгой совместной жизни, на устоявшейся за столетия системе отношений. Хотя бы потому, что большинство целей, которые ставят себе человеческие общества, не может быть достигнуто за жизнь одного поколения даже в наш век скоростей и долгожительства. По выражению английского консерватора Эдмунда Берка, «цели такого партнерства не могут быть достигнуты за много поколений, оно становится партнерством не только между живущими, но и между теми, кто жив, теми, кто умер и кто еще не родился».

Ну а для того, чтобы такое межпоколенческое партнерство живых, умерших и еще не родившихся существовало, необходимы как реальное физическое родство, так и, в еще большей степени, общая память, общие символы, которые скрепляют нас вместе и отделяют нас от других сообществ с их целями, которые нам могут быть совершенно чуждыми (например, целью нации У может быть переделать всех членов нации Р в членов нации У или убить их, что нам, членам нации Р, совершенно не подходит).

Вот совокупность тех ценностей, символов, образов и ритуалов, которые на протяжении веков сплачивают нас друг с другом, делают нас своими и разделяют нас с чужими, и являются традиционными ценностями. Поэтому вопрос «что такое русские традиционные ценности» имеет очень простой ответ: все, что делает нас русскими, пробуждает в нас чувство русскости. Березки и речки, иконы и шатровые храмы, Шапка Мономаха и Андреевский флаг, память о 22 июня и память о 2 мая, «Слово о полку Игореве» и балет «Щелкунчик», русский квас и русский борщ с крошеным укропом. Все это в совокупности делает нас нами.

Имеет ли значение древность традиционных ценностей и символов? Безусловно, имеет, поскольку чем ценность или символ древнее, тем большую историческую глубину нашего партнерства они обозначают. Хорошо, если символы древние, но если таковых нехватка, то все умные нации прибегают к «изобретению традиций» – классический пример это внедренные как национальный символ шотландцев юбки-килты. Они вошли в моду лишь в XIX веке, но теперь от образа шотландца неотделимы. Аналогичная история произошла с русским кокошником – запрещенный для высших слоев общества при Петре I, он был возрожден Екатериной II, а Николай I обязал фрейлин появляться на балах в кокошниках, и сохранились счета жены Пушкина за починку кокошника.

Поэтому совершенно не надо париться, когда кто-то говорит: «это уже устарело, это вышло из моды, это архаика» и смеется, к примеру, над модой на косоворотки. Апелляция к «старине» для уважающих себя наций – это нормально. А если какая-то традиция совсем прервалась, например, потому, что уничтожена борцами с традицией, то ничего не мешает ее возродить. Причем возрождать надо не в том виде, в котором оно было уничтожено, а в том, в котором оно существовало бы сейчас и в будущем, если бы не было уничтожено. Это называется реставрация будущего. Иными словами, мы как участники великой цепи традиции имеем не только обязанность хранить их, но и право их улучшать.

Очень важно помнить, что традиция — это не только набор позитивных символов и образов. Как справедливо отметил философ Константин Крылов, «традиция – это память о сделанном против нас зле». В состав традиции каждого уважающего себя народа входит некоторый элемент злопамятства. Не всегда старое уместно поминать, но его никогда нельзя забывать. А многие вещи, например, поведение в отношении нас Польши, без памяти о многовековом противостоянии необъяснимы. При этом поляки буквально помешаны на злобе в наш адрес, а мы, увы, вообще зла не помним – и то, и другое вредная крайность, нужна середина.

Иными словами, наши традиционные ценности – это все в истории, культуре, общественной жизни, что делает нас нами. Один имеет право ходить на богомолье, другой на оперы Мусоргского, один может любить вышитые косоворотки, другой имеет право настаивать, что «русский национальный костюм – это мундир с эполетами вечной памяти двенадцатого года». И все субъективно будут правы. Важно лишь, чтобы более молодое не отменяло с пеной у рта старого и древнего. Это только во вранье Хрущева Гагарин и его полет отменяли Бога и церковь. Реальный Гагарин призывал восстановить Храм Христа Спасителя, ездил в Троице-Сергиеву Лавру и был убежденным русским патриотом. Поэтому возвращение к традиционным ценностям нужно начинать с того, чтобы отменить отменителей.

В свое время император Николай I и его министр просвещения граф Уваров предложили триединую формулу русской идентичности: «Православие. Самодержавие. Народность». Этой формуле досталось бесконечное количество плевков от либералов и коммунистов, которые хотели, чтобы Россия и дальше лакейски следовала за Европой по пути либеральной пропаганды и революций. Однако в ней было выражено главное.

Православие. Те высшие ценности и идеалы, ради которых мы живем и ради которых вообще стоит жить. То, что тянет нас вверх. А жить в представлении русского человека стоит ради того, чтобы стать святым. Можно быть постником и подвижником. Можно быть мучеником. Можно быть воином. Можно быть мудрецом. Но в пределе нашей целью всегда остается святость. Именно поэтому мы издавна зовем нашу землю Святой Русью.

Той антиценностью, которая противостоит сегодня нашему Православию, оказывается гедонизм, то есть бесконечный культ удовольствий. Разумеется, каждый человек хочет жить хорошо и никто не хочет жить плохо. Но удовольствие – это пассивное состояние чувственного восприятия, в котором человек ни на что не годен и не способен к деятельности. Удовольствие может быть передышкой в жизни, но не ее смыслом и основным содержанием. И поэтому жизнь в режиме «секс-драгз-рок-н-ролл» разрушает любое общество. Любо мы стремимся к высшему, либо мы добиваемся оргазма длительностью как у свиньи.

Самодержавие. Это та политическая сила, та государственная традиция, которая собирает нас вместе. Самодержавие это не только Царь Батюшка (хотя Царь Батюшка это красиво и канонично). Самодержавие – это идея сильной, независимой ни от кого извне и способной принимать решения власти. Это нация, которая способна восстановить свою государственность после любых смут и революций. И которая, будучи расчленена на части жульническими границами, собирается вновь, как жидкая ртуть (этот образ – русские, как жидкая ртуть, – пугал в свое время Бисмарка).

Той антиценностью, которая противостоит самодержавию, является либерализм. Вот в каком смысле. Сущность доктрины либерализма в том, что он игнорирует общественное происхождение свободы, о котором мы говорили выше. Свобода в нормальном обществе – это производное от свободы всего общества как целого: мы богаче, мы сильнее, мы независимей, – мы можем обеспечить нашим гражданам больший уровень свободы. И напротив, в случае кризиса и угрозы мы все вынуждены поужаться, чтобы сохранить ту главную свободу, которая одна на всех. И вот «либерал» – это тот, кто общественное измерение свободы игнорирует и всегда и везде требует себе того, что считает «своим» – право жрать во время голода, право откашивать во время войны, право разглашать гостайну или вести вражескую пропаганду. То есть в лучшем случае он пытается заесть больше свободы, чем общество может ему уделить, а в худшем он начинает продавать это общество, свою нацию, с тем, чтобы обеспечить себе «свободу» в другом обществе, у врага, за счет такой продажи. И здесь простой выбор – либо мы боремся за наше самодержавие, которое есть условие нашей общей свободы, перетекающей в нашу свободу индивидуальную, либо мы играем в либералов и разрушаем свое государство, свое общество, свою нацию, чтобы обеспечить свободу себе на стороне.

Народность. Это все то, что делает нас русскими в прошлом, настоящем и будущем. Если наше православие должно быть возвышенным и даже чуть фанатичным, самодержавие должно быть прочным и даже кое в чем жестоким, то наша народность должна быть яркой, своеобразной и многообразной (не путать с казенной «многонационалией»), ей должна быть присуща «цветущая сложность», о которой говорил великий русский мыслитель Константин Леонтьев. Поэтому нам не надо пугаться ни косовороток, ни «соевых порриджей», если это наши, русские соевые порриджи.

При этом очень важно, чтобы нашу народность не сожрала та самая «многонационалия», превратившаяся в антиценность у многих наших бюрократов. Народность – это всегда ясность и четкость формы. Русское может быть многообразно, оно может обогащать себя множеством заимствований, но ты смотришь на целое и понимаешь – вот она, русская культура, русский образ жизни, русский характер. «Многонационалия» представляет собой сборную солянку, в которой каждый элемент не на своем месте, который сам по себе слабее, но все вместе они подавляют русское начало, поскольку могут выжить только через это подавление. И вот на наших глазах наше социальное, а затем и наше географическое пространство начинают распадаться на многочисленные «котельники». Если мы хотим, чтобы Россия была единой, то доминирование русского культурного начала в ней должно быть безусловным, благо наша культура – это одна из величайших культур в истории человечества. При этом нам очень важно во всех областях восстанавливать своеобразие русского из-под гнета стандартизированной западной культурной гегемонии. Это вопрос выживания, поскольку современная западная культура это не Бах и Шекспир (устарелые белые расисты).

Спору нет, национал-гедонизм или национал-либерализм выглядят симпатичней, чем многонационалия, даже когда ее сверху маскируют традиционными скрепами. Многонационалия убивает наше общество быстро, так как попросту разлагается наша идентичность. Но и гедонизм и либерализм ведут ко все той же многонационалии и разложению, только на следующем шаге. Это пользовательские идеологии, а не производственные. А чтобы пользоваться русской свободой, собственностью, властью нужно их сначала произвести. И вот тут без «уваровской триады» никак.

Но самой главной угрозой для традиционных ценностей, идентичности и самого выживания народов на сегодняшнем этапе является «Повестка», в центре которой один принцип – уничтожение семьи.

Семью стараются уничтожить как ту основу, на которой базируются все остальные формы традиции. Сохранение семьи для нас – вопрос существования. Поэтому я не стал бы как Свят Павлов в его интересной статье о русских традиционных ценностях насмехаться над «ценностями бабки у подъезда», которая всех ругает «пид*расами» и «шалавами». Во-первых, бабка вымышленная, запрос на семейные ценности исходит не от «подъезда», а из среды тех интеллектуалов-патриотов, кто трезво смотрит в будущее. А во-вторых, пид*раса всегда нужно называть пид*расом, потому что он пид*рас.

Когда Свят говорит о силе и власти как основе русских традиционных ценностей, он во многом прав. Хотя тут тоже в его тексте случаются странные национал-гедонистические и национал-либеральные загогулины, вроде такого намека на судьбу Павла I: «Если царь вдруг не справляется со своими обязанностями, всегда есть рабочий вариант с табакеркой».

Запомните, дорогие мои. Император Павел – великий государь, многими в Русской Православной Церкви чтимый как святой, страстотерпец и чудотворец, причем почитание это началось еще в XIX веке и продолжается в наши дни. Заняв императорский престол, Павел первым начал бороться с крепостным произволом, упорядочил русское престолонаследие и создал армию, которая смогла противостоять французам, а не только туркам. Императора Павла убила английская разведка руками русских изменников в тот момент, когда он взял курс на противостояние английской мировой гегемонии. Установка выставлять его самодуром и деспотом, каким-то маньяком и полуидиотом связана именно с необходимостью внушить всем русским, что думать в том направлении, в котором думал Павел, безумно и опасно. У гроба мученика-царя свершилось множество чудес, записанных в толстые книги, особенно часто искали его помощи вдовы, сироты и мелкие чиновники. Поэтому никогда, никогда, никогда не шутите про «табакерку».

Но в целом о русской государственности Свят сказал верно. Тут, к сожалению, все как в замечательном стихотворении Вадима Степанцова об Империи: «были радостные звери мы, стали скользкие рептилии». Возвращать себе самоощущение «радостных зверей» обязательно нужно.

Но вот когда начинаются насмешки по поводу нашей защиты семьи – со Святом вообще невозможно согласиться. И у нас в России, и во всем мире битва за семью – это сейчас вопрос номер один. И либо мы ее выиграем, либо проиграем во всем. Поговорим об этом в следующей статье – на сей раз долго ждать не придется, она уже тоже написана.