Чудь историческая и чудь легендарная
У многочисленных преданий о «чуди», о «народе чудском» своеобразная судьба. Возникнув на почве реальных фактов и событий в период становления древнерусской государственности и первых походов новгородцев на северо- восток, эти предания обрели затем самостоятельную жизнь и, будучи ярко расцвеченными народной фантазией, дожили в фольклорной форме до наших дней. Однако даже у взыскательных учёных эти легенды пользуются неизменным почтением хотя бы потому, что сюжеты «чудского» цикла имеют преимущественное распространение на территории,которая с отдаленных времен была заселена северными племенами «уральской» языковой семьи. Здесь, к северу от Верхней и Средней Волги, на широких просторах от Прибалтики до Урала местная топонимия изобилует названиями озер, речек, возвышенностей, полей и водораздельных волоков, в которых наличествует соответствующее имя собственное («Чудское», «Чудово», «Чудинова», «Чухчина»).
Ледовое побоище на Чудском озере — 5 апреля 1242 года.
Кто из нас не знает озера русской славы — Чудского (в новгородских документах — «Чючкого»; в немецко-ливонском варианте «Eestenschen See» — Эстонское озеро)?
Ледовое побоище между новгородцами под предводительством Александра Невского и Тевтонскими рыцарями
Но озеро с таким названием в нашей стране — далеко не единственное. В пределах Архангельской области и Коми АССР есть несколько небольших озер — Чудопицкое, Чуддинты, с которыми местная молва связывает представление о «чудах», некогда здесь живших либо погибших. Или взять такие памятные места, как «чудские» городки, могилы, печища, копи, рассеянные по всему Европейскому Северу, вплоть до Приуралья. Археологи обнаруживают среди северных лесов, топей и болот следы древней культуры. Правда, наука свидетельствует, что памятники эти — разновременные и разнохарактерные (от неолита до средневековья) и, естественно, были оставлены различными этническими группами. Тем не менее народная память на Европейском Севере настойчиво приписывает эти культурные остатки исключительно исчезнувшим «чудским людям».
В целом сообщения летописей о чуди лаконичны, но в тексте под 1071 год древний автор вдруг даёт живую этнографическую зарисовку шаманских действий чудского волхва:«Приключися некоему новгородцю прити в Чудь, и приде к кудеснику, хотя волхвованья от него; он же по обычаю своему нача призывати бесы в храмину свою. Новгородцю же седящу на порозе тояже храмины, кудесник же лежаше оцепенев, и шибе им бес» («Повесть временных лет». СПБ. 1910, стр. 146). Где могло находиться место этого действия? Да везде, где новгородцы, сами только что вышедшие из язычества, могли столкнуться с живыми обычаями дохристианских верований финноязычного населения и его шаманами — «кудесниками и чаровниками».
Правда, новгородцы, хорошо знавшие нерусское население Заволочья, в официальных документах упоминали о нём вскользь, считая, в частности, достаточным отметить, что «тые земли на Пинезе, Кегролу, и Чаколу, и Пермьские, и Мезень, и Пильи горы, и Немъюгу, и Пинешку, и Выю, и Суру Поганую поймали за себя наши братья ноугородци и вас (то есть местных жителей. -Л. Л.) к целованию привели на новугородское имя» (Грамоты Великого Новгорода и Пскова». М. -Л. 1949, стр. 154). Но сами названия этих земель указывали на первоначально нерусское их происхождение. Примечательна «Сура Поганая» (поганая = языческая) в верховьях реки Пинеги, видимо, дольше других волостей заселявшаяся «закоренелыми язычниками». До сих пор здесь русские жители вспоминают о чуди, бежавшей на соседнюю коми-зырянскую землю по течению реки Вашки.
Куда более многословными были авторы «житийной» литературы об основателях видных монастырей. Начиная с XIV в. монастыри проводили энергичное освоение Европейского Севера и развернули активную религиозную деятельность в этих местах. Во времена миссионера Лазаря Муромского «живущие тогда именовались около озера Онего Лопляне и Чудь, страшные сыроядцы близ места сего живяху», но постепенно «отъидоша от места сего в пределы океана-моря». В «Житии» Кирилла Челмогорского, обосновавшегося в 1316 г. в местности к западу от г. Каргополя, у большого Лёкшмозера, сказано, что тут «бяху же инии ещё не крещении живуще в окрестных местах, имяху чюдский язык и веру; ещё бо в то время православие начинаша процветати в месте том… Но потом помале — вси чюдяне восприяша святое крещение» (Памятная книжка Олонецкой губернии за 1868 — 1869 гг.». Петрозаводск. 1869, стр. 6.)
Впрочем, этому тексту, как и вообще всей церковной литературе, полностью доверять нельзя. Сомнительно, чтобы всего за 50 лет «подвижничества» Кирилла и его небольшой «братии» окрестное население забыло свои обычаи и веру. Даже во второй половине XIX века церковная летопись Лёкшмозерского прихода отмечала, что прихожане — «не чисто русского племени, а смесь русско-чудского, хотя элементы русского типа преобладают«. Как это понимать, нам удалось выяснить в экспедиции 1949 года. Оказалось, что давно обрусевшее «поколение из чуди» деревни Труфановой — внешне более светлое по цвету волос и глаз («чудь белоглазая»), чем потомки «из Руси», которые, ко всему прочему, называли своих соседей «казарой некрещеной» в том смысле, что это какое-то особое «старинное племя». Пожалуй, район Лёкшмозера есть один из примечательных островков обрусевшей чуди.
Земледельческо-промысловый и ремесленный уклад хозяйства «чудских» белозерцев способствовал их сравнительно легкому сближению и слиянию с появившимися здесь русскими пришельцами. Белозерское удельное княжество образовалось в середине XIII века, но, по свидетельству немецкого дипломата и путешественника С. Герберштейна, ещё в XVI веке аборигены сохраняли свой язык, хотя большей частью говорили по-русски. Поэтому справедлив комментарий В. О. Ключевского: «Это известие застает финских туземцев в тот момент, когда они, ещё сохраняя черты своей особенности, мирно и постепенно сливались с жившим между ними русским населением» (В. О. Ключевский. Сказания иностранцев о Московском государстве. Птгр. 1918, стр. 200).
Любопытна и другая легенда: «В Тилманском погосте Вытегорского уезда указывают на Аминтову дорогу, по которой бежали в пределы Каргопольского уезда толпы чуди во главе с вождем Аминты. Они были нагнаны близ берегов озера Лача и потерпели поражение. В одном из болот, окаймляющих озеро, крестьяне и теперь указывают на чудские могилы. Судя по преданиям, сохранившимся в Каргопольском уезде, главные обиталища чуди были в восточной части — в погостах Вахтомском, Валдиевском, Шожемском и Лелемском. В Валдиеве указывают на одно место, называемое Чудским городком» (А. Петров. Заметка о древностях Олонецкой губернии. «Олонецкие губернские ведомости», 1856, N 17).
В этом драматическом повествовании, видимо, «что-то есть», но если оно историческое, то очень стародавних времен. Согласно уставным грамотам царя Ивана IV от 1536 и 1546 гг., на всей Каргопольщине от озера Лача до низовьев Онеги и Беломорья царила спокойная обстановка, наместничья власть была прочной, местные жители занималисьторговлей: «Ездят к морю соли покупати… да возят её в Каргополь, да в Каргополе продают её белозерцам и вологжанам и иногородцам всех городов Московской земли» («Акты Археографической экспедиции». Т. 1. СПБ. 1836, N 211).
Но вернёмся к интересующим нас севернорусским сюжетам, которых так много было записано в минувшем столетии. Ведущая в них тема — судьба покоренной и строптивой «языческой» чуди. В тех местах, где мирная русификация аборигенов затянулась на столетия и проходила на глазах не столь давних русских поколений, там судьба крещеной чуди была хорошо известна. Так, на Водлозере «сами местные жители помнят, хотя и смутно, своё финское происхождение: одни деревни происходят от «шведов» (так называют там финнов), другие — от чуди, а некоторые — от русских». На озере жители по-прежнему чтят Кинг-остров с какими-то древними могилами: «Этот остров считается священным; он порос лесом и рубить этот лес грешно и опасно, так как убитая чудь отомстит за это» (Н. Н. Харузин. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда, Олонецкой губернии. «Олонецкий сборник». Вып. III. Петрозаводск 1894, стр. 306, 321).
Чудь, потерпев военное поражение, не желала покоряться и шла на крайнее средство — на самоубийство или, чаще, на самозахоронение целыми группами. Вот один из таких часто повторяющихся сюжетов: «В качестве последней защиты Чудь выкапывала ямы, укрывалась в них настилками на подпорках, и если, отбиваясь в этих ямах, видели они неминуемость поражения, то разрушали подпорки и гибли» (К. К. Случевский. По Северо-Западу России. СПБ. 1897, стр. 167).
Версия о том, что «чудь живьем закопалась», представляет определенный интерес. Заволоцкая чудь обычно хоронила своих покойников в неглубоких грунтовых ямах рядами, так что такие коллективные могильники насчитывали десятки и сотни расположенных бок о бок трупоположений или трупосожжений. Бренные останки сородичей помещали не в гробы или колоды, а в опущенные прямо в ямы срубы, нередко с деревянными перекрытиями. Сюда же клали оружие покойного, его орудия труда, украшения. Не удивительно, что вследствие оседания почвы, естественных размывов и массовой распашки берегов рек и озер позднейшее население наталкивалось на совершенно чуждый ему обряд захоронения. Остальное дополняла богатая народная фантазия.
Популярным сюжетом, охотно поддерживаемым, а может, и созданным специально православной церковью, были легенды о массовом бегстве не желавшей креститься чуди, которая не выдержала состязания с миссионерами в спорах по вопросам веры и ушла в отдаленные места, где либо вымерла, либо сохранилась, погрязнув «в прелести идольстей». Все эти представления о чуди были прочно усвоены населением Заволочья (Поморья в широком смысле), и когда поморские землепроходцы и крестьяне в XVII века в массовом порядке устремились в Сибирь, они понесли с собой и эти легенды,распространяя их содержание на тамошние коренные народы и ископаемые памятники древней культуры. Уже в «Есиповской летописи» (1636 г.) появилась многозначительная запись: «Прежде бо живяше Чюдь по всей Сибирстей земли, а како нарицашеся, того в память никому не вниде».
И, надо сказать, на это новгородцы имели основания, вытекавшие, вероятно, из непосредственных наблюдений над новыми данниками. Действительно, если при сильно изменившейся этнической обстановке в XIX веке на Водлозере и без специальных исследований «бросается в глаза, что в большинстве селений, носящих финские названия, тип населения носит явные признаки финской расы — редкость бороды, небольшой рост, белокурость«(Н. Н. Харузин. Указ. соч., стр. 306);
Если характерные «чудские» черты сохранились «в языке и в наружности жителей юго-западного побережья Онежского озера и реки Ояти, отличающихся от карел олонецких и повенецких, а в оятских деревнях чудский язык общеупотребителен«, то почему это не заметили в ещё более ярком проявлении новгородцы? (Е. В. Барсов. Об олонецких древностях. «Олонецкий сборник». Вып. III, стр. 174.)
В Прионежье новгородцы встретили и иное северное племя — лопарей (саамов), по языку, внешнему облику и укладу жизни разительно отличавшихся от прионежских и заонежских чудских жителей. За волоком же обитали люди, во многих этнографических отношениях схожие с прибалтийско-финской чудью, даже в религии и имени главного бога Юмалы). Судя по берестяной грамоте N 292, в Новгороде хорошо знали бога Юмалу (В. Л. Янин. Я послал тебе бересту… М. 1965, стр. 79). Следствием данного обстоятельства и явилось то, что психологи называют ассоциацией по сходству: заволочане тоже стали «чудью», хотя их подлинное этническое имя (или имена) так и осталось неизвестным.
Севернорусский фокльклор сообщил «чудской» проблеме и ещё один важный аспект: чудь на севере и востоке — это не только похожие на прибалтийцев люди нерусского происхождения, но и вообще «язычники», противники церкви и феодальной дани, а также те неведомые «досельные» аборигены, что оставили после себя загадочные памятники культуры. Эти представления о чуди были восприняты от русских народом коми и лопарями. Но поволжские народы — мордва, марийцы, чуваши, татары и, видимо, удмурты — о чуди не имели никакого понятия. Ненцы Крайнего Севера от русских поморов тоже кое-что слышали о чуди, однако у них есть собственный «чудский» сюжет — об «ушедших в сопки» сиртях.
Совокупность этих отрывочных, смутных и просто легендарных данных давно породила в отечественной и зарубежной науке своего рода «чудиведческое» направление, к которому подключились представители различных дисциплин. От В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова до таких советских авторов, как Д. В. Бубрих и А. И. Попов, несколько поколений историков и лингвистов, этнографов и археологов стремились выяснить происхождение и исторические судьбы всех тех групп населения, которые в какой-то степени связаны с «чудской» проблемой. Последним большим исследованием является труд этнографа В. В. Пименова, подытожившего все прежние разработки и попытавшегося сквозь «чудскую» призму рассмотреть широкий аспект малоизвестной этнической истории вепсов ( В. Пименов. Вепсы. «Очерк этнической истории и генезиса культуры») М. -Л. 1965. Здесь же дана историография «чудского вопроса»).
Такой взгляд нам кажется наиболее приемлемым, ибо с точки зрения современной финно-пермской этногонии просто невероятно, чтобы столь обширная территория Онежского и Северодвинского бассейнов до прибытия сюда русских заселялась только одной этнической группировкой собственно прибалтийско-финского, в частности, древневепсского происхождения. С отдаленных времен существовало несколько хорошо освоенных путей по рекам, ведущим в центральную и восточную части Заволочья непосредственно из Среднего Поволжья и Волжско-Камского бассейна, то есть из областей формирования поволжско-финских и пермских языков. Поэтому разве не правильнее было бы сказать, что на территории Заволочья сталкивались, контактировали и смешивались разноплеменные группы финно-пермского населения? Появление русских внесло существенные изменения в этнический состав Европейского Севера.
Во всяком случае, теперь мы определенно знаем, что «чудские» сюжеты распространялись из Северодвинского бассейна на восток по мере продвижения русских на Вычегду, в Приуралье и Припечорье. Коми-зырянские предания о чуди, обитавшей в Вычегодском крае повсеместно до того, как «образовался коми народ», очень напоминают русские сказания. Да и само имя «чуд» (у пермяков «чуть», «чучкойез»- чудский народ) явно перенято коми от русских. Так же, как русские на Севере, коми рассказывают о гибели чуди преимущественно вследствие массовых самозахоронений в ямах-жилищах («чудгу») или о бегстве чуди в глухие леса на север и восток. Вместе с тем предания коми содержат и немаловажные отличия.
Чудские древности — городища и могильники — вызывают у народа коми весьма почтительное отношение как места священные. По мнению коми-пермяков, чудь — это «важ отир» (прежний народ); «виль отир» (новый народ, пермяцкий) должен почитать его в качестве предков и совершать в его честь особый ритуал на «древних местах» («важ местаэз») (Л. С. Грибова. Культ «древних» у коми-пермяков. М. 1964, стр. 4.)
В Усть-Вымском районе Коми АССР в 1955 г. нами записано предание о том, что схоронившиеся в землю «чуди» понимали язык коми и сами на нем говорили: «Не тронь чужую кость!», — когда некоторые люди пытались раскопать их могилы в урочище Лекандийяг. Доводилось слышать и в других местах, что чудь — это те же коми, только «очень старые» и не признававшие в древние времена Стефана Пермского. Все эти рассказы исторически перекликаются с церковной письменной традицией, отраженной, например, в Вычегодско-Вымской летописи XVI — XVII вв., в которой противоборство христианизации приписано вовсе не чуди, а «пермским людям». Опираясь, видимо, на местную традицию. И. И. Лепехин еще в XVIII в. не без оснований писал о коми: «Народ сей был прежде того чудь, но во времена Стефана Великопермского просвещен святым крещением» ( «Путешествия академика Ивана Лепехина», Ч. IV. СПБ. 1805, стр. 282.)
Имеется, кроме того, группа преданий о чуди, записанных на Крайнем Севере, в Припечорье. Различные авторы упоминают о «чудских пещерах» близ устья реки Индиги, а также в районе Пустозерска на низовьях Печоры. Своеобразным фольклорным «сплавом» различных по происхождению «чудских» сюжетов является любопытное предание, записанное в начале XX в. в Пустозерске: «Чудь тут раньше жила. Такие дикие люди были: в землях они жили, да потом образовались и на свет вышли, с русскими стали смешиваться. Вот теперь у нас фамилии Сумароковы, Хабаровы, Чукнины все от чуди пошли». На первый взгляд, это предание как будто бы повествует о печорских аборигенах — обитателях землянок («сиртях»). Но достаточно обратиться к «Книге платежнице Пустозерской волости» 1575 г., чтобы воочию убедиться в том, что «чудские» фамилии Сумароковы и Хабаровы значатся в списке здешних «пермяцких» семей, переселившихся на Печору из Перми Вычегодской.
Итак, ни один из ныне здравствующих или существовавших в средневековье народов уральской (финно-угро-самодийской) языковой семьи не может единолично претендовать на то, что легендарная чудь — это именно он (или его предки) и больше никто. Исследователям предстоит еще немало потрудиться над тем, чтобы раскрыть сложную чудскую проблему, хотя бы и в более узком плане «Чюди Заволочьской», но во всех ее возможных аспектах. Север нашей страны таит еще много исторических загадок.
http://ru-sled.ru/chud-istoricheskaya-i-chud-legendarnaya/
Кудесы
Кудесы — народные представления, которые разыгрываются ряжеными на святках, а сами ряженые носят древнее название кудесников. Это название существует в некоторых местностях Новгородской губернии.
Слова из санскрита «Риг-Веды»: Куд, кудати, кудат, кудда, куддата = cud,cudati,cudat, cud-da, cud-data — побуждать, подстрекать, помогать, просить, ходатайствовать по просьбе, попросить. Кудаяти — codayati — ускорить просьбу, вызывать быстрое действие, побуждать, подстрекать, (RV.) (родственные слова в др. рус. яз.: КУДО – чудо, кудесы – чудеса, кудесник. КУДЪ – вождь; в рус. яз.: кудесничать).
Куд, кудаияти – kud, kudaiati — лгать (родственные слова в др. рус. яз.: КУДО – чудо, кудесы – чудеса, кудесник. КУДЪ – вождь).
Кудесы, упоминаемые ещё в Стоглаве, являются одним из древних видов зарождающейся народной драмы; эти представления носят преимущественно сатирический характер и часто являются даже кощунственными. Иногда Кудесы заключают в себе ряд сцен из народной жизни, например диалог глупого барина с плутом слугой или старостой, разбойником, похороны одного из ряженых и т. п. Эти народные сцены однородны с средневековыми немецкими масляничными играми (Fastnachtsspiele), французскими soties и итальянскими импровизированными представлениями (см. Commedia dell’arte). Ср. П. Морозова «История русского театра» (1889, I, стр. 8 и след.); А. Веселовский, «Старинный театр в Европе» (1870, стр. 404 и след.). Мнение о Кудесах, как о музыкальном инструменте вроде шаманского бубна, высказывал Владимиров в статье: «Несколько данных для изучения сев. великор. нар.» (1878, стр. 38).
Куд — стар. и северный злой дух, бес, сатана; волхвованье (ворожба, колдовство), чернокнижье. Кудесить, волхвовать, колдовать, заниматься чарами, ворожбой, заговорами, чернокнижием.
28 января.
Православный календарь: День преподобных Павла Фивейского и Иоанна Кущника, Прохора и Гавриила Сербских.
Народные приметы: «Ночь звездистая на Павла – к урожаю льна. Если на Павла ветер – год будет сырой. Если на окнах появились ледяные узоры в виде ржаных колосьев завитками вниз, а не торчком – к урожаю. Звезды «сыплются» с неба – к морозу. Если звезды сильно блестят, то быть морозу, а коли звезды тусклые, то будет тепло. Звездная ночь сулит добрый урожай льна. Если с севера показались тучи, то оттепели не жди. Снежный буран днем на Павла предвещает крепкий мороз ночью.»
На Руси этот день назывался Днём ведунов. В старину считалось, что в этот день ведуны могли передавать ученикам свои способности. В День ведунов остерегались порчи, которую они могут наслать.
Ведуны.
Ведуны, волхвы, вещуны – это гадатели, знахари, пророки, предсказатели, ведающие прошлое, настоящее и будущее. Волхвы приносили богам жертвы, составляли календари, обладали даром предвидения, таинственными знаниями — ведами, а также хранили в памяти историю племён и стародавние предания, мифы.
Известны волхвы‑облакопрогонители, которые предсказывали и своим магическим действием создавали необходимую людям погоду. Были волхвы‑целители, лечившие средствами народной медицины, позднейшие церковники признавали их врачебные успехи, но считали грехом обращаться к ним за помощью. Имелись и волхвы‑хранители, которые изготовляли различные амулеты‑обереги и изображения языческих богов. В древние времена на Руси существовали и женщины‑волховы, ведуньи (от древнеславянского слова со значением «ведать» — «ведьмы», «знать», «колдовать»).
Кудесы — день угощения домового, празднуется 28 января. Домовой — запечник,прибаутник, сверчковый заступник. Название праздника — кудесы (бубны) — указывает на то, что наши предки общались с домовым или же просто веселились, услаждая слух музыкой:
Дедушка-суседушка!
Кушай кашу, да избу храни нашу!
На следующее утро эту кашу нужно скормить птицам, оставив её в кормушке для птиц или разбросать вблизи стаи. При этом мысленно нужно произнести: «Земле — добро, птицам — пища, домовому — поклон, а мне (ваше имя) и моей семье — защита и благополучие.»
Если Домовой дедушка-суседушка на кудесы останется без гостинцев, то из доброго хранителя домашнего очага, он превратится в лютого злого духа. После ужина оставляют за печкой горшочек каши, обложенный горячими углями, чтобы каша не остыла до полночи, когда домовой придёт ужинать. Оставляя кашу, приговаривают:
Хозяин-батюшка, прими нашу кашу!
И ешь пироги — наш дом береги!
В сей день почитается как сам Велес, так и его воинство. Рассказывается о происхождении велесичей, детей и небесных воинов Велеса, называли Сварожичами.
Небесное войско Велеса сошло с небес на Землю и поселились между людьми: это древние богатыри — духи пращуров, а также духи лесов, полей, вод и гор. Те из них, кто попал в лес — стали лешими, кто в воду — водяными, кто в поле — полевыми, а кто в дом — домовыми.
Домовой — добрый дух, хранитель дома и достатка. Обычно он — рачительный хозяин — бережливый (в др. рус. яз. — Рачати — беречь, хранить; от слов санскрита: rac; rach — беречь). Иногда вредничает, шалит, если ему что не по нраву. Домовой пугает тех, кто не заботится о домашнем хозяйстве и скоте.
В некоторых областях праздник отмечается по новому стилю — 10 февраля.
29 января. Петр‑полукорм
Православный календарь: Поклонение веригам апостола Петра. Именины: Макарий, Петр, Максим, Леонилла.
Народные поверья и обычаи: Народное название этого дня говорит о том, что домашней живностью уже съедена половина зимнего корма: «Если есть метла до костра, то будет хлеба до Петра, а синец и звонец доведут хлебу конец».
30 января. Антон‑перезимник. Антонина Половина
Православный календарь: День преподобного Антония Великого. Именины: Антон, Антонина, Ахилл, Георгий, Иван, Мартирий, Феодосий.
Народные приметы: Если на Антона‑перезимника тепло – не жди тепла, это только один тёплый день, будет мороз. Перезимник – обнадежит, обтеплит, а потом обманет – все морозом стянет.
Народные поверья и обычаи: По народному календарю Антон‑перезимник обозначаетсередину зимы. Хозяйки в этот день пекли колобки – символы солнца.
31 января. Афанасий‑ломонос
Православный календарь: День святителей Афанасия Великого и Кирилла, архиепископов Александрийских. Именины: Афанасий, Кирилл, Никита, Иван, Дмитрий, Емельян, Ефрем, Илларион, Кириак, Ксения, Максим, Маркиан, Феодосия.
Народные приметы: «Это не диво, что Афанасий‑ломонос морозит нос, а подожди Тимофея‑полузимника (4 февраля) – тимофеевских морозцев. Если в полдень солнце светит, то весна будет ранняя, если на Афанасия вьюга да метель – весна затянется. Чистый закат солнца в морозную погоду – морозы будут и дальше. Сережки у луны – к пурге и морозу. Вороны летают и кружат стаями – к морозу.»
Народные поверья и обычаи: Про этот день говорили: «Афанасьевские морозы шуток шутить не любят». Предание гласит о том, что в афанасьевские морозы ведьмы летают на шабаш и там теряют память от излишнего веселья. Ведьма влетает в дом через трубу, но как только колдун (кудесник) заговорит печные трубы, посыпет на них золу из семи печей, так сразу весь дом и двор освободятся от её проказ. На Афанасия знахари (кудесники) ворожбой выгоняют ведьм. Это лучшее время, всякое другое не пригодно. Девушки ночью бьют в набат (бубен, кудеса), чтоб напугать ведьм.
Ведьмы.
Ведьмы – колдуньи, обладательницы магического знания. Люди наделяли их способностью насылать грозовые тучи, вихри, град, а также похищать росу, дожди и небесные светила, помещая их в сосуд. Колдовству ведьм – женщин, вступивших в союз с дьяволом ради обретения сверхъестественных способностей, – приписывали засуху, неурожай, внезапные эпидемии. Ведьмы могли летать, оживлять любой предмет, делаться невидимыми, оборачиваться кем угодно. Ведьм представляли безобразными старухами, хотя они могли принять облик юной красавицы. Атрибутами ведьмы были ступа с метлой, кочерга, волшебные травы, в помощники себе они брали летучих мышей и чёрного кота.
Ведьмы слетались на шабаш верхом на метле, на козле или свинье. Обычно они устраивали сборища на Лысой горе на Афанасия‑Ломоноса, а также в ночь на Ивана Купалу и на Коляду, а в Новый год их можно было увидеть кружащимися в вихре снега вместе с прочей нечистью. Ведьм наделяли знахарскими способностями. Они могли изготавливать яды и приворотное зелье, предсказывать будущее.
По народным представлениям, казнь ведьм была необходима для прекращения губительной засухи или мора, как правило, их сжигали на кострах.
Свежие комментарии