На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • Давид Смолянский
    Что значит как справляются!? :) С помощью рук! :) Есть и др. способы, как без рук, так и без женщин! :) Рекомендации ...Секс и мастурбаци...
  • Давид Смолянский
    Я не специалист и не автор статьи, а лишь скопировал её.Древнегреческие вазы
  • кира божевольная
    всем доброго дня! не могли бы вы помочь с расшифровкой символов и мотивов на этой вазе?Древнегреческие вазы

Антисемитизм без границ (История) (5 статей)

"Бей жидов, спасай Британию!"

Эта школа в Лиланде была свидетельницей еврейского погрома, о котором сегодня мало кто помнит. Фото: Wikipedia / Chemical Engineer

Сто лет назад в Соединенном Королевстве произошел погром, направленный прежде всего против еврейских иммигрантов из России

Листая страницы еврейской прессы столетней давности

Еженедельная газета Judische Rundschau выходила в Берлине с 1902 г.

Она была органом Сионистского союза Германии и до 1938 г. (когда была запрещена нацистскими властями) оставалась одним из самых популярных немецкоязычных еврейских изданий. В этой рубрике мы регулярно знакомим наших читателей с избранными материалами, которые ровно 100 лет назад публиковались на страницах Judische Rundschau.

ЕВРЕЙСКИЙ ПОГРОМ В ЛИДСЕ

Может ли демагогическое высказывание быть жизнеспособным, если только оно не замешено на антисемитизме? Может ли почва остаться бесплодной, если в нее бросают семена ненависти к евреям?

Печальные события, произошедшие 3 и 4 июня в Лидсе, широко освещались прессой. Привезенные из Англии еврейские газеты повествуют о деталях этих удручающих инцидентов. В воскресенье 3 июня в полдесятого вечера улицы Лиланда, еврейского квартала Лидса, заполнили тысячи молодых английских хулиганов. Впрочем, среди них встречались взрослые мужчины и даже женщины. И вся эта толпа принялась громить еврейские магазины. В ходе вечера в квартале были разбиты витрины всех еврейских магазинов, а находившиеся в них товары – разграблены или разбросаны по улице. Бесчинство длилось три часа. Еврейское население квартала охватила паника.

Находившимся рядом полицейским не удалось утихомирить толпу. А в понедельник утром грабежи повторились. Но на сей раз хулиганов повсюду встречали группы молодых евреев, старавшиеся защитить имущество своих соплеменников. В этот день стражи порядка задержали нескольких хулиганов, но были арестованы и некоторые молодые евреи. Начальник полиции, к которому обратились лидеры еврейской общины, издал указ, упреждающий христианское население от продолжения бесчинств, и дал указание полиции немедленно гасить очаги волнений. Он также пояснил, что если погром будет длиться еще один день, то муниципалитету придется возместить убытки евреям. Во время беседы с начальником полиции представители еврейской общины сказали, что они будут вынуждены организовать отряды самообороны из числа еврейской молодежи, если власти не примут энергичные меры для остановки погрома.

В понедельник вечером и во вторник утром некоторые из задержанных были привлечены к ответственности. Около 20 молодых людей, в том числе нескольких евреев, которые действовали в порядке самообороны, оштрафованы на суммы от 20 до 40 шиллингов. Ряд задержанных оставили за решеткой на неделю.

Этот погром произошел без какой-либо прямой причины. Просто накануне антисемитская пресса распространяла известие о том, что евреи будто бы убили раненого солдата. Вскоре выяснилось, что эта история была выдумана о начала до конца. «Отличились» и еврейские газеты, которые публиковали неверные сведения о том, что живущие в Лидсе российские евреи наотрез отказываются служить в армии Британии. И эту газетную «утку» многократно повторили все те же антисемитские издания.

На самом же деле обстоятельства таковы: из 21 тыс. евреев, живущих в Лидсе, в армию призвали 2500 молодых людей. Причем 200 молодых российских евреев добровольно вступили в ряды Британской армии. Стоит отметить, что во время погрома пострадали магазины не только иммигрантов из России, но также евреев, родившихся в Британии, и евреев, эмигрировавших из Австро-Венгрии, а также Германии и давно уже ставших британскими гражданами.

Желтая пресса Лидса всегда отличалась антисемитскими настроениями и во время войны неоднократно публиковала статьи, распалявшие ненависть к евреям. В день погрома неподалеку от еврейского квартала проходила конференция британских социалистов. Антисемитски настроенная пресса пыталась направить гнев толпы и против участников этой конференции. Но здание, в котором она проходила, хорошо охранялось полицией. В итоге толпа весь свой гнев сорвала на обитателях соседнего еврейского квартала.

В британской прессе появились лишь короткие заметки об этих печальных событиях. Лучшие газеты Лидса обвинили в провоцировании инцидента желтую прессу, которая постоянно пробуждает в людях дремлющие в них низкие инстинкты. Группа еврейских военнослужащих потребовала от британского правительства обуздать антисемитскую прессу Лидса и защитить евреев от повторения подобных эксцессов.

Judische Rundschau № 27, 06.07.1917

ИСКЛЮЧЕНИЕ РЕНЕГАТОВ ИЗ ОБЩИН

В Петрограде состоялось первое заседание объединения, составленного из представителей всех еврейских партий, организаций и синагог, на котором установили основные принципы образования новой единой общины. Со вступительным докладом выступил представитель сионистов С. К. Гепштейн. Докладчик выразил общее убеждение в том, что созданная новая общинная организация не должна носить религиозный характер, но должна решать все вопросы еврейского населения города, и что ее членом может стать каждый еврей, который официально не отказался от иудаизма.

Дискуссию вызвал вопрос о допуске ренегатов к членству в общине. Докладчик назвал их выбывшими из еврейского сообщества и по этой причине утратившими право претендовать на место в общине. Но представители Сионистско-социалистической рабочей партии (ССРП) и Бунда внесли предложение принимать ренегатов, если они желают считаться представителями еврейской нации. Похожую точку зрения выразил С. Нигер, который полагает, что право остаться в общине могут сохранять те ренегаты, которые изменили конфессию исключительно из религиозных убеждений, но при этом хотели бы сохранить свою принадлежность к еврейской национальности. Такая защита ренегатов вызвала возмущение у других участников заседания.

Против мнения представителей ССРП, считающих допуск ренегатов логическим следствием провозглашения национального, а не религиозного характера общины, довольно резко выступил бывший член руководства ССРП Лацкий-Бертольди, который вышел из этой партии и присоединился к Фолькспартей. С подавляющим большинством голосов была принята резолюция, предложенная сионистами, согласно которой ренегатам отказано в праве быть принятыми в общину.

Этот же вопрос рассматривался и на заседании аналогичной объединительной комиссии в Москве. И там представители Бунда и ССРП требовали приема ренегатов в качестве гарантии неконфессионального характера общины. Как и в Петрограде, в Москве не удалось найти поддержку в реализации этого требования. Его не хочет поддерживать даже союз социалистических партий. Представители «Поалей Цион» и «сеймистов» присоединились к другим еврейским партиям, и с подавляющим большинством голосов была принята резолюция, аналогичная петроградской.

Judische Rundschau № 27, 06.07.1917

ПОСЛЕДНЕЕ ГЕТТО

Из сообщений российских ежедневных газет следует, что бедственное положение румынских евреев обостряется с каждым днем. В Румынии невыносимая инфляция. Правительство этой страны поддерживает христианское население, но лишает евреев любой помощи, открыто обосновывая это заявлением о том, что евреи являются друзьями Германии. Пресса публикует сообщения о новых случаях преследований евреев в Румынии.

Правительство России попросило своего посла в Яссах Поклевского-Козелла проверить истинность этих новостей. Посол подтвердил, что в зоне боевых действий, особенно во время отступления румынской армии, местные власти обвиняли евреев в государственной измене, из-за чего многие из них пострадали.

На Румынском фронте российской армии принята резолюция, призывающая Временное правительство России принять энергичные меры против ширящейся антисемитской агитации в румынской армии и против преследования евреев со стороны правительства Румынии.

Центральный комитет Бунда обратился с призывом к социал-демократической партии Румынии, в котором выражается убежденность в том, что румынский социалистический пролетариат выступит против притеснения румынских евреев.

Judische Rundschau № 28, 13.07.1917

ОСНОВАНИЕ ИТАЛЬЯНСКОЙ АССОЦИАЦИИ РАВВИНОВ

Уже давно стало привычным то, что итальянские евреи безнадежно скатываются к тотальной ассимиляции. Было известно, что в Италии с большим трудом удается жить в соответствии с еврейскими традициями и что среди евреев Италии нелегко найти тех, кто проявлял бы живой интерес к еврейским проблемам. Но и в этой стране война словно пробудила от спячки тамошних евреев. Появилась организация «Pro Israele», можно привести и другие примеры оживления еврейской жизни. Еще одним сдвигом в этом направлении стало создание Итальянской ассоциации раввинов, первые заседания которой прошли 23 и 27 июня в Болонье. Докладчики обрисовали печальную картину состояния дел в еврейских общинах Италии. Было подчеркнуто, что улучшить ситуацию может только систематическое воспитание подрастающего поколения в еврейских традициях.

В ходе дебатов обсуждалась кандидатура того, кто мог бы достойно представлять еврейские общины в контактах с государственными органами. На данный момент сложилось мнение, что эту задачу должен взять на себя кто-то из раввинов.

Под конец заседания обсуждались позиции сионизма. Была выражена надежда, что еврейскую молодежь, доселе далекую от иудаизма, смогут увлечь сионистские идеалы, которые помогут молодым людям обрести национальное самосознание.

Складывается впечатление, что 50 000 евреев Апеннинского полуострова смогут вновь найти путь к духовным ценностям своего народа.

Judische Rundschau № 30, 27.07.1917

"Еврейская панорама", Берлин

http://www.isrageo.com/2017/07/09/judische211/

Сгоревшие в пламени. И уцелевшие всем врагам назло

Польша, май 1944 года. Еврейские женщины и дети из Венгрии на пути в газовые камеры в Освенциме-Биркенау

Еврейские женщины и Холокост

Александр ВИШНЕВЕЦКИЙ

Фотографии из архива мемориала "Яд ва-Шем"

«Будущий историк должен будет посвятить соответствующую страницу еврейской женщине во время этой войны… за ее мужество и стойкость…»

Эммануэль Рингельблюм (1900-1944), историк, создатель подпольного архива в Варшавском гетто

В 1933 году еврейское население Европы превышало девять миллионов человек. Большинство европейских евреев жило в странах, которые во время Второй мировой войны были оккупированы Германией или находились под ее влиянием.

К 1945 году нацисты убили почти две трети из числа евреев, живших в Европе. Это происходило в рамках программы “Окончательное решение еврейского вопроса” – плана уничтожения европейского еврейства.

Читайте в тему:

Арон ШНЕЕР | "Никогда, никогда, еврей, не оставлю я твой народ…"

Нюрнбергские законы сентября 1935 года в Германии включали закон о защите немецкой крови и чести, направленный в первую очередь против евреев. В первые годы установления гитлеровского режима предпринимались дискриминационные меры, целью которых было принудить евреев покинуть Германию. Период открытого физического насилия против евреев начался в ноябре 1938 года с Хрустальной ночи и закончился массовым истреблением миллионов евреев в Европе во время Второй мировой войны.

Еще до ее начала в нацистской Германии после принятия первых антиеврейских законов еврейские мужчины были уволены со своих рабочих мест, они чувствовали себя униженными потерей самоуважения, доходов и неспособностью обеспечить семьи. Евреи были отчуждены от контактов с «арийским» населением, все больше и больше магазинов отказывались вести с ними торговлю. Начался полный бойкот еврейской торговли. Значительные перемены произошли и в жизни женщин. Им пришлось не только вести домашнее хозяйство, но и приобретать продукты у враждебно настроенных лавочников и владельцев магазинов, помогать детям справляться с преследованием в школе, обеспечивать приемлемые условия существования мужьям. В этих условиях еврейские женщины изо всех сил старались сохранять чувство уверенности, когда не оставалось никакой надежды на благополучное будущее, были вынуждены ежедневно бороться за выживание семьи.

Вскоре были созданы отдельные концлагеря и особые зоны в других лагерях, предназначенные специально для женщин. В мае 1939 года нацисты открыли Равенсбрюк — самый крупный из таких лагерей. В 1942-м был основан женский лагерь в Аушвице (Освенциме), в 1944-м — в Берген-Бельзене. В декабре 1941 года нацисты начали истребление людей газами. Еще три лагеря смерти, предназначенные только для евреев и их уничтожения, были открыты в 1942 году — Белжец, Собибор и Треблинка. Особого масштаба уничтожение евреев достигло в трудовых концентрационных лагерях и лагерях смерти Аушвице (Освенциме) и Майданеке.

При проведении массовых убийств на оккупированных Германией территориях Советского Союза уже в самом начале войны айнзатцгруппы (оперативные карательные отряды) расстреливали женщин всех возрастов вместе с мужчинами и детьми. Женщин, у которых были маленькие дети, первыми посылали в газовые камеры лагерей смерти. В гетто и концлагерях нацисты сгоняли женщин на принудительные работы, они подвергались побоям и изнасилованиям. Нацистские врачи часто использовали еврейских и цыганских женщин для экспериментов по стерилизации и других антигуманных операций.

Нацистская идеология была направлена на устранение всех евреев, в Германии и на оккупированных территориях они были обречены. До начала войны нацистами еще проводилось различие в отношении к еврейским мужчинам и женщинам. В ноябре 1938 года в ночь Хрустального погрома были арестованы 30 тысяч еврейских мужчин, часть отправили в Дахау – один из первых концентрационных лагерей. Всего было создано около 42500 нацистских гетто и лагерей по всей Европе, включая контролируемые нацистами районы от Франции до Советского Союза и в самой Германии.

В Восточной Европе Холокост проявлялся гораздо жестче, чем в Западной. В Германии и Чехословакии потребовалось шесть лет, с 1933 по 1939 годы, чтобы реализовать более 400(!) антиеврейских законов. В Польше те же законы были реализованы в течение нескольких месяцев, насилие и жестокость начались уже в первые дни нападения нацистской Германии и постоянно продолжались по нарастающей. Еврейские женщины в Польше призывали своих мужей, сыновей и братьев бежать на восток, в Советский Союз. В результате мужского исхода евреев из Польши женщины составили большинство еврейского населения в таких городах, как Варшава и Лодзь. Евреи лишались своих домов и имущества, банковских счетов и работы, магазинов, офисов и предприятий.

Начались расстрелы, поступала первая ужасающая информация из концентрационных трудовых лагерей и лагерей смерти. Еврейские мужчины в Польше были заметнее из-за традиционной одежды и бород, они подвергались побоям, унижениям, преследованиям, арестам и убийствам, были подвержены высокому риску быть депортированными в принудительные трудовые лагеря или быть мобилизованными на целый день тяжелого физического труда. Поэтому многие из них опасались покидать свои дома в в дневное время суток, переложив на женщин связи с внешним миром. В течение первых месяцев оккупации женщины с риском для жизни выходили на улицу, чтобы при значительно уменьшившихся денежных поступлениях продавать личные вещи и обеспечить едой мужей и детей. Резко увеличилось участие женщин в производственных процессах, хотя им было труднее приспособиться к физическому труду, чем мужчинам. Женщины пытались найти новые направления экономической деятельности, занимаясь различными профессиями, которые они быстро приобрели.

Помимо различий в функциях в общественной и личной жизни женщин и мужчин появилось множество запретов, специально введенных нацистами для еврейских женщин во время войны. Одним из них был запрет на беременность и рождение детей. Беременные, а также женщины с маленькими детьми в концлагерях немедленно уничтожались. В процессе отбора, который происходил по прибытии в Аушвиц, беременные и женщины с детьми на руках отправлялась прямиком в газовые камеры. В концентрационных лагерях те женщины, которые выглядели слишком молодыми, слишком старыми или слишком слабыми для работы также отправлялись в газовые камеры. Оставшихся в живых использовали на принудительных работах. В Литве с весны 1942 года еврейским врачам в гетто было приказано проводить аборты, если они обнаруживали беременность. Наказанием за несоблюдение была казнь как женщины, так и врача.

Читайте в тему:

Д-р Арон ШНЕЕР | Варенье с еврейской кровью

В Восточной Европе в гетто и трудовых лагерях еврейские женщины, которые никогда до этого не работали вне дома, начали трудиться в мастерских, они были вынуждены производить боеприпасы и другие изделия для немецкой армии, одежду и обувь для военного и гражданского потребления. Они также использовались в строительстве и подготовке аэродромов и других военных объектов. Некоторые работали в гетто, на заводах, другие занимались стиркой. В рамках услуг в крупных гетто Польши женщины работали в кухнях, прачечных и других службах организаций самопомощи или юденрата (еврейского совета). В крупных гетто была острая нехватка рабочих мест, и большинство женщин просто не могли найти постоянную работу. Например, в Варшаве в сентябре 1941 года около половины жителей гетто (от 200 до 250 тысяч человек) не имели постоянной работы и умирали от голода, большинство из них — женщины и дети. Многие женщины пытались принести для своих детей немного пищи, которую они получили на работе, но ее было недостаточно.

Это вынудило многих женщин обратиться к контрабанде как единственному способу прокормить своих детей. Они с огромным риском покидали гетто и находили неевреев, готовых покупать их личные вещи, включая даже свадебные кольца, в обмен на еду. Их усилия были направлены на спасение жизни своих детей, поэтому они лишали себя пищи и теряли жизненные силы. Все это становится понятным с учетом того, что средняя суточная калорийность рациона в Варшавском гетто составляла всего 181 калорию для каждого человека (при суточной норме 1800 и более калорий). В гетто Лодзи, крупном текстильном центре, где женщины составляли половину рабочей силы, до войны около тридцати семи процентов были заняты в текстильной промышленности. Во время войны их численность резко возросла, практически все женщины работали.

Перед массовыми облавами в Париже 16 июля 1942 года многие евреи были предупреждены о надвигающихся арестах. Женщины полагали, что собираются арестовать только мужчин, большинство еврейских семей пытались спасти и защитить их, скрывая в домах соседей, покупая фальшивые документы, удостоверяющие личность, отправляя в свободную зону на юге Франции. Женщины и дети оставались дома и, таким образом, сами оказались жертвами массовых арестов. Были арестованы 5802 женщины и 4051 ребенок (для сравнения: мужчин — 3031), всех депортировали для уничтожения в Освенцим.

Женщин унижали на улицах городов и гетто, их подвергали сексуальным преследованиям — вынужденные раздевания перед незнакомыми мужчинами, унизительные прикосновения и издевательства. Последующая ликвидация в гетто и концлагерях женщин и детей стала пиком насилия и жестокости. Из-за расовой политики немецким солдатам, полицейским и эсэсовцам было запрещено иметь какие-либо сексуальные контакты с евреями. Зато было много конкретных случаев сексуальных нападений со стороны надзирателей и коллаборационистов. Проводились медицинские эксперименты на репродуктивных органах и различные опыты по стерилизации женщин, эксперименты над ними и их младенцами на выносливость, пока подопытные не умирали.

В концлагерях женщины и мужчины, которые пережили первоначальный отбор, отправлялись на тяжелую физическую работу. В семейном лагере Освенцим-Биркенау в июне 1944 года немцам срочно нужны были рабочие руки, и они провели отбор. Матерям маленьких детей был предложен выбор: или трудиться в качестве рабочих, или остаться со своими детьми и быть направленными в газовые камеры. Только две из около шестисот матерей, имеющих малолетних детей, отказались от них; остальные решили остаться с ними до конца. Привязанность к своим детям привела этих еврейских женщин к гибели.

Женщины, став жертвами Холокоста, столкнулись с множеством проблем выживания. Целью системы было унизить и сломать дух заключенных. Нацисты стремились обеспечить забвение того, кем до этого были эти женщины. Потеря свободы являлась лишь первым шагом постоянных страданий, терялись также все права человека. Нашитый на одежду желтый треугольник или шестиконечная звезда и номерная татуировка на левой руке по прибытии были единственными способами, которым заключенные были определены официально. Классификация номером и цветом с отказом признать человека по имени и фамилии лишала его идентичности. Евреи просто превращалась в живые существа с потерей человеческой личности. Вместо имени во многих случаях они обозначались лишь номером барака. Чтобы справиться с ужасающими условиями, надо было обладать сильной волей. Тем не менее женщины оказались в состоянии как-то пережить ужасы концентрационных лагерей. Несмотря на то, что зачастую почти невозможно было соблюдать элементарную гигиену среди грязи и хаоса, которые царили в нацистских концентрационных лагерях, стремление к чистоте имело значение, гигиена сохраняла ощущения женщин как людей. В принудительных трудовых лагерях женщины уделяли больше внимания личной гигиене, чем мужчины; они держали, вопреки условиям, тело и волосы чистыми, чинили свою одежду.

Чтобы справиться с голодом и для поддержки друг друга при тяжелых испытаниях женщины в концлагерях сформировали отношения взаимопомощи, для характеристики таких отношений был придуман термин "лагершвестерн" (лагерные сестры). Ни один их подобных типов отношений не существовал в лагерях у мужчин. Отношения с другими заключенными не могли предотвратить страдания, но это было средством сделать их более терпимыми. Заключенные женщины могли помочь друг другу, делясь теми немногими материальными ценностями — пищей, одеждой, медикаментами, а также поддерживая друг друга на эмоциональном и психологическом уровне. Солидарность среди заключенных имела огромное значение для их выживания и была важным инструментом сопротивления.

Недостаток пространства, пищи и одежды по замыслу нацистов означал, что заключенные должны были сражаться между собой в борьбе за выживание.

В нацистских концентрационных лагерях также использовались доносы, которые играли важную роль в ликвидации солидарности заключенных. В случае Освенцима, как и других концентрационных лагерях и лагерях смерти, структура была разработана таким образом, чтобы препятствовать сближению заключенных. Бараки формировались таким образом, чтобы свести к минимуму возможности формирование связей между ними. Заключенных с общей национальностью, этнической принадлежностью или языком разбрасывали по разным баракам. Несмотря на это, коммуникации были созданы, в результате чего заключенный мог получить сообщение другого заключенного в другом бараке или информацию о надвигающемся отборе для уничтожения в газовых камерах. Помощь другим была видом коллективной или взаимной защиты, одной из наиболее важных форм сопротивления, которыми располагали заключенные.

Женщины были дополнительно обременены особенностями их физиологии, в частности, возможными беременностью и материнством, сексуальным насилием. Все это было неотъемлемой частью жизни женщин в концентрационных и трудовых лагерях.

В нацистском концентрационном лагере для женщин — Равенсбрюке, — беременных женщин, которые были арестованы за то, что имели половые сношения с евреями или иностранцами, были вынуждены пройти процедуру аборта, даже если они были на седьмом или восьмом месяце беременности. Нацисты не создавали никаких условий для кормления детей, а матери, как правило, были слишком истощены, чтобы быть в состоянии кормить грудью.

Небольшие группы женщин, которые не были матерями и были молоды и одиноки, участвовали в еврейском сопротивлении. Их миссия требовала мужества, храбрости, настойчивости и крепких нервов. Они были курьерами, которые действовали за пределами гетто нелегально, под видом неевреек. Эти женщины доставляли информацию и новости, деньги, продукты питания, медикаменты, поддельные документы и выводили людей из гетто в леса. Узнав о намеченных массовых убийствах, эти курьеры предупреждали евреев из отдаленных гетто об опасности. Многие женщины принимали участие в вооруженных восстаниях в лагерях, как например, в Собиборе. Еврейская парашютистка Хана Сенеш из Палестины была послана со спасательной миссией в оккупированную нацистами Европу, она пыталась остановить депортацию венгерских евреев в концентрационные лагеря с целью уничтожения. Сионистская активистка Гизи Флейшман (1892-1944), лидер словацкой еврейской общины, во время Холокоста возглавляла подпольную группу в юденрате и участврвала в усилиях по привлечению как можно большего числа евреев из Словакии к сопротивлению.

Врач Роза Сабад-Габранская координировала уход за маленькими детьми в Вильнюсском гетто. По ее инициативе был создан детский сад, в котором детей кормили, оказывали медицинскую помощь и играли с ними до возвращения их родителей с работы. Она погибла в Майданеке.

В Варшавском гетто Цивия Любеткина стала одним из трех командиров восстания. Хайка Гроссман из Белостока была руководителем сопротивления в гетто этого города.

С 1943-го Роза Робота стала участвовать в лагерном Сопротивлении в Освенциме. В 1944 году она занималась контрабандой взрывчатки в лагерь с оружейной фабрики, где она работала. Взрывчатка, проносимая малыми порциями, затем была использована во время восстания в октябре 1944 года. Восставшие уничтожили один из крематориев, вывели из строя газовую камеру и затем приняли бой, убив несколько тюремных охранников. Роза была единственной, кто обладал информацией о подпольной сети Сопротивления в лагере, но, схваченная немцами, несмотря на пытки, не выдала ни одного имени восставших. 6 января 1945 года за несколько недель до освобождения Освенцима Роза Робота и три другие женщины — участницы сопротивления, — были повешены. Мужественно сражались в подполье и партизанских отрядах еврейские женщины на оккупированной территории СССР. Вава Шоенова, известная перед войной театральная актриса в Праге, в июле 1942 года была депортирована в Терезинское гетто, где продолжала выступать, руководила созданным ею театром для детей и молодежи. Женщины играли важную роль во французском Сопротивлении.

Освенцим-Биркенау. Отобранные на принудительный труд женщины подверглись дополнительному унижению – стрижке наголо
Литва. Рахель Рудницки присоединилась к группе партизан, которые действовали в лесу Рудники
Польша 1945 год. Хайка Гроссман - организатор группы сопротивления и активный участник восстания в Белостокском гетто
Симона Шлосс, еврейская участница французского Сопротивления под конвоем. Казнена 2 июля 1942 года в Париже
Польша, май 1944 года. Еврейские женщины и дети из Венгрии на пути в газовые камеры в Освенциме-Биркенау

Организованное движение Сопротивления в концлагерях ставило своими основными целями сохранение жизни заключенных и передачу информации международному сообществу о преступлениях, совершаемых нацистами. Женщины в гетто участвовали в подпольных культурных мероприятиях, создании нелегальных школ, секретных библиотек. Большинство выживших потеряли в Катастрофе все – здоровье, семьи, дома, общины, собственность, образование, профессию. Тем не менее многие выжившие смогли найти в себе силы, чтобы идти дальше, несмотря на пережитые ими унижения, лишения, голод и насилие во время Холокоста. Многие из них после войны создали новые семьи, рожали детей, осваивали новые профессии, учились любить и быть счастливыми. Этим еврейским женщинам удалось уцелеть в пламени Холокоста и затем внести свой вклад в продолжение жизни — вопреки предназначенной им нацистами судьбе.

http://www.isrageo.com/2017/07/19/evrjen/

Андрей СТРУГАЦКИЙ | Братья Стругацкие против славянофашистов

Были ли знаменитые писатели-соавторы политическими антиподами?

Тут давеча в своей программе на "Эхе Москвы" Дмитрий Быков озвучил мнение, которое я уже неоднократно слышал. Якобы Братья Стругацкие заметно отличались друг от друга в идеологическом плане: Аркадий был в большей степени "патриот", а Борис — "либерал".

Спешу опровергнуть, однако. Ну, то есть, тот факт, что БН был либералом (и даже, скорее, либертарианцем) — сомнений не вызывает. А вот патриотизм (в плохом и опошленном нынешнем понятии) Аркадия Натановича — мягко говоря, сильно преувеличен!

В силу семейной специфики я время от времени слышал разговоры отца и дяди между собой. Кроме того, отец давал мне читать их взаимную переписку.

И вот что скажу: ни одного доброго слова в сторону так называемой "русской партии" и прочих экзальтированных любителей берёзок и кокошников (как и по адресу родного советского государства, кстати) — не слышал и не видел ни разу. Ни от Бориса, ни от Аркадия.

Более того, хорошо помню, как АН однажды в моём присутствии презрительно бросил в адрес этой полусумасшедшей упоротой публики: "Славянофашисты!" — и далее совсем уж непечатно. И кстати, его знаменитое "Бить надо суку! Надо суку бить!" — было сказано как раз об одном из начальничков издательства "Молодая гвардия", самого гнусного рассадника этой омерзительной националистической и антисемитской идеологии…

Так что бросьте этих глупостей, господа: Братья Стругацкие всегда были единомышленниками (если не касаться мелочей и частностей). И после того, как в конце 60-х они окончательно разуверились в светлых идеалах коммунизма — стали стопроцентными либералами, если говорить современным языком.

Оба стали. И оставались ими до конца жизни…

http://www.isrageo.com/2017/07/15/strug211/

Хроника безумного дняФотоиллюстрация. Архивная фотография

Так был ли еврейский погром в сталинской Москве?

В публикации "Еврейский погром в сталинской Москве" мы привели фрагменты из статьи Александра Иванова, вышедшей в московском журнале "Эхо планеты" — ныне несуществующем издании ИТАР-ТАСС — в 2013 году. Нас заинтересовали только свидетельства очевидцев нападений на евреев, но даже без этого картину автор нарисовал неприглядную.

Возможно ли в наши дни, когда в России все чаще идеализируют Сталина, повторение подобного материала о панике, царившей в столице СССР и проявлениях бытового антисемитизма? Едва ли. Но и тогда эта статья вызвала крайне негативную реакцию. В том числе, со стороны юдофобов, муссирующих среди прочего тему "этот Александр Иванов на самом деле Мойша Абрамович".

Усомнились в правдивости приведенной информации и люди, далекие от идеализации сталинизма. Одна из них — израильская писательница Светлана Шенбрунн, статью которой мы предлагаем вашему вниманию с любезного разрешения главного редактора «Иерусалимского журнала» Игоря Бяльского.

ШЕСТНАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ

Зачем и для кого я это пишу? В первую очередь для моей дочери Маши, которая прислала мне текст Александра Иванова*. «Что тут правда?» – спрашивает Маша. Она вообще обожает историю, а это к тому же часть истории ее семьи. Что я могу ответить?

Слова Наума Коржавина: Календари не отмечали / шестнадцатое октября, / но москвичам в тот день – едва ли / им было до календаря, – несомненная правда. Тому, что 17 октября 1941 года по радио к москвичам обратился первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Александр Щербаков, тоже можно доверять. (Нас в этот день уже не было в Москве, мы бежали накануне.) Не исключено, что правда также и то, что «через час после его речи в столице зазвучали выстрелы; милиция, военные патрули, отряды НКВД и рабочие дружины начали наводить порядок в городе». Порядок действительно не мешало навести, поскольку в городе царило полное смятение. Но если «зазвучали выстрелы», то в кого же стреляли? В паникеров? Объяснения нет. И многие дальнейшие сведения, исходящие от А. Иванова, мне кажутся весьма сомнительными. Они почти ни в чем не совпадают с тем, что известно мне.

Вообще, верить публикациям на эту тему невозможно, они настолько противоречат друг другу, что пытаться отличить официальное враньё от наивного вранья и выудить из этой мешанины крупицы правды – занятие, заведомо обреченное на неудачу.

Мне доводилось читать и утверждения, что ближе 60 километров к Москве немцы не приближались, и свидетельства, что они уже стояли в пригородах, а Иванов сообщает: «По Ленинградскому шоссе со стороны Чёрной Грязи к Москве на огромной скорости движется колонна немецких мотоциклов. Двенадцать «цундапов» идут парным строем, держа обочины под прицелом. Проскочили Химки, мост над каналом Москва – Волга. Вохровцы от будок сиганули под откос. Через десять минут немцы пересекли Окружную железную дорогу и въехали в столицу. Отряд останавливается на мосту путепровода Рижской железной дороги. Рослый солдат поднимает к глазам бинокль. Потом вытягивает вперёд руку и говорит: “Zokol!” До конечной станции московского метро чуть меньше километра».

Какие выразительные детали: «вохровцы сиганули под откос», «рослый солдат поднимает к глазам бинокль». Стиль не исторической хроники, а беллетристики.

Дальше – больше: «Телефоны немедленно разносят по городу первые панические слухи: Немцы заняли Химки! Танки входят в Москву по Ленинградке огромной колонной! Высажен десант у “Сокола”!»

Сколько телефонов было в Москве в 41-м году? И у кого они были? Думаю, что не у тех, кто разносил панические слухи.

Я двадцать лет прожила вблизи Ленинградского шоссе и ни разу не слышала, чтобы его назвали Ленинградкой. Словечко из современного жаргона.

Вот еще цитата, которую А. Иванов вкладывает в уста швеи Иды Рейзен: «Мы хорошо помнили рассказы родителей о Гражданской. Видимо, внутри это сидело всегда. Поэтому, когда раздался зычный крик “Смерть жидам!”, я сразу встала на четвереньки и быстро заползла под какую-то машину. А Миррочка, сестра, замешкалась. Её тут же убили, ударив головой о фонарный столб. Какие-то женщины, по виду работницы, вытащили меня с другой стороны из-под авто. Повязали голову платком, затолкали в свою колонну. Так, обняв, с собой и увели».

Я готова поверить швее Иде Рейзен, но с той поправкой, что всё это произошло не в Москве, а в Мариуполе, и не 16 октября 41-го года, а совсем в другое время. Впрочем, цель моих записок вообще не состоит в том, чтобы устанавливать истину и уличать кого-то во лжи. Я хочу рассказать только о том, что касается лично меня и моей семьи. На свете осталось уже немного людей, которые могут сообщить хоть что-то об этом трагическом дне. А для кого я пишу? Для тех, кто готов прочесть. Скрывать тут нечего.

Передаю в основном слова матери. Она эту историю повторяла многократно, и не верить ей у меня нет никаких оснований.

* * *

Немцев на улицах Москвы никто из наших друзей, родственников, знакомых и соседей не видел. Так же, как и «потоков беженцев». Это подтверждает и наш личный опыт. (У Иванова: «Все московские дороги восточного направления забиты беженцами».) Думаю, тут либо перепутаны даты, либо это просто чье-то воспаленное воображение. Работали ли промышленные предприятия? Может, частично и работали, этот вопрос у нас никогда не обсуждался, но если учесть, что транспорт не работал, ни трамваи, ни троллейбусы не ходили, то и это становится сомнительным. Правда, было метро, но было ли движение поездов, не знаю. Станции метрополитена были превращены в бомбоубежища. Ведь в царское время бомбоубежищ в домах не устраивали, а большинство московских зданий было выстроено до революции. Наш дом можно считать одним из немногих исключений, его не успели достроить, но тем не менее наполовину заселили в 1940 году. Насчет Химок похоже на правду, но Химки от нашей Беговой были далеко. Да и вообще весь очерк Иванова напоминает какую-то окрошку: наслаиваются разрозненные эпизоды, скорее всего, не имеющие никакого отношения ни к тому дню, ни к Москве. Жаль. Но если кому-то интересно, несложно открыть и ознакомиться.

По поводу роли товарища Сталина.

Никак не мог он объезжать столицу на бронированном ЗИСе и буркать: «Я думал, будет гораздо хуже!» Первый советский бронированный ЗИС был выпущен в 1948 году в нескольких экземплярах, и на одном из них действительно ездил Сталин. А в сорок первом имелись только грузовики ЗИЛ. И еще одно важное обстоятельство. Для товарища Сталина предусмотрительно сооружались бункеры, самый лучший из них, фантастически надежный, находился в Куйбышеве (Самаре). Атомной бомбы тогда еще не существовало, но он бы наверняка выдержал и атомную атаку.

Я была там двадцать пять лет назад, все видела и беседовала с людьми, которые, по их утверждению, лично обслуживали Сталина. Вождю, даже поджавшему хвост, требуется по крайней мере несколько доверенных лиц обслуживающего персонала. Да, товарищ Сталин решил не рисковать и еще до 16 октября удалился в глубокий тыл, в Куйбышев.

Товарищ Сталин, по свидетельству тех, кто устроил для нас эту экскурсию, провел в убежище две недели. Мне их утверждения показались убедительными. Логично: существует более чем реальная смертельная опасность, и есть бункер, специально для такого случая и созданный, – так чего дожидаться? Чтобы отрезали все пути к спасению? А в Москве, по-видимому, оставался двойник, который, конечно, мог ляпнуть какую-нибудь глупость, но вряд ли бы осмелился. Разве что не ожидал возвращения Хозяина и, как многие прочие, готовился к встрече Гитлера.

В любом случае, ни сам товарищ Сталин, ни двойник не могли разъезжать по Москве на бронированном ЗИСе.

В историческое убежище ведет неприглядная дверь в здании Куйбышевского обкома, не слишком шикарном. Нужно пройти по коленчатому узкому коридору, чтобы оказаться перед стальной дверью. За дверью площадка, с которой в бункер можно спуститься либо на лифте, либо по лестнице. В глубь земли уходит четырнадцатиметровая шахта, соединяющаяся с длинным поперечным коридором, где размещаются агрегаты жизнеобеспечения и прочие механизмы. В случае необходимости этот верхний этаж перекрывается массивными стальными гермодверями, способными выдержать нагрузку до десяти тонн на квадратный метр. Меня поразила неправдоподобная сухость стен – после завершения строительства прошло пятьдесят лет, но герметичность строения ничуть не пострадала. На этом этаже имеется запасной выход. Невольно возникает мысль: а куда же еще можно бежать отсюда? На Камчатку?

Главная часть бункера – вертикальный ствол высотой двадцать три метра. На одном из промежуточных этажей конференц-зал и вход в жилой отсек. В круглой прихожей шесть дверей (все помещения отделаны дорогими породами древесины). Шесть дверей, но только одна из них ведет в кабинет и опочивальню Вождя, остальные пять – ложные, за ними тупиковые коридорчики. Если враг каким-то образом преодолеет все препятствия и достигнет (по наводке какого-нибудь предателя – ничего не поделаешь, всех не перестреляешь) куйбышевского обкома (от Москвы до Куйбышева тысяча километров), если разгадает все пути и все запоры, ведущие к сердцу убежища, то уж в этих шести дверях он непременно запутается.

Хочу немного отклониться от темы и коснуться еще одного вопроса. То и дело можно слышать и даже читать, что «при Сталине был порядок». Это не так – был великий страх, а порядка не было. Просто людям трудно смириться с мыслью, что великой страной в течение нескольких десятилетий правил Великий мафиозо, преследовавший свои узкие интересы и погубивший с помощью подчиненной ему преступной организации миллионы людей. Мы жили в непосредственной близости от огромного – 12 тысяч рабочих – авиазавода, выпускавшего истребители. Не знаю, продолжал ли работать завод 16 октября 1941 года, но, вообще-то, большую часть времени многие цеха простаивали из-за отсутствия сырья и необходимых материалов, из-за несвоевременных поставок деталей, которые должны были поступать с других предприятий, иногда из-за элементарного отсутствия электричества. Говорю это с полной ответственностью, потому что восемьдесят процентов моих соучениц были «заводскими» девчатами и испытывали все это на собственной шкуре. Отец моей лучшей подруги был начальником цеха. Всё начальство должно было постоянно «выколачивать» плановые поставки, которые не поставлялись. В министерства и прочие инстанции направлялись истерические затребования материалов, без которых невозможно вести работу. Целый штат сотрудников только и занимался «толкачеством» (не знаю, существует ли такая профессия теперь). Дело доходило до личных обращений к товарищу Сталину (завод первостепенной оборонной важности!). Наконец, давление срабатывало, и материалы и детали начинали поступать. Закипала работа. План должен быть выполнен, иначе «летят» все премии и награды (может и чья-то голова слететь). За три-четыре дня до конца месяца ворота завода запирались на замок и работали круглосуточно. Спали по несколько часов на складах – и обратно к станкам. А дома дети, у многих маленькие. Кстати, работникам вредных цехов полагался «для профилактики» литр молока за смену. Матери это молоко сами не пили, а выносили детям. Но если ворота заперты, то и молоко не вынесешь. Цеха действительно были вредные, обмороки работниц были заурядным явлением. Ничего, приведут в чувство, и снова работает как ни в чем не бывало. Затем наступал блаженный отдых. Первые дни месяца были тихими, рабочие получали отгулы за три-четыре бессонных ночи. Потом опять начиналась та же безумная гонка, паника, аврал.

Таким же методом работали не только на заводах, но и в учреждениях. Рабочий день был ненормированным и продолжался иногда по четырнадцать часов. Это тот порядок, по которому так соскучились нынешние почитатели товарища Сталина. Это в мирное время, что уж говорить о войне.

Шестнадцатого октября страна оказалась на грани полнейшего краха. Почему его все-таки не случилось, это загадка. Очевидно, у товарища Гитлера тоже было сильно не в порядке и в голове, и в делах. Вот что мне доподлинно известно про тот день. Жена художника-карикатуриста Семёнова (если не ошибаюсь, ее звали Марья Семёновна), не выдержав нервного напряжения, перебежала по двору несколько метров между нашими подъездами, явилась к нам и закричала: «Что вы сидите, через два часа здесь будут немцы, они поднимут вашего ребенка на штык!» (я до сих пор не выяснила, были ли у немцев на вооружении штыки). Ну, у матери от этого предупреждения, конечно, задрожали руки-ноги (это была ее обычная реакция на любое не слишком приятное происшествие или заявление). Но она все же догадалась спросить: «А вы что сидите?» (у Марьи Семеновны было трое детей). «Мы не евреи», – отвечала та. Сведения о зверствах фашистов тщательно скрывались (видимо, Сталин еще надеялся, что Гитлер опомнится, устыдится и уберется восвояси, и они опять станут лепшими друзьями, будут и дальше делить мир по-братски), но это был дом «Правды», где правду знали. «Я всю посуду перебила, – сообщила Марья Семёновна, – чтобы им не досталась» (патриотка). После этого мама вскочила и хотела, как стояла, бежать на улицу. Отец остановил ее и велел надеть на себя вторую пару белья и второе платье.

«Самым ужасным было, – рассказывала мама, – что перестало работать радио. Никаких сообщений, только беспрерывная классическая музыка». Кое-что было ясно и без сообщений. Отец с утра отправился на детскую молочную кухню, чтобы получить полагающееся мне питание. Поскольку трамваев не было, никакой транспорт не работал, он шел пешком. Кухня оказалась закрытой, но по дороге он успел увидеть, как из окон учреждений выкидывают документы. На многих из них стоял гриф «Секретно» или «Совершенно секретно». Уничтожать не оставалось времени. Частные граждане, в свою очередь, выбрасывали портреты товарища Сталина и прочих членов правительства. Наверно, заменяли портретами Гитлера, которые официально публиковались в нашей печати после подписания Пакта Риббентропа – Молотова. Эсэсовцы в мундирах со свастиками на рукавах разгуливали не только по Львову, но иногда и по Москве. Дружба, переходящая в любовь.

Когда немцы – «вероломно, без объявления войны» – поперли, как девятый вал, многие даже радовались – верили, что при них станет лучше: распустят колхозы, перестанут сажать за что ни попадя и т. д. Многие помнили немцев по Первой мировой войне и утверждали, что они культурная нация. В Москве подпольно распространялись трафареты с прогитлеровскими лозунгами. Один такой я нашла, когда мы вернулись из эвакуации. Он был выцарапан на куске фанеры. Мать, по слепоте своей, его не разглядела и стала использовать фанерку как подставку под снимавшуюся с керосинки кипящую кастрюлю. Я, разумеется, читать не умела даже и по-русски, не говоря уж о немецком. И вот однажды, тоскуя в одиночестве (мать уходила, запирая меня в пустой комнате), я взяла эту фанеру и мамин карандашик (что строжайше запрещалось, но мне ужасно захотелось что-нибудь написать) и стала обводить выцарапанные буквы. Вернувшись, мама увидела написанное и чуть не хлопнулась в обморок. Особенным умом она не отличалась, но все-таки поняла, что это не может быть мое творчество. «Откуда ты это переписала?!» – кричала она. «Ниоткуда, – уверяла я, – это всегда здесь было». – «Не ври! Я утром держала его в руках, здесь ничего не было!» Я стояла на своем и не могла поверить, что она не видела. Наконец она сдалась, поднесла фанерку к окну и убедилась, что я обвела уже существовавшие лозунги. Она-то немецкий знала. Там оказалось такое, за что в 43-м можно было получить верный немедленный расстрел. Мама побежала к соседке: «Нет, вы только подумайте: столько месяцев пользовалась и даже не подозревала! Кто же мог это сделать?» Соседка приняла мудрое решение: «Кто бы ни сделал, ну его к бесу, сожжем, и концы в воду!» – «Конечно, он (Анатолий Суров)! – догадалась мама. – Подготовился, мерзавец!» Фанерку сожгли.

* * *

Возвращаюсь к походу отца на молочную кухню. Москва, по его словам, была абсолютно пуста, он не встретил ни одного военного, только в двух местах стояли девушки-милиционеры с печальными лицами: не знали, то ли пока не поздно уходить с поста, то ли все-таки ждать каких-то распоряжений. На тротуаре валялся труп старика, но он никого не интересовал. Дойдя на обратном пути до нашего дома, отец заглянул в булочную – булочная располагалась на первом этаже прямо под нашей комнатой. За прилавком стояла продавщица, все полки были завалены буханками и батонами хлеба, ни единого покупателя в булочной не было (обычно в очередь за хлебом вставали в пять утра, и к восьми его уже не оставалось). Отец спросил: «Можно взять?» «Берите», – ответила продавщица. «Сколько можно?» – «Да хоть весь». Взять слишком много он не решился, он вообще был человек интеллигентный и при этом робкий.

Пустая булочная свидетельствует о том, что население затаилось – такие катаклизмы лучше пережидать дома и не высовываться. Не дразнить судьбу.

Вернувшись домой, отец застал у нас Марью Семёновну. Меня, не теряя времени, завернули в одеяло и двинулись в путь. Вместо того чтобы захватить хоть какие-то самые необходимые вещи, отец взял непочатую пачку писчей бумаги – собирался там, куда нас забросит судьба, писать роман. Эта бумага помогла нам не умереть от голода. Дело в том, что мужчины были на фронте, а матери и жены хотели писать им письма, но бумаги было не достать. Каждый клочок был на вес золота. Отец ходил по окрестным деревням и обменивал бумагу – по одному-два листочка – на продукты. «За один лист давали два яйца», – рассказывал он после войны (весной 42-го его мобилизовали).

Когда я с тремя детьми в 1975 году прибыла в Израиль, журналистка Ривка Каценельсон решила написать очерк о четырех новых репатриантках: Доре Штурман, Лизе Лурье**, имени третьей женщины сейчас не могу вспомнить, а четвертой оказалась я. Ривка интересовалась моей биографией, и в частности расспрашивала о военном времени. Я сказала, что мы эвакуировались в Красноуфимск, добирались туда из Москвы сорок дней – выехали 16 октября, а прибыли в конце ноября. Когда очерк был опубликован, я прочла, что мы провели в дороге аж четверо суток! Сорок дней показались Ривке немыслимым сроком.

Большую часть времени заняли вынужденные остановки. Как видно, в бомбах у немцев не было недостатка, и их летчики развлекались бомбежкой двигавшихся на Восток поездов (на Запад двигаться было уже невозможно). Поезд едет по рельсам и убежать никуда не может. Однако пассажиры успевали разбежаться – вой бомбардировщика можно было слышать издалека. В результате каждой очередной атаки несколько вагонов оказывались разбитыми, приходилось ждать прибытия ремонтной бригады, которая удаляла обломки, восстанавливала пути и собирала новый состав из оставшихся вагонов (в которые, естественно, загружались все пассажиры). Мне было два года, я сама ничего этого не помню, знаю только по рассказам родителей и знакомых, но подозреваю, что это путешествие уже тогда сильно подорвало мою нервную систему. В дальнейшем, когда мы весной 43-го года вернулись в Москву, каждая воздушная тревога наполняла меня невыносимым ужасом.

Наш квартал бомбили особенно часто, потому что рядом располагался огромный авиационный завод, превратившийся в вожделенную мишень противника. Но завод был надежно защищен зенитками и «колбасами» – аэростатами, снабженными тросами и подвешенными на них стальными сетями-ловушками или даже зарядами взрывчатого вещества. Из-за этого бомбардировщикам приходилось оставаться на большой высоте, что затрудняло выполнение боевого задания. Насколько мне известно, завод ни разу не пострадал, зато бомбы падали на соседние здания. Когда мы однажды ночью вышли из бомбоубежища, в небе металось огромное багровое зарево пожара. Горел главный корпус Боткинской больницы. Толпа наблюдала это зрелище. «Там же раненые…» – бормотали женщины.

Но это будет всё потом. А сначала было 16 октября. Родители со мной на руках выскочили из дому. По утверждению мамы, они собирались идти на восток пешком. «А что же делать? Что же оставалось?» Но мимо проезжал грузовик. Никаких машин в то время в Москве вообще не было, а тем более их не было в этот день. Хлеб в булочную и на моей памяти доставляли на лошадке. А тут вдруг едет грузовик и любезно останавливается. Шофер спрашивает: «Подвезти?» Отец говорит: «Если можно…» «Садитесь», – говорит водитель и отвозит нас на Казанский вокзал. Отец хочет заплатить ему, тот смеется: «Шутите? Какие деньги! Через час здесь будут немцы». (Не очень, я бы сказала, логично: а что, при немцах тут же всему населению раздадут марки?) На Казанском вокзале нас дожидается состав – да, не более не менее! Для членов Литфонда зарезервирован купейный вагон. (Отец еще не был членом Союза писателей, но членом Литфонда он уже был.) Если до этого дня поезда, отправляющиеся на Восток, брали приступом, то тут всё мирно и спокойно – все, кто хотел уехать, уже уехали, до последнего дня дотянули только такие безумцы, как мои родители. Мы попадаем в купе, где разместились четверо. Вместе с нами получается семеро, и благовоспитанные литераторы уступают женщине с ребенком нижнюю полку.

Два несомненных чуда: неизвестно откуда возникший грузовик с доброжелательным водителем и словно специально для нас приготовленный состав. А что было бы, не случись ни того ни другого? Если бы родители, капельку побродив по предместьям, вернулись в так почему-то и не взятую Гитлером Москву? На первый взгляд, все сложилось бы куда лучше. Не было бы сорока суток в насквозь промерзшем вагоне (зима, как известно, была на редкость суровая). Не было бы страшного голода в Красноуфимске.

По прибытии на фронт (стоявший под Сталинградом, уже целиком и полностью занятым немцами, в наших руках оставался один дом – знаменитый Дом Павлова) отец как журналист и писатель был назначен не то редактором, не то заместителем редактора дивизионной газеты и сразу получил офицерский чин. Поэтому мама, спустя некоторое время, когда советские войска уже одержали сокрушительную победу над генералом Паулюсом, начала получать отцовский офицерский «аттестат». Но в обнищавшем Красноуфимске по этому аттестату ничего не выдавали, зато ей, как офицерской жене, разрешили ходить к позапрошлогодним буртам и брать хранившуюся там картошку. Картошка за два года хранения сгнила. Много тащить мама не могла, поскольку обессилила и высохла от голода, она приносила в рюкзачке килограмма два, самое большее три черной гнилой картошки. В таз наливали воды, высыпали туда картошку и начинали тереть руками, сдирая таким образом слизь и гниль. Оставалось некоторое количество небольших черных катышков. Мы жили при печке и плите (это тоже спасло нас), катышки рубили ножом тут же на железной поверхности плиты и поджаривали. Я с нетерпением наблюдала. Поверьте, ничего вкуснее в своей (уже долгой) жизни я не ела. Мясо ливьятана! Праведники, может, и удостоятся отпробовать кусочек его в раю, а я уже ела.

* * *

Я часто слышу: «Как ты всё это помнишь? Я вообще до семи лет ничего не помню». Ну что ж – рожденные в года глухие пути не помнят своего…

Всего этого мы могли бы избежать, если бы в панике не покинули 16 октября опустевшую Москву. Но… Тут начинается великое «но». Мама постоянно проклинала «этот чертов Красноуфимск», который лишил ее последнего здоровья, и последней надежды, и т. д. Я это слушала год за годом, пока, после смерти Вождя и Учителя, не узнала постепенно кое-что из недавней истории. Возникли какие-то обрывки странных сведений, некоторые литераторы начали возвращаться из небытия, у каких-то родственников вдруг развязались языки, припомнились разговоры мамы с Ольгой Николаевной, хозяйкой дачи, которую мы снимали два года подряд в 48-м и 49-м, слова соседки Полонской «десять лет без права переписки», и весь кошмар, прежде как бы далекий и совершенно меня не касающийся, вдруг всплыл, стал явным, убийственно отчетливым, непереносимым. Непереносимым еще и потому, что рухнула вера во всё, что нам всю нашу жизнь вбивали в головы. Говорить об этом мне было не с кем, да я бы, наверно, и не сумела об этом говорить, но я думала, думала. И в какой-то момент сопоставила некоторые факты.

Вообще-то, от меня все скрывали. Если я о чем-то спрашивала, мама всегда раздраженно отмахивалась: «Не дури голову!», а отец просто молчал, как пень. Меня, например, интересовал вопрос, куда подевался мой дедушка, отец отца. Время от времени отец говорил, что очень его любил. Так куда же исчез этот горячо любимый отец? Если он умер, то где-то должна быть могила, а если он жив, то где он? Отцу в то время было под пятьдесят, деду могло бы быть лет семьдесят – семьдесят пять. Но он как бы сгинул безвозвратно в незапамятные годы, давным-давно. Если умер, то от чего? Молчание. Самым глупым и обидным было то, что я чувствовала: всякие тети Муры, и тети Ани, и тети Тамары всё знают, не положено знать только мне, единственному человеку, действительно кровно заинтересованному в этой информации.

Но все скрыть невозможно. Я, например, родилась в Москве. А почему? А потому, что моего отца, сотрудника Ростовской газеты «Молот», в один прекрасный день срочно перевели в «Комсомольскую правду». И вместе с ним перевели еще несколько человек, которых я хорошо знала, в частности Николая Петровича Нефедьева. Тот, кто немного знаком с историей советской журналистики, наверно, уже догадался, почему это случилось. Но я в то время догадаться не могла.

От меня невозможно было скрыть, что моего отца, человека необыкновенно добросовестного, старательного и ответственного, в самом начале войны вдруг отправляют в командировку, и пока он находится в командировке, увольняют с работы. Это невозможно было утаить, потому что, когда мы вернулись из Красноуфимска, наша комната оказалась занятой – её передали будущему драматургу, будущему лауреату Сталинских премий Анатолию Сурову. Соседи из милости позволяют нам спать в прихожей (сразу же после приезда я очень тяжело заболела). Начинается судебный процесс, который тянется три месяца (Нина Владимировна Турцевич против издательства «Правда»). Все судебные инстанции решают дело в пользу Сурова (он, кстати, женат на дочери заместителя главного редактора). Единственный мамин козырь – это я, тяжело больная девочка, дочь боевого офицера. «Дочь боевого офицера выкидывают на улицу, а комнату отдают этому прохвосту, вообще всеми правдами и неправдами отбоярившемуся от призыва!» Суров, разумеется, в судах не появлялся, мама вела тяжбу не с ним, а с издательством «Правда». Зато я присутствую на всех заседаниях (не оставлять же четырехлетнего больного ребенка в коридоре) и всё мотаю на ус. Последняя инстанция – Верховный суд, мама уже ни во что не верит и готовится броситься вместе со мной в Москву-реку. Верховный суд решает дело в нашу пользу. Издательство «Правда», как могло и сколько могло, боролось за интересы родного человечка, но против Верховного суда оно оказалось слабовато. Вот формулировка решения, уже не подлежащего никаким апелляциям (я ее никогда не забуду): «Право на ведомственную жилплощадь теряют уволившиеся по собственному желанию, а также уволенные за нарушение трудовой дисциплины. Так как в данном случае не имеет места ни то, ни другое, оставить комнату…» Интересно было бы, конечно, узнать, с какой формулировкой был уволен мой отец, но это теперь не суть важно.

И вот, достигнув пятнадцатилетнего возраста и уже обладая кой-какой информацией, немного пораскинув мозгами, я однажды сказала маме: «Напрасно ты так проклинаешь этот чертов Красноуфимск, не исключено, что он спас нас от худшей беды». «Какая еще может быть худшая беда?» – поинтересовалась мама. – «Арест». – «Арест? Какой арест? Что ты мелешь?..» – «Обыкновенный арест. Ты никогда не думала, почему это вдруг увольняют с работы необычайно добросовестного, старательного и ответственного сотрудника? Буквально незаменимого. Да еще в такой спешке – когда он находится в командировке?» Мама онемела. «Увольняли перед арестом, – продолжила я. – Помешали скверные дела на фронтах – не до этого стало. Но после того как немцев отогнали от Москвы, все могло возобновиться». «Павел, ты слышишь, что она говорит? – обратилась мама за помощью к отцу. – Какой-то совершенно не детский ум…» «Это у тебя, Нинусенька, совершенно детский ум! – взбесился отец. – Это всё твоя бесконечная дурацкая болтовня на кухне с твоей обожаемой Елизаветой Николаевной! Чешете языками и не утруждаете себя никакими размышлениями и соображениями элементарной осторожности».

Давно уже нет на этом свете их обоих, но я и теперь думаю, что моя догадка была верна. Так что день 16 октября следует признать самым важным днем моей жизни. Наше паническое бегство – непонятно откуда взявшийся грузовик, состав на Казанском вокзале – если это не чудо, то что это? Мой ангел-хранитель спас для меня отца. Без отца я бы точно пропала.

* Самый безумный день… «Эхо планеты», № 39, 2013.

** Лизочка, в сущности, новой репатрианткой не являлась, ее следовало назвать возвращенкой. В молодости она покинула Палестину и устремилась строить то ли социализм, то ли коммунизм в СССР. На пароходе она познакомилась с Артуром Кестлером и стала его любовницей. Любовь длилась восемь месяцев, но потом они расстались, и она таки добралась до Москвы. А на старости лет решила вернуться на родину.

ОТ РЕДАКЦИИ "ИСРАГЕО"

Быть может, у кого-то из наших читателей есть и другая информация не о самом том страшном дне, а об отношении толпы к евреям. Будем благодарны, если они смогут найти не только воспоминания, но и документы, подтверждающие версию А.Иванова, либо опровергающие ее.

Добавим лишь, что по данным Википедии, население Москвы к 1 декабря 1941 сократилось с 4,5 млн до 2,5 млн человек.

http://www.isrageo.com/2017/07/07/panika210/

Лев СИМКИН | Сталин, Прилепин и еврейское семя

Захар Прилепин. Фото: Wikipedia / Bestalex -

Как великий борец с "укрофашизмом", даже отправившийся воевать в "Новороссию", отбивался от вопросов по поводу его отношения к "еврейскому вопросу"

— Какой вы писатель?

— Хороший я писатель.

Почитайте, как Ксения Коробейникова расспрашивает Захара Прилепина в интервью в "Московском комсомольце". Вопросами про его "письмо товарищу Сталину, положившему семь слоёв русских людей, чтобы спасти жизнь нашему семени".

Прилепин отпирается, говорит: "у меня вообще нет слова "еврей" в письме". На что журналистка цитирует оттуда о газовых камерах. Тут ему сказать нечего, нечего, и он отвечает вопросом на вопрос:

"У вас болит эта тема? У меня не болит".

О детях своих рассказывает, о том, что снялся в главной роли в кино, о своих музыкальных альбомах и, разумеется, о службе в армии ДНР.

* * *

Разумеется, есть смысл почитать фрагменты из этой переписки Коробейниковой и Прилепиным, опубликованной в материале "Захар Прилепин: «Почему только у меня «звериный национализм?»"

"7 июня, 14:53. Как Вы определяете "собственно русских людей"? Кто они?

7 июня, 15:15. Люди, которые, к примеру, желают видеть себя и своих детей внутри матрицы русской культуры и русской истории, и не желающие разменивать её на квазиукраинскую, откровенно перевранную, не подтверждаемую ни одним европейским источником версию истории, предлагаемой ныне замайданными прохиндеями. Люди, выбирающие между Мазепой и Петром Великим — Петра, а между Ватутиным и Шухевичем — Ватутина. Люди, выбирающие правду Пушкина, Гоголя и Бродского, а не Андруховича и Бориса Херсонского. По-моему, это всё настолько очевидно, что не нуждается в особых пояснениях. Люди, выбирающие Украину — как часть единого русского целого, а не как антироссию.

7 июня, 17:20. Вы назвали в качестве русских людей Пушкина, Гоголя и Бродского — арапа, хохла и еврея. Получается, что национальность для Вас не имеет значения. Но как тогда понять Ваше "Письмо тов. Сталину", полное зверского национализма?

7 июня, 21:53. Ксения, я не уверен, что вы правильно прочитали это письмо. И, собственно, у меня один вопрос: отчего вы не берёте такие же интервью у людей, которые совершенно спокойно говорят про "рабскую русскую натуру" и про сотни подобных благоглупостей? Их же толпы вокруг. Почему у меня? Почему только у меня, как вы прекрасно выразились, "звериный национализм"?

7 июня, 23:33. Захар, обратите, пожалуйста, внимание: мои вопросы вытекают исключительно из Ваших ответов. Вы сказали про "собственно русских людей", и совершенно ясно, что Вы болеете за них. Тогда я и спросила: кто же они в Вашем понимании? Вы назвали Пушкина, Гоголя, Бродского и сказали про "матрицу русской культуры и русской истории". В этой матрице, кроме названных Вами, есть два Левитана, Мандельштам, физики Ландау и Гинзбург, Дунаевский, Эйзенштейн… Но даже если все они "тыловые крысы", то ведь есть Герои Советского Союза и кавалеры ордена Славы, получившие эти награды на фронтах Великой Отечественной; там евреи по числу Героев на втором месте в процентном отношении, сразу после русских, впереди украинцев и др. Вот и вопрос: как Вы, солдат, фронтовик и писатель, могли в своём "Письме тов. Сталину" написать, что Сталин "положил в семь слоёв русских людей, чтоб спасти жизнь еврейскому семени"? Разве такая цель была у Сталина?

Что касается Вашего недоумения, "почему я не беру интервью у людей, которые говорят про "рабскую русскую натуру"? Их же толпы вокруг". Отвечу: они мне не интересны. Да и как брать интервью у толпы?

8 июня, 5:44. Ксения, у меня вообще нет слова "еврей" в письме. Зачем вы перевираете цитаты, с какой целью? С какой целью вы мне перечисляете воевавших и писавших песни евреев? Вы всерьёз думаете, что я о них не знаю? Или что я ценю их вклад и горжусь ими меньше, чем вы? Вы, кстати, в курсе, что я написал биографию Анатолия Мариенгофа и стал инициатором открытия ему мемориальной доски — в Нижнем Новгороде, и ещё одной — в Пензе?

Под "собственно русскими людьми" я имею в виду людей собственно русской культуры, они при этом вполне могут быть арапами, арабами, евреями и бурятами. А есть люди антирусской культуры, среди них тоже встречаются все перечисленные. "Письмо к Сталину" обращено к ним, и имеются в виду там совершенно конкретные персонажи — скажем, Виктор Ерофеев или Николай Сванидзе. Я, к слову, не особенно задумывался, кто они по национальности, Ерофеев так точно вполне себе русский.

Почему, наконец, вы пишете про "толпу", с которой вы не хотите разговаривать, когда у вас в МК есть колумнист Минкин — вам пришло бы в голову спросить о его "зверином национализме" по поводу некоторых его высказываний?

Или, скажем, у вас был зам редактора «МК» Айдер Муждабаев, который прямо пишет, что русских будут вешать на столбах — вы задали бы ему такой вопрос?

Вернее даже так: почему вы мне такой вопрос уже задали, а Минкину и Муждабаеву ещё нет?

Вы понимаете, что сами по себе ваши формулировки и передёргивания создают ту проблему, которую вы со мной обсуждаете? Потому что никому в голову не придёт в голову говорить о "зверином национализме", скажем, Бориса Акунина, который объявил, что Россия сошла с ума, и он не вернётся сюда, пока она не придёт в себя — просто потому, что мнение у него такое. А мне вы на чистом глазу пишете про Левитана, милая девушка, в то время как на Донбассе русских убивают именно потому, что они имеют наглость считать себя русскими. И эта проблема для вас не является зримой и ясной, вам её надо объяснять. Зато про "Письмо к Сталину" вы заранее всё поняли. Может, с вами что-то не так?

8 июня, 17:11. Захар, Ваш ответ очень странный и даже огорчительный. Вы спрашиваете, зачем я «перевираю цитаты и с какой целью?». Если Вы хотите безупречной точности, то речь, во-первых, должна идти не о цитатах, а об одной-единственной цитате. Но главное, разумеется, в другом. Смысл Ваших слов я не переврала ничуть. Вот точная цитата из Вашего письма Сталину: «Если бы не ты, наших дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах, аккуратно расставленных от Бреста до Владивостока, и наш вопрос был бы окончательно решён. Ты положил в семь слоёв русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени".

Да, я заменила слово «нашему» на слово «еврейскому». Но целью моей была только ясность. Разве я исказила смысл Вашего текста? О чьём семени у Вас речь? Или Вы думаете, что раз не произносите слово "евреи" – это непонятно? По отношению к кому еще можно написать про газовые камеры? В другом месте Вы пишете: "Во Франции, в Польше, в Венгрии, в Чехословакии, в Румынии, и далее везде… нас собирали и жгли». Исказится ли смысл, если «нас» заменить на «евреев»?

Не ожидала, что Вы — боевой офицер, солдат — придерётесь к одному слову, чтобы увильнуть от ответа. Неужели Вы боитесь прямо называть вещи своими именами и прячетесь за эвфемизмы. Буду рада ошибиться. Но пожалуйста, отвечайте на смысл вопроса, а не придирайтесь к словам.

11 июня, 01:52. Ответьте, пожалуйста, честно на один единственный вопрос, который задан в прошлом письме и на который не было ответа: о ком, если не об евреях, говорится в Вашем «Письме тов. Сталину»?

11 июня, 5:52. Ксения, отвечайте на все мои прямые и не прямые вопросы сначала, а потом продолжим. Заодно расскажите мне, каким образом в тот момент, когда идёт война и убивают людей, и, более того, детей, вы отчего-то решили взять интервью про статью, написанную лет пять назад? Я с тех пор написал ещё сотни две статей на многие другие темы, гораздо более актуальные. У вас болит эта тема? Ну, у меня не болит, извините".

* * *

В докладе Московского бюро по правам человека «Агрессивная ксенофобия в Российской Федерации в 2012 году: формы, проявления, реакция властей»:

«…З. Прилепин опубликовал … статью „Письмо товарищу Сталину“, в котором фактически воспроизвел антисемитские обвинения — что евреи якобы больше всех выиграли от перехода к рыночной экономике. Здесь же было и обвинение в неблагодарности по отношению к Сталину, который „положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени“. Сами же евреи якобы „воевали только в России, с Россией, на хребте русских людей“»

* * *

Уже после публикации знаменитого письма Сталину Захар Прилепин изрек:

«Евреи должны быть благодарны Сталину, а вместо этого они развалили и разворовали страну».

Члены студенческой еврейской организации «Гилель» ответили Прилепину письмом:

«Здравствуйте, писатель Захар Прилепин!

"Мы пишем вам, не прячась за художественным вымыслом, не скрывая свои чувства и убеждения за литературными приемчиками. Потому что нам нечего скрывать и нечего стыдиться. Мы – члены еврейской студенческой организации «Гилель», которых вы оскорбили публикацией «Письмо товарищу Сталину». Всех вместе и каждого в отдельности. Вы написали о нас, не зная, какие мы, мы знаем, кто вы, а потому не надеемся на понимание.

Но и промолчать не имеем права, потому что последствия опусов, подобных вашему, известны и описаны. Ваши предшественники – вы неоригинальны и не новы с этим вашим юдофобским пафосом – начали готовить почву для погромов и Холокоста много веков назад. Их воображение было богаче вашего, уважаемый писатель! Они придумали, что мы используем кровь христианских младенцев и девственниц для изготовления мацы на Песах, они сочинили «Протоколы Сионских мудрецов», они приписали евреям убийство Александра Второго и революцию. Они сочиняли сказки, воруя друг у друга сюжеты, жизнь превращала для нас эти сказки в кровавый триллер.

Нас резали и насиловали, нашим беременным прабабушкам вскрывали животы, наших дедов сжигали в синагогах, нас миллионами отправляли в печи концлагерей. Поэтому мы не можем просто презрительно отмахнуться от вашего текста – слишком много читателей, готовых поверить в рассказанную вами сказку, слишком хорошо мы помним каждого, кто стал жертвой подобных вам сочинителей. Вы, Захар Прилепин, писатель. А писатель, как известно, не ученый, для него не существует фактов, его мир – воображаемая реальность, в которой могут жить добрые хоббиты, а могут – злые евреи.

Мы не знаем, чем вы провинились перед Музой, но она подарила вам кривое зеркало, в котором Сталин, вырезавший десятки миллионов ваших соплеменников, великий вождь, а евреи – воплощение демонического зла. Не пугайтесь, дорогой писатель! Это всего лишь воображаемый мир, который существует в вашем сознании. В мире настоящем все совсем не так страшно.

В мире настоящем жил, например, в России в 18 веке дипломат Петр Павлович Шафиров, друг и соратник Петра I. Еврей Шафиров царю был предан беззаветно. После неудачного для русской армии Прутского сражения царь с войсками попал в окружение. Позор невиданный – государя могли взять в плен, а львиная доля российских земель отошла бы туркам. Если бы не Шафиров, который отправился на переговоры к турецкому визирю. В результате и Петр свободен, и государство российское остается целым и неделимым. Одна беда – верный дипломат долгие два с половиной года проведет в турецком плену в качестве заложника.

Или вот, например, художник Исаак Левитан, друг Чехова. Это не его ли вы обвиняете в «непрестанном уничтожении населения страны и народной аристократии»? Это он что ли «заработал миллиарды на пустом месте»? Гениальный пейзажист всю жизнь прожил в бедности. А ненадолго отправляясь в путешествие по Европе, погибал от тоски по родине.

«Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси — реки разлились, оживает все, — писал он друзьям. — Нет лучше страны, чем Россия!». Именно он, Исаак Ильич Левитан, написал Россию такой, какой виделась она Чехову и Достоевскому, Толстому и Пушкину. Во всей красе и печали, каждым пейзажем вновь и вновь признаваясь в любви стране, которая не раз больно ранила его антисемитскими нападками.

В вашем воображаемом мире не существует, видимо, и великого режиссера и актера Соломона Михоэлса, который в годы Второй мировой войны ездил по миру и собирал средства для поддержки советских войск. Ездить он взялся не сам – по заданию вашего кумира, «великого» Сталина. А когда война закончилась, по приказу вождя Михоэлса задавили грузовиком на темной улице.

Ваше кривое зеркало не отражает Якова Зельдовича и Юлия Харитона, создателей атомных и водородных бомб. Вы почему-то решили, что эти бомбы придумал Сталин, не закончивший даже среднюю школу. Вам показалось, что именно он, дымя трубкой в кремлевском кабинете, произвел расчет цепной реакции деления урана. Нет в вашем придуманном мире ни Марка Бернеса, ни Аркадия Райкина, ни Леонида Утесова, ни Майи Плисецкой. Нет кинорежиссера Хейфеца, нет писателей Эренбурга и Гроссмана.

Почему-то не отражаются в вашем кривом зеркале и цифры. Вам не до фактов, вы писатель, мыслите образами. Что ж, вообразите себе почти 5 млн. евреев, проживавших на территории СССР перед войной. Из них три миллиона погибнет в концлагерях, а полмиллиона отправится воевать. Почти сто тысяч евреев оказываются в блокадном Ленинграде – по двадцать часов работают на военных заводах. 50 тысяч евреев в Украине, Молдавии и Белоруссии – на оккупированных территориях – составляют партизанские отряды. Все они в вашем искаженном мире «воевали на хребте русского народа».

Эти люди – не придуманные герои вашей сказки, это наши деды и прадеды, у нас дома хранятся их фотографии и фронтовые письма и иногда наши мамы тихонько плачут, перебирая пожелтевшие страницы. Вот только в вашем воображаемом мире евреи не плачут. Они – как на фашистских карикатурах – злобно ухмыляются, помахивая крючковатыми носами. Страшная картинка! Чем мы вас так напугали?

Так ли страшен математик Перельман, живущий затворником на мамину пенсию? Какого Кощея, чахнущего над златом, вы представляете, слушая музыканта Башмета? Что за демоны вам видятся в Бродском, Мандель- штаме, Пастернаке — поэтах, которые прославили Россию на весь мир?

В вашем воображаемом мире все смешалось – жертвы выглядят палачами, палачи – героями, монстры – реформаторами, а изможденная и обескровленная страна – великой империей. В вашем зеркале не отражаются наши погибшие деды.

Но в нем нет и ваших дедов – тех десятков миллионов, которые погибли в войну и в сталинских лагерях. И это, товарищ писатель, для вас очень хорошая новость. Потому что человек без прошлого не отвечает за свое будущее и настоящее. Как не отвечает он перед своими дедами за то, что осквернил их память, так не отвечает он перед своими детьми за страшный, уродливый мир, который сам для них сочинил. Мир, в котором нет добрых хоббитов, есть только злые евреи и всесильный вождь, строящий великую страну ценой миллионов жизней».

http://www.isrageo.com/2017/06/16/prilep208/

Картина дня

наверх