На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • Давид Смолянский
    Что значит как справляются!? :) С помощью рук! :) Есть и др. способы, как без рук, так и без женщин! :) Рекомендации ...Секс и мастурбаци...
  • Давид Смолянский
    Я не специалист и не автор статьи, а лишь скопировал её.Древнегреческие вазы
  • кира божевольная
    всем доброго дня! не могли бы вы помочь с расшифровкой символов и мотивов на этой вазе?Древнегреческие вазы

Хасан ибн Саббах повелитель Ассасинов

Хасан ибн Саббах повелитель Ассасинов.
Картинки по запросу Хасан ибн СаббахТо был тихий, учтивый юноша, внимательный ко всему и охочий до знаний. Впоследствии случайные знакомые и соседи, вспоминая такого рода юношей, качают головой и говорят, что они и поверить не могли, когда услышали…
Итак, он был мил, приветлив, учтив, и он сплел цепь зла.
Звали этого юношу Хасан ибн Саббах. Именно он основал тайную секту, чье название и теперь считается синонимом коварного убийства. Речь идет об ассасинах — организации, исправно готовившей убийц. Они расправлялись с любым, кто был противен их вере или ополчался на них. Они объявляли безжалостную войну любому, мыслившему иначе, запугивая его, угрожая ему, а то и без долгой канители приканчивая. Язык кинжала был красноречивее уговоров.

Учтивые юноши не брали в расчет лишь жалость. Их имя — ассасины — с давних времен вызывало трепет. Звук его означал скорую, неминуемую смерть, — смерть, что придет из-за угла. Открытый приговор и коварный росчерк клинка — вот грамота ассасинов. Одной их угрозы было достаточно, чтобы сильные мира сего дрожали, как деревце под занесенным топором.


В молодости в жизни гения — а Хасан ибн Саббах был гением, пусть и исполненным зла, — часто ничто не указывало на уготованную ему судьбу. Хасан родился около 1050 г. в небольшом персидском городке Кум. Вскоре после его появления на свет родители перебрались в городок Райи (или Рей), лежавший близ современного Тегерана, а сейчас практически слившийся с ним. Здесь юный Хасан получил образование и уже «с младых лет», пишет он в своей автобиографии, дошедшей до нас лишь в отрывках, «я воспылал страстью ко всем сферам знаний». Больше всего ему хотелось проповедовать слово Аллаха, во всем «храня верность заветам отцов. Я никогда в жизни не усомнился в учении ислама; я неизменно был убежден в том, что есть всемогущий и вечносуший Бог, Пророк и имам, есть дозволенные вещи и запретные, небо и ад, заповеди и запреты».
Ничто не могло поколебать эту веру вплоть до того дня, когда 17-летний студент познакомился с профессором по имени Амира Зарраб. Тот смутил чуткий ум юноши следующей неприметной, казалось бы, оговоркой, которую раз за разом повторял: «По сему поводу исмаилиты полагают…» Поначалу Хасан не уделял внимания этим словам: «Я считал учение исмаилитов философией». Мало того: «Что они изрекают, противно религии!» Он давал это понять своему учителю, но никак не умел возразить его аргументам. Всячески юноша противился семенам странной веры, высеваемым Заррабом. Однако тот «опровергал мои верования и подтачивал их. Я не признавался ему в этом открыто, но в моем сердце его слова нашли сильный отклик».
Так Хасан сделал первый шаг по стезе, приведшей его и его учеников ко многим страшным и печально известным убийствам.
Первые встречи — первые тайны
В 1332 г., когда французский король Филипп VI задумал новый крестовый поход, чтобы вернуть утраченные святые земли, немецкий священник Брокардус написал трактат, предлагая королю своеобразные правила поведения в этом крестовом походе. Брокардус, проведший некоторое время в Армении, значительную часть своего трактата посвятил специфическим опасностям подобной экспедиции на Восток, а также возможным мерам предосторожности.
Среди таких опасностей священник особо выделил одну: «Я называю их ассасинами. Они ужасны и неуловимы. Они продают сами себя, жадны до человеческой крови, убивают невинных за плату и ни в грош не ставят свои собственные жизни или спасение. Как дьявол, они превращаются в ангелов света, имитируя их жесты, одежду, языки, привычки и действия различных наций и народов; спрятавшись в овечьи шкуры, они принимают смерть, будучи разоблаченными. Я сам никогда не видел их и знаю лишь по общему представлению или письменному источнику. Поэтому я не могу показать что-то еще или дать более полные сведения. Я не могу показать, как можно распознать этих людей по одежде или иным признакам, потому что они не известны ни мне, ни кому-либо еще; также я не могу показать, как можно опознать их по имени, слишком отвратительна их профессия. Ненавидимые всеми, они скрывают свои имена».
Для Брокардуса ассасины — наемные тайные убийцы, необычайно одаренные и опасные Называя их источником опасности на Востоке, он не связывал их со всей определенностью с неким местом, сектой, нацией, и не приписывал какие-либо религиозные взгляды или политические цели. Для него они просто безжалостные убийцы, от которых надо защищаться. Действительно, к XIII столетию слово «ассасин» в различных формах уже вошло в употребление в Европе.
И значение его было именно «жестокий профессиональный убийца». Флорентийский летописец Джованни Виллани, умерший в 1348 г., рассказывает, как правитель Лукки, послал «своих ассасинов» («I suoi assassini») в Пизу, для убийства некоего личного врага, причинявшего ему беспокойство. Даже раньше Данте в сноске к девятнадцатому стиху говорит о «вероломном ассасине» («lо perfido assasin») Франческо да Бути и объясняет читателям этот термин: «Ассасин — человек, убивающий других за деньги». С тех пор слою «ассасин» стало общеупотребительным существительным в большинстве европейских языков. Оно означало «убийца», а в более развернутом смысле — «человек, вероломно убивающий из-за угла, чьей жертвой является публичная фигура, а мотив убийства — фанатизм или жадность».
Однако это не всегда было так. Впервые слово «ассасин» возникло в хрониках Крестовых походов для обозначения странной группы мусульманских сектантов в Ливане. Их предводитель — таинственная фигура, известная под именем Старец с горы. Своими верованиями и деятельностью они вызывали отвращение одновременно и у христиан, и у мусульман. Одно из самых ранних описаний секты содержится в сообщении посланника, отправленного в 1175 г. в Египет и Сирию императором Фридрихом Барбароссой. Он говорит:
«Заметьте, что, по сведениям из Дамаска, Антиохии и Алеппо, существует племя горных сарацинов. На своем родном языке они называют себя Heyssessini, на итальянских диалектах «жители гор». Эти люди живут без всякого закона, едят свинину и насилуют всех женщин без разбора, включая своих матерей и сестер. Они живут в горах, неуязвимы, поскольку обитают в хорошо укрепленных замках. Их страна не очень плодородна, поэтому они живут за счет скотоводства. Глава у них — повелитель, который внушает страх не только проживающим вокруг мусульманам, но и христианам, поскольку убивает их совершенно невероятным образом.
Картинки по запросу вход в крепость алеппо
Способ убийства таков — этот повелитель владеет бесчисленным множеством дворцов в горах. Дворцы эти окружены высокими стенами, так что никто не может туда проникнуть, кроме как через маленькую и хорошо охраняемую дверь. В этих дворцах он воспитывает сыновей своих крестьян, которых забирает в раннем детстве. Их обучают различным языкам: латыни, греческому, итальянскому, языку сарацинов, а также множеству других вещей.
Этих молодых людей с самого детства воспитывают в полном послушании своему повелителю, всем его словам и приказам; если они подчиняются, то их господин, имеющий абсолютную власть над всем живым, подарит им райские кущи. Также молодым людям внушают, что в случае неповиновения спасения им не будет. Заметьте, что с самого детства эти молодые люди не видят никого, кроме своих учителей и хозяев, до той поры, пока они не появятся перед лицом повелителя для того, чтобы убить кого-то.
Повелитель спрашивает их, согласны ли они подчиниться ему. В случае согласия он подарит им рай. В этот момент молодые люди, получившие на этот счет инструкций, без возражений падают к его ногам и с жаром клянутся подчиняться ему во всем.
После этого повелитель дает каждому золотой кинжал и приказывает убить того, кого он выбрал».
Несколько лет спустя Уильям, архиепископ Тирский, включил краткое описание секты в свою историю Крестовых походов.
«В провинции Тира, иначе называемой Финикия, и в епархии Тортоза живут люди, владеющие десятью хорошо укрепленными замками, а также зависимыми от них деревнями. Их количество, согласно полученным сведениям, шестьдесят тысяч или больше. У них есть обычай — выбирать себе повелителя не по праву наследования, а исключительно благодаря заслугам. Презирая остальные титулы, этого человека называют старейшиной.
Повиновение и покорность этих людей своему повелителю столь велики, что, какой бы глупой, нелепой, сложной или опасной ни была задача, они будут выполнять ее с огромным рвением. Например, если существует правитель, которому не доверяют или которого не любят, повелитель дает нож одному или нескольким своим последователям. В этом случае человек, получивший приказ, выполняет свою миссию, не думая ни о последствиях, ни возможности сбежать. Усердно выполняя свою работу, он идет к своей цели так долго, пока не представится возможность выполнить приказ повелителя. И христиане, и мусульмане называют этих людей ассасинами. Мы не знаем происхождения этого названия».
В 1192 г. ассасины, уже уничтожившие некоторых мусульманских правителей и военачальников, нашли первую жертву среди крестоносцев. Это был Конрад Монферратский, король латинского царства в Иерусалиме. Это убийство произвело невероятное впечатление на крестоносцев. Большинство летописцев Третьего крестового похода нашли слова, чтобы высказаться об ужасных сектантах, их странных верованиях, способах убийства и сомнительном повелителе.
«Я могу рассказать об этом старце, — пишет немецкий летописец Арнольд из Любека. — Многое покажется странным, но все сведения подтверждены заслуживающими доверия свидетелями. Этот старец настолько околдовал жителей своей страны, что для них нет иного бога, кроме него. Более того, он внушает им такие надежды и обещает такие удовольствия, что его люди предпочитают скорее умереть, чем жить. Многие из них, стоя на высокой стене, запросто могут спрыгнуть вниз по его кивку или команде и, разбивая черепа, умирают ужасной смертью. Самые счастливые, избранные хозяином, — это те, кто проливает кровь и принимает за это мученическую смерть. Если находится такой человек, который желает убить и умереть за это сам, повелитель самолично дает кинжал, который предназначен для этого, а затем дает ему зелье, приводящее в экстаз и забвение. Человек видит фантастические сны, полные удовольствия и радости. Повелитель обещает смертнику вечное пребывание среди всего этого в награду за выполненный приказ».
Хасан ибн Саббах повелитель Ассасинов
Сначала воображение европейцев больше поразила фанатичная преданность, нежели кровожадные способы убийства. Например, трубадур из Прованса говорил даме своего сердца: «Вы обладаете мной больше, чем Старец с горы владеет своими ассасинами, которые убивают его смертельных врагов». Или вот другое высказывание: «Как ассасины преданно служат своему повелителю, так я служу любви с неколебимой верностью». В анонимном любовном письме его автор заверяет: «Я — Ваш ассасин, который надеется оказаться в раю, выполняя ваши приказы». Однако со временем кровожадность пересилила преданность. Именно тогда слово «ассасин» получило то значение, которое сохраняет и поныне.
Более полная информация об ассасинах появилась во время пребывания крестоносцев в Восточном Средиземноморье.
Находились даже европейцы, которые встречали ассасинов и даже разговаривали с ними. Тамплиерам и госпитальерам даже удалось установить власть над замками ассасинов и собирать с них подати. Уильям Тирский рассказывает о несостоявшемся сближении Старца с горы и правителя Иерусалима. Горный Старец приказал своим сторонникам под страхом смерти выйти из своих замков для почитания своего гостя и предложил выполнить любую его просьбу. Он сказал: «Если есть хоть один человек, который нанес вам обиду, стоит только сказать — и обидчик будет убит».
Однако более правдоподобно выглядит рассказ английского историка Мэттью из Парижа о прибытии в Европу в 1238 г. посольства от неких мусульманских правителей, в особенности от Старца с горы; они прибыли просить помощи у англичан и французов против новых, таивших опасность, монголов с востока.
Картинки по запросу монгольский хан хулагу
К 1250 г., когда Святой Людовик возглавил крестовый поход на Святую Землю, он обменялся дарами и делегациями с тогдашним Старцем с горы. Говоривший по-арабски монах, Ив Бретонский, сопровождал королевских посланников к ассасинам и обсуждал вопросы религии с Горным Старцем. По его мнению, из тумана незнания и предрассудков вряд ли можно выделить известные религиозные учения ислама и определить, к какому принадлежат ассасины.
Крестоносцы знали ассасинов только как секту из Сирии. От них мало что можно узнать о месте ассасинов в исламе или их связи с другими группами в мусульманских землях. Наиболее информированный летописец Крестовых походов Джеймс Витри, архиепископ Акра, заметил в начале XIII столетия, что секта была основана в Персии, однако, кажется, он не знал о них больше ничего.
Во второй половине столетия, однако, появилась новая, более точная информация, касающаяся секты-прародительницы в Персии. Первым человеком, сообщившим об этом, был Вильям Рубрук, фламандский священник, посланный с миссией королем Франции ко двору Великого хана в Каракорум, в Монголию, в 1253–1255 гг. Путь Вильяма пролегал через Персию, где, как он отмечает, горы ассасинов южнее Каспийского моря соседствуют с самими Каспийскими горами. В Каракоруме Вильям был окружен мерами предосторожности, так как Великий хан прослышал, что не менее сорока ассасинов в различном обличье собираются убить его. В ответ Великий хан послал одного из своих братьев с армией на землю ассасинов, чтобы наказать их.
Слово, которое Вильям использует для ассасинов в Персии, — «малиех» или «малихет», искаженное от арабского «mulhid» или во множественном числе «malahida». Это слово буквально обозначает «отклонение от нормы», относится оно к отклонившимся религиозным сектам и, в особенности, к исмаилитам, к которым и принадлежали ассасины. Это слово появляется вновь в рассказе известного путешественника Марко Поло, который проезжал Персию в 1273 г. и описал крепость и долину Аламут, которая долгое время была «штаб-квартирой» секты.
«Старец с горы на их языке называется «алоадин». Он занял долину, скрытую между двух гор, и превратил ее в прекрасный сад, в котором можно найти любые фрукты. В саду он разместил павильоны и дворцы, самые элегантные, какие только можно вообразить. Все они покрыты позолотой и изящными рисунками. Можно найти ручейки, по которым текли вино и молоко, мед и вода; множество женщин и самых прекрасных в мире девиц играли на всех известных инструментах и пели так сладко, и танцевали так, что приятно было смотреть. Все это было сделано, чтобы люди поверили, что это действительно рай. Именно поэтому он устроил все согласно описанию, которое пророк Мохаммед дал для своего рая. Он знал, что это должен быть прекрасный сад, с бегущими реками вина и молока, меда и воды, полный прекрасных женщин для услаждения обитателей сада. Мусульмане верили, что это и есть рай…
Никому не позволено входить в сад, кроме тех, кого он называет своими ашишинами. Перед входом в сад возвышается неприступная крепость, способная сопротивляться всему миру, другого способа войти в сад нет. В своем дворе он держит молодых людей от двенадцати до двадцати лет, таких, кому нравится солдатская служба. Он рассказывает им о рае, как делал Мохаммед. Затем он вводит их в сад, четверых, шестерых, десятерых, перед этим дав некоторую порцию напитка, который погружает их в сон.
Когда люди просыпаются и видят, в каком прекрасном месте они находятся, то думают, что и впрямь попали в рай. Женщины и девицы флиртуют с ними к их полному восторгу. В общем, у них есть все, о чем может мечтать юноша. Конечно, никто не желает покидать такое прекрасное место по доброй воле.
Итак, этот правитель, которого мы называем старцем, содержит свой двор в богатстве и знатности, простые рассказы о нем заставляют верить, что он великий пророк. Если он хочет, чтобы один из его ассасинов выполнил какую-то миссию, он велит дать тот напиток, о котором я уже говорил, какому-либо юноше в саду, а затем переносит его во дворец. Когда молодой человек просыпался, то обнаруживал, что находится не в замке, а в раю. Естественно, ему это очень нравилось. Затем его подводили к старцу и кланялись перед ним в великом благоговении, как будто это действительно был пророк. Повелитель спрашивал, откуда он пришел. Молодой человек отвечал, что из рая, который был в точности такой, каким его описал Мохаммед в Коране. Естественно, все стоявшие рядом и те, кому это не было позволено, хотели туда попасть.
Если старец хотел убить некоего правителя, он говорил юноше: «Ступай и убей того-то и того-то, а когда ты вернешься, мои ангелы унесут тебя в рай. Если ты умрешь, я все равно пошлю ангелов, которые вернут тебя в рай». Он заставлял их верить; и не было ни одного приказа, каким бы опасным он ни был, чтобы они отказались, поскольку страстно желали вернуться в рай. Таким образом, старец посылал своих людей убивать тех, от кого сам хотел избавиться. Он внушал всем правителям великий ужас, делал их своими данниками с тем, чтобы он мог жить с ними в мире и дружбе.
Кроме того, я должен добавить, что старец имел последователей, которые копировали его действия и поступали так же. Один из них был послан на территорию Дамаска, а другой в Курдистан».
Говоря об исмаилитах Персии, как об ассасинах, и об их лидере — как о Старце, Марко Поло или его переводчик использовали термины, уже знакомые в Европе. Пришли они, однако из Сирии, а не из Персии. Арабские и персидские источники ясно дают понять, что «ассасин» — это местное название только для исмаилитов Сирии, а не Персии или другой страны. Титул «Старец с горы» — тоже сирийский. У исмаилитов было принято говорить о своем повелителе как о старце или старейшине, а арабское «шейх» или персидское «пир» служат для подчеркивания уважения среди мусульман. Особое обозначение «Старец с горы» похоже, использовалось лишь в Сирии и, возможно, только среди крестоносцев, поскольку не упоминается ни в одном арабском тексте того периода.
Хасан ибн Саббах повелитель Ассасинов
Применение этих терминов в сирийской и персидской ветвях секты стало обычным делом. Описание Марко Поло, которому через полвека вторит францисканец Одорико из Порденоне, усиливает потрясение, произведенное сирийскими ассасинами на воображение европейцев. Истории о райских садах, головокружительных прыжках ассасинов, их талантах по части маскировки и убийств, таинственная фигура Старца — все это нашло отражение в литературе Европы, превращаясь из истории и описания путешествий в поэзию, прозу и вообще в мифы.
Все эти истории оказали свое влияние и на политику. Достаточно давно появились люди, которые видели руку Старца в политических убийствах или попытках их совершить даже в Европе. В 1158 г., когда Фридрих Барбаросса осадил Милан, в его лагере якобы был пойман «ассасин».
В 1195 г., когда король Ричард Львиное Сердце стоял лагерем у французского Шенона, было задержано не менее пятнадцати так называемых ассасинов. Они признались, что были посланы французским королем, чтобы убить Ричарда. Подобные случаи стали частыми, бесчисленное количество правителей и сильных мира сего были обвинены в том, что вступили в сговор со Старцем и выполняли его приказы по уничтожению мешавших ему врагов.
Однако эти рассказы совершенно беспочвенны. Дело в том, что предводители ассасинов в Персии и Сирии не интересовались жизнью и интригами Западной Европы, а европейцы не нуждались в помощи извне для совершения убийств.
К XIV в. слово «ассасин» уже стало означать «убийца» и никак не связывалось с сектой, которая изначально носила такое название.
А интерес к секте продолжал расти. Первая попытка научного исследования истории ассасинов относится к 1603 г… Именно тогда Дени Лебей де Батийи опубликовал в Лионе свою работу по истории ассасинов. Дата символична. Языческая этика эпохи Возрождения вновь пробудила к жизни убийство как политический инструмент, религиозные войны подняли его на праведную высоту. Появление новых монархий, в которых один человек мог определять политику и религию всего государства, сделало террористический акт эффективным и признанным оружием. Принцы и прелаты нанимали убийц, чтобы уничтожить своих политических или религиозных оппонентов, и теоретики прикрывали наготу жестокости подходящим «фиговым листком» идеологии.
Цель Лебея де Батийи была очевидной — объяснить истинное историческое значение термина, который зазвучал в Европе по-новому. Его исследование основывалось на христианских источниках и не шло дальше того, что было известно в XIII веке. Однако, даже без новых доказательств, обнаружилось иное понимание. Это было уже поколение, которое видело, как был застрелен наемником короля Испании Вильям из Нассау, король Франции Генрих III заколот монахом-доминиканцем, а английская королева Елизавета преследовала своих так называемых убийц.
Первый важный шаг в исследовании тайны происхождения ассасинов был сделан в эпоху раннего Возрождения. Это случилось в 1697 г., когда Бартоломео де Эрбело опубликовал великую «Bibliotheque orientale» — первую работу, в которой было собрано все, что было известно об истории, литературе и религии ислама. Впервые ищущий ученый, не догматик, использовал мусульманские источники, коих было немного, и постарался найти место в контексте исламской религиозной истории для персидских и сирийских ассасинов. Он доказал, что ассасины — часть исмаилитов, главной раскольнической секты. Они являются ответвлением шиитов, их ссора с суннитами стала основной причиной религиозного раскола в исламе. Главы исмаилитов провозгласили себя имамами, последователями Исмаила ибн Джафара и пророка Мохаммеда.
В течение всего XVIII в. востоковеды и прочие историки исследовали эту тему и добавляли новые детали и доказательства связи ассасинов с исмаилитами. Некоторые авторы старались также объяснить происхождение названия «ассасины» — предполагалось, что это арабское слово, однако его не упоминают ни в одном арабском тексте.
В начале XIX в. произошел новый всплеск интереса к ассасинам. Французская революция и ее результаты оживили общественный интерес к конспирации и убийствам. Экспедиции Бонапарта в Египет и Сирию принесли новые, более тесные контакты с исламом, а также дали свежие возможности для его изучения. После нескольких безуспешных попыток удовлетворить интерес общественности к этой проблеме на нее обратил внимание Сильвестр де Саси, величайший исследователь арабского мира. 19 мая 1809 г. он прочитал лекцию в Институте Франции о династии ассасинов и этимологии их названия.
Эта работа стала своеобразной вехой в изучении ассасинов. В добавление к малочисленным восточным источникам, используемым предыдущими исследователями, Сильвестр де Саси смог представить богатую коллекцию арабских манускриптов из Национальной парижской библиотеки, включая несколько основных произведений — летописей Крестовых походов, до той поры не известных западным ученым; его анализ источников полностью вытеснил попытки ранних европейских авторов. Естественно, самой важной частью его исследований был вывод о происхождении слова «ассасин», этой волнующей всех проблемы. Де Саси проверил и опроверг все предыдущие теории. Он доказал, что это слово произошло от арабского hashish, и предположил, что вариативные формы Assissini, Assassini, «Heyssissin» и т. д., которые использовали в своих летописях крестоносцы, были основаны на альтернативных арабских формах hashishi и hashshash (разговорные формы множественного числа hashishiyyin и hashshashm).
Вопрос значения и этимологии этого слова подвергся пересмотру. Оригинальное значение слова hashish в арабском — это травы, чаще сухие травы или фураж. Позже это слово стали использовать для обозначения индийской конопли, cannabis sativa. Ее наркотический эффект был уже известен мусульманам Средневековья. Hashshash — более современное слово, обычно обозначает человека, курящего гашиш.
Сильвестр де Саси не признавал мнения многих ученых о том, что ассасины названы так, потому что они были наркоманами. Однако и он считает, что это название появилось из-за тайного употребления гашиша главарями секты. Тем самым они показывали своим эмиссарам предвкушение прелестей рая, который ждал их в случае удачного завершения их миссии. Де Саси связывает эту интерпретацию с историей, рассказанной Марко Поло.
Кроме того, он обнаружил в западных и восточных источниках упоминание о «райских садах», в которые вводили фанатиков, накачанных наркотиками.
Несмотря на свое раннее возникновение и широкое распространение, эта история почти полностью неверна Применение и эффект гашиша были известны в то время и не представляли никакого секрета; использование наркотиков сектантами не подтверждается ни исмаилитами, ни серьезными суннитскими авторами. Даже название hashishi — местное, сирийское, возможно, его неправильно употребляли. По всей вероятности, это название дало толчок истории, а не наоборот.
Из различных теорий наиболее вероятной кажется такая: слово это выражало презрение к диким верованиям и необычному поведению сектантов — то было насмешливое описание их поведения, а не описание их действий. Для западных наблюдателей эти истории могли также служить единственным рациональным объяснением поведения, которое иначе объяснить было просто нельзя.
Работа Сильвестра де Саси открыла дорогу для дальнейших исследований. Наиболее читаемой, конечно, была «История ассасинов» австрийского востоковеда Йозефа фон Хаммера, опубликованная в Штутгарте в 1818 г. и переведенная на французский в 1833-м, а на английский — в 1835 г… Его история, хотя и основана на восточных источниках, очень напоминает трактат на все времена — предупреждение против «пагубного влияния секретных обществ… и ужасное использование религии для удовлетворения необузданных амбиций». Для него ассасины были «сообщниками самозванцев и простофиль, которые под маской более строгой веры и жестокой морали разрушали религию и мораль; орден убийц, под чьими кинжалами пали сыны нации; они всевластны, потому что в течение трех столетий внушали страх, пока логово негодяев не пало вместе с халифатом, который, будучи центром духовной и светской власти, был разрушен, и под чьими руинами ассасины были погребены».
Если кто-то из читателей пропустил бы этот пассаж, Хаммер дополнительно сравнил ассасинов с иезуитами, тамплиерами, иллюминатами, вольными каменщиками и цареубийцами из французского Национального конвента. «Как на Западе революционные общества возникли из недр масонства, так на Востоке ассасины возникли из исмаилитов. Безумие просветителей, считавших, что простой молитвой они могут освободить нации от государей, а также ведущая роль практической религии — все это воплотилось самым ужасным образом во Французской революции, так же как это было в Азии во времена правления Хасана II».
Книга Хаммера пользовалась популярностью около полутора столетий и была источником, формировавшим расхожее представление об ассасинах в западном мире.
Несмотря на это, исследования продолжались, особенно во Франции, где была проделана большая работа по обнаружению, изданию, переводу и использованию арабских и персидских текстов применительно к истории исмаилитов в Сирии и Персии. Среди них наиболее важными являются работы двух персидских исследователей монгольского периода, Джувайни и Рашида аль-Дина. Оба они получили доступ к исмаилитским текстам из Аламута и, используя их, создали первый связный рассказ об исмаилитском принципате в Северной Персии.
Важный шаг вперед был сделан благодаря появлению новых материалов. Использование мусульманских источников добавило многое к тем знаниям, которые имелись в средневековой Европе, но даже они были преимущественно суннитскими, хотя и давали больше информации, чем западные летописцы и путешественники. Однако они были более враждебны к теориям и целям исмаилитов. Теперь же впервые появились данные, проливающие свет на проблему с точки зрения самих исмаилитов. Уже в XVIII столетии путешественники отмечали, что в деревнях Центральной Сирии все еще сохранились исмаилиты.
В 1810 г. Руссо, генеральный консул в Алеппо, вдохновленный Сильвестром де Саси, опубликовал описание исмаилитов в этой стране, как бы их сегодняшний день. При этом он использовал географические, исторические и религиозные сведения, имевшиеся у него в распоряжении. Источники этой работы не предоставлены, но, судя по всему, это местные устные рассказы. Сильвестр де Саси предоставил дополнительные объяснения.
Руссо был первым европейцем, который применил местные рассказы и впервые принес в Европу информацию о самих исмаилитах. В 1812 г. он опубликовал выдержки из книги исмаилитов, добытой в Масафе, одном из их главных сирийских центров. Несмотря на то что книга содержала немного исторической информации, тем не менее она проливала свет на религиозные доктрины секты. Другие тексты из Сирии также нашли дорогу в Париж, где многие из них были впоследствии опубликованы. В течение XIX в. европейские и американские путешественники побывали в деревнях исмаилитов в Сирии и предоставили краткие очерки о развалинах и их обитателях.
Меньше информации поступало из Персии, где сохранились руины знаменитого замка Аламут. В 1833 г. в «Вестнике Королевского географического общества» был опубликован рассказ о путешествии британского офицера — полковника У. Монтейта. Он рассказал, что добрался до долины Аламута, но не достиг замка и не смог определить, что это именно он. Однако эта цель была достигнута его однополчанином — подполковником сэром Джастином Шейлом, чей рассказ появился в том же «Вестнике» в 1838 г… Третий британский офицер, по имени Стюарт, посетил этот замок несколькими годами позже, после чего прошло почти столетие до возобновления исследований Аламута.
Однако было нечто большее, чем руины Аламута, что свидетельствовало о величии исмаилитов в Персии. В1811 г. консул Руссо из Алеппо во время путешествия в Персию искал исмаилитов. Он был удивлен, узнав, что их осталось еще много в стране, известной своей преданностью имаму по линии Исмаила. Его звали Шах Халилуя, он проживал в деревне Кек, около Кума, на полпути между Тегераном и Исфаханом. «Я могу добавить, — говорит Руссо, — что этот человек почитался, как Бог. Его последователи приписывали ему различные чудеса, в свою очередь, прибавляя в повествование все новые детали. Они же часто награждали его титулом халифа. Исмаилиты, живущие в Индии, приходили в Кех с берегов Ганга и Инда, чтобы получить благословение их имама за те благочестивые и чудесные подарки, которые они принесли ему».
В 1825 г. английский путешественник Дж. Б. Фрезер подтвердил существование исмаилитов в Персии и их постоянное поклонение своему господину, хотя убийства по его повелению больше не совершались: «Даже сегодня шейх, или глава секты слепо почитаем теми, кто еще остался, хотя их рвение стало менее жестоким, чем было раньше».
В Индии также были последователи этой секты, которые полностью подчинялись своему святому. Их предыдущий предводитель был убит восставшими против губернатора города в Иезде несколькими годами раньше. «Один из его сыновей унаследовал его религиозные качества и получил уважение секты».
Следующая информация пришла из совершенно иного источника в декабре 1850 г. в Уголовный суд Бомбея. При свете белого дня на четверых мужчин были совершены нападение и убийство. Это был результат религиозных разногласий в секте, к которой они принадлежали. Девятнадцать человек было схвачено, четверо — приговорены к смерти и повешены. Жертвы и нападавшие были членами местной религиозной мусульманской секты, известной, как Кхоя (или Коя) — в этой секте состояли десятки тысяч человек, в основном торговцы в округе Бомбей и других частях Индии.
Инцидент возник из спора, который продолжался более двадцати лет. Все началось в 1827 г., когда группа сторонников Кхоя отказалась вносить регулярную плату главе своей секты, который находился в Персии. Это был сын шаха Халилуя, который сменил своего отца, убитого в 1817 г. В 1818 г. персидский шах назначил его губернатором Мехелата и Кума. Он получил титул Ага-хана. Он и его последователи известны благодаря этому титулу.
Встретившись с неожиданным отказом своих последователей в Индии платить религиозные взносы, Ага-хан отправил специального посланника из Персии в Бомбей, чтобы уладить эту проблему. Вместе с посланником отправилась бабушка Ага-хана, которая «появилась, чтобы произнести речь перед бомбейскими кхоями», чтобы попытаться вернуть их преданность. Большинство восставших остались верны своему господину, однако небольшая группа образовала оппозицию, провозгласив, что они больше не подчиняются Ага-хану, и отрицая, что как-то связаны с ним. Логическим продолжением конфликта стали злоба и ярость, вылившиеся в убийства в 1850 г.
Тем временем Ага-хан покинул Персию, где вел безуспешную борьбу против шаха, и после недолгой остановки в Афганистане нашел убежище в Индии. Его служба британцам в Афганистане и Синде была замечена. После пребывания сначала в Синде, а потом в Калькутте он поселился в Бомбее, где провозгласил себя действующим главой общины Кхоя. Однако несколько отделившихся от него приверженцев восстали, решив использовать механизм закона для защиты своих прав.
После нескольких предварительных слушаний группа раскольников в апреле 1866 г. внесла иск и прошение в Верховный суд Бомбея, требуя запрещения Ага-хану «влиять на управление собственностью и делами общины Кхоя».
Дело было рассмотрено главным судьей, сэром Джозефом Арнольдом. Слушания продолжались двадцать пять дней, почти весь Бомбей принимал в них участие. Обе стороны предоставляли свои аргументы и документальные свидетельства. Среди многочисленных свидетелей сам Ага-хан предстал перед судом и давал показания о своем происхождении. 12 ноября 1866 г. сэр Джозеф Арнольд вынес свое решение. Община Кхоя Бомбея, по его мнению, была «частью большого сообщества Кхоя в Индии. Они являлись исмаилитским крылом шиизма; это была секта людей, чьи предки были индусами по происхождению. Эти люди и поныне связаны узами духовной верности наследникам исмаилитов». За четыреста предыдущих лет они были обращены миссионерами исмалитов из Персии и остались преданы авторитету имамов по линии исмаилитов, последним из которых был Ага-хан. Эти имамы произошли от владык Аламута, а через них — халифов династии Фатимидов Египта, а значит, пророка Мохаммеда. Именно их последователи в Средние века были известны под именем ассасинов.
Вердикт Арнольда был подкреплен историческими свидетельствами и документами. Он устанавливал, что Кхоя является общиной исмаилитов, наследников ассасинов, а Ага-хан — духовный глава исмаилитов Аламута. Более детальная информация об этой общине приводится впервые в «Географическом справочнике штата Бомбей» за 1899 год.
Вердикт Арнольда привлек внимание к исмаилитам всего мира. Некоторые из них не признавали Ага-хана своим правителем. Эти сообщества обычно представляли собой маленькие группы, расположенные в отдаленных изолированных местах. Они были труднодоступны и таинственны, под страхом смерти запрещалось сообщать об их верованиях и письменности. Однако некоторые манускрипты попали в руки ученых. Сперва из Сирии — первого места, которым заинтересовались западные исследователи исмаилизма в наши дни и в Средние века. Другие приходили из отдаленных регионов. В 1903 г. итальянский купец по имени Капротти привез коллекцию из шестидесяти арабских манускриптов из Саны (Йемен) — первая партия была размещена в Амброзианской библиотеке Милана. Эти произведения включали в себя учения исмаилитов, пришедшие от народа, все еще живущего в Северной Аравии. Некоторые из них были записаны зашифрованными знаками.
В другом конце Европы русские ученые также получили некоторые манускрипты исмаилитов из Сирии. Было обнаружено, что исмаилиты живут и в России. В 1902 г. граф Алексей Бобринский опубликовал доклад о существовании и распространении исмаилитов на территории России, в Центральной Азии. В это же время чиновник А. Половцев приобрел где-то в Средней Азии копию религиозной книги исмаилитов, написанной на персидском языке; она была выставлена в Азиатском музее императорской Академии наук России. Вскоре появилась еще одна копия, и в период с 1914-го по 1918 г. музей приобрел коллекцию исмаилитских манускриптов, привезенных востоковедами И.И. Зарубиным и А.А. Семеновым с верховьев реки Амударьи, из Шуйнаня.
Используя эти и другие материалы, российские ученые смогли исследовать религиозную литературу и верования исмаилитов Памира и прилегающих афганских районов Бадахшана.
С тех пор наметился значительный прогресс в изучении исмаилитов. В распоряжении ученых оказалось больше текстов для исследования, в особенности из богатых библиотек секты в Индии. Учеными проведено более детальное обследование многих земель, даже тех, на которых живут исмаилиты.
По части истории многие найденные тексты принесли разочарование. Книги рассказывают очень много о религии и обо всем, что с этим связано. Что же касается исторических фактов, то таких книг немного, они содержат мало информации. Возможно, маленькие отдаленные сообщества не интересовали средневековых историков, поскольку не находились в центре исторических событий. Лишь Аламутское княжество имеет своих летописцев — и даже эти сведения сохранены не исмаилитами, а суннитами. Литература исмаилитов, бедная в плане содержания, не имеет достаточной исторической ценности. Ее вклад в описание событий невелик — что-то от ассасинов Персии, меньше, чем от их собратьев из Сирии.
Но, несмотря на это, их литература внесла неоценимый вклад в понимание религиозных основ движения и сделала возможной новую оценку их верований и целей, а также внесла понимание в проблему религиозного и исторического вклада исмаилитов, и ассасинов, как их ветви, в ислам. В результате образ ассасинов значительно отличается и от слухов и фантазий, привезенных с Востока средневековыми путешественниками, и от искаженного образа злобных фанатиков, созданного в XIX в. востоковедами после ознакомления с произведениями, написанными ортодоксальными мусульманскими теологами и историками, чьей главной задачей было опровергать и презирать, а не объяснять или понимать. Ассасины больше не являются бандой накачанных наркотиками, запрограммированных мошенниками на убийства вооруженных простофиль. Это и не тайная секта террористов и не синдикат профессиональных убийц.
Новая проповедь
В автобиографии Хасана ибн Саббаха, сохраненной историками позднего времени, он рассказывает собственную историю: «С самого детства, с семи лет, я обожал учиться, желал стать религиозным деятелем; до семнадцати лет я лишь искал и исследовал знания, однако придерживался веры своих отцов.
В Рее я встретил человека, одного из товарищей (сами исмаилиты называли себя «рафик»). Его звали Амира Зарраб; время от времени он объяснял учение халифов Египта, как до него делал Назир-и Кушраф…
Никогда во мне не было сомнения или неуверенности в исламе; я живу с надеждой на то, что это — живой, терпеливый, властный, всеслышащий и всевидящий Бог, Пророк, имам, разрешающий и запрещающий, небеса и ад, призывающий и прощающий. Я предполагал, что религия и вера состоят из того, чем владеют люди в общем и Ши’а в частности; мне никогда не приходило в голову, что истину надо искать за пределами ислама. Я думал, что доктрины исмаилитов были философскими (среди правоверных это было ругательством), а правитель Египта — философ.
У Амиры Зарраба был добрый характер. Когда он впервые заговорил со мной, то сказал: «Исмаилиты говорят то-то и то-то». Я возразил:
«О, друг, не говори их слов, они изгнанники, и все, что они говорят, направлено против религии». Между нами возникали противоречия и шли споры. Он опровергал и разрушал мою веру. Я не позволял ему делать это, однако в моем сердце его слова оставляли огромный след. Амира говорил мне: «Когда ты думаешь ночью, в своей кровати, ты понимаешь, что мои слова убеждают тебя».
Позднее Хасан и его учитель разошлись, но юный ученик продолжал свои поиски и читал исмаилитские книги, где находил что-то, убеждающее его, и что-то, наоборот, разуверяющее. Жестокая и ужасная болезнь завершила его обращение.
«Я думал: конечно, это истинная вера, я не признавал этого из-за моего великого страха. Теперь назначенный час пробил, и я должен умереть, не достигнув истины».
Хасан не умер. Выздоровев, он нашел другого исмаилитского учителя, который завершил его обучение. Следующим шагом должна была стать клятва верности имаму Фатимидов; так сказал ему миссионер, который получил право от Абд аль-Малика ибн Атташа, главы исмаилитской миссии, дава в Западной Персии и Ираке. Вскоре после этого, в мае — июне 1072 г., глава самолично посетил Рей, где встретился с новообращенным. Он одобрил его, дал назначение на пост дава и приказал ехать в Каир, представиться при дворе халифа — другими словами, отправляться в штаб-квартиру.
Не является достоверным тот факт, что несколько лет спустя Хасан отправился в Египет. История, рассказанная несколькими персидскими авторами и представленная европейским читателям Эдвардом Фитцджеральдом в предисловии к его переводу «Рубаи», рассказывает о событиях, приведших его к отъезду. Если верить этой истории, Хасан ибн Саббах, Омар Хайям и визирь Низам аль-Мулк были приятелями-студентами у одного учителя. Все трое заключили соглашение о том, что первый из них, кто достигнет успеха, должен будет помочь остальным двум. Низам аль-Мунк в надлежащее время стал визирем султана, и его однокашники изложили свои просьбы. Обоим были предложены должности губернаторов. Но оба отказались, правда, по разным причинам. Омар Хайям избегал служебной ответственности и предпочел пенсион и удовольствия бездельника. Хасан же отказался довольствоваться провинциальной должностью и искал более высокое место при дворе. Вскоре он стал кандидатом на пост визиря и опасным соперником для самого Низама аль-Мунка. Визирь затеял интригу против Хасана, использовал обман, чтобы очернить его в глазах султана.
Агент ассасинов (слева, в белом тюрбане с кинжалом) смертельно ранит Низам аль-Мулька
Возмущенный и опозоренный, Хасан ибн Саббах отправился в Египет, где начал готовить свою месть.
История эта изобилует странностями. Низам аль-Мунк родился в 1020 г. и убит в 1092-м. Даты рождения остальных приятелей неизвестны, однако первый умер в 1124 г., а второй — в 1123-м. Совершенно невероятно, чтобы они могли быть приятелями. Большинство ученых считают эту историю сказкой. Более достоверное объяснение отъезда Хасана дано другими историками. Согласно их версии, он очернил власти Рея, которые обвинили его в укрывательстве египетских шиитов и в том, что он был опасным агитатором. Чтобы избежать ареста, ему пришлось бежать из города и совершить несколько путешествий, которые и привели его в Египет.
Если верить его автобиографии, Хасан покинул Рей в 1076 г. и поехал в Исфахан. Оттуда он двинулся на север, в Азербайджан, далее в Майяфарикин. Там он был изгнан кади (судьей) за утверждение единственного права имама толковать религию, таким образом, отрицая авторитет улема из секты суннитов. Двигаясь дальше, через Месопотамию и Сирию, он достиг Дамаска. Там Хасан обнаружил, что сухопутный путь в Египет блокирован военными отрядами. Тогда он повернул на запад, к берегу, и, двигаясь южнее Бейрута, переплыл из Палестины в Египет. Таким образом, он прибыл в Каир 30 августа 1078 г. и был принят высокопоставленными обитателями двора Фатимидов.
Хасан ибн Саббах оставался в Египте около трех лет, сначала в Каире, а потом — в Александрии. По некоторым данным, он вошел в конфликт с Бадром аль-Джамали, так как поддерживал Низара. Хасана посадили в тюрьму, а затем депортировали из страны. Причину конфликта позднее могли приукрасить, с тех пор как этот вопрос стал темой для дискуссий, однако противоречия между военным диктатором и пылким революционером очень близки к реальности.
Из Египта Хасана ибн Саббаха депортировали в Северную Африку, однако франкское судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение. Хасан был спасен и отправлен в Сирию. Путешествуя через Алеппо и Багдад, он достиг Исфахана 10 июня 1081 г. Следующие девять лет он путешествовал исключительно по Персии по поручению дава. В своей автобиографии он рассказывает о некоторых таких путешествиях: «Оттуда (то есть из Исфахана) я двинулся в Керман и Иезд, там проповедывал некоторое время». Из Центрального Ирана он вернулся в Исфахан, а затем повернул на юг, чтобы провести три месяца в Хузистане, где он уже провел некоторое время на обратном пути из Египта.
На протяжении всего путешествия он обращал внимание на места, расположенные далеко на север от Персии — каспийские провинции Гилан и Мазандаран, в особенности на высокогорный район Дайлам. Эти земли, лежащие на север от горной цепи, ограждали огромное плато Ирана. Они совершенно отличаются в географическом плане от остальной страны, заселены отважными, воинственными и независимыми людьми, к которым иранцы долгое время относились как к чужестранцам и опасным людям. В древние времена иранские правители не могли завоевать их, и даже Сасаниды возвели оборонительные укрепления как бастион против внезапных нападений.
Арабские завоеватели преуспели не больше. Существует легенда: когда арабский вождь аль-Хаджаж готовился атаковать Дайлам, у него была карта с нарисованными на ней горами, долинами и дорогами. Хаджаж показывал ее делегации Дайлама и призывал сдаться до завоевания и разорения страны. Делегаты, посмотрев на карту, сказали: «Они верно информировали вас о том, что касается нашей страны, все это изображено верно, однако тебе не показали наших воинов, которые защищают эти дороги и горы. Вы узнаете об этом, если захотите».
В свое время Дайлам был исламизирован — мирными уговорами, а не военными набегами. Приняв ислам последними, дайламисты были первыми, кто заявил о свой индивидуальности внутри ислама — политической, путем появления независимых династий, и религиозной, через признание неортодоксальных верований.
С конца VIII в., когда представители династии Али, убежавшие от наказания Аббасидов, нашли у них убежище и поддержку, Дайлам стал центром шиитской активности, ревностно охраняя свою независимость от халифов Багдада и других суннитских правителей. В течение X столетия, находясь под властью Буидов, дайламисты даже преуспели в установлении своей власти над большей частью Персии и Ирака, и какое-то время они были хранителями халифата. Приход сельджуков положил конец дайламитам и шиитским правителям, а кроме того, жестоко сказался на них.
Именно на эти северные народы, в основном шиитов, сильно просеянные сквозь сито исмаилитов, Хасан ибн Саббах и сделал свою первую ставку. Для воинственных и недовольных жителей Дайлама и Мазарандана его воинственное убеждение имело большое значение. Избегая больших городов, он прокладывал себе путь сквозь пустыни, идя из Хузистана в восточный Мазарандан, и останавливался в Дамхане, где провел три года. Именно оттуда он отправил сторонников дай для работы среди горных жителей. Без устали он разъезжал сам для направления и поддержки паломников. Его деятельность вскоре привлекла внимание визиря, который приказал властям Рея схватить его. Однако это сделать не удалось. Избегая Рея, Хасан ехал горными дорогами в Казвин, который был наиболее подходящей базой для агитационной кампании в Дайламе.
Во время своих бесконечных путешествий Хасан не только занимался привлечением правоверных. Он также искал новую базу. Необходимы были не скрытые встречи в городе, в постоянной опасности и под угрозой обнаружения, а отдаленное и неприступное укрепление, из которого он мог вести войну против империи сельджуков.
В конце концов его выбор пал на замок Аламут, построенный в пустынном краю, на вершине высокой скалы, в сердце Эльбурских гор. Он возвышался над закрытой долиной, около 45 километров в длину и 5 — в ширину, в самом широком ее месте. Замок возвышался над уровнем моря более чем на 2 тысячи метров и на несколько десятков метров выступал над вершиной горы. Замка можно было достичь лишь идя по узкой крутой и продуваемой всеми ветрами тропинке. Приблизиться к скале можно было, пройдя через узкое ущелье реки Аламут, между выступающими отвесными скалами.
Говорили, что замок был построен одним из царей Аламута. Когда однажды он охотился, то выпустил прирученного орла, который опустился на скалу. Царь оценил стратегическое расположение этого места и построил там замок. И назвал его Алах Амут, что на языке дайламистов означает «Учение Орла». Другие, менее убежденные, перевели это название, как «Гнездо орла». Замок был перестроен правителем Алидов в 860 г., и ко времени прибытия Хасана ибн Саббаха был в руках Михди, из династии Алидов, который получил его от сельджукского султана.
Захват Аламута был подготовлен. Из Дамхана Хасан послал да’и проповедывать в деревнях в окрестностях замка.
Вместе со своими последователями, теперь размещенными в замке, Хасан покинул Казвин, находящийся по соседству с Аламутом, где некоторое время оставался в убежище. Затем в среду 4 сентября 1090 г. он инкогнито прибыл в замок. Некоторое время он оставался неузнанным, однако в должное время его узнали. Бывший владелец понял, что случилось, но не смог ничего поделать и остановить его. Хасан позволил ему уехать, во всяком случае, так гласит история, рассказанная персидскими летописцами. Кроме того, Хасан дал ему чек на три тысячи золотых динаров в качестве платы за замок.
Хасан ибн Саббах был провозглашен хозяином Аламута. С момента прихода до его смерти тридцать пять лет спустя он никогда не спускался со скалы и лишь дважды покидал дом, где жил. В обоих случаях он поднимался на крышу. «Остаток дней до своей смерти, — рассказывает Рашид аль-Дин, — он провел внутри дома, в котором жил; читал книги, диктовал учение дава для записи, управлял делами своего государства. Он прожил аскетическую, скромную и праведную жизнь».
Сначала у Хасана ибн Саббаха была двойная задача — новообращенные и завоевание как можно большего числа замков. Из Аламута он посылал миссионеров и агентов в разных направлениях для решения своих задач. Очевидной задачей был контроль над теми, кто находился в непосредственной близости. Это был район Радбар, находящийся в устье реки Шах-Рад. В отдаленных, но плодородных горных долинах существовал старый порядок жизни, не затронутый изменениями, которые происходили южнее. В Радбаре не было города и военной или политической власти. Люди жили в деревнях и подчинялись местным мелкопоместным властителям, которые жили в замках. Именно среди них и деревенских жителей исмаилиты находили себе поддержку. «Хасан использовал любую попытку, — говорит Джувайни, — чтобы захватить места по соседству с Аламутом или в его окрестностях. Где возможно, он побеждает их различными пропагандистскими методами, если не удается, он использует жестокие убийства, кровопролития и войну. Он забирает эти замки, если может, и, где бы он ни находил подходящую скалу, строит замок над ней». Важным успехом был захват штурмом замка Ламасар в 1096-м или 1102 г. Атакующими командовал Кия Бурзургумид, который оставался комендантом этого замка двадцать лет. Стратегическое расположение замка на круглой горе позволяло видеть всю реку Шах-Рад. Этот замок стал символом власти исмаилитов по всей территории Радбара.
Далеко на юго-востоке лежит бесплодная горная страна Кухистан, находящаяся возле нынешней границы между Персией и Афганистаном. Ее народ живет разрозненными изолированными группами в оазисах, окруженных со всех сторон соленой пустыней центрального плато. Во времена ранних исмаилитов этот район был одним из последних убежищ последователей зороастризма; впоследствии, когда сюда пришел ислам, он стал излюбленным местом шиитов и других религиозных диссидентов, а позднее — исмаилитов.
В 1091–1092 гг. Хасан ибн Саббах послал миссионера в Кухистан для мобилизации и расширения исмаилитской власти. Его выбор пал на Хуссейна Каини, способного да’и, который играл заметную роль в обращении Аламута и к тому же был жителем Кухистана. Его миссия завершилась успешно. Население Кухистана страдало под гнетом сельджуков; говорили, что деспотичный правитель сельджуков вызвал кризис, захватив сестру высокопоставленного местного владыки, который именно вследствие этого перешел к исмаилитам.
Независимо от того, что случилось в Кухистане — более чем тайный переворот и больше чем простой захват замков, — это свидетельствует о подъеме популярности освободительного движения против чужеродного воинственного господства. Во многих частях провинции исмаилиты подняли открытый мятеж и установили контроль над несколькими главными городами: Зузан, Каин, Табас, Тан и другими. В восточном Кухистане, как и в Радбаре, они создали с успехом нечто, что фактически стало отдельным государством.
Горные районы имели очевидное преимущество для экспансии исмаилитов. Другая аналогичная территория располагалась в Юго-Западной Персии, между Кухистаном и Фарсом. И здесь были необходимые условия для успеха — сложная территория, беспокойное и недовольное население, сильная местная традиция преданности шиитам и исмаилитам.
Лидером исмаилитов здесь был Абу-Хамза, сапожник из Арраджана, который побывал в Египте и возвратился сторонником да’и Фатимидов. Он захватил два замка в нескольких милях от Арраджана и использовал их в качестве базы для дальнейшей деятельности.
Пока одни исмаилитские миссионеры укрепляли свои позиции в отдаленных районах, другие занимались религиозными проповедями в главных центрах суннитов и сельджуков.
Именно при них произошло первое кровопролитие, первый конфликт между исмаилитскими агентами и сельджукской властью. Это случилось в маленьком городке Сава, на северном плато, недалеко от Рея и Кима, еще до захвата Аламута. Группа из восемнадцати исмаилитов была арестована начальником местной стражи за то, что они собрались вместе для особой молитвы. Это было их первое сборище, и после допросов их отпустили. Тогда они попытались обратить в свою веру муэдзина Савы, который жил в Исфахане. Тот отказался, и исмаилиты, боясь, что он их выдаст, убили его. По словам арабского историка ибн аль-Асира, это была их первая жертва и первая пролитая кровь.
Новости об этой смерти достигли визиря Низама аль-Мунка, который лично отдал приказ о наказании зачинщика. Обвиняемый был плотником по имени Тахир, сыном проповедника, который владел несколькими религиозными службами. Его линчевала толпа в Кермане по подозрению в исмаилитстве. Тахир был казнен, и его тело протащили по рыночной площади. Ибн аль-Асир говорит, что это был первый исмаилит, понесший наказание.
В 1092 г. сельджуки предприняли первую попытку справиться с исмаилитской угрозой с помощью военной силы. Великий султан, или верховный владыка сельджукских правителей и принцев, Маликшах выслал две экспедиции, одну против Аламута, другую — в Кухистан. Обе потерпели поражение, поскольку осажденным оказывали помощь сторонники и симпатизирующие из Радбара и самого Казвина. Джувайни изложил исмаилитскую историю победы: «Султан Маликшах в начале 485 г. (1092 год от Рождества Христова) отправил эмира Арсланташа для поимки и уничтожения Хасана ибн Саббаха и всех его последователей. Этот эмир сел перед Аламутом в месяц Джумаду I того же года (июнь — июль 1092 г.). У Хасана ибн Саббаха было не более шестидесяти-семидесяти человек в Аламуте, все их оружие — это камни. Они вели скудное существование и сдерживали осаждающих. Один из да’и Хасана — человек по имени Дихдар Бу-Али, который прибыл из Зувары и Ардистана и жил в Казвине. Некоторые его обитатели были сторонниками Хасана. Кроме того, в районе Талакана и Кух-и Бара, в Рее многие верили в проповеди Саббаха; все они обратились к Дих-дару. Хасан ибн Саббах попросил Бу-Али о помощи, тот поднял множество людей из Кух-и Бара и Талакана и послал армии и оружие из Казвина. Все они пришли к Аламуту, а затем, при помощи гарнизона и жителей Рудбара, которые объединились, однажды ночью в конце месяца Шабан того же года (сентябрь — октябрь 1092 г.) неожиданно атаковали армию Арсланташа.
Божественное провидение было на стороне осажденных, армия Арсланташа обратилась в бегство и вернулась к Маликшаху».
Осада исмаилитского центра в Кухистане была предпринята вновь в ноябре 1092 г., когда стало известно о смерти султана.
В это время исмаилиты достигли первого большого успеха в террористических актах. Их первой жертвой стал сам влиятельный визирь, чьи попытки «сопротивляться гнойникам мятежа и вырезать очаг бездействия» сделали его самым опасным врагом.[adsp-pro-1]
Хасан ибн Саббах изложил свой план. «Наш Господин, — сообщает Рашид аль-Дин, повторяя и, без сомнения, поправляя свой исмаилитский источник, — расставил ловушки и капканы так, чтобы поймать первого в этой замечательной игре, Низама аль-Мулка, в сети смерти и проклятия. После этого акта возмездия его репутация и известность еще больше упрочатся. При помощи коварного обмана и лжи, вероломных приготовлений и хитрых манипуляций он заложил основы федаизма, а затем спросил: «Кто из вас избавит государство от зла по имени Низам аль-Мулк Туси?»
Человек по имени Бу Тахир Аррани принял присягу. Следуя тропой ошибки, идя по которой, он надеялся достичь благословения грядущего мира, в пятницу 16 октября 1092 г. в районе Нихаванд, в Сахне, он прошел под маской к носилкам Низам аль-Мулка, которые выносили из дворца аудиенций к палатке его женщин. Бу Тахир ударил его ножом и вслед за этим ударом был предан мученической смерти. Низам аль-Мулк стал первым, кого убили федаи. Наш господин, мир ему, сказал: «Убийство этого дьявола есть начало пути к блаженству».
Это убийство было первым в серии подобных нападений, которые в предумышленной войне террора принесли смерть монархам, принцам, генералам, губернаторам и даже духовным лицам, которые осуждали доктрины исмаилитов и благословляли убийство тех, кто их проповедовал. «Их убийство, — говорил один из таких благочестивых оппонентов, — более законно, чем дождевая вода. Это долг султанов и правителей — подавлять и убивать их, тем самым очищая Землю от загрязнения. Неправильно объединяться и дружить с ними, есть мясо убитых ими животных, а также вступать с ними в браки. Пролить кровь еретика более похвально, чем убить семьдесят греческих язычников».
Для своих жертв ассасины были криминальными фанатиками, объединившимися в кровавом сообществе против религии и общества. Для самих исмаилитов они были элитными отрядами в войне против врагов имама. Сражаясь с угнетателями и захватчиками, они доказывали свою преданность и веру, получая немедленное и вечное блаженство. Сами исмаилиты использовали термин «федаи», то есть «грубые фанатики», подлинные убийцы. Была даже написана интересная исмаилитская поэма, воспевающая их мужество, преданность и самоотверженное поклонение. В местных исмаилитских хрониках Аламута, созданных Рашидом аль-Дином и Кашани, описан ряд подвигов ассасинов с перечислением имен жертв и их благочестивых палачей.
По форме исмаилиты были секретным обществом, со своей системой клятв, посвящений, иёрархической лестницей рангов и званий. Секреты держались в тайне, информация обрывочна и спутана. Ортодоксальные полемики описывали исмаилитов как банду лживых нигилистов, которые вводили в заблуждение простофиль при помощи «деградации», после чего те в ужасе обнаруживали глубину своего неверия.
Летописцы исмаилитов видели в секте хранителей священных таинств, которых верующий мог достичь, лишь пройдя длинный курс подготовки и инструкций. В результате всего он становился посвященным. Для организации секты чаще всего использовался термин «дава» (на персидском «daVat»), означающий «миссию» или «проповедь»; его агенты — дай или миссионеры, дословный перевод — «вызванные», которые составляют что-то вроде духовного священства. В поздних летописях исмаилитов они разделены на высшие и низшие ступени — проповедников, учителей и лиценциатов. Ниже идут «mustajlbs» (дословно — ответчики), низшая ступень; над ними — «hujja» (персидское «hujaat»), или «недоступный», главный да’и. Слово «jazira», «остров», использовалось для обозначения территориальной или этнической местности, которую возглавляет да’и. Как и остальные исламские секты и ордена, исмаилиты часто обращались к своим религиозным лидерам «старейшина». В арабском это «Shaylch», в персидском — «Pir». Членов секты чаще всего, как мы уже говорили, называли «raftq» — товарищ.
В их истории было много деяний, которые можно оценивать по-разному. Думается, со временем историки, объективно взглянув на уцелевшие документы, справедливо расставят акценты и вынесут свой вердикт — кем был лидер ассасинов. Сегодня для этого еще не настало время.
…В мае 1124 г. Хасан ибн Саббах заболел. «Чувствуя приближение смерти, он произвел все необходимые назначения своих наследников. Он выбрал Бузургумида, который в течение двадцати лет был комендантом Ламасара. «Он выслал кого-то в Ламасар за Бузургумидом и назначил его своим наследником. И сделал он Дихдара Абу-Али из Ардистана его правой рукой, доверив ему работу в суде. Хасана, сына Афама из Касрана, он сделал ею левой рукой, а Киа Ба-Джафара — командующим войсками. И он напутствовал их, пока имам не пришел за ним, быть всем четверым в мире и согласии».
23 мая 1124 г., в пятницу, он предстал перед Божьим судом.
Это был конец выдающегося жизненного пути. Арабский биограф, дружески настроенный к своему подопечному, описывал его, как «проницательного, способного человека, сведущего в геометрии, арифметике, астрономии, магии, в других науках». Исмаилитская биография, которую цитировали персидские летописцы, отмечает его аскетизм и умеренность — «за тридцать пять лет, что он провел в Аламуте, никто не пил вино открыто и не держал его в кувшинах».
Он не был жесток к своим оппонентам. Один из его сыновей был наказан за употребление вина, другой был приговорен к смерти за обвинение в помощи в убийстве да’и Хуссейна Каини. Впоследствии было доказано, что это фальшивка. «И он использовал наказание своих сыновей, чтобы никто не мог заподозрить его в их защите и в том, что он думает о них».
Хасан ибн Саббах был мыслителем и писателем, при том, что являлся и человеком действия. Суннитские авторы сохранили две цитаты из его работ — фрагмент автобиографии и краткое изложение теологического трактата. Среди поздних исмаилитов он почитается как источник энергии в новой проповеди, измененной доктрине исмаилитов, которая была провозглашена после раскола с Каиром и которая была сохранена и развивалась среди исмаилитов-низаритов.
Он никогда не провозглашал себя имамом — только его представителем. После исчезновения имама он был связующим звеном между манифестами имамов прошлых лет и будущего.
Только имам мог утверждать откровения и оправдания, только имам исмаилитов, исходя из природы своего предназначения и учения, фактически мог делать это. Таким образом, именно он был истинным имамом.
Эта доктрина, делающая упор на преданность, повиновение и неприятие мира таким, каков он есть, стала мощным оружием в руках секретной революционной оппозиции. Тягостная реальность халифата Фатимидов в Каире была непригодна для исмаилитов. Разрыв с Каиром и преданность таинственному скрывающемуся имаму — в этом заслуга Хасана ибн Саббаха. Именно он пробудил и направил эти силы.
Сергей Бурыгин
Источник http://taynikrus.ru/zagadki-istorii/xasan-ibn-sabbax-povelitel-assasinov/

Картина дня

наверх