Конкистадоры против ацтеков (часть 3)
В этот день годилась малоЕвропейская наука,
Пушки, лошади и латы.
Генрих Гейне. «Вицлипуцли». Перевод Н.Гумилева
Наступательное вооружение
Основным вооружением конкистадоров были традиционные мечи, копья, арбалеты, аркебузы и мушкеты с фитильными замками, а также малокалиберные легкие пушки. На средневековые уже не походили. Клинок имел длину около 90 см, рукоять с простым перекрестием и фигурным навершием. Большинство мечей имели обоюдоострые лезвия, но затупленное острие — чтобы оно при ударе не застревало в кольчуге противника. Тогда же, в XVI в., новые технологии закаливания стали, в том числе и позаимствованные испанцами у мавров, позволили толедским оружейникам начать изготовление рапиры – оружия с более узким клинком, которая была более легче и острее, но которая проигрывала старым образцам по прочности и упругости. Острие рапиры, напротив, было острозаточенным, что позволяло с ее помощью поражать противника в щели между сочленениями доспеха и даже пробивать кольчуги. Рукоять получила витую гарду причудливых очертаний. Впрочем, служили они как раз не столько для украшения, сколько для того, чтобы дать возможность искусному фехтовальщику «ловить» клинок противника и тем самым либо его обезоружить, либо… обезоруженного убить. Рапира была длиннее меча, поэтому ее носили на плечевой перевязи, перекинутой через правое плечо, концы которой у левого бедра крепились к ножнам так, чтобы она висела бы наискось. Левой рукой при этом можно было легко взяться за ее ножны, а правой за рукоять и таким образом в мгновение ока обнажить оружие.
Кристобаль де Олид во главе испанских солдат и тлашкаланцев атакует Джалиско, 1522 г. («История Тлашкалы», библиотека университета Глазго)
Техника владения такой рапирой была такова: человек стоял к противнику фронтально и в правой руке держал рапиру, а в левой – парирующий кинжал – дагу. Удары наносились как колющие, так и рубящие. Фехтовальщики стремились поймать клинок противника специальными выступами на даге (иногда она имела специально раздвигающийся клинок!) и ударом по нему гардой собственной рапиры сломать ему клинок.
Испанская или итальянская рапира и кинжал дага для левой руки, ок. 1650 г. Длина клинка шпаги 108.5 см. (Чикагский институт искусств)
Рапира для мальчика, ок. 1590 – 1600 гг. Длина 75.5 см. Длина клинка 64 см. Вес 368 г.
Меч, вероятно, итальянский, 1520 -1530 гг. Общая длина 100.5 см. Длина 85 см. Вес 1248 г. (Чикагский институт искусств)
Впрочем, широкие мечи продолжали использоваться, и у конкистадоров они должны были быть. Двуручная версия такого меча имела длину клинка около 168 см. И сначала эти мечи использовали для того, чтобы перерубать пики швейцарских пехотинцев. Но нетрудно предположить, что именной такие мечи должны были производить настоящее опустошение в плотных массах легковооруженных индейских воинов, латных доспехов не имевших. Имели конкистадоры и алебарды, и 3,5 м кавалерийские копья, с помощью которых всадники могли поражать пехотинцев на расстоянии. Ну и, конечно, и копья, и пики испанская пехота использовала для создания «ежа» - защитного строя, прикрывающего арбалетчиков и аркебузиров в течение того времени, пока они перезаряжали свое оружие.
Германский меч из Мюнхена, работы Мельхиора Дифстеттера, 1520 -1556 гг. Вес 1219 г. (Чикагский институт искусств)
В принципе, всем этим конкистадоры могли быть вооружены. Ну если и не они, то уж люди их эпохи. (Оружейная палата Дрездена)
Хотя арбалеты были известны еще в III в. н.э., о чем нам сообщает, например, поэма Фирдоуси «Шахнаме», они были не очень мощными и использовались в основном на охоте. Лишь со временем средневековые оружейники научились делать арбалетные луки из разных твердых пород дерева, пластин рога и кости, но в этом случае слишком уж мощный лук стало трудно натягивать. Облегчить заряжание сначала помогало стремя — в него вставляли ногу и прижимали арбалет к земле, натягивая при этом тетиву крюком и взводя одновременно спусковой механизм. Затем появился рычаг «козья нога», а в годы Столетней войны мощный ворот с полиспастом. К XIV в. арбалет стал обязательным видом оружия всех европейских армий, как бы его не проклинал сам Папа. Его двенадцатидюймовый болт (ок. 31 см) вполне мог на близком расстоянии пробить стальные доспехи. К началу экспедиции Кортеса лук на многих арбалетах и вовсе стали делать металлическим, что сделало арбалет еще мощнее. А уже когда появился так называемый «нюрнбергский вороток» - съемный ворот для натяжения арбалета, стало совсем хорошо. Теперь арбалет мог зарядить всадник в седле, да и сам арбалет, пусть даже с этим довольно-таки сложным механизмом, был все-таки много проще, чем аркебуза, конкурировавшая с ним на протяжении всего XV в. В тропиках Карибских островов, Мексики и Центральной Америки арбалет был удобен т ем, что ему не требовался порох, который в то время имел вид порошка (зернить его не умели!) и легко отсыревал. Кроме того, убойная сила арбалета на близком расстоянии позволяла пронзать одной стрелой сразу двух, а возможно и трех человек, так что по воздействию на плотные построения индейцев арбалет мало чем отличался от аркебузы.
«Кранекин» («Нюрнбергский вороток»), Дрезден, 1570 - 1580 гг. (Чикагский институт искусств)
К 1450 г. перспектива встретиться с крестьянином, вооруженным чем-то, что стреляло дымом, огнем, грохотом и свинцовым шаром, могла устрашить любого дворянина, одетого в самые дорогие доспехи. Недаром рыцарь Байард приказывал отрубать стрелкам из огнестрельного оружия руки. Все уже знали, что свинец ядовит и потому случавшиеся заражения и гангрену от ранений такими пулями списывали именно на его гадкие свойства, а отнюдь не на банальную грязь и царившую повсеместно антисанитарию. Но чтобы такого не случилось, лекари прижигали раны, нанесенные свинцом, раскаленным железом или обеззараживали их кипящим оливковым маслом – совершенно варварский метод лечения, лишь только умножавший ненависть рыцарей к стрелкам из огнестрельного оружия. По счастью, целиться и стрелять из него сначала было довольно трудно, но после появления в 1490 г. фитильного замка положение быстро изменилось.
Было бы очень интересно считать доказанным, что Кортес носил доспехи, подобные вот этим. И ведь он же и вправду их носил. Но вот вопрос: какие именно? Может быть это были миланские доспехи, подобные вот этому полевому гарнитуру и одновременно турнирному доспеху для боя с барьером? Ок. 1575 г. Высота 96.5 cм. Вес 18,580 г. (Чикагский институт искусств)
Первые фитильные ружья имели посаженный на стержень S-образный рычаг, называвшийся «серпентином» (змеевиком), в котором крепился тлеющий пеньковый фитиль. Чтобы выстрелить нужно было толкнуть нижнюю часть рычага вперед, тогда верхняя часть, напротив, двигалась назад и подносила тлеющий фитиль к запальному отверстию. И сразу же появилось множество различных вариантов спускового механизма, включая и совсем уж оригинальный кнопочный спуск.
В течение XVI в. спусковой рычаг приобрел вид, весьма близкий к тому, что используется и в современном огнестрельном оружии, — то есть он поворачивал серпентин при помощи подпружиненного спускового крючка. Потом спусковые крючки стали меньше по размерам и к ним приделали предохранительную скобу, защищавшую их от случайного нажатия. Стрельбу вели круглыми пулями, отливавшимися из свинца, но и не только. Известно, например, что в России того времени пищали и мушкеты могли заряжаться «семью резами на три гривенки» и… как это можно было понимать? А очень просто – пули не лили, а рубили из заранее отлитого калиброванного прутка и закладывали целых семь «резов», то есть пуль, общим весом в три гривенки. Применяли подобный способ заряжания конкистадоры или нет неизвестно. Но почему бы и нет, техника-то ведь очень рациональная. Ведь испанцам в отличие от воинов в Европе требовалось стрелять не по отдельным всадникам в доспехах, а по плотной массе наступавших индейцев, стремившихся задавить их своей численностью и не столько убить, сколько непременно взять в плен и принести в жертву своим кровожаждущим богам. Поэтому логично предположить, что в ствол они закладывали если и не рубленые цилиндрически пули, то уж во всяком случае сразу по несколько пуль. Разлетаясь при выстреле в стороны, они на относительно близком расстоянии убивали сразу по несколько индейцев или наносили им ранения, несовместимые с жизнью. Только так они могли остановить их отчаянные атаки. Ведь известно, что недостатком мужества те же ацтеки отнюдь не страдали!
Возможно, что в битве при Отумбе именно так вооруженные всадники и решили исход сражения. Но это не более, чем предположение. Австрийский доспех из Инсбрука, ок. 1540 г. Высота 191,8 см. Вес. 14,528 кг. (Чикагский институт искусств)
Кстати, до стандартизации испанского оружейного производства, проведенного при Карле V, ручное огнестрельное оружие имело множество самых различных названий. Самым распространенным было название эспингарда (пищаль), аркебуза (по-испански arcabuz) и еще эскопета. Полководцем, сумевшим понять преимущество многочисленных стрелков с аркебузами и найти им место на поле боя, стал знаменитый Кордова. Ведь только при помощи огнестрельного оружия можно было прорвать квадратные построения швейцарских пикинеров, одетых к тому же в металлические доспехи. Зато теперь крупный отряд испанских аркебузиров мог с безопасного расстояния в 150 ярдов (ок. 130 м) одним залпом разметать их первые ряды, после чего солдаты с щитами и мечами врубались в их расстроенную массу и довершали дело в рукопашной схватке.
Железное орудие, заряжающееся с казенной части, ок. 1410 г. (Парижский музей Армии)
Что же касается документальных упоминаний об оружии, поставлявшихся именно в Америку, то первое из них есть в запросе Колумба на 200 нагрудных кирас, 100 аркебуз и 100 арбалетов, сделанном им в 1495 г. Это было вооружение для отряда численностью в 200 солдат, и по нему видно, что и аркебузы, и арбалеты в Новом Свете использовались в равной степени, а кроме того, все эти воины имели кирасы. А вот длинные пики им были совершенно не нужны, так как конницы индейцы не имели. Они сражались большими плотными массами, состоявшими из легковооруженной пехоты, и конкистадорам приходилось больше всего опасаться, что они попросту сомнут их ряды прежде, чем они смогут использовать свое преимущество в вооружении. Описания боев с индейцами, сделанные Кортесом, Диасом, Альварадо и другими конкистадорами, наглядно демонстрируют нам каких усилий стоило испанцам удерживать вражеские полчища от себя на расстоянии. При этом аркебузиры своими выстрелами наносили им огромный урон, но вот заряжать это оружие было долгим делом. Прикрытие аркебузирам на это время как раз и обеспечивали арбалетчики, которые заряжали свои арбалеты много быстрее. Мечники же вступали в бой с теми, кто прорывался через огонь и тех, и других, и оказывался непосредственно перед испанцами. Когда же первый натиск противника ослабевал, испанцы тут же пускали в ход свою артиллерию, залпы которой могли удерживать индейцев на большом расстоянии практически бесконечно.
Испанцы и их союзники сражаются с ацтеками. («История Тлашкалы», библиотека университета Глазго)
Что же касается именно артиллерии, то в распоряжении конкистадоров находились двух или трех дюймовые пушки, которые назывались фальконеты. В общем-то это были корабельные пушки, разряжавшиеся с казенной части и размещавшиеся по бортам для стрельбы по противнику, идущему на абордаж, но конкистадоры быстро додумались снимать их с кораблей и ставить на колесные лафеты. На расстоянии в 2000 ярдов (ок. 1800 м) они одним только метко пущенным ядром убивали сразу по пять и более человек. Звук выстрела практически всегда вызывал у туземцев суеверный ужас, так как в их представлении он связывался с такими сверхъестественными явлениями, как гром, молния и извержение вулкана.
При захвате Мехико испанцами использовались и более тяжелые орудия. Ученые до сих пор ведут споры, какие размеры и какие калибры были у этих кулеврин и ломбардов. Например, у Кортеса в Веракрусе в 1519 г. было четыре фальконета и десять бронзовых ломбард. Фальконеты испанцы позднее потеряли в «Ночь Печали». Ломбарды же оказались слишком уж тяжелы для маневров на поле боя и использовались лишь для обороны прибрежной крепости Кортеса Вилья-Рика. Но потом для них сумели изготовить подходящие транспортные средства и доставить к Теночтитлану, где они были использованы в 1521 г.
Конкистадоры против ацтеков. Танки Кортеса (часть 4)
Сразу прорвалась плотина,
Что авантюристов дерзких
От народа защищала.
Г.Гейне. Вицлипуцли
Мы продолжаем рассказ о войне конкистадоров против ацтеков. Если в прошлых материалах речь шла про оружие и доспехи, то сейчас рассказ пойдет еще и о тактике испанцев и тех новинках военного дела, которые они использовали. Правда, начать придется довольно-таки издалека, со времен древней Ассирии. А все потому, что развитие военного дела в прошлом происходило очень медленно, и то или другое изобретение древних потом использовалось на протяжении не то что веков – тысячелетий!
Ассирийский таран. Рельеф из Нимруда. (Британский музей)
Вот и в древней Ассирии – о чем свидетельствуют барельефы из Нимруда, применялись оригинального устройства тараны, имевшие вид полностью закрытых со всех сторон повозок с торчащими из них либо бревнами с характерными навершиями в виде копейных наконечников, либо раструба из литого металла. Колесных пар у такого тарана могло быть и две, и три, и вот вопрос: а каким образом такой «древний танк» передвигался. Спереди лошадей у него не могло быть по определению. Сзади на рисунках их не видно. Напрашивается вывод, что они были укрыты внутри тарана. Ну, а бревно в нем никто не раскачивал, подобно тому, как это делали греки и римляне. Оно жестко закреплялось, после чего таран разгонялся и… ударял в стену вражеского города. Вот только копыт животных между колесами не видно.
Еще один рельеф из Нимруда. На нем вы видите таран со стрелковой башенкой, действующий на наклонной насыпи. (Британский музей)
Другой особенностью таранов ассирийцев являлось наличие на них боевых башен для лучников. То есть таран у них был не только машиной для разрушения стен. Нет! Находящиеся на его башне воины могли обстреливать защитников города, которые пытались, видимо, помешать работе тарана.
Во всяком случае древние барельефы ассирийцев представляют собой интереснейший памятник военного искусства этого древнего народа, у которого учились другие народы, жившие неподалеку, и передавали свои знания другим. А что-то открывали спустя тысячелетия другие народы и сами, знающие об ассирийцах разве что по текстам из Библии! Хотя сами они, возможно, даже и не подозревали, что повторяют открытия давно забытого народа и идут его путями.
Ассирийский таран из Нимруда. Реконструкция современного художника.
Интересно, что «танк», похожий на ассирийский образец, правда, без башни для стрелков в XIV веке предложил некий сиенец Мариано до Джакопо (Мариано Таккола), у которого мы видим такую закрытую со всех сторон (включая колеса) «повозку», увенчанную головой единорога на длинной шее. Голова поднимается и опускается на блоке, и тогда рог выполняет функцию тарана. То есть это было явно коллективное оружие, но вот каким образом оно передвигалось, управлялось и какие на нем были средства наблюдения – неизвестно!
В 1456 году, то есть задолго до экспедиции Кортеса, в Шотландии использовались четырехколесные двухэтажные боевые повозки. Внутри рамы внизу находились две лошади. Наверху за ограждением – воины. Но… непонятно, как эта повозка управлялась и потом ведь в средневековой Шотландии проблема дорог тоже была…
«Танк Леонардо да Винчи». Его собственноручный рисунок.
Леонардо да Винчи в это время было четыре года, но затем он сконструировал свой собственный, причем, судя по его чертежам, совершенно неработоспособный, танк. Мало того, что человеческих сил не хватило бы его сдвинуть, так там в редукторе еще и одной шестеренки не хватает, а без нее она не поедет! Написал же о нем в своем письме миланскому герцогу Сфорца (ок. 1500 г.) буквально следующее: «7. Вдобавок, я умею мастерить повозки, крытые железом, безопасные, надежные и неприступные; оснащенные пушками, они вихрем врезаются в сомкнутые шеренги врага, и никакое войско, сколь хорошо бы оно ни было вооружено, не могло бы перед ними устоять. А идущая позади них пехота сможет продвигаться вперед без малейшего ущерба для себя, не встречая на своем пути никакого сопротивления.»
«Танк Леонардо да Винчи». Современная реконструкция.
В 1472 году итальянец Вальтурио предложил «аэромобиль» с приводом от мельничных крыльев, а Симон Стевин из Нидерландов – ставить на колеса небольшие боевые корабли. Был и еще один интересный проект той эпохи, но времени более позднего, чем экспедиция Кортеса – боевая плавающая машина Августино Рамелли (1588 г.), причем опять-таки итальянца. Интересно, что машина эта не предназначалась для действия на суше, а всего лишь… для преодоления водных преград под огнем врага. Оригинально, не правда ли? К объекту форсирования его машину подвозила лошадь. Затем ее выпрягали, оглобли снимали и машину спускали передними колесами в воду, после чего в нее через заднюю дверь забирался экипаж. Движение на плаву осуществлялось гребными, расположенными между «ходовых колес», а управление – рулевым веслом, торчавшим сзади. Экипаж, форсируя водную преграду, мог вести огонь по противнику через бойницы, а сам был от огня неприятеля защищен. Когда машина выходила на берег, откидывалась передняя аппарель и… находившиеся внутри воины устремлялись в бой! Неплохая идея, но уж слишком, скажем так, для того времени «человеколюбивая». Это же сколько сил нужно было положить лишь на то, чтобы защитить своих солдат, когда они перебирались через ров или форсировали реку. Естественно, что проще было всего этого не делать…
Боевая повозка Августино Рамелли. Реконструкция современного художника.
Как бы там ни было, а идея некоего устройства на колесах, призванного облегчить ведение боевых действий находящимся внутри него воинов, уже в начале XVI века буквально витала в воздухе. И люди образованные, в частности, тот же Кортес, вполне могли об этом и слышать, и читать… Почему нет? Ну, а кроме того, нужда – это лучший учитель и стимулятор творческой деятельности. Так что, неудивительно, что, когда у испанцев, осажденных в столице ацтеков Теночтитлане, возникли серьезные проблемы с ведением боевых действий в условиях городской застройки, самый умный из них нашел решение, как нельзя лучше отвечающее обстоятельствам, в которых они оказались.
А было так, что пока император Монтесума был жив, индейцы регулярно и не задумываясь поставляли к нему во дворец продовольствие. Но когда он погиб во время штурма индейцами его дворца, его запасы стали катастрофически уменьшаться. Лишь раз в день солдаты получали несколько лепешек. Вода и та выдавалась по норме, так как колодец, что выкопали во дворце осажденные испанцы, наполнялся водой очень медленно. В своем известном произведении «Вицлипуцли» Генрих Генрих написал о страданиях конкистадоров так:
«После смерти Монтесумы
Кончился подвоз припасов;
Рацион их стал короче,
Лица сделались длиннее.
И сыны страны испанской,
Постно глядя друг на друга,
Вспоминали с тяжким вздохом
Христианскую отчизну.
Вспоминали край родной,
Где звонят в церквах смиренно,
И несется мирный запах
Вкусной оллеа-потриды,
Подрумяненной с горошком,
Меж которым так лукаво
Прячутся, шипя тихонько,
С тонким чесноком колбаски...»
К мукам от голода и жажды добавились еще страдания от ран. Особенно были озлоблены солдаты Нарваэса, которые примкнули в армии Кортеса, будучи привлеченными посулами, теперь готовы были его растерзать, так как видели в нем главного виновника своих несчастий. Вне сомнения, они и дали бы выход своему гневу, если бы они также не видели в нем и своего единственного спасителя. Но зато уж ругали они его от души…
А Кортес был очень обеспокоен тем, что испанцам стала грозить смерть от голода, и он решил, что из города нужно уйти. Но сделать это было очень непросто. Но хуже всего было то, что заканчивался порох. Еще пара-тройка таких сражений, как те, что у конкистадоров уже были здесь в Теночтитлане — и умолкнут их аркебузы и фальконеты — самое грозное оружие завоевателей, давшее огромное преимущество над индейцами. Продумывая план отхода, Кортес решил идти по тлакопанской плотине, которая была короче других и имела длину всего в две мили. Но сначала нужно было узнать опасные участки предстоящего пути через мосты, что пересекали плотину. И в первую очередь следовало выяснить, действительно ли их разрушили индейцы, и если это было правдой, то следовало попытаться их восстановить.
Надо сказать, что когда испанцы оказались окруженными во дворце Монтесумы, то… им пришлось столкнуться со спецификой войны в условиях города с правильной планировкой, к которой они были просто не готовы. Ведь европейские города были совсем другими. А тут улицы пересекались под прямыми углами, тупиков, переулков не было, невозможно было и поджечь дома так, чтобы огонь перекинулся на другие строения, поскольку все дома были каменными. То есть опять-таки испанцам удавалось поджечь отдельные дома индейцев, и бывало, что они сжигали и по 300 домов, но дело это было многотрудное. К тому же, дома были в два этажа и с плоскими крышами, и индейцы сбрасывали с них на испанских всадников камни, от которых не защищали ни шлемы, ни щиты, ни доспехи. А поразить индейцев на крышах снизу было невозможно. Улицы были и широкими и… узкими. Последние индейцы легко перегораживали баррикадами. Испанцам приходилось разметывать их артиллерийским огнем, то есть, передвигаясь по городу, тащить за собой еще и пушки.
Иллюстрация Джона Пола по одной из европейских гравюр. Примерно так, по мнению этого историка, выглядели и «танки Кортеса» с размещенными на них арбалетчиками и аркебузирами.
Причем даже конница помогала им не всегда. Например, решив штурмовать «Большой Теокалли», испанцы столкнулись с… «большой неприятностью». На совершенно гладких каменных плитах храмового двора подкованные лошади конкистадоров скользили и падали. Так что их латникам пришлось во дворе спешиться и идти в бой в одном строю с пехотой. Так что подобные схватки на улицах города были для испанцев очень опасны. Ранен был в левую руку даже сам Кортес…
Поэтому, когда было решено уйти из города, причем уйти ночью, под покровом темноты, так как было известно, что ночью ацтеки не воюют, Кортес постарался сделать все возможное, чтобы спасти жизни своих солдат и уменьшить потери. Для этого он решил использовать в предстоящей разведке боем движущиеся боевые башни собственной конструкции. Были сделаны сбитые из досок и теса двухэтажные коробки с бойницами, выходящими во все стороны. В каждой такой башне могло поместиться по двадцать пять солдат. Эти громоздкие и неуклюжие сооружения имели по четыре колеса на деревянных осях, обильно политых маслом. Причем, ровные, выложенные каменными плитами мостовые Теночтитлана очень сильно облегчали их использование. Ну, а тащить их должны были, ухватившись за канаты, десятки индейцев-союзников Кортеса – тлашкаланцы.
«Танк Кортеса». Реконструкция современного художника.
На первых порах движущиеся башни (а всего их было сделано четыре) имели успех. За их деревянными стенами испанские стрелки были в безопасности от стрел и камней. Зато стрелки, находившиеся во втором этаже, могли легко обстреливать индейских воинов на крышах своих домов и ранее трудно уязвимых. Когда же те обращались в бегство, испанцы открывали дверь башни, выбрасывали наружу мостки и вступали с ними в рукопашную, орудуя своими стальными мечами.
А вот такие «танки» предлагал построить Вольтер Екатерине Второй. Почему-то, кстати говоря, и Кортес предпочел воспользоваться в качестве тягловой силы индейцами…
Однако у первого же разобранного индейцами моста башни вынужденно остановились. Пришлось на виду у ацтеков заниматься восстановлением разрушенного моста. Сначала первого, а затем и второго… После чего переправлять по ним башни и двигаться таким образом вперед. В итоге за два дня поистине каторжного труда испанцам удалось восстановить переправы через все семь каналов! Но для охраны этих семи переправ у Кортеса попросту не хватало людей. И пока бой шел в одном месте, ацтеки пробирались к тем завалам, от которых испанцы уходили, и начинали их растаскивать. Испанцы возвращались, стреляли, убивали несколько человек, но тут бой вспыхивал в другом месте. Только башни давали возможность хотя бы немного отдохнуть, но их было всего четыре, а переправ, которые нужно было охранять от индейцев, было семь!
Продолжение следует…
Реконструкции А. Шепса.
Свежие комментарии