Морская политика Ивана Грозного: Ливонская война
По поводу Ливонской войны в русской историографии существует множество мифов и устойчивых положений, которые при ближайшем рассмотрении не выдерживают критики. Во многом их опровергают современные исследования русских историков — например, В.В. Пенского или А.И. Филюшкина. Между тем до сих пор многие говорят о том, что Иван Грозный, начиная войну с Ливонией, хотел получить выход к Балтике, начать строить флот и напрямую торговать с Европой. Доля правды в этих утверждениях есть, но вот какая?
Москва и Балтика
Прежде всего отметим, что к началу Ливонской войны выход к Балтийскому морю у России был— почти всё побережье Финского залива в пределах нынешней Ленинградской области, включая Ивангород, Ям, Копорье и Орешек. Однако ни до, ни во время той войны никаких новых городов (по примеру Петра, построившего Санкт-Петербург) и морских портов Московское государство не заложило. Вообще удивительная вещь! У русских были довольно крупные города на Ладожском озере, на реках Луга и Нева (Орешек расположен на острове, где Нева вытекает из Ладожского озера), Великая, Свирь, Нарова и т. д., но на побережье — ни одного.
Некоторые западные теоретики — например, Альфред Тайер Мэхэн и Филипп Коломб — высказывают в своих трудах мнение, что крупные города, построенные далеко от устья рек, свидетельствуют о том, что государство развивает внутреннюю, речную торговлю. Города же, построенные на морском побережье, говорят о стремлении государства начать торговлю морскую. С этой точки зрения понятно, что Россия стремилась именно к развитию местной, внутренней торговли.
Карта боевых действий во время Ливонской войны. Зелёным отмечена территория Русского государства на 1558 год. Видно, что оно имеет выход к Балтийскому морюНо, может быть, Россия хотела захватить Ливонию, чтобы воспользоваться уже налаженной ливонской инфраструктурой морской торговли? И вообще, были ли такие мысли у Ивана IV, когда он начинал войну за Ливонское наследство? Этот вопрос детально исследован в статье Вадима Попова и Александра Филюшкина «Русско-Ливонские договоры 1554 года», и из неё следует, что никаких долгосрочных планов Россия относительно Прибалтики не имела.
Из истории вопроса
В 1471–1478 годах Иван III присоединил к Московскому государству Новгород и Псков, подавил там элементы самоуправления и вписал эти территории в структуру Русского государства. На западной границе в одночасье появился очень сильный и очень неприятный сосед — Ливония.
Почему неприятный? Да потому что отношения с Москвой у ливонцев как-то не складывались. Во-первых, русский царь не считал равными себе ни ландмейстера Ливонского ордена, ни епископов Дерптского, Рижского, ни других. Поэтому в 1500-х годах дипломатические переговоры между Ливонией и Москвой велись следующим образом: Псковская и Новгородская вотчины по старинке заключали договоры с ливонцами, а уже эти документы апробировались московским царём. Получалось, что две пограничные области автономно договаривались с соседним государством, но за их спиной виднелась «рука Москвы». Ландмейстера Ливонского ордена, формально подчинявшегося как великому магистру Тевтонского ордена, так и римскому императору, ни Иван III, ни Василий III, ни Иван IV за ровню не считали. Общаться с таким мелким правителем на равных означало бы допустить «поруху» государевой чести. А вот новгородский наместник для переговоров с Ливонией годился в самый раз — примерно равный по статусу правитель отдельной земли, поставленный более значимым государем. Понятно, что Ливонии надо было выбирать: дружить либо с Москвой, либо против Москвы. Памятуя о примере Новгорода и Пскова и видя амбиции московского государя, ливонцы остановились на втором варианте и заключили в 1500 году союз с Великим княжеством Литовским. Кроме того, существовали ещё надежды на Священную Римскую империю, чьим вассалом с 1207 года была Ливония. Правда, самой империи Ливония была в тягость, а в 1490-х годах Вена вообще задумывалась о передаче Ливонского и Тевтонского орденов под опеку русского царя, но потом от этих планов отказалась. Однако сам факт примечателен.
Во время русско-новгородской войны Ливония решила под шумок захватить у Пскова пограничные территории. Однако псковский князь обратился за помощью к Москве, и та прислала войска, причём довольно многочисленные. Митрополит Евгений (Болховитинов) описывал это так: «Прислано было оного из разных городов и из Татар великое множество под предводительством Князя Данила Дмитриевича Холмского и многих Воевод и Бояр, в числе коих одних Князей насчитывалось 22». Дерптское епископство, как пограничное со Псковом, отправило послов. По настоянию Москвы в мирном договоре отдельная статья оговаривала выплату Дерптом так называемой «юрьевской дани», не выплаченной за восемь лет, что подчёркивало право великого князя на эту дань.
Проблема с данью
История уходит корнями в 1200-е годы. При Ярославе Всеволодовиче, в 1222 году, русские войска захватили немецкую крепость Дерпт (Юрьев), однако осенью 1224 года епископ Альбрехт смог отбить город. А вот дальше с новгородцами пришлось договариваться: на подходе уже было новое русское войско. Переговоры перемежались войнами и стычками, и в 1234 году с Орденом было заключено соглашение, по которому Юрьев отходил Ливонии, но за это Орден обязался платить Новгороду дань. К 1400-м годам значение дани трансформировалось: теперь считалось, что это часть налогов, собранная с русских купцов, живущих в Ливонии, и выплачивается она Новгороду для поддержания русских церквей в Дерпте.
Иван Грозный принимает послов. Художник Александр ЛитовченкоИ вот в 1550 году Москва подняла вопрос об очередном продлении договора, но с определёнными изменениями. Причиной послужила политика Ливонской конфедерации, препятствовавшая доступу в Московское царство иностранных специалистов и технологий:
«…благоверный царь и великий князь Иван Васильевичь всея Руси положил был гнев на честнаго князя Вифленского, и на арцыбископа, и на всю их державу за порубежные дела, и за гостей новгородских и псковских бесчестья и за обиды, и за торговые неизправления, и что из Литвы и из заморья людей служилых, и всяких мастеров не пропущали, и за то не велел был наместником своих отчин Великого Новагорода и Пскова дати перемирья».
В ответ Москва потребовала выплаты «юрьевской дани» в полном объёме. Надо сказать, что ливонцы её никогда и не платили, хотя в договорах она присутствовала. Для России это был способ надавить на Конфедерацию и заставить её выполнять выгодные для Москвы соглашения.
Естественно, Ливония не стала платить никакой дани. В 1554 году переговоры продолжились, и царь напомнил о выплатах. На сбор средств Ливонии выделили три года — до 1557. Выплаты должны были составить 40 000 талеров: по русским расчётам, это был долг почти за 100 лет, с 1463 года. И опять тишина. Наконец, в 1557 году терпение Ивана лопнуло. Особо его раздражал тот факт, что не так давно Ливония выплатила Сигизмунду II Августу 60 000 талеров — а чем московский царь хуже?
Король Польши Сигизмунд II Август. Художник Лукас Кранах-младшийСобственно, причинами начала Ливонской войны для России стали государственный рэкет и попытка компенсировать деньгами недружественное поведение прибалтов. Как видим, ни о какой морской торговле речи не шло.
Зачем царю Балтика
Отдельно стоит упомянуть об одном примечательном документе, характеризующем отношение России того времени к морской торговле и к активным действиям на море. В апреле 1557 года по указанию Ивана Грозного началось строительство города и гаванипри устье реки Наровы, ниже Ивангорода, «для корабленого пристанища», то есть для стоянки кораблей. И вот интересный факт: царский указ запрещал русским купцам отправлять свои товары за границу и разрешал отныне торговать с иностранцами только на русской земле. То есть выход к морю Иван считал необходимым не для развития собственной морской торговли, а для устранения посредников между русским государством и теми державами, которые и были основными потребителями (а не перепродавцами) русских товаров.
Эта традиция, этот подход к пассивной морской торговле сохранялся и во времена Петра I, и в эпоху Екатерины II, и даже в XIX веке. Ведь настоящая заморская торговля начинается с сети торговых агентов за границей, то есть условных Джонов или Йоханов, готовых представлять интересы своих компаний на чужбине, имеющих склады в условных Амстердамах или Нью-Йорках, деньги, связи с местными деловыми и политическими кругами. Отличие русского пути в том, что Москва боролась за исчезновение посредников, жирующих на той же русско-английской или русско-голландской торговле, но занимала в этой коммерции пассивную позицию: мол, сами приплывут и сами купят.
Новгородский торг. Художник Аполлинарий ВаснецовВывод очень прост: Россия на тот момент совершенно не готовилась к борьбе за мореплавание на Балтике. Весь её интерес в морской коммерции заключался только в одном — в беспрепятственном доступе иностранных купцов (желательно из Западной Европы, поскольку разница цен между Западной и Восточной Европой была на тот момент велика) на свои торговые площадки.
Успехи Москвы и позиция Швеции
Ну а далее началась Ливонская война. В январе 1558 года полки Ивана Грозного рекою хлынули в Ливонию. В мае пала Нарва, в июле русские вошли в Дерпт, а в сентябре того же года осадили и взяли крепость Ринген, где оставили небольшой отряд. Чуть позже магистр Кетлер подступил к Рингену и осадил его, однако русский гарнизон в 300–400 человек сопротивлялся до последнего, на месяц сковав войска Ливонской конфедерации. Раздражённый упорной обороной Кетлер приказал повесить уцелевших стрельцов и детей боярских, однако темп наступления был потерян, и ливонцы отошли к Риге.
В свою очередь, разгневанный участью гарнизона Рингена Иван Грозный в январе 1559 года вступил на территорию Ливонии с огромной армией. У Тризена он просто размазал войско Ливонского ордена: там погибли 400 рыцарей, в том числе и их командующий Фридрих фон Фелькерзам, более 500 человек было взято в плен.
Успехи Ивана Грозного стали для Дании и Швеции ушатом холодной воды. До сих пор они практически не учитывали Московию в своей политике на Балтике. И тут надо понять следующее. Как говорилось выше, для Ивана Грозного война с Ливонией была своего рода операцией по «принуждению к миру». Главные же свои цели русские видели на юге, в борьбе с Крымом. Начав войну в Прибалтике, Иван Грозный тем самым хотел уважить и ещё больше привязать к себе новгородскую и псковскую аристократию — ну и, конечно, получить от прибалтов «отступные». Как бы странно это ни прозвучало, поход в Ливонию не имел каких-то глобальных стратегических целей.
Однако другие балтийские страны, прежде всего Швеция и Дания, увидели в этом русском блицкриге появление новой державы в регионе, которая, обладая многочисленным и неплохо вооружённым войском, вполне может в будущем побороться и за господство на море. Все последующие действия датчан и шведов выстраивались по логике именно этого подхода. То есть они перенесли своё мышление, своё видение ситуации на все русские действия и препятствовали Московии именно исходя из своих оценок происходящего.
Шведы мечтали обо всём восточном и южном побережье Балтийского моря, планируя изгнать оттуда и русских, и поляков, и датчан. Король Эрик XIV писал: «Для шведского государства ни в каком отношении не хорошо, если они (Россия или Польша) будут иметь такую прекрасную гавань вблизи границ Финляндии». Если Швеция, как думал Эрик, завоюет господство в Финском заливе, она сумеет, пользуясь здешними гаванями, в первую очередь Выборгом, занять доминирующее положение в торговле с Россией, а значит, и получить большие таможенные доходы от этой торговли — такие же, как те, которые, например, имела Дания от торговли через Зунд. Для этого Эрику непременно надо было установить хорошие отношения с Россией. Но — опять проблема! — русский царь не считал Эрика ровней себе и особо в союзники не стремился. Поэтому король решил договориться с Польшей и Литвой. Однако конфликт Эрика с его братом Юханом разрушил этот договор. В Ливонии Швеция сталкивалась и с соперничеством Литвы, оказывавшей давление с юга. Поэтому Швеция всё-таки избрала курс на осторожное сближение с Иваном Грозным как с более сильным и перспективным игроком.
В 1561 году Эрик XIV склонил Ревель вместе с примыкающими областями Эстляндии (по своей территории она почти целиком соответствовала нынешней Эстонии) подчиниться Швеции, то есть перевёл датский лен под свою юрисдикцию, тем самым ослабив соперника. Но это вовлекло Швецию в конфликт с Любеком — конкурентом Ревеля в торговле с Россией. Любек с беспокойством следил за тем, как Швеция стремилась захватить важнейшие пути на восток.
Судостроительный аспект
Таким образом, со стороны России война за Ливонское наследство начиналась не как борьба за выход к морю, не как прорубание окна в Европу, а как преследование местечковых интересов, напрямую ни с морем, ни с морской торговлей не связанные. Успехи же русских войск напугали как раз те страны, которые уже имели свои морские интересы на Балтике, и они, противодействуя Москве, исходили как раз из своего видения ситуации.
Но посмотрим на вопрос с другой стороны. XVI и XVII века — это начало судостроительной революции. Если до 1400-х годов законодательницей мод в известной степени была Германия (точнее, Ганза), то начиная с середины XV столетия в Голландии и Англии становится заметным испанское и средиземноморское влияние в судостроении. С 1440-х годов клинкерная обшивка — наложение обшивочных досок друг на друга — повсеместно заменяется карвельной, то есть обшивкой вгладь, увеличивается количество мачт на кораблях — сначала до двух, потом до трёх и даже до четырёх. С 1556 года на верфях Англии в качестве консультанта работал небезызвестный Бернандо де Мендоса — капитан-генерал галер Испании, герой высадок в Алжире и руководитель взятия Махдии в 1550 году. С 1554 по 1557 годы было заложено четыре королевских корабля по испанским проектам и перестроено пять кораблей (один из них, «Лайон», с перестройками прослужил аж до конца XVII века). Причём четвёрка в точности повторяла по конструкции испанские галеоны с обшивкой вгладь и имела два дека, то есть две закрытые артиллерийские палубы. Пять других кораблей были перестроены из бесполезных галеасов в galeonsetes (мелкие галеоны). Английские мастера смогли познакомиться с принципами и особенностями испанского кораблестроения.
Русский коч (ладья) середины XVII векаВ 1570-х годах одновременно в Англии и Франции находит новое развитие идея «быстрого галеона», у которого убирались «замки» — высокие надстройки для лучников — в носу и корме судна, а главный упор делался на артиллерию. Естественно, и Дания, и Швеция, и Ганза эти нововведения заметили и следовали последней тенденции.
В этом смысле русские ладьи и карабасы с клинкерной обшивкой, не имевшие закрытых палуб, с малой прочностью корпуса, одной мачтой и парусом, несшие 1–2 пушки малого калибра, оказались просто устаревшими и не выдержали бы столкновения даже с небольшими судами европейского типа. Иными словами, в гипотетической борьбе за Балтику Ивану Грозному пришлось бы с нуля решать и вопросы кораблестроения, ибо Россия уже тогда сильно отстала от других держав. Но, как известно, у любого государства бюджет является конечной величиной. Развитие флота было делом второстепенным, так как основные усилия — как это в России, стране сухопутной, и заведено — были направлены на переоснащение и реформу армии.
https://warspot.ru/13717-morskaya-politika-ivana-groznogo-li...
Морская политика Ивана Грозного: дипломатические игры
В январе 1558 года войска Ивана Грозного вторглись на территорию Ливонского ордена. Однако начавшаяся война не ограничилась конфронтацией между Москвой и Ливонской конфедерацией. Конфликт затронул интересы и других государств региона: Швеции, Дании, Польши, ганзейских городов, и даже Англия не осталась в стороне. Временами дипломатические отношения завязывались в тугой и очень запутанный клубок, аразгоревшийся из-за невыплаты «юрьевской дани» конфликт превращался в войну всех против всех.
Ганза и Швеция в Ливонской войне
Поначалу Любек, один из центральных городов Ганзейского союза, отказался напрямую участвовать в конфликте, планируя торговать со всеми воюющими сторонами. На ганзетаге, собрании представителей ганзейских городов, Данциг, Штральзунд, Росток и Гамбург выступили за торговлю с Россией через Дерпт и Нарву. Для Любека это стало ударом под дых. Король Швеции Эрик XIV обратился к Ганзе с просьбой устроить торговую блокаду Московии. Однако в 1561 году под давлением других немецких городов, рассматривавших Россию как перспективный рынок, Любек отклонил это требование. Обиженный Эрик объявил, что Швеция будет бороться за экономическую независимость от Ганзы на Балтике и за раздел балтийского ганзейского наследства. В качестве меры давления шведский адмирал Якоб Багге выслал к немецким городам дозоры, перехватывавшие торговые ганзейские суда. Обвинение было стандартным: торговля с Россией.
Любек, видя такое поведение шведов, и особенно после захвата ими Ревеля, который до этого входил в Ганзейскую лигу и был центром торговли с Россией, а также после изгнания немецких купцов из Нарвы и Дерпта, решил поддержать датчан и в 1562 году создал с ними союз против Швеции и России. Однако же против России — и в этом необычность ситуации — ганзейцы воевать не хотели, ибо с державой Ивана Грозного больше хотелось торговать, а не сражаться. Поэтому боевые действия свелись к противостоянию со шведами.
Новгородский торг. Художник Виктор ВаснецовОкончательно договор с Данией был оформлен в 1563 году. Любек выделял Копенгагену 140 000 талеров, а в обмен датский король обязывался начать войну со Швецией. В ходе войны Дания с захваченных на шведских землях трофеев должна была возместить эти расходы Ганзе.
Чтобы совсем уж запутать ситуацию, к Ганзе и Дании присоединился польский король Сигизмунд II Август, который одной (литовской) рукой воевал с Россией, а другой (польской) с ней довольно прибыльно торговал: более половины торговых судов, пришедших в Нарву в 1558–1563 годах, были именно польскими, из Данцига. Более того, польские корабли на начальном этапе войны даже сопровождали ганзейские торговые суда в русские порты в качестве военного эскорта. Мотив был самый простой: за этот эскорт немцы платили немалую пошлину, которая шла в обход сейма прямо в карман Сигизмунду.
Шведский король, чтобы хоть как-то противодействовать полякам, Ганзе и датчанам, которые, как думал Эрик, стремились отнять у Швеции балтийскую торговлю, решил привлечь в союзники англичан. Так возник проект династического альянса с Англией: Эрик хотел жениться на Елизавете I, чтобы в результате унии получить решающее превосходство над своими конкурентами. Проблема заключалась в том, что королева совершенно не горела желанием втягиваться в скандинавские разборки, а просто искала для своей страны новые рынки сбыта. Поэтому шведское предложение она отклонила.
От торговли с Россией, в том числе и через Балтику, Англия совершенно не отказывалась, продавая последней пушки, порох, ядра и военные припасы. Здесь уже забеспокоились даже датчане. Их каперы начали захватывать английские корабли. При этом король Дании отправлял к императору Священной Римской империи «слезницы»: мол, нехорошие англичане снабжают оружием гнусных схизматиков, которые из английских пушек убивают европейцев, что в корне неправильно.
Гавань Копенгагена, XVI векДипломатический клубок
После падения Феллина и поражения при Эрмесе в 1560 году Ливония распалась, а Россия очутилась перед коалицией шведских и польско-литовских войск. Швеция претендовала на восточную часть Ливонского наследства, Польша — на западную, и только Россия оказалась лишней на этом празднике жизни. Но тут произошёл очередной поворот в эпопее союзов и противосоюзов. Россию неожиданно поддержала Дания, которая ввела войска на остров Эзель (современный Сааремаа, принадлежащий Эстонии), тем самым угрожая шведским гарнизонам на островах Даго (Хийумаа) и Моон (Муху) и закупоривая Ирбенский пролив и рижскую (польско-литовскую) торговлю.
Дания, Россия и Ганза считали себя обиженными результатами первой делёжки Ливонского наследства. И тут же сложился новый альянс: Москва, Любек и Копенгаген против Стокгольма и Варшавы.
Дания и Любек объединились в союз против Швеции и воевали с ней семь лет, с 1563 по 1570 год. Иван Грозный, пользуясь этой совершенно запутанной ситуацией, вынашивал планы захвата территорий бывшей Ливонии аж до Риги. Но не срослось — частично из-за ошибок самого царя (вообще поворот с северо-запада на запад, на Полоцк и Литву, можно считать генеральной ошибкой русской стратегии 1565–1570 годов), а частично просто не повезло.
Взятие города Полоцка русскими войскамиШвеция тем временем не только замыслила захватить Нарву и устье Невы, но и готовила экспедицию на Холмогоры и Михайлово-Архангельский монастырь (будущий Архангельск), чтобы совсем лишить Россию морской торговли. Однако в 1563 году, имея конфликт с братом Юханом, Эрик развернул свою политику относительно России на 180 градусов и начал сближение с Москвой, планируя разделить Эстляндию на русскую и шведскую зоны влияния. Однако переворот в Швеции в 1568 году и приход к власти Юхана опять изменил политику Стокгольма на прямо противоположную: теперь Швеция стала одним из самых бескомпромиссных врагов России.
Россия + Англия = …
Иван Грозный, узнав о перевороте в Стокгольме, понял, что его план раздела Ливонии совместно со Швецией провалился. В 1569 году царь предложил военный союз Англии. Он хотел, чтобы королева перестала торговать с поляками, отпускала в Россию морских специалистов и артиллерию и пообещала принять у себя с должными почестями царя, буде тому придётся покинуть свои земли. В ответ Иван был готов оказать Елизавете ту же услугу.
По сути, Россия предлагала Англии сменить вектор внешних интересов с западного на восточный. Иван считал, что английская экспансия во Фландрию и Атлантику рано или поздно приведёт Лондон к конфликту с Мадридом, а воевать с Испанией Англия просто не осмелится: не та весовая категория. То есть экспансия Англии на запад, на континент, в любом случае была бы обречена. На востоке же Польша, Дания и Швеция были вполне сопоставимы по силе с Англией, и тут в союзе с Россией Лондон вполне мог побороться за место под солнцем. Чтобы закрепить эту коалицию, Грозный, по обычаям своего времени, предлагал Елизавете женитьбу. Это было вполне в духе европейских традиций, ибо на тот момент многие страны, состоявшие в союзах, скрепляли их брачными узами.
Королева-дева Елизавета I. Художник Исаак ОливерАнгличане взяли на раздумье год, и Елизавета в результате отказалась-таки от этого предложения. Ответ разозлил Грозного, и он послал Елизавете довольно хамское письмо, где, помимо всего прочего, были следующие слова:
«Мы думали, что ты в своём государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства, — поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своём девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало».
В качестве санкций Грозный разорвал торговое соглашение с Англией:
«Пусть те торговые мужики, которые пренебрегали нашими государскими головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не скудно было. А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлёшь ту грамоту, мы всё равно не велим по ней ничего делать. Да и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем».
Вообще же в русском предложении о союзе двух стран крылся довольно глубокий смысл. По сути, Иван Грозный предлагал союз «ресурсы в обмен на технологии» — то, что спустя почти 150 лет удалось Петру I. Грозный действительно опередил своё время, заглянув примерно на пару сотен лет вперёд. Так почему же Англия отвергла такой союз? Всё очень просто. На тот момент Россия для Лондона всё-таки оставалась «большой неизвестной величиной», совершенно непонятной страной, выгоды от торговли и союза с которой были совсем не очевидны. Поэтому Елизавета решила сосредоточиться на борьбе за Нидерланды, опираясь то на Францию, то на Испанию — ведь Голландия для Англии была традиционным торговым партнёром с XII века.
Карстен Роде
В 1570 году Иван Грозный — неизвестно, по собственному разумению или чьему-либо наущению — выпустил в море корсара, подписав каперскую грамоту датчанину Карстену Роде. 30 марта 1570 года они заключили следующий договор:
«Великий государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси (…) Против христьянского и нашего царя и великого государя недругов, польского и литовского короля и против всех его подданных (…) и всех тех, кто к нему какой товар и запас повезет морем (…) приказано атаману Керстень Роду и его товарищам и помощникам силою взятии, поимати, убити, в полону держати, их корабли и людей с огнем и мечем на все недружественные обычаи по его воле сыскати, зацепляти и потребити по сей нашей царского величества жалованной грамоте и наказу (…) Те корабли, людей, товар и весь живот привести в наше царство и пристанище и реку Ругодиву (Нарву), и там те корабли, людей и живот нашим приказным русским и немецким людям, которых мы в царском городе Ругодиве держим, (…) третий корабль со всем нарядом да со всякого корабля лучшие пушки и все полоняники.
А будет, избави Бог, что наш атаман или его товарищи на нашей той службе пойманы будут (…) их из той нужды пособити и выняти. (…) А нашим царским воеводам и всяким приказным людям и иным всяким того нашего атамана Керстен Рода и его товарищей и помощников в наших пристанищах где бы ни было, на море и на земле, в бережении и чести держати, запасу или что им надобно без зацепки продати и не обидити (…)
Тому нашему атаману Керстень Роду с товарищами и помощниками и всеми шкиперами и атаманами (…) без хитрости послушати, и всем торговым людям, которые в наши государские и царские городы и земли всяки товар везут (…) и их люди не замати и не обидити и пропустити, и в бережени держати и пособити (…) до того нашего атамана Керстень Рода с товарищи не на морской разбой позвали, а на добро и береженье всем купцам и торговым людям»
Как мы видим, каперу на русской службе предлагалась неплохая доля — две трети от захваченного, а обязательным условием ставился привод призов в Нарву. Если же посмотреть на деятельность корсара, то мы с удивлением обнаружим, что Роде, получив от русского царя деньги на постройку каперского судна, в русские порты не заходил в принципе, сбывая награбленное то на Борнхольме, то в Ревеле, то в Копенгагене, то на островах Моон, Эзель или Даго. Расплачиваться с русскими он не торопился.
Понятно, что такое «каперство», больше похожее, прямо скажем, на пиратство, длилось недолго. После подписания мира между Швецией и Данией Роде был схвачен и посажен в тюрьму. Иван Грозный не заступился за него, считая, что тот нарушил договор, и в принципе, если судить по осторожной переписке, нехарактерной для царя Ивана, согласился, что капер стал простым пиратом.
В 1576 году Иван Грозный в письме датскому королю сообщал:
«Лет пять или более послали мы на море Карстена Роде на кораблях с воинскими людьми для разбойников, которые разбивали из Гданска на море наших гостей. И тот Карстен Роде на море тех разбойников громил (…) 22 корабля поимал, да и приехал к Борнгольму, и тут его съехали свейского короля люди. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли у него поймали, а цена тем кораблям и товару пятьсот тысяч ефимков. И тот Карстен Роде, надеясь на наше с Фредериком согласие, от свейских людей убежал в Копногов (Копенгаген). И Фредерик-король велел его, поймав, посадить в тюрьму. И мы тому весьма поудивилися…».
Скорее всего, царь «поудивился» тому, что датский двор не выплачивает деньги, которые прикарманил себе Роде. Однако датчане решили предать вопрос о деньгах забвению: что с воза упало, то пропало.
23 января 1577 года московские рати начали осаду Ревеля, но взять его не смогли, поскольку блокировать город с моря русским было просто нечем. То же самое повторилось и в следующем году. В некоторых русских исследованиях говорится о том, что Иван Грозный пробовал перегнать вологодскую флотилию в Финский залив, но скорее всего это попытка выдать желаемое за действительное. У русских совершенно не было на тот момент какой-то отдельной морской политики, не было флота и кораблей, попытки нанять англичан для строительства судов особым успехом не увенчались.
Русские пушкари под Венденом. Ливонская война, октябрь 1578 годаВыводы
Итак, в чём же заключалась морская политика Ивана Грозного?
Как мы помним, Россия, вступая в Ливонскую войну, не ставила задачу «прорубить окно в Европу». Скорее, она хотела провести против соседа своего рода операцию по «принуждению к миру», попутно стребовав с него неплохие деньги. В том, что война пошла не совсем по русскому сценарию, виноват конфликт прибалтийских интересов множества держав, которые и начали войну всех против всех.
В морской торговле русские вели себя пассивно, предлагая свои товары в собственных портах, за господство на море не боролись и не открывали представительств своих торговых компаний в других странах. В деле морской войны русские не строили собственных кораблей и флотилий, не готовили команды и капитанов, а старались нанять иностранцев. Правда, из этого вышло мало толку.
Почему же политика России на море во времена Ивана IV была такой беззубой? Скорее всего потому, что на тот момент для России внутренний рынок, совершенно не насыщенный ещё товарами, был гораздо важнее внешнего. Лишь через 150 лет ситуация изменится, и тогда уже отношение к внешней торговле будет совершенно иным: русские правители озаботятся созданием и торговых площадок, и военного флота, отстаивая, в том числе и военным путём, собственную морскую торговлю.
Вид Нарвы с реки Наровы, XVII векВ разделе Ливонского наследства Иван IV, не имея морской силы, пытался опереться на те страны, которые обладали сильным флотом. В разное время это были Дания, Швеция, Ганза и Англия. Однако слабость российской позиции на море в подобных союзах ставила Москву в подчинённое или как минимум неравноправное положение. Исправить эту ошибку Россия смогла только при Петре I.
Возможности российского кораблестроения в 1550–1590 годах, скажем прямо, были реально слабыми. На такой технологический рывок, какой Россия совершила при Петре I, в XVI столетии не было ни денег, ни ресурсов, ни квалифицированного персонала.
Литература и источники:
- Русские акты Копенгагенского государственного архива. — СПб, 1897. — С. 939.
- Ярхо, В. Датский адмирал русских пиратов / В. Ярхо // Наука и жизнь. — 2003. — № 12.
- Fritze, K. Seekriege der Hanse / Konrad Fritze, Günter Krause. — Berlin: Militärverlag der DDR, 1989.
https://warspot.ru/13719-morskaya-politika-ivana-groznogo-di...
Свежие комментарии