Из пережитого
Недалеко от столицы “незалежной”, расположен небольшой курортный городок с гордым названием “Пуща-Водица”. Википедия сообщает, что “здесь расположено любимое место отдыха киевлян”. Не знаю, было ли оно таким всегда, но в конце 60-х- начале 70-х годов прошлого века деревня напоминало обычное украинское село. Состояло оно из нескольких хат, выкрашенных известью в белый цвет, да такого же количества мазанок, что сдавали туристам.
В принципе, ехать сюда из Ленинграда нам не было никакого резона, если бы не многочисленная родня, оставшаяся в местечках, щедро рассыпанных по всей “стране вышиванок, красных шаровар и горилки”. Там мы с мамой и сняли мазанку, которая была щедро украшена соломенной крышей. Мне было тогда лет пять-шесть, поэтому, многого я не помню.
В голове остались земляной холодный пол, усыпанное звёздами небо, на которое я мог смотреть прямо со своей кровати через дыры в потолке и мой папа (который подъехал позже), выметающий веником дождевую воду из нашей хижины.
Запомнился мне и щедрый кусок сала с розовыми прожилками, который мой организм не принял (не там родился и не у тех) и мой родитель, варящий среди ночи рисовую кашу в попытке ликвидировать последствия знакомства с традиционной украинской едой.
Короче, отпуск мне ничем примечательным не запомнился. В принципе, всё было неплохо, только немного скучновато. Поэтому, я рад был вернуться в большой город, которым в те времена являлся Ленинград.
Но, как оказалось потом, во “взрослой жизни” в это же время происходили совсем другие события. И мой отец объявился в Пуще-Водице совсем неспроста.
Короче, в первый день нашего пребывания в “любимом месте отдыха киевлян” моя мама взяла меня за руку и мы отправились на местный рынок запастись съестным. Там она разговорилась с торговкой овощами. Та поинтересовалась, у кого мы сняли жильё? Ответ моей матушки ее сильно удивил.
Выяснилось, что женщина у которой мы остановились, во время войны сотрудничала с фашистами и даже лично выдала нескольких евреев. А когда немцы ушли, она умудрилась хорошенько “присесть” за свои художества. После таких страшных новостей, моя мама схватила меня в охапку и побежала.
Местность там была непростая- кругом лес. И мне кажется, что то, как мы продирались через кустарник я помню. Всё это время, моя мать пыталась успокоить меня, уверяя, что мы просто идём посмотреть, как “чуден Днепр при ясной погоде”. И я, по наивности, на это купился и успокоился. Наконец, мы вышли к реке. Никакого моста, или переправы там не было. Попасть на другой берег было невозможно. Что было делать становилось непонятно. Впереди бескрайняя гладь воды (как известно, недалеко от Киева расположено самое широкое место Днепра). Позади лес, кишащий украинцами.
Но, делать было нечего и мы стали возвращаться. Первым делом, мама отправилась в продмаг и оттуда умудрилась дозвониться в Ленинград. Моему отцу она рассказала о том, что происходит и попросила как можно скорее приехать. Папа взял билет на самолёт и на следующий день был уже в Киеве. Всё это время мы прятались в подсобке сельского магазина, целый день слушая рассуждения покупателей по “еврейскому вопросу”.
Некоторые даже теряли бдительность и вспоминали 40-е годы, как время, когда “был порядок”. Наконец папа приехал и сразу пошёл в лес, отломил здоровенную ветку от какого-то дуба, забил в неё гвоздей и сделал палицу. Своей кроватью он перегородил дверь, а дубину спрятал под подушку.
Ночью он иногда выглядывал на улицу, чтобы убедиться, что хозяйка не спит, а красными от ненависти глазами смотрит в ночь, как будто пытаясь поджечь нашу, промокшую от дождей, хибару. Наконец, пришло время уезжать. Вместо “до свидания”, хозяйка лишь только буркнула что-то невнятное- для неё наш отпуск явно не удался.
Свежие комментарии